«Утиная охота» в МХТ

Рецензии на спектакли >>

Проснувшись с похмелья, инженер Зилов находит рядом с собой «подарок» — венок. Позвонив одному из своих друзей, он понимает, что те подшутили над ним. Но эта шутка оказалась ко времени — Зилов возвращается в свои воспоминания, безрадостные, наполненные горькой иронией закончившейся жизни.

Для «Утиной охоты» тема смерти центральная. Заживо погребенный своими друзьями, Зилов, на первый взгляд — Печорин своего, застойного времени. Но в отличие от теряющего интерес, затухающего лермонтовского героя, вампиловский — уже разлагается. В нем нет гордости, а есть игра в гордость — расчет поведения: со своим начальником он носится, скорее, как Чичиков — истошно и прибито продолжая следовать своей цели. Зилов должен отблагодарить пробившего ему квартиру начальника (Жолобов): он зовет того к себе на новоселье, где Вера, бывшая возлюбленная Зилова (неочевидная параллель с лермонтовским произведением), начинает играться с почтенным гостем. Сцена новоселья самая понятная по ощущениям — это сцена всеобщего разложения, все сидящие за столом люди — мертвецы, средний класс, застрявший в постоянной игре. И в таком мире лучший — это Зилов, самый опытный игрок, лучше других осознающий, во что и с кем можно и нужно играть. Поэтому, когда его пьяный начальник жалуется на Веру, уезжающую в последний момент, Зилов не скрывает своего пренебрежения, он радуется — в этих отношениях грань «невозврата» перейдена.

В каждой новой сцене, новом воспоминании, Зилов раз за разом переходит эту грань. Вместе с этим, он постоянно меняет свои ориентиры — новая цель перечеркивает все прошлое. После новоселья следует сцена на работе, где сначала загоревшись идеей фальсифицировать документ, он забывает обо всем, увидев входящую Иру (Ольга Литвинова) — случайно зашедшую на работу к Зилову и Саяпину (очередная хорошая роль Семчева) провинциалку. Эмоционально оставив работу, Зилов отправляется в двухдневный загул с Ирой. Следующая сцена — разговор с женой (Елена Панова) — свидетельство угасания любви. Зилов вновь находит подходящую модель поведения, несмотря на то, что обман раскрыт женой, — он разыгрывает их первое свидание, но забывает текст. Даже в формальном Зилову уже не удается быть на коне — и отношения с женой потеряны.

Из следующих сцен особо следует выделить признание в любви жене — мелодраматический ход, ясно отражающий само строение вампиловской драматургии. Зилов в истошных, конвульсивных попытках вернуть жену «выдает» монолог любви. Но жена уходит в середине, не дослушав, и окончание слышит уже Ира. Осознав всю иронию происходящего, Зилов смеется, понимая, что это конец решительно всему человеческому в его жизни.

Большая история спектакля никак не давит на актеров. Они играют в по-хорошему старомодный советский театр, не пытаясь изменить основу вампиловского театра. Хабенский какими-то секундами и вовсе напоминает Олега Даля — лучшего исполнителя роли Зилова. Сочетая в своей игре холодное спокойствие (обычная «белогвардейская» черта мхатовского Хабенского) и гиперактивность, он подчеркивает мистику «утиной охоты». Мистику гоголевскую — мрачную и потустороннюю в том смысле слова, что советский мир похож на чистилище, где происходит трагический выбор. Самый явный пример этого мира – венок — всего лишь шутка, но текст, написанный на нем, пугает — «сгоревший на работе». Вся жизнь Зилова как будто работа — необходимость не обидеть жену, завести любовницу, сходить на охоту — все это обязательно, но никак не вознаграждается. Из всего своего окружения Зилов, в конечном итоге, остается с официантом Димой, сдержанным стройным молодым человеком, появившимся как будто из другого мира, но так понятно и просто вошедшим в советскую действительность. Пореченков справляется с этой ролью одной своей фактурой: то, как он стоит в начале спектакля и принимает заказ – лишь одной такой точной и характерной сцены достаточно, чтобы прочувствовать героя.

Недавно «Утиную охоту» перестали играть, но, возможно, со временем он вернется на сцену МХТ. Не хватая звезд с неба, эта постановка воплощает сам созерцательный принцип театра — каждое движение актера, каждая его интонация — это описание одновременно и характера и ситуации — все в спектакле подчинено одному движению. Для тех, кому интересно, существует качественная запись спектакля.

«Утиная охота» в МХТ

Рецензии на спектакли >>

Проснувшись с похмелья, инженер Зилов находит рядом с собой «подарок» — венок. Позвонив одному из своих друзей, он понимает, что те подшутили над ним. Но эта шутка оказалась ко времени — Зилов возвращается в свои воспоминания, безрадостные, наполненные горькой иронией закончившейся жизни.

