Донка

Послание Чехову

Компания Финци Паска (Лугано) и Международный театральный фестиваль им. А.П. Чехова при участии Театра «Види-Лозанн»

Автор, режиссёр, художник по свету и хореограф	Даниэле ФИНЦИ ПАСКА
Композитор, звукорежиссёр и хореограф	Мария БОНЗАНИГО

Спектакль начал свою жизнь в январе 2010 года, по случаю 150-летнего юбилея со дня рождения Антона Чехова, став частью специальной программы Международного театрального фестиваля им. А. П. Чехова. Даниэле Финци Паска окунулся в жизнь писателя через его произведения и дневники, расшифровывая его записки и давая цвет и форму всему тому, о чем сам Чехов загадочно умолчал. Донка — это удочка с колокольчиком, звенящим, когда рыба клюёт. Чехов был заядлым рыболовом, и рыбная ловля для него была чем-то вроде медитации. Режиссер, всегда находящийся в поисках «состояния легкости» в своих постановках, был очарован этим образом, и забрасывает свою удочку в озеро цирковой фантазии, рождая визуальную поэзию из висящих в пространстве предметов и тел.

Интернациональная труппа, состоящая из актёров, клоунов-декадентов, музыкантов, танцоров и акробатов, заполняет сцену под музыку Марии Бонзаниго, расстилающуюся ярким ковром и напоминающую о далёкой России. Под звуки аккордеона, вальсов, старинных романсов и традиционных хоров перед нами проходит целый парад чеховских персонажей: врачи, вечные студенты, мечтатели, холостяки, юные девушки, проводящие свою жизнь в трауре. Сценки из утраченного мира сменяют друг друга под птичьи трели, шум ветра в кронах деревьев, китайские тени и разнообразие цветов, непрерывно подхлёстывая наше изумление.

На московскую сцену в рамках Чеховского фестиваля вернулся спектакль «Донка»

Этого события заядлые театралы ждали девять лет. На московскую сцену в рамках Чеховского фестиваля вернулся спектакль «Донка», поставленный прославленным режиссером Даниэле Финци Паской. Это такая яркая история о творчестве Антона Павловича Чехова. И режиссер говорит, он и артисты попытались понять русскую душу и самим стать русскими. И это настолько удалось, что зал стоя встречал финальные выходы артистов.

«Донка» – это спектакль-сновидение. Невесомый и бесконечно нежный. Его играли больше 400 раз на пяти континентах, и вот, спустя девять лет он вернулся на московскую сцену.

Из аэропорта сразу на репетицию. Здесь в театре имени Моссовета режиссер Даниэле Финци Паска и показал впервые свое послание Чехову: «Я помню, был январь, 150 лет со дня рождения Антона Павловича, очень холодный день. И я безумно волновался».

Он боялся быть непонятным, но своей искренностью растопил сердце публики. Финци Паска путешествовал по местам Чехова. Родной дом в Таганроге, дача в Гурзуфе. Даниэле прятался под столом писателя, чтобы представить мир, который Чехов видел, когда был еще ребенком.

Вечные студенты и доктора, шаткая жизнь трех сестер, и потому они на трапеции. Это язык цирка и акробатики, искренний, смешной, грустный.

«Нас глубоко затронуло это чеховское чувство того, что мир рушится при видимой стабильности. Он необычайно хрупкий, трудно удержать равновесие, ты все время на льду, все время скользишь, балансируешь, падаешь, и что-то бьется», – рассказывает актриса Беатрис Сайад.

Само слово «донка» – это удочка с колокольчиком для подледной рыбалки. Для Чехова рыбалка как медитация. И спектакль такой же – лед и цветы – это воспоминания. Сцены перетекают одна в другую как мысли, как мечты. И щемящее чувство распада – главное в этой постановке.

Магия спектакля «Донка» зарождается здесь: в морозильных камерах за сутки до спектакля создается реквизит. Он изо льда. Тут множество форм, есть даже ботинки на ледяной подошве.

Дэвид Менес жонглирует шарами из чистого льда. Каждый день он сам готовит формы, заливает их водой и замораживает. Еще одна метафора. Что-то прекрасное – всегда такое хрупкое.

«Мы столько раз играли эту русскую историю, столько путешествовали по России, что, мне кажется, мы приблизились к пониманию русской души, к пониманию Чехова», – признается актер Дэвид Менес.

«Когда я училась у себя в Бразилии, моим дипломным спектаклем был «Три сестры», я играла Ирину. А сейчас позвонила мама, и она кричит мне словами Чехова: «В Москву, в Москву! У тебя получилось, ты снова играешь Чехова, но теперь у него на родине»», – говорит актриса Мелисса Витторе.

Репетиции этой труппы ни на что не похожи. Кажется, они просто веселятся, шутят и поют. Многие из них вместе уже больше 30 лет, и перед каждым спектаклем – маленький ритуал. «Бросай – я поймаю» – упражнение на доверие, а потом все обнимаются, они не коллеги – семья.

«Кроме спектакля «Донка» за эти годы мы создали церемонии для Олимпийских и Паралимпийских игр в Сочи, работали с Мариинским театром. Здесь я чувствую себя как дома, мне очень близка Россия и, конечно, Чехов. Но он все равно остается непостижимым», – признается режиссер Даниэле Финци Паска.

Москве спектакль «Донка» будет идти до пятницы, а потом труппа Даниэле Финци Паски вновь отправляется в путешествии по России. В июне постановку покажут в Санкт-Петербурге и Ярославле.

11 июня 2010

«ДОНКА»

«Донка». Послание к Чехову. Сценарий и постановка — Даниэле Финци Паска.
Театро Сунил (Лугано, Швейцария).

Смотрела «Донку» дважды — в дни показа на сцене Мюзик-холла в рамках Международного театрального фестиваля им. А. П. Чехова. Первые два дня зал Мюзик-холла был заполнен едва ли на треть, зато в два другие — не протолкнуться даже на балконы. Сработали сарафанное радио и статусы «Вконтакте», — я сама позвала человек двадцать, каждый из них позвал еще девятерых, ну, и т. д. Думаю, многие делали так же — после первого просмотра зазывали приятелей, подкрепляя восторженным: «Это надо видеть. ». Такой «междособойный» PR спектакля часто срабатывает с прямо противоположным эффектом — зрительный зал наполняется людьми, ожидания которых сильно расходятся с происходящим. Вот и сидящая рядом со мной пара все два часа представления перекидывалась сердитыми фразами, вроде: «Это же цирк какой-то, а обещали, что будет настоящий Чехов!». Хотя подобное недовольство — скорее исключение, чем правило.

Перед походом на «Донку» я прочла отзывы московских критиков, посмотревших спектакль еще в январе. Прочла о чрезмерной сентиментальности, Чехову чуждой, о шаблонности образов, о жалости, на которую давит режиссер. Боюсь, мне придется пересмотреть этот спектакль еще раз пять. Чтобы как-то попривыкнуть к красоте происходящего, отучиться поддаваться его обаянию, и тогда, наконец, разглядеть все его минусы. Но, возможно, «Донка» — тот самый случай, когда прелесть постановки и послевкусие от нее оказываются важнее вопроса о каких-то там заимствованиях.

Фото — Viviana Cangialosi

Кажется, этот спектакль выстроен очень просто: акробатические номера сменяются выходом жонглера, под величественно печальную музыку на занавесе разгуливают какие-то великанские тени и тут же уступают место двум рыболовам, которые в звенящей тишине шепотом рассказывают секреты…

Веселая болтовня на нескольких языках, мелодика женских голосов, трогательный акцент…

Чехов, а точнее чеховская атмосфера, настигает скоро, с внезапностью парадокса. Благодаря и вопреки гэгам с резиновыми соплями, скомканным цитатам из произведений и писем, отсутствию внятно собранной речи. Чехов — доктор, Чехов — автор, Чехов — мастер подтекста. Именно такого Чехова, по первой специальности — доктора, а по второй — мастера подтекста, швейцарские артисты нам и преподносят.

