Соколиная охота царя Алексея Михайловича

Было время, когда для царской потехи устраивали в подмосковных полях и лесах большие псовые охоты, бойцы схватывались врукопашную с медведями, на гocударевом дворе охотники стравливали косолапых с волками. Но с годами Алексей Михайлович к этим потехам остыл; рев, вой, окровавленные клочья мяса, торжество грубой силы — все это стало неприятно раздражать, да и увеличившаяся телесная тучность уже не позволяла, как прежде, целый день не слезать с седла, преследуя лисиц и оленей.

Зато осталось одно, навсегда любимое развлечение — соколиная охота. Тут уж Алексей Михайлович был охотник достоверный, настоящий, страстный,— никогда не мог вдоволь налюбоваться красивым, легким полетом благородных птиц, их стремительным, молниеносным ударом.

Сокол — птица царственная, свободная, гордая. Приручить его — дело тонкое, искусное, требующее терпения и бережности. Каждый год царские ловчие, разъезжавшие по Сибири и северным лесам, присылали десятки диких соколов, кречетов, ястребов, кобчиков, дермлигов в Mocкву, на Сокольничий двор, где опытные сокольники обучали их для государевой охоты. Начинали с того, что несколько суток не давали птице спать — от этого сокол становился вялым, безучастным и позволял надеть на свою голову колпачок, а на ноги — путы. Затем его на сутки оставляли без пищи, после чего брали на руку и кормили, сняв колпак. Давали им только отборное мясо — иногда баранину, иногда говядину, чаще же всего кормили соколов голубями, которых для этой цели в огромном множестве держали на царской голубятне. Когда птица была исклобучена, ее принимались вабить — звать, приманивать: сажали в избе на стул, а сокольник с кусочком мяса в кулаке постепенно увеличивал расстояние, которое сокол должен был пролететь, чтобы, сев охотнику на руку, получить пищу.

Повторяли то же в поле, держа птицу на шнурке, а затем, истомив ее трое суток бессонницей, выпускали в поле без шнурка, но с опутанными ногами и снова вабили на приманку в кулаке. Добившись того, что сокол по зову охотника покорно садился на руку, начинали стравливать ему дичь: вначале подбрасывали в воздух битых уток, голубей, сов, ворон, потом напускали на живых птиц, держа на шнурке и позволяя только заклевать добычу; пищу сокол вновь получал из кулака сокольника. Наконец, последнее, чему обучали соколов, была борьба с другими сильными, опасными птицами — цаплями, коршаками, сарычами, которых они могли встретить в поле, во время охоты. Для первой схватки коршаков ослепляли, а цаплям надевали футляр на клюв, чтобы они не убили или не покалечили неопытного молодого сокола. И только после всего этого обученного хищника выпускали на свободную охоту, без шнурка и пут. Делалось это всегда в присутствии самого Алексея Михайловича, который оценивал, кто из молодняка как бы тяжел, а кто добр будет.

Приемы обучения соколов держались в секрете. Обученная охотничья птица стоила дорого и ценилась высоко, поэтому соколов и кречетов в дорогих нарядах посылали в подарок только тем государям, в чьей дружбе царь был особенно заинтересован, — крымскому хану, польскому королю, турецкому султану. Да по правде сказать, среди правителей того времени редко можно было встретить подлинно искусных охотников и ценителей благородной забавы. Алексей Михайлович знал только одного такого — персидского шаха.

Должность царского сокольника была почетная и ответственная, среди прочих потешных дворцовых должностей наипервейшая по близости к государю. Сокольники знали над собой одного господина — самого царя и пользовались его исключительным доверием. Зато и спрашивал с них Алексей Михайлович строго, провинившихся наказывал беспощадно.

Правила соколиной охоты и обрядный чин поставления в сокольники содержались в особом уставе, который назывался «Урядник сокольничьего пути» и был составлен самим Алексеем Михайловичем. Книга эта, написанная образным русским языком, замечательна запечатленным в ней стремлением к бескорыстному любованию красотой.