Для «Утиной охоты» тема смерти центральная. Заживо погребенный своими друзьями, Зилов, на первый взгляд — Печорин своего, застойного времени. Но в отличие от теряющего интерес, затухающего лермонтовского героя, вампиловский — уже разлагается. В нем нет гордости, а есть игра в гордость — расчет поведения: со своим начальником он носится, скорее, как Чичиков — истошно и прибито продолжая следовать своей цели. Зилов должен отблагодарить пробившего ему квартиру начальника (Жолобов): он зовет того к себе на новоселье, где Вера, бывшая возлюбленная Зилова (неочевидная параллель с лермонтовским произведением), начинает играться с почтенным гостем. Сцена новоселья самая понятная по ощущениям — это сцена всеобщего разложения, все сидящие за столом люди — мертвецы, средний класс, застрявший в постоянной игре. И в таком мире лучший — это Зилов, самый опытный игрок, лучше других осознающий, во что и с кем можно и нужно играть. Поэтому, когда его пьяный начальник жалуется на Веру, уезжающую в последний момент, Зилов не скрывает своего пренебрежения, он радуется — в этих отношениях грань «невозврата» перейдена.

В каждой новой сцене, новом воспоминании, Зилов раз за разом переходит эту грань. Вместе с этим, он постоянно меняет свои ориентиры — новая цель перечеркивает все прошлое. После новоселья следует сцена на работе, где сначала загоревшись идеей фальсифицировать документ, он забывает обо всем, увидев входящую Иру (Ольга Литвинова) — случайно зашедшую на работу к Зилову и Саяпину (очередная хорошая роль Семчева) провинциалку. Эмоционально оставив работу, Зилов отправляется в двухдневный загул с Ирой. Следующая сцена — разговор с женой (Елена Панова) — свидетельство угасания любви. Зилов вновь находит подходящую модель поведения, несмотря на то, что обман раскрыт женой, — он разыгрывает их первое свидание, но забывает текст. Даже в формальном Зилову уже не удается быть на коне — и отношения с женой потеряны.

Из следующих сцен особо следует выделить признание в любви жене — мелодраматический ход, ясно отражающий само строение вампиловской драматургии. Зилов в истошных, конвульсивных попытках вернуть жену «выдает» монолог любви. Но жена уходит в середине, не дослушав, и окончание слышит уже Ира. Осознав всю иронию происходящего, Зилов смеется, понимая, что это конец решительно всему человеческому в его жизни.

Большая история спектакля никак не давит на актеров. Они играют в по-хорошему старомодный советский театр, не пытаясь изменить основу вампиловского театра. Хабенский какими-то секундами и вовсе напоминает Олега Даля — лучшего исполнителя роли Зилова. Сочетая в своей игре холодное спокойствие (обычная «белогвардейская» черта мхатовского Хабенского) и гиперактивность, он подчеркивает мистику «утиной охоты». Мистику гоголевскую — мрачную и потустороннюю в том смысле слова, что советский мир похож на чистилище, где происходит трагический выбор. Самый явный пример этого мира – венок — всего лишь шутка, но текст, написанный на нем, пугает — «сгоревший на работе». Вся жизнь Зилова как будто работа — необходимость не обидеть жену, завести любовницу, сходить на охоту — все это обязательно, но никак не вознаграждается. Из всего своего окружения Зилов, в конечном итоге, остается с официантом Димой, сдержанным стройным молодым человеком, появившимся как будто из другого мира, но так понятно и просто вошедшим в советскую действительность. Пореченков справляется с этой ролью одной своей фактурой: то, как он стоит в начале спектакля и принимает заказ – лишь одной такой точной и характерной сцены достаточно, чтобы прочувствовать героя.

Недавно «Утиную охоту» перестали играть, но, возможно, со временем он вернется на сцену МХТ. Не хватая звезд с неба, эта постановка воплощает сам созерцательный принцип театра — каждое движение актера, каждая его интонация — это описание одновременно и характера и ситуации — все в спектакле подчинено одному движению. Для тех, кому интересно, существует качественная запись спектакля.

Утка и свисток

Во МХАТе поставили «Утиную охоту»

Последнее время, приходя в театр, я все чаще начинаю чувствовать себя не критиком, а несостоявшимся режиссером. Это неправильное чувство. Критик должен воспринимать произведение искусства как данность — анализировать, вставлять в контекст, угадывать мотивы и разгадывать символы. Он не обязан рассказывать художнику, как надо рисовать пятку. Он обязан объяснить зрителю, почему пятка нарисована так, а не иначе. У меня никогда не было режиссерских амбиций, и дело, думаю, не во мне. Просто нынешние режиссеры так часто, сказав «а», забывают следующую букву алфавита, что хочется встать посреди спектакля и громко выкрикнуть ее с места.