Показывают не набившие оскомину сцены с говорильней персонажей, а то, что залегло на дно этой словесной бесконечности. Поэтому герои, которые на ломаном русском сетуют в зал — дескать, в зале этом их совершенно не понимают — так увлечены рыбалкой. Поэтому так часто, с задором и упорством, закидывают они свои донки (длинные удочки для ловли придонной рыбы). Закинули — выудили смыслы. И не надо словесной руды. Взметнулась удочка — и вот, пожалуйста, чеховский подтекст вскрыт.

И уже понятно, что тени на полотне занавеса — не просто тени. Большая, с рвущимися из рук страницами, — сам Автор, а вот эти суетливые, маленькие, налетающие на него — персонажи. Ну а персонажи чего — жизни или творчества — не так уж важно. Все смешалось, и все сгодится автору, чтобы записать «в свою книжечку». Сама идея решить Чехова через цирковую эстетику, через гэги, танцевальную нелепицу, акробатику номеров — отличнейшая, и, что было нам так блестяще доказано, ничуть Чехову не противоречит. И проговоренная громко, на весь зал цитата из Чехова — «надо изображать жизнь не такою, как она есть, и не такою, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах» — главная смысловая точка спектакля. Потому что он — про мечты.

Поэтому все в нем — легкое дыхание. При насыщенности действия поразительное ощущение ничегонеделания, какой-то очаровательной, возвышенной праздности, близкой чеховским героям. Об этом, конечно, сцена с удочками — длинными палочками с ленточками на конце, которые трепещут и переливаются. Об этом финал номера с клизмами: герои вдоволь обрызгают друг друга в шутливой дуэли, примутся тряпками вытирать пол, собирая воду и разбросанные лепестки, а под конец выйдет клоун и опять все разбросает. Бессмыслица, неразумность, дуракаваляние.

Фото — Владимир Луповской

По сути, перед нами на уровне ассоциаций и игровых, зачастую совсем несерьезных номеров, проигрывают всю жизнь мастера. От раннего периода Антоши Чехонте до последних дней Антона Павловича Чехова. И «Донка. Послание к Чехову» не случайно названо посланием. Тот самый message не только нам, зрителям, но и — туда, на верх, к нему. Сообщение о понимании и считывание его смыслов и сегодня.

Так, в последней части первого действия, на сцене висит огромная люстра с льдинками вместе хрусталиков (а всем вспоминается «Гамлет» Някрошюса), на тросе подле нее кружится девушка в платье из кружева, пожелтелом, старинном, рядом прохаживаются другие — в пышных свадебных платьях. Все эти девушки — вечные чеховские невесты, которым он писал длинные-предлинные письма (на сцене герой раздает девушкам конверты) и которые годами жили в ожидании его решительных действий. В одной, что идет по воображаемому, конечно, но тонкому-тонкому льду (пластинки настоящего льда привязаны к подошвам сапог актрисы), угадывается Лика. В другой, отплясывающей степ на скользкой глади, узнается Заречная (ноги Нины жалко разъезжаются, в своем унизительном, бессмысленном танце она смешна и нелепа). Тут и там появляются льдинки (как заполненные льдом грелки, которыми Чехов отводил боль), летят красные лепестки (также не дающие забыть о болезни писателя). Ну, а переизбыток женщин на сцене — это уже совершеннейший Чехов: в его жизни женщин всегда было много — мать, сестра, жены братьев, поклонницы, любовницы.

Три сестры солируют в акробатическом номере на высоко подвешенных качелях. Кокетливые эквилибристки в шелковых панталонах под юбками вразлет легко, как на спор, выполняют сложные трюки, садятся в воздухе на шпагат или зависают на кончиках старомодных ботинок вниз головой.