Вот как происходило, например, поставление в сокольники. Утром сокольники наряжали для праздника переднюю избу Сокольничьего двора. В красном углу убирали место для царя, постелив на лавку ковер с изголовьем — шелковой подушкой из пуха диких уток. Посреди избы, усыпав сеном пол и накрыв его попоной, устраивали поляново — место для нововыборного, с четырьмя стульями по углам для пары кречетов и пары соколов. Позади полянова ставили стол, на котором раскладывали птичий наряд — клобучок из червчатого бархата, низанного жемчугом, бархатные шитые золотом и серебром нагрудник и нахвостник, серебряные колокольцы, атласные онучки и должник — кожаный шнурок, одним концом наглухо пришитый к охотничьей рукавице; рядом клали наряд сокольника — шапку горностайную, рукавицы, золотую тесьму, перевязь с небольшой, сделанной в виде райской птицы гамаюна, бархатной сумкой, в которой хранилось государево письмо с обращением к нововыборному, наконец, вабило — свисток для подзыва птицы, охотничий рог и полотенце. Нововыборного до времени отводили в другую избу.

Когда все было готово, сокольники, обряженные в новые цветные кафтаны и желтые сафьянные сапоги, жалованные государем по случаю торжества, вставали чинно возле стола и вдоль лавок у стен. Алексей Михайлович, одетый в темно-зеленый охотничий кафтан и желтые, как у сокольников, сапоги, входя, оглядывал избу — все ли ладно — и степенно садился на свое место.

Мало повременя, подсокольничий бережно подступал к царю:

— Время ли, государь, образцу и чину быть?
— Время, — отвечал Алексей Михайлович, — объявляй образец и чин.

Подсокольничий обращался к начальным сокольникам:

— Начальные! Время наказу и час красоте.

По этим словам сокольники принимались церемонно обряжать кречета, которого отдавали в ведение нововыборного. Подождав, пока они закончат, подсокольничий снова благочинно подходил к царю:

— Время ли, государь, приимать, и по нововыборного посылать, и украшение уставлять?
— Время, приимай, и посылай, и уставляй.

Подсокольничий надевал рукавицу, поправившись и поучинясь, принимал кречета, крестился и становился поодаль царя, как требовал устав, смирно, урядно, человечно, тихо, бережно, весело, держа птицу честно, явно, опасно, стройно, подправительно. Постояв мало, приказывал посыльному:

— По государеву указу зови нововыборного к государской милости, се время чести и чести его быть, и час приблизился его веселию, чтоб шел не мешкав.

Двое старых сокольников вводили нововыборного, молились, кланялись царю в землю и, поставив молодца на поляново, снимали с него шапку, кушак и рукавицы. Вместо них начальные сокольники по очереди надевали на новичка взятые со стола перевязь с сумкой, золотую тесьму; рог и вабило прикрепляли за кольца у левого и правого бока. Старший начальный вставал сзади, держа до указу над головой нововыборного горностайную шапку.

Пообождав, подсокольничии кликал подьячего, который, вынув из сумки-гамаюна письмо, громогласно и торжественно зачитывал государево обращение к нововыборному, — чтобы во всем ему «добра хотеть, служить верой и правдой, и тешить нас, великого государя, от всей души своей, до кончины живота своего, и за нашей гocyдapeвой охотой ходить прилежно и бесскучно, и братию свою любить как себя. А буде учнешь быть не охоч и не paдoстен, и во всяком нашем государевом деле непослушлив, ленив, пьян, дурен, безобразен, и к подсокольничему и ко всей братии непокорен, злословен, клеветлив, нанослив, и всякого дурна исполнен, и тебе не токмо быть связану путами железными, но и за третью вину, безо всякой пощады, быть сослану на Лену». А чтобы государево слово всегда было у нововыборного перед глазами, надевали ему рукавицы с вышитыми на них картинками: на одной из них — царская милость и казна, на другой — тюрьма и казнь беспощадная.

И устрашенный новичок кланялся и клялся служить государю верой и правдой, и тешить его, и радеть ему, и ходить за его государевой охотой до кончины живота своего.

После этого наступал самый торжественный момент обряда поставления. Подсокольничий подступал к царю и говорил таинственным языком, ведомым одним посвященным:
— Врели гор сотло?

На языке сокольников это означало: «Время ли, гocyдарь, совершать дело?»

— Сшай дар (совершай дар),— отвечал Алексей Михайлович.