Вот вам пример. Александр Марин поставил во МХАТе «Утиную охоту» Вампилова — на мой взгляд, лучшее из того, что было создано в отечественной «застойной» драматургии. Театралы наверняка помнят другой мхатовский спектакль, поставленный в конце 70-х Олегом Ефремовым с самим собой в главной роли, кинозрители — снятый в 1979 году фильм Виталия Мельникова «Отпуск в сентябре» с Олегом Далем и Ириной Купченко. И хотя пьеса была написана Вампиловым в конце 60-х, в историю театра и кино она вошла как произведение, созданное в самом зените «застоя».

Главный герой «Охоты» Виктор Зилов — литературный наследник толстовского Протасова («Живой труп»), чеховского Иванова и прочих «лишних людей» русской драматургии. В пьесе есть все, что нужно «лишнему человеку» — классический любовный треугольник (страдающая жена versus романтическая возлюбленная), заедающая среда, нереализованные возможности героя, удивительное соединение в нем душевной тонкости и черствости, наконец, хрустальная мечта убежать от пошлости и рутины жизни. Протасов ездил к цыганам, Зилов бредит утиной охотой. Произведение Вампилова, таким образом, продолжает традиции русской литературы и в то же время оказывается пронизано очень точным и ясным ощущением (вернее предощущением) времени, в котором действие и бездействие в равной степени губительны, в котором исчезла прямая угроза для жизни, но осталась угроза для души. Знакомый персонаж, помещенный в советский контекст, все больше теряет человеческие черты. По сравнению с тем же Ивановым Зилов — явный вырожденец, даже самоубийство превращающий в фарс.

Ставя «Утиную охоту» сейчас, можно

а) всячески подчеркивать укорененность пьесы во времени,

б) начисто ее не замечать, выявляя общечеловеческий смысл коллизии,

Но, перефразируя Хармса, что-то делать надо. Марин, по большому счету, не сделал ничего. Он попытался двигаться во всех направлениях и всякий раз останавливался на полдороги.

В его постановке много примет времени (паркетный пол с огромными зашпаклеванными щелями, старый дисковый телефон, дряхлый «Запорожец», на котором ездит начальник, собрание сочинений Ленина, бесхозно валяющееся на полу), но Зилов носит при этом подчеркнуто современный костюм. В таком костюме (прикиде) не пьют, а скорее ширяются. И это поначалу воспринимаешь как заявку на концепцию: вот он, «застойный» герой в постсоветском настоящем, эскапист, сменивший водку на наркотики. Зря. Никакой концепции здесь нет. Наркотиками и не пахнет. И ни к чему вроде не придерешься — артисты на месте, играют с душой и самоотдачей, но все как-то плоско, по верхам. Все — как заведено: Саяпин (Александр Семчев) — жлоб, Кушак (Вячеслав Жолобов) — чинуша, официант Дима (Михаил Пореченков) — тихий и опасный негодяй, Галина (Марина Зудина) — милая, но несчастная женщина. Все это не то чтобы невкусно, но как-то жидковато. Постановочной смелости хватает Марину только на то, чтобы ни к селу ни к городу подпускать в свою «атмосферную» постановку инфернальщину и всячески педалировать вампиловский символизм, который, будучи растворен в составе пьесы, придает ей глубину, а выпяченный наружу начинает казаться мелким и натужным. Ближе к финалу спектакль и вовсе сваливается в бездну театральной пошлости: на поворотном круге, где разворачивается действие, вдруг загораются гирлянды огней, и под звуки оглушительной музыки Зилов начинает его раскручивать. Читатель наверняка уже догадался, что таким нехитрым образом нам явлен образ бессмысленной карусели жизни.

Между тем роль Зилова в спектакле досталась недавно приглашенному во МХАТ из Питера Константину Хабенскому, звезде криминального телесериала и одновременно одному из лучших артистов нового поколения, словно специально созданному для того, чтобы показать, во что превратился герой Вампилова теперь, когда схлынула советская мерзость. Кое-что Хабенскому явно удается. Зилов Вампилова — вырожденец по сравнению с Ивановым Чехова, Зилов Хабенского — вырожденец по сравнению с Зиловым, каким он написан у Вампилова. Лучше всего получаются у новоиспеченного мхатовца сцены оскотинивания героя. Такому уже не хочется сочувствовать. Искать объяснение тому, что он делает, в социальных обстоятельствах хочется еще меньше.

Но тема нового эскаписта у Хабенского лишь намечена, в тексте спектакля толком не прописана, режиссером явно не сформулирована. И Ефремов, и Даль играли в «Утиной охоте» самих себя. Пьющий, нечистоплотный в отношениях с женщинами, задирающий начальство Зилов был им абсолютно внятен, так же как внятен и абсолютно узнаваем был он для зрителей «застоя». Хабенский играет уравнение со многими неизвестными — вроде бы Зилова из настоящего, а вроде бы из прошлого. Кто его разберет! В результате роль, которая могла бы стать для артиста звездной, оказывается проходной, а спектакль, которому сам бог велел превратиться в поколенческое высказывание, — еще одним названием в афише МХАТа. Режиссерские и актерские силы уходят в свисток, а состав (воз) так и стоит на месте все три с половиной часа, что идет этот подробный, трудоемкий и местами (но только местами) талантливый спектакль.