Музыкальная партитура спектакля соткана с той же кружевной легкостью. Здесь, буквально, есть все — и шепот, и легкое дыхание, и трели соловья. И пение невпопад, и — женское — хором. Только раз в вихрь этих звуков вклинивается назойливый отсчет кукушки. Но это неумолимое «ку-ку» аукнется нам в последнем эпизоде постановки — в изматывающе долгой сцене кружения кровати, которая вдруг скашивает стоящие на пути фигуры в белых платьях-фартуках. В этой затянутости приближения конца — мучительное и одновременно спокойное ожидание смерти. Она наступает…

Спектакль донка послание чехову

Войти

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

Донка. Послание Чехову

Человеческая жизнь у Чехова, то есть у вас, русских, такая твердая,
как лед, а потом вдруг раз — и ломается(из интервью Даниеле Финци Паска)

«Я — собиратель мгновений,маленьких деталей, маленьких подробностей. Мой театр — это театр образов, которые наслаиваются друг на друга и не везде выстраиваются в прямую линию, чтобы следовать по очереди, один за другим. они все время что-то напоминают, на что-то намекают, а мы делаем вид, что верим, что именно так оно и было на самом деле. Я люблю тишину , паузы, моменты ожидания, возможно потому, что все эти годы я занимался поисками ощущения легкости на сцене. я решил открыть для себя Чехова в таком же ключе, стараясь найти разные маленькие подроности и детали, как в его жизни, так и на страницах его работ И не только это. Мне захотелось придать форму той тишине, которая содержится в его дневниках, мне захотелось создать образы на основе его записей.
Мой театр — это театр, насыщенный языком клоунов, жонглеров, мой театр — это театр нежного и волшебного мира акробатов.с их помощью я вызову воспоминания о Чехове. в этом спектакле будут трагически хрупкие предметы, и они будут медленно таять, как лед на солнце, как воск. Наши танцоы будут опасно балансировать в танце. Будут клоуны, поэтичные и декадентские, но элегантно декадентские. Будут живые музыканты, играющие на разных инструментах, будет звучать симфонический оркестр и прекрасный хор. Будет много белого, возможно немного синего, будут пятнышки кровы, маленькие и скрытые, как следы той болезни которая пожирала писателя, насылая на него приступы кашля.Будут койки деревенской больницы, вороны и другие птицы, будет звук ветра, шевелящего ветки, будет ребенок, грудь которого сжигает лихорадка, звуки церковного колокола, люди, лежащие под простынями,актеры , которые будут говорить как актеры, может быть будет костер, одиночество, сад, озеро, и маленький колокольчик, звон которого означает, что рыба , наконец, схватила наживку.» (Даниеле Финци Паска)

Спектакль Донка. Послание Чехову, Театро Сунил, Швейцария, реж. Даниеле Финци Паска кончился, но он был настолько восхитительный, что не хочется потерять это ощущение чуда, восторга , перемешанного с легкой грустью.
В нем было все , что он обещал, пожалуй кроме настоящего огня ( но в том нет его вины). Ледяной столик, ледяные шары и кубы вместе с люстрой, истекающей капелью и разлетающиеся вдребезги — ледяной “Вишневый сад”, где все разбивается и разваливается и летит в тартарары… Ледяные осколки разбитой человеческой судьбы. Душа — это тишина (с) Были алые лепестки чудеса эквилибристики и жонглирования, восхительная музыка, тонкий юмор и незримое присутствие Чехова.
Похоже этот швейцарец итальянского происхождения понял что -то неведомое нам в Чеховской душе, а может и в нашей тоже.
А последний танец с кроватью — это просто фантастика! Весь путь от зачатия, рождения до смерти в одном танце. И кровать с умирающим Чеховым. И костюм в блестках, положенный на него. И пенсне…
Интересно,а правда что “Душа клоуна остается в ботинках”(с) .

Все это нужно обязательно увидеть самим. Это того стоит! Тем более что Чеховский фестиваль подарит нам еще одну такую возможность летом, и завтра 31 января.

А сейчас , несколько замечательных фотографий из блога фотографа kantrobas