Тогда подсокольничий, обратясь к нововыборному, весело и дерзостно провозглашал:

— Великий государь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя и Белыя Руси самодержец, указал тебе для своей государевой охоты отдать кречета имярек и других птиц, и тебе бы ходить за его гocyдapeвой охотой прилежно, с радостью от всего сердца своего, и хранить его государеву охоту, как зеницу ока, и его гoсударя тешить безо всякой лености и хитрости до кончины живота своего!

С этими словами он отдавал ему наряженного кречета. И хотя от волнения и страха зачастую дрожали у нововыборного колени, принимал он кречета образцовато, кpaсовато, бережно, и стоял перед государем урядно, paдocтно, уповательно, удивительно; и не кланялся великому государю, пока не надевали на него горностайную шапку, которая венчала все дело. И тогда сокольничья братия обступала его, поздравляла с великой царской милостью и сердечно просила впредь обещания своего не забывать, и послушания своего не оставлять, и их товарищеского совета не отметать.

А по выходе из передней избы ждал сокольников обеденный стол, накрытый по государевой к ним милости, и на том столе, на своем месте, находил нововыборный наряд кречатий, четыре золотых червонца, восемь ефимков и три вышитых полотенца — первое государево жалованье, чтобы знал, что за царем верная служба не пропадает.

Охотился Алексей Михайлович в основном в окрестностях подмосковного села Измайлова. По очереди спускали соколов и кречетов. В особых книгах записывался ход и результаты охоты: кpeчет Бумар добыл ворона ставок с двадцати; кречет Бердяй добывал каршака вверху долгое время, а когда сбил сверху, тот хотел утечь в рощу, но кречет к роще его не допустил и добил с верхней ставки; а старый челиг Гамаюн добыл две совки — одну расшиб так, что упала неведомо где, но потом сам улетел с охоты, насилу вернули под вечер и т.д.

А вот младший сын Алексея Михайлович охоту уже не любил — так за всю жизнь ни разу и не поохотился. Предпочитал государь Петр Алексеевич другие потехи.

Царская забава: Как в России появилась соколиная охота, и кто из царей был её ярым поклонником

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

Зарождение соколиной охоты

Родиной соколиной охоты считается Восток, а именно древняя Месопотамия. Изображение охотника с птицей на руке было найдено на стене старинной ассирийской крепости Дур-Шаррукин и датируется примерно 700 годом до нашей эры, то есть временем правления Саргона II.

В древнем Китае и Монголии императоры с огромным удовольствием проводили время на соколиной охоте. Археологи находили священные эмблемы древнего Египта, относящиеся к 1500–1300 годам до нашей эры. Насколько развита была такого рода охота в такие давние времена, сейчас уже сказать невозможно. Но то, что она существовала, это факт.

Что касается Европы, то до нее охота с ловчими птицами добралась позднее. По утверждениям некоторых историков, идея такого развлечения возникла в Риме, примерно в конце четвертого века.

Модное увлечение средневековья

В средние века соколиная охота стала одним из самых любимых развлечений знати. Первым учебником, помогающим разобраться в «птичьем» деле стал трактат «Искусство охоты с птицами», написанный в первой четверти XIII века императором Священной Римской Империи Фридрихом вторым.

Прошло два столетия, и в «Книге святого Албана» появилось утверждение, что только знатный человек царских кровей имеет право держать для охоты птицу. Речь в книге шла о сапсане, но надо отметить, что в широких кругах охота с любой птицей называется соколиной. В дальнейшем практически во всех странах этот вид охоты полностью перешел под монаршее крыло.

Знатных мальчиков с детства обучали непростому искусству охоты с птицей. Они должны были уметь поймать птенца сокола или иной птицы, правильно ухаживать за ним и обучать его. Птица должна была понимать хозяина и слушаться. Жесты, свист – эти знаки крылатый охотник впитывал с детства. Ценилось умение выследить добычу и броситься на нее сверху, а потом, по зову хозяина, вернуться на его руку, обтянутую кожаной перчаткой.

Птицы-охотники ценились на вес золота, а в Англии за их кражу можно было лишиться жизни.