Коммерсант, 13 мая 2002 года

Это не кадр из телесериала, а сцена из спектакля классической драматургии. Константин Хабенский (слева) и Александр Семчев умеют играть не только про пиво и ментов

«Менты» вышли на «Утиную охоту»

Популярные телеактеры в новом мхатовском спектакле

Наполовину обновленный в этом сезоне репертуар чеховского МХАТа пополнился еще одним спектаклем. Александр Марин поставил на Малой сцене «Утиную охоту» Александра Вампилова с Константином Хабенским, Мариной Зудиной, Михаилом Пореченковым и Александром Семчевым. Имена популярных телеактеров сумеют привлечь зрителя даже на сложную и не слишком кассовую вампиловскую пьесу, считает корреспондент Ъ МАРИНА ШИМАДИНА.

Александр Вампилов, как известно,– любимый драматург Олега Табакова. Благодаря этой любви в этом сезоне в его домашней «Табакерке» появились несерьезные «Провинциальные анекдоты», а в официальном МХАТе – программная пьеса иркутского самородка «Утиная охота». Обе постановки осуществил режиссер Александр Марин.

Главное приобретение мхатовского спектакля и театральной Москвы в целом – это Константин Хабенский в роли лишнего человека Зилова. Для подавляющего числа москвичей, знакомых с актером по сериалам «Агент национальной безопасности» и «Убойная сила», он – образцовый «мент» Игорь Плахов, которым может гордиться страна, но не театральные подмостки. Между тем Константин Хабенский – один из ведущих петербургских театральных актеров. В театре Ленсовета он играет Калигулу, Дурачка Карла в награжденном местным «Золотым софитом» «Войцеке» Бюхнера и Эстрагона в спектакле по Беккету «В ожидании Годо», получившем всероссийскую «Золотую маску». И тем, кто видел «всероссийского мента» в этих ролях, не покажется странным его дебют на сцене главного драматического театра страны в роли, которую когда-то здесь играл сам Олег Ефремов.

Зилов в исполнении Константина Хабенского – нервный и экспрессивный, саркастичный и развязный, нежный и грубый, запутавшийся в женщинах и разочаровавшийся в друзьях, в чем-то автобиографический персонаж. Во всяком случае, он явно не из уже далеких 70-х, хотя все реалии пьесы – получение квартиры, липовые статьи о модернизации какого-то мифического завода, кафе «Незабудка», наконец,– указывают именно на это застойное время. Несмотря на сохранение внешней атрибутики эпохи, спектакль не представляет – с улыбкой умиления или праведным разочарованием – дела минувших дней. (Пример подобного рода театра воспоминаний можно увидеть на той же сцене МХАТа в спектакле «Ретро».) История необразцового советского гражданина, которого тошнит от собственной вроде бы благополучной жизни, смотрится как вполне современная. И в первую очередь благодаря молодым актерам.

Прима «Табакерки» Марина Зудина играет обаятельную и домашнюю Галину, студентка Школы-студии МХАТ Ольга Красько – ребячливую, наивную Ирину, лицо пива «Толстяк» Александр Семчев – непутевого подкаблучника Саяпина. Хороши Екатерина Семенова в роли его боевой подруги Веры, Александра Скачкова – шикарная кукла Валерия, Вячеслав Жолобов – Кушак, Валерий Трошин – Кузаков, не говоря уже о другой звезде «ментовских» сериалов Михаиле Пореченкове – невозмутимом официанте Диме. Все они, вместе с главным героем Константина Хабенского, составили чудный актерский ансамбль.

Режиссер Александр Марин последовательно умер в каждом из них – все роли грамотно придуманы и логически закончены. Так что весь спектакль публика безотрывно следит за игрой актеров, вспоминая о постановщике разве в финале, когда поворотный круг закрутился, мигая лампочками, как детская карусель, а на нем – кафе «Незабудка», злополучная квартира Зилова, обрезанная до «талии» машина Кушака и корма лодки, на которой в спектакле так никто и не поплывет. Финал, конечно, эффектный, но не дающий ни положенного катарсиса, ни намека на то, что произойдет с героями дальше, ни собственно режиссерской оценки всей этой истории.

По своему обыкновению Олег Табаков созвал в свой театр все самое молодое, популярное и «продаваемое». Господа Хабенский, Пореченков, Семчев зарабатывали в сериалах и рекламе свою нынешнюю популярность, как их герои – свои квартиры-типовушки. «Мы снимаемся в кино, чтобы люди ходили в наш театр»,– признался как-то Константин Хабенский. Теперь добытое в сериальных битвах имя будет работать на кассу МХАТа и привлекать в театр даже тех, кто на «Утиную охоту» привык ходить не с театральным, а с полевым биноклем.

Известия, 15 мая 2002 года

Елена Губайдуллина

Альбом семейных фотографий

Премьера «Утиной охоты» во МХАТе имени Чехова

В августе этого года Александру Вампилову исполнилось бы 65 лет. Но режиссера Александра Марина, взявшегося за одну из лучших пьес драматурга, наверняка вдохновляла не только юбилейная дата. Возможно, хотелось высказаться о наболевшем. Например, о кризисе среднего возраста. Или о таланте, живущем невпопад со временем, о среде, которая «заела», об инертности и безверии. Мало ли о чем можно поразмышлять над «Утиной охотой»? Но новый спектакль Малой сцены МХАТа на вопрос, чем именно «зацепила» постановщика вампиловская пьеса, ответил весьма смутно.

Лет пятнадцать назад «Утиная охота» шла на большой мхатовской сцене. Олег Ефремов полагал, что Зилов (которого он сам и играл) — «боль Вампилова, боль, рожденная угрозой нравственного опустошения, потери идеалов». И ставил спектакль как исповедь своего поколения. Теперь «Утиную охоту» играют в малом пространстве. Изменился не только масштаб, но и подход к пьесе.

Драматургия, еще недавно бывшая современной, представлена как историческая. Похоже, что метания заплутавшего в жизни Зилова занимали постановщиков гораздо меньше, чем антураж эпохи советских 70-х. Быт воссоздан кропотливо и тщательно. На мозаичных стенах кафе «Незабудка» отколупаны кусочки бирюзы, контора обклеена плакатами гражданской обороны и портретами передовиков. А в новенькой квартире Зиловых на самом почетном месте громоздится высшее хоздостижение — мусоропровод. Художница Валентина Комолова не ограничилась житейскими подробностями. Ее декорации метафоричны — интерьеры сгруппированы в большую карусель, вертящуюся по кругу жизни.

Постановке не откажешь ни в профессионализме, ни в театральных находках. Здесь знают, когда притушить свет, а когда врубить стробоскоп. Точно подобран звуковой фон — на дружеских пирушках заливается Робертино Лоретти, одиночеству Зилова вторит психоделическое тремоло (световую партитуру разработал Олег Уразбахтин, музыкальное оформление — Василий Немирович-Данченко). Внешнему виду спектакля немало способствует и интересная пластика, поставленная хореографом Рамуне Ходоркайте. Герои нередко выясняют отношения при помощи танца. «Утиная охота» вполне могла бы стать балетом для драматических артистов, но во МХАТе от слов никто не отказывается.

История рассказывается отстраненно. Вампиловские персонажи словно подсмотрены режиссером и актерами в каком-то чужом семейном альбоме. Друзья-товарищи и родственники, позировавшие фотографу, старались выглядеть как можно лучше. Вот дурачатся красавицы Вера и Валерия (актрисы Екатерина Семенова и Александра Скачкова шаржируют, не скрывая упоения). Вот усмехается добродушный недотепа Саяпин (Александр Семчев). «Держит спину» шеф Кушак, похожий на вузовского профессора (Вячеслав Желобов). Юная Ирина боязливо прячется в тень (студентка Школы-студии МХАТ Ольга Литвинова играет обаятельно, но робко). Пристально вглядывается в камеру Галина (ясно и просто сыгранная Мариной Зудиной). И лишь Зилов торопится увернуться от незримого фотографа. Константин Хабенский играет усталого пленника, мечтающего об охотничьей вольнице. Ожидание изматывает — депрессии чередуются с маниакальными выходками. Зилов то апатичен, то взвинчен и безрассуден, то ласков и тих, то вызывающе дерзок и истеричен. Попытка самоубийства — не что иное, как припадок невротика.

Актер набрасывает штрихи к портрету, исследуя не характер, а историю болезни. За нервным чудаком хладнокровно наблюдает другой охотник — официант Дима (Михаил Пореченков). Вечный хозяин жизни, в которой никогда не было места слабакам Зиловым. И историческая среда с бирюзовой мозаикой, и Робертино Лоретти оказывается абсолютно ни при чем.

Итоги, №19, 13 мая 2002 года

Марина Зайонц

В отсутствие любви и смерти

«Утиная охота» А.Вампилова. МХАТ им. А.П.Чехова

У этой самой, может быть, знаковой (теперь сказали бы — культовой) пьесы ушедшего советского времени не слишком счастливая сценическая судьба. Знаменитый фильм «Отпуск в сентябре» с Олегом Далем, бесспорно, идеальным исполнителем роли Зилова, заслонил стремительно улетающие от нас театральные впечатления и высится теперь над всяким, решившимся заново сыграть известную историю с присланным друзьями похоронным венком, неудавшимися поминками и вполне удавшейся охотой. Так или иначе, в бодрые времена перемен вампиловскую пьесу не то чтобы забыли, но покой ее не тревожили ни новыми, ни старыми формами. Бывший актер «Табакерки» Александр Марин рискнул первым, а риск, как известно, благородное дело.

Главное в этом деле — найти Зилова. И он был найден. Олег Табаков в очередной раз доказал, что взялся за подъем Московского Художественного театра решительно и всерьез. Увы, Олега Даля у нас нет, зато есть теперь Константин Хабенский. Питерский актер, он появился в Москве совсем молодым исполнителем, сыграв «В ожидании Годо» Беккета на одной из «Золотых масок», получил массу премий и очень скоро сделался известным всем и каждому «ментом». Вся эта «Убойная сила» не сходит с экранов телевизоров, успех публики, понятно, гарантирован, но самое интересное, что Хабенский, кроме всего прочего, хороший актер. Как и Михаил Пореченков, еще одно питерское лицо «национальной безопасности», который тоже очень своевременно оказался во МХАТе и сыграл еще одну важную роль в «Утиной охоте» — официанта Диму.

Вопрос теперь в том, как распорядиться всем этим богатством — мощным текстом и отличными актерами. И правда, как ставить сегодня эту пьесу, казалось бы, накрепко утопленную в быте и проблемах давнего времени: как модное нынче ретро или все же искать, как во всякой классике, темы вечные, что называется, на все времена? Тут, однако, вот в чем заковыка — главная (а может, и единственная?) тема этой пьесы все тем же фильмом с Олегом Далем давным-давно найдена, чего теперь искать-то, вот она: болезнь пустоты, разъедающая сердце, иссушающая мозг, уничтожающая чувства и совесть. Да и в программке к спектаклю приводятся слова Вампилова: «Й в душе пусто, как в графине алкоголика» — и это, видимо, означает, что, мол, и мы, мхатовцы, думаем так же. В чем тогда интерес, спросите вы? Ну, может быть, в том, чтобы найти развитие темы в другом, теперь уже нашем времени.

Марин отказался от быта (что абсолютно правильно) и сделал резкий крен в сторону театрального символизма (с чем немедленно хочется поспорить). Вместе с художником Валентиной Камоловой, он отлично придумал сценическое пространство, выстроив на сцене садовую карусель. Там-то, среди лошадок, машинок и прочей утвари, и уместилась вся жизнь Виктора Зилова — убогая квартирка, постылая работа и в качестве отдохновения — кафе «Незабудка» с другом-официантом. Крутится-вертится громоздкое сооружение, летят-порхают сцены, воспоминания мешаются с явью — вот он, ключ к решению, бери и открывай. Но Марин не поверил сам себе, все усложнил, утяжелил и испортил. Реальность нашего времени, как и вся прочая реальность, исчезла за ненадобностью, ее подменила театральная условность, бессмысленная и расхожая. Которой кто только не пользовался до Марина и — нет сомнения — будет пользоваться после него. Вот, к примеру, начало. У Вампилова все просто: просыпается человек в тяжелом похмелье, а тут звонок в дверь — здравствуйте, вам венок. Мхатовское начало прежде всего многозначительно — закружилась карусель под зловещие и невнятные закадровые голоса, конец переносится в начало: известное дело, режиссура. А при этом реакция на венок (который, кстати говоря, никто не приносит, он тут сам собой мистически обнаруживается под покрывалом) не отыграна никак, зато похмелье изображено блестяще. Ну и понеслось.

Знаки и символы сыпятся на зрителя как из рога изобилия. Каждый раз при слове «охота» бьет по зрительским нервам резкий музыкальный аккорд, мигает-подмигивает свет — так нам дают понять, что именно тут собака зарыта. Или еще танцы. Иногда Зилов ни с того ни с сего начинает крутить-вертеть свою девушку тоже как-то очень многозначительно. Видимо, всем этим нам что-то хотят сказать, но как догадаться, что именно? Мысли сбиваются, нить теряется и даже сюжет ускользает решительно и бесповоротно. Реальность, как уже говорилось, ушла, а потому Зилова в этом спектакле окружают не друзья — монстры, один другого хуже. Что окончательно сдвигает смысл пьесы в сторону его полного упрощения.

При этом актеров не в чем упрекнуть, упрекнуть стоит режиссера. В начале третьего тысячелетия странно, конечно, вновь и вновь повторять очевидное: режиссура — это профессия, и притом штучная. Одного намерения (пусть и хорошего) тут мало, нужно умение. Надо полагать, Марин знал, зачем нужно ставить сейчас старую вампиловскую пьесу, и, может быть, собирался сказать нам о ней что-то новое, вот только передать свои мысли средствами театра не сумел. О чем его спектакль? Наверное, все о том же, давно известном — о пустоте. Поразившей бедного Зилова настолько, что он даже застрелиться и то не сумел. Вот только Даль знал об этом не понаслышке, а Константин Хабенский пытается вообразить. И в этом вся разница.

Фото Владимира Луповского

Еженедельный журнал, 21 мая 2002 года

Дина Годер

Все враздробь

Утиная охота. Постановка Александра Марина

Уже второй спектакль в амбициозном проекте МХАТа и «Табакерки» «Весь Вампилов» Табаков поручает поставить Александру Марину. Чем, кроме любви к одному из своих первых учеников, объяснить такое постоянство, ума не приложу. Известно, что Марин, один из лучших актеров первого табаковского призыва, уехал в Канаду, там стал режиссером и имел успех. Но поскольку Канада в театральном смысле – поле непаханое и нам не узнать, чего по российским меркам стоили те успехи, то судить о Марине приходится по спектаклям, которые он исправно ставит последние года три на сцене «Табакерки» и МХАТа. А они заурядны и провинциальны. В нынешней постановке «Утиной охоты» — пьесы замечательной и еще ни разу адекватно не поставленной — Марин снова рассыпает перед зрителями свои тривиальные и пошлые режиссерские приемы. Лишь герой сказал: «Я тебя люблю», грянул романтический вальс, закружилась сцена, замигали цветные лампочки, и захотелось бежать из зала «как Мопассан бежал от Эйфелевой башни».

На сцене три с половиной часа актеры стараются кто во что горазд. Как говаривал Фирс, «все враздробь»: длинная Александра Скачкова (Валерия), как всегда, выступает клоунессой, юная Ольга Красько (Ирина) изображает искренность и чистоту глуповатой школьницы, Марина Зудина в роли жены Зилова так фальшива, скучна и праведна, что непонятно, как с ней герой и шесть-то лет прожил. Впрочем, как всегда, обаятелен толстяк Семчев, играющий Саяпина — слабого, трусоватого, ненадежного. А играющий равнодушного и железного жлоба-официанта Пореченков, напротив, смело отказывается от своего знаменитого, но неуместного здесь обаяния. Но главное, конечно, — Хабенский в роли Зилова.

Зилов – одна из лучших ролей советского репертуара. Это прямой наследник Печорина, живущий в мелком, жуликоватом времени советского застоя и достойный его. Герой, которого позже растащили на подобия попроще, вроде Сергея Макарова из «Полетов во сне и наяву». Друг и предатель, талант и бездельник, умелый соблазнитель женщин, вдохновенный врун перед начальством, пьяница, скандалист и прочее, среди однообразной итээровской жизни мечтающий только об одном – утиной охоте в сентябре.

Бывало, играли Зилова усталым притворщиком, разыгрывающим спектакли перед всеми – женой, понравившейся девочкой, ворчливым шефом. Хабенский – другой. В отличие от своих «полупрохладных» друзей он мгновенно загорается, и горит по-настоящему, хоть недолго, но ярко. В нем есть нерв и страстность. Неудивительно, что его так любят женщины. Только что-то придумал и вот уже сам в это поверил, распалил себя, увлекся – до исступления, до слез. Он живет интенсивно, лихорадочно, но ничто не способно занять его надолго. Загорелся – достиг – потух. Да и утиная охота, о которой он так мечтает, притягивает его именно тем, что не дается. Он ведь всегда мажет. Нервничает.

Хабенский хорош. Не супер, до Олега Даля в этой роли пока не дотягивает, но хорош. И благодаря ему «Утиную охоту», длящуюся три с половиной часа, смотреть все-таки не скучно. Если, конечно, не замечать бесконечную карусель и мигающие лампочки.

О.Красько — Ирина и К.Хабенский — Зилов в сцене из спектакля
Фото Михаила Гутермана

Культура, 23 — 29 мая 2002 года

Ирина Алпатова

Утиные истории

Александр Вампилов снова во МХАТе

«Утиная охота» Александра Вампилова всегда была для МХАТа пьесой желанной. И камнем преткновения. Театралы и театроведы со стажем помнят, как в конце 70-х бился над ней Олег Ефремов. Поставил, сам сыграл Зилова. Спектакль не признали очевидной удачей. А главный упрек критики заключался в возрастном несоответствии актера и персонажа, что отчасти трансформировало вампиловские проблемы. Но для Ефремова и впрямь текст и психологические перипетии пьесы служили лишь трамплином для собственных исповеднических нот. Как и для Олега Даля, гениально сыгравшего ту же роль в фильме «Отпуск в сентябре». Иначе играть эту пьесу нельзя — не разбиваясь в кровь об острые углы психологических коллизий, не хватаясь за ствол ружья собственными руками. Эта самая чеховская пьеса Вампилова с ее невозможной тоской по охоте-«Москве» просто теряет смысл, если не звучит «от первого лица».

В нынешнем МХАТе имени Чехова на «Утиную охоту» делали серьезную ставку: не просто очередной премьерный спектакль (которые сыплются там как из рога изобилия), но некая веха. Ведь всем известно особое пристрастие руководителя театра Олега Табакова к творчеству Вампилова, его горячее желание вернуть на сцены вверенных ему театров все его пьесы. В Табакерке только что отыграли «Провинциальные анекдоты» в постановке Александра Марина. Сегодня тот же Марин, теперь уже на мхатовской сцене, явил публике свою версию «Утиной охоты». Актеры и персонажи — ровесники. Поколение 30-летних, которое, как принято считать, подвержено «кризису среднего возраста».

С легкой руки создателей одноименного фильма этот кризис стал актуальным и был немедленно растиражирован. Фильм, не ставший шедевром, подкупил, однако, сиюминутными непричесанными откровениями героев улицы и их самостоятельным изобретением колеса, не подкрепленным хрестоматийными примерами и текстами. После этого говорить о том же «по тексту» стало труднее. Тем более почти классическому, ведь пьесы Вампилова уверенно движутся в этом направлении.

Александр Марин параллельно работает в Табакерке и чеховском МХАТе. И вот ведь какой парадокс. В первом коллективе его постановки крепки, профессиональны, живы и нескучны. Быть может потому, что не грешат излишним апломбом. Но как только режиссер вступает на мхатовские подмостки, его словно подменяют. Попытка показать все свои умения сразу, не наметить, но разжевать опять-таки все проблемы подряд, пренебрежение к точному отбору стилистических приемов и красок приводит к скучному морализаторству, какой-то высокопарности, нудноватой растянутости и в результате к всеобщему хаосу. Так случилось с «Девушками битлов». «Утиная охота», конечно, на три порядка выше. И все же.

А какой замечательный сценографический ход был придуман режиссером и художницей Валентиной Комоловой. Светящиеся окна панельной многоэтажки закольцевали старенький двор-колодец. А там крутится, поскрипывая, ветхая, полусломанная детская карусель: проплывают остовы безногой лошади, допотопного «Запорожца», разбитой лодки, связки старых книг и газет, узлы и чемоданы. Именно там, на этом монотонно вращающемся «символе», и обитают наши герои. И даже не слишком хотят облагородить, обжить этот неуют: разве что повесят новенькую тюлевую занавеску или накроют крохотный столик. Сидеть же будут на чемоданах. Мораль ясна, как рассвет на вожделенной сентябрьской охоте: это — не жизнь, а суета. Из нее надо вырваться, сбежать, спрыгнуть с ветхой постройки, пусть даже переломав при этом руки и ноги.

Мораль, впрочем, ясна автору и отчасти режиссеру. Но вот в чем очередной парадокс: вампиловские персонажи чувствуют себя здесь достаточно комфортно. Желая расставить жирные точки над i, Марин резко и визуально гротесково противопоставляет страдальцу Зилову его окружение. Последнее — настоящий паноптикум кукольно-злобных или недотепистых людишек, размалеванных одной-двумя красочками. Любовница Зилова Вера (Екатерина Семенова) старательно отыгрывает «древнейшую профессию», не прочь даже изобразить этюд с шестом. Забитый толстяк Саяпин (Александр Семчев) скрупулезно, по-мхатовски, но совершенно не в стиле этой постановки выписывает своего неудачника. Его громогласная супруга Лера (Александра Скачкова) демонстрирует принадлежность к совковой «сфере обслуживания». Кузаков (Валерий Трошин) и официант Дима (Михаил Пореченков) разве что «хлопочут лицами». Последний, впрочем, как-то безучастно. Новая возлюбленная Зилова Ирина (Ольга Красько) — такая сладенькая, такая наивная провинциалочка, что хочется «запить» ее чистой водичкой. Да и для Марины Зудиной традиционный и блеклый образ нелюбимой жены Галины вряд ли стал откровением. Все они поют, пляшут, водят хороводы, кривляются, зловещим шепотом готовят Зилову всяческие каверзы. На фоне бесконечного кружения, мельтешения и смены картинок глаз устает очень быстро. В том числе и от актерской монотонности.

На роль Зилова из Петербурга выписали Константина Хабенского, хорошего артиста, а главное, узнаваемого после сериальной карьеры. На это тоже делалась ставка, в том числе и кассовая (добавьте сюда и «агента» Пореченкова). Все понятно — МХАТу нужны молодые актеры, желательно популярные. Неизвестно, близок ли внешне удачливому Хабенскому пресловутый кризис, но в данном спектакле весьма весомо звучат слова Галины — Зудиной: «Ни одному твоему слову я не верю». Быть может потому, что внутренние личные метания Зилова были подменены Мариным расхожим конфликтом «герой и толпа». Но и этого конфликта в спектакле не случилось. Зилов — Хабенский мало того, что не герой (это, впрочем, по-вампиловски), но свой человек в этом паноптикуме. Капризный, взбалмошный, так и не повзрослевший ребенок. Не столько переживает, сколько лицедействует. Весьма заразительно. Он хамит, ерничает, унижает и унижается, кажется, лишь потому, что таково режиссерское задание. А желание сбежать — всего лишь детская попытка увильнуть от наказания. Поэтому и финальная сцена, когда «монстры» гонят бедного Зилова по карусели, словно утку на охоте, выглядит достаточно высокопарно и абсолютно неоправданно. А последний выстрел хоть и прозвучал все-таки, но вряд ли способен нанести ощутимый вред здоровью. Ружье-то скорее всего игрушечное.