Лучший подарок на Руси – сокол

На Руси упоминания о соколином дворе князя Олега относятся к IX веку. При Ярославе Мудром птичья охота была привычным делом. В текстах Поучения Владимира Мономаха также есть строки о пернатых охотниках. А во времена Ивана Грозного было создано учреждение, которое отвечало за птиц, их содержание и подготовку к охоте — Сокольничий приказ. Если вспомнить Слово о полку Игореве, то и там говорится об охоте с соколами.

Птицы так ценились, что были самым лучшим подарком. Их вместе с роскошными мехами и костью моржа отсылали ордынским ханам. Три кречета приравнивались к трем жеребцам! Зарубежные правители и прочие важные лица также получали птиц в подарок, но, увы, не всегда сокол, беркут, кречет или иной хищник переживал долгую и тяжелую дорогу.

В начале XII века увлечение охотой на Руси достигло пика. Новгородский князь Всеволод Мстиславович, например, был так занят своими соколами, что получил упрек от новгородцев. Такие же попреки через столетие услышал и Ярослав.

Хобби Тишайшего

При царе Алексее Михайловиче соколиная охота расцвела необычайно. Три тысячи птиц (ястребы и соколы) – именно столько их было в богатой царской коллекции. Увлечение формировалось под влиянием воспитателя царя, Бориса Морозова.

Для ухода за птицами царь держал не менее трех сотен смотрителей. Царь так любил соколиную охоту, что запрещал беспокоить его в это время под страхом смерти, а ворота города запирали до окончания мероприятия.

Алексей обожал своих птиц и гордился ими. Немногие особы получали разрешение взглянуть на пернатых, это была великая честь. Например, ее удостоился посол из Саксонии Август Фон Мейерберг. Тишайший придумывал и знал наизусть имена всех своих питомцев. А они и вправду были великолепны! Это был российский эксклюзив: места отлова, дороги, по которым птиц везли, методы дрессировки – все это составляло государственную тайну, нарушение которой каралось по закону. Ловцы (помытчики) везли соколов с Беломорского побережья, с Урала, Заволжья. Это была престижная должность, не облагаемая повинностями.

Птиц надо было хорошо кормить, чтобы они чувствовали себя прекрасно и были полны сил. Для этого была введена голубиная повинность: крестьянин обязан был сдать два голубя с одного двора. Для содержания голубей-закланников был создан Голубиный двор, где будущие символы мира ждали своего часа.

Охота была красочным зрелищем. Сокольничему полагался красный с золотом кафтан, сапоги из сафьяна, имеющие длинные загнутые носы, шапка из бархата с оторочкой соболем, невероятно красивая перчатка, инкрустированная драгоценными каменьями. Этим фантазия старинных модельеров не ограничилась, и птицы тоже были наряжены по-царски. Им надевали красивые нахвостники и нагрудники, их лапки обнимали кожаные кольца, на голове находился клобук (шапка, которая должна была закрывать глаза), поводок был свит из крепких позолоченных нитей. На шее висел маленький колокольчик.

Алексей Тишайший был так увлечен охотами, что готов был проводить их каждый день. Поскольку это было очень дорогое удовольствие, то царь ввел в моду мини-охоты, которые могли проводиться до двух раз в день. Вместе с царем на охоту выезжали сокольничьи, охотники, солдаты-охранники, повара и другие служители двора. Иногда количество людей переваливало за тысячу.

Излюбленным местом для царской охоты было Подмосковье. Порой компанию ему составляла царица и сыновья Петр и Федор. Как ни странно, процесс охоты нисколько не занимал Петра, ему было совсем неинтересно, чего не скажешь о Елизавете Петровне, которая частенько выезжала под Люберцы поохотиться. В дальнейшем на соколиные охоты выезжала Екатерина, Петр II, но того размаха и блеска, который любил царь Алексей, уже не было.

Последняя царская охота

Шли годы, соколиная охота постепенно теряла свою популярность. В последний раз официальная царская охота была проведена в 1856 году, а поводом для этого стала коронация Александра II.

Это не означает, что больше охот с соколами и другими ловчими птицами не проводилось, но они были скромными, редкими, Кроме того, на хищных птиц было объявлено «гонение» — их стали истреблять как угрозу поголовью выращиваемых крестьянами кроликов и кур.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми: