По медвежьим следам: люди и факты

В биографических сведениях об Андрее Александровиче Ширинском-Шихматове (1868–1927), авторе книги «По медвежьим следам», существует большая путаница из-за одинаковых инициалов двух братьев — Андрея и Алексея. Одним из главных источников ошибок стала статья «Охотник-натуралист» фенолога А.Н. Стрижева в журнале «Охота и охотничье хозяйство» (№ 6, 1984). Из-за этой публикации не избежал участи фальсификатора в своих прошлых библиографических заметках и ваш покорный слуга.

В наше время не составляет большого труда ознакомиться с биографией Ширинского-Шихматова в интернете, поэтому я постараюсь рассказать о фактах и людях, причастных к судьбе книги «По медвежьим следам» из числа 100 нумерованных экземпляров.

О князе А.А. Ширинском-Шихматове наслышаны все или почти все охотники. Как большой знаток лаек, он хорошо известен среди кинологов и любителей охотничьих собак, многие слышали о знаменитой «пуле Ширинского-Шихматова» или о том, что князь за свою жизнь добыл более двухсот медведей.

А заядлые книжники уже более ста лет охотятся за его не менее знаменитой книгой «По медвежьим следам», изданной в 1900 году. Ее общий тираж составлял 600 экземпляров, из них 100 были напечатаны на ватманской бумаге английского производства и пронумерованы.

Обычные книги продавались по цене 2 р. 25 к., а нумерованные экземпляры в продажу не поступали — автор дарил их своим друзьям, близким, высокопоставленным особами и выдающимся специалистам охотничьего дела.

Книга Ширинского-Шихматова пользовалась большим успехом, быстро была распродана и стала редкостью. В 1926 году В.Н. Каверзнев («Охотник» № 8) сообщал, что даже обычный, ненумерованный экземпляр книги «По медвежьим следам» московские букинисты оценивали в 25 рублей — солидные деньги для 1926 года, когда рубли были серебряные.

Вполне возможно, что именно это обстоятельство, а также популярность книги послужили причиной ее переиздания в 1927 году (М., Книгосоюз. 76 стр. 3000 экз.; 1928 г., Л., 2-е изд. ж. «Охота и природа», 78 стр. 7500 экз.).

Строго говоря, эти книжки, вышедшие под названием «Медведь и медвежья охота», не являлись переизданием книги «По медвежьим следам», так как оригинал был существенно сокращен и переработан, а их внешний вид (тонкие брошюры в мягких обложках) ни в какое сравнение не идет с изданием 1900 года (мой нумерованный экземпляр весит около килограмма).

Историк охотничьей литературы В.Г. Холостов (1909–1991) в статье «Самые первые, антикварные, букинистические» («Охотничьи просторы» № 39, 1982) приводит высказывание библиофила Н.П. Смирнова-Сокольского о том, что в России сохранилось не более трех нумерованных экземпляров.

Хорошо помню, что это сообщение меня очень удивило. Мне захотелось узнать имена не только всех трех владельцев раритета, но и ответить на вопрос, куда подевались остальные 97 экземпляров. Как ни велик авторитет Смирнова-Сокольского, да и Холостова, следует признать, что они ошибались.

Вот перечень всех ныне известных мне нумерованных экземпляров книги «По медвежьим следам»: № 9, 13, 16, 25, 26, 32, 36, 45, 48, 51, 58, 61, 65, 82, 89, 92, 95 + 5 экземпляров с неизвестными номерами. Таким образом, на сегодняшний день удалось «запеленговать» 22 нумерованных экземпляра или примерно пятую часть от их общего количества. И это не предел.

Уверен, со временем отыщутся новые экземпляры. А пока расскажу о судьбе тех из них, чьи следы мне удалось, что называется, вытропить во время многолетней охоты за редкими книгами.

При этом надо бы еще держать в уме, что какое-то количество нумерованных экземпляров могло попасть за границу до революции или вывезено из страны эмигрантами первой волны.

Чтобы не повторяться в описаниях каждого экземпляра, сразу оговорюсь, что все они вне зависимости от порядкового номера не имеют никаких типографских отличий.

Вдобавок скажу, что все экземпляры снабжены посвящением жене на отдельной странице, цветными рисунками-планами и имеют торшонированные обрезы книжного блока, то есть вручную обработаны механическим способом для придания им рельефной фактуры и одеты в одинаковые переплеты из светло-серого холста с названием, вытисненным черной краской.

Исключением является экземпляр № 9, облаченный в цельнокожаный коричневый переплет с глубоким золотым тиснением и муаровыми форзацами кремового цвета.

Можно предположить, что такой чести были удостоены только первые экземпляры — № 1–10. А вот кому они предназначались, выяснить пока не удалось.

№ 9. Эту книгу в начале 90-х годов я приобрел у В.П. Абрамова, кинооператора «Мосфильма», работавшего с режиссером Леонидом Гайдаем на съемках фильмов «Иван Васильевич меняет профессию», «Спортлото-82» и «Сто грамм для храбрости».

С Виталием Абрамовым я был знаком и даже дружен около десяти лет, до самой его кончины в 1996 году.

Он был не только большим эрудитом, но и страстным коллекционером (собрал полную коллекцию советских почтовых марок с 1917 года), любил и ценил художественную литературу (в его собрании хранились документы, письма и книги с автографами А. Белого, С. Есенина, В. Маяковского, М. Булгакова и других известных писателей и поэтов начала прошлого века и 1920–1930-х годов).

Но охотником Виталий не был, хотя его дядя, дальневосточный охотовед К.Г. Абрамов, в свое время получил известность как исследователь и специалист по биологии амурского тигра.

Охотничья и рыболовная часть библиотеки Виталия Абрамова досталась ему в наследство от отца, охотника-библиофила, и являла собой грандиозное для советского времени зрелище. Достаточно сказать, что охотничьи книги так называемого доаксаковского периода

(1766–1852) были представлены в ней почти полностью, а некоторые даже в двух экземплярах. Почетное место в этом собрании занимала и книга Ширинского-Шихматова (экз. № 9), тем более что на рубеже 90-х годов прошлого века было достоверно известно о существовании всего трех-четырех нумерованных экземпляров.

На заднем форзаце экз. № 9 имеется штемпель «ЛКТ. Магазин № 26, ц.100 р. 31/VII-46 г.» (ЛКТ — Ленкниготорг). Этот факт свидетельствует о том, что в ленинградскую блокаду, унесшую жизни тысяч и тысяч горожан и ставшую настоящим апокалипсисом, наперекор всему остались в живых не только люди, но и книги.

К сожалению, никаких других маргиналий в книге нет.

№ 13. Этот экземпляр всплыл в интернете в 2014 году. Его отличительными особенностями являются футляр, по всей видимости современный, и наклейка с названием книги на корешке переплета из серого холста. Книга продавалась в Москве.

№ 16. Около 30 лет я был знаком и вел большую переписку с ныне покойным историком охоты О.А. Егоровым из Петербурга. Вот что он сообщал мне в двух письмах о книге «По медвежьим следам» в начале 1990-х годов: 1. «Мне из близких к единице номеров довелось видеть № 16.

Странно, но на нем не было владельческой или же дарственной надписи от Ширинского. От одного букиниста я слышал, что на них не было никакой надписи, а была якобы золотая пластинка с надписью. Но это опровергает сын Бутурлина.

Он сказал, что на книге, принадлежавшей отцу, была дарственная надпись и не было никакой золотой пластинки… На тех экземплярах, что я видел, надписи не было, следов крепления пластинки также, а это было бы заметно». 2. «Я лично держал в руках № 16 и № 58. Первый находится в библиотеке, довольно богатой (кроме четырехтомника Кутепова, есть «Охота в Беловежской Пуще», «Охота на гусей» В.К. Николая Михайловича № 359 и т.п.), но владелец — человек очень неприятный, я общался с ним всего пару раз и уже больше 10 лет не встречаюсь».

№ 25. В 2018 году в интернете на сайте бесплатных объявлений Avito.ru было размещено объявление о продаже большого количества охотничьих книг в виде рукописного «Чернового каталога», в том числе книги «По медвежьим следам» экз. № 25. Никаких дополнительных сведений об этом экземпляре не указано.

№ 26. Этот экземпляр обнаружен в антикварном каталоге № 70 (1935) АО «Международная книга» под № 983: «Ширинский-Шихматов А., кн. По медвежьим следам. Очерки. С рис. в тексте и 17 табл. М., 900, 154 стр. Матерч. пер. с тисн. буквами. 1.75. На бумаге J. Whatman книга напечатана в количестве 100 нумерованных экз. Предлагаемый экз. № 26».

АО «Международная книга» было основано в 1923 году, а в 1930-м преобразовано во Всесоюзное внешнеторговое объединение (ВВО). Кипучую деятельность эта контора развернула с 1926 года, когда вновь назначенному наркому внешней торговли А.И. Микояну верхние люди государства поручили добычу валюты для госказны.

И началась беспримерная распродажа сокровищ Эрмитажа, чистка его закромов коснулась даже полотен Рафаэля, Тициана, Рембрандта и Рубенса. По свидетельствам очевидцев, из Одессы было отправлено в заморские страны несколько кораблей с экспроприированной серебряной церковной утварью и т.д.

Не осталась в стороне от валютной торговой ярмарки и «Международная книга». Заведующий ее антикварным отделом, знаменитый букинист с дореволюционным стажем П.П. Шибанов одних только каталогов продаваемых книг составил около восьмидесяти.

Любопытство вызывают цифры, обозначающие цену книги: 1.75. Как так? Ведь знаток охотничьего дела и охотничьей литературы В.Н. Каверзнев в 1926 году утверждал, что «книга Ширинского-Шихматова «По медвежьим следам» стоит у букинистов 25 рублей, а нумерованный экземпляр еще дороже».

Даже если учесть, что в 1927–1928 гг. она была дважды переиздана, цена 1.75 для редкой книги вызывает недоумение.

Разгадка кроется в самом начале каталога, где сообщается, что цены хотя и указаны в рублях, но купить книги можно только за американские доллары по курсу 1 рубль равен 50 американским центам, то есть книгу Ширинского-Шихматова экз. № 26 в 1935 году можно было купить за 87 центов!

Разумеется, у советских граждан никаких долларов в то время не было и быть не могло, книги из каталога могли купить только иностранцы.

К слову, в одном из источников указана средняя зарплата американского рабочего в начале 1930-х гг. — 17 долларов в неделю. Для сравнения: средняя зарплата советского рабочего в середине 1930-х составляла примерно 300 рублей.

Трудно сказать, как сложилась дальнейшая судьба экз. № 26, но важно отметить, что эта книга уцелела в революцию и гражданскую войну, а ее теперешняя стоимость составляет не 87 центов, а несколько тысяч долларов.

№ 32. В настоящее время эта книга находится в Ульяновской областной библиотеке им. В.И. Ленина. Судя по учетным номерам библиотечных штампов на титульном листе (один из них, не самый ранний — «Дворец книги, 1954 г.»), книга эта очутилась в библиотеке в незапамятные времена.

Книгохранилище в Ульяновске (Симбирске) — одно из старейших в России и ведет свою историю с 1848 года (Карамзинская библиотека). Вполне возможно, что появление в нем книги «По медвежьим следам» связано с тем, что Ширинский-Шихматов в 1909–1913 гг. занимал пост вице-губернатора Симбирской губернии.

Экземпляр № 32 из Ульяновской библиотеки интересен еще и тем, что в нем на листе с типографским посвящением жене имеется дарственная надпись автора, сделанная от руки: «Светлому солнышку золотому, матери от сына-автора».

№ 36. Этот экземпляр в настоящее время хранится в собрании известного издателя, библиофила и охотника П.Н. Гусева.

№ 45. Книга была продана на одном из московских аукционов в 2016 году. В ней есть хорошо известный букинистам и библиофилам экслибрис Великого князя Николая Николаевича старшего, но есть и загадка: каким образом в книге, изданной в 1900 году, оказался экслибрис Николая Николаевича старшего, если он умер в 1891 году?

Кроме того, в дарственной Ширинского-Шихматова не указан адресат и нет подписи автора («Глубокоуважаемому. на добрую память от. »). Зато ниже и слева написано слово «Мек». Ширинский-Шихматов был женат на дочери железнодорожного магната К.Ф. Мекка, но есть ли здесь какая-то связь?

№ 48. У профессора В.Е. Флинта (1924–2004) я бывал в гостях несколько раз и всегда поражался размерам его «академической» квартиры и масштабам домашней библиотеки, состоявшей из старинных, старых и современных книг на русском и иностранных языках.

Владимир Евгеньевич включал старинную настольную лампу, усаживался в глубокое кабинетное кресло и неторопливо рассказывал обо всем на свете: о войне, путешествиях по стране и поездках в дальние страны, об охоте…

Пару раз он приносил в кабинет удивительной красоты кофр из толстой рыжей кожи с английской двустволкой Holland&Holland. Когда-то у отца Флинта было немало великолепных ружей, но все они, после начала войны надежно, как казалось, закопанные в землю возле деревенского дома, пришли в полную негодность.

А из своего главного ружья Holland&Holland В.Е. Флинт почти полвека стрелял один-единственный раз в году — на глухарином току. Как уж он в своих очках с чудовищными диоптриями мог в предрассветные часы не только разглядеть глухаря, но и выцелить его, одному Богу известно.

Владимир Евгеньевич был замечательным рассказчиком, но значительная часть наших бесед была посвящена охотничьей литературе и книгам. А они копились в библиотеке Флинтов с XIX века.

В прошлом, XX веке, дело деда-охотника продолжили его сын-охотник — Е.Е. Флинт, профессор-кристаллограф, и внук-охотник — В.Е.Флинт, профессор-зоолог.

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

По медвежьим следам…

Охотник, отправляющийся на медвежью охоту без опытного руководителя и без необходимых знаний, а с одним только желанием убить зверя, почти всегда будет служить жалкой игрушкой в руках наших изворотливых окладчиков и будет возвращаться домой с пустыми руками. (Из собрания Павла Гусева)

Охотник, отправляющийся на медвежью охоту без опытного руководителя и без необходимых знаний, а с одним только желанием убить зверя, почти всегда будет служить жалкой игрушкой в руках наших изворотливых окладчиков и будет возвращаться домой с пустыми руками.

С грустью приходится установить тот несомненный факт, что редкий окладчик заслуживает доверия; по крайней мере, из знакомых мне окладчиков, которых не менее 300 человек, надежных людей — 4–5, не больше. По этой причине с окладчиком нужно держать себя с известным тактом и на слово ни в каком случае не верить, а все проверять по доказательствам.

Известие об обложенном или найденном на берлоге медведе необходимо принимать от самого окладчика, без посредства комиссионеров, причем надо просить возможно подробно рассказать, при каких именно условиях и обстоятельствах удалось ему найти или обложить медведя. Когда он окончит свою историю, в которой часто все от первого до последнего слова ложь, полезно предложить ему несколько вопросов о том же, по всему предмету вразбивку. Чем разнообразнее будут эти вопросы, тем отчетливее обрисуется и картина могущей состояться охоты, и характер самого окладчика.

Ох уж эти окладчики! Сколько крови в состоянии они перепортить охотнику своей невозмутимой беззастенчивостью и своими ультрамошенническими проделками.

Необходимо поэтому самым отчетливым образом убедиться, что медведь — не миф, а действительно находится под наблюдением окладчика. Затем непременно надо точно расспросить и добиться — на чьей земле лежит зверь. Никогда нельзя верить окладчику, всегда уверяющему, что владельцами земли охота «без сумления» разрешена. Это «без сумления», по приезде на место, иногда может вызвать столько «сумлений» и неприятностей, что и охота станет не в радость. От окладчика надо требовать предъявления не только письменного разрешения на охоту от владельца земли или приговора от совладельцев, но и точного определения стоимости постоя, или, выражаясь жаргоном окладчика, — постели.

А.Н. Комаров. «Охота на медведя с западно-сибирскими лайками» (1937). Из собрания ГДМ.

Окладчик заманивает часто охотника за 150–200 верст от железной дороги, а там «общество» обчищает карманы охотника как можно старательнее за постель. Часто постель становится дороже самого медведя. «Проехал 200 верст, что угодно заплатит. Без охоты домой не поедет, — сердце не пустит!» — так рассуждают обитатели всевозможных Полян, Ручьев, Выселков и Дворищ, и нам, охотникам, со стыдливой краской на лице приходится признаться, что тонко- таки знают они наше охотничье сердце.

Убедившись, что медведь есть и что на охоту имеется разрешение владельца, следует приступить к торгу и к остальным условиям, по возможности стараясь ничего не упустить из виду.

Неопытный охотник должен покупать берлогу не иначе, как поставив непременным условием, чтобы зверь был окладчиком выставлен именно на него, охотника, — другими словами, что деньги будут уплачены лишь за того медведя, которого охотник или товарищи его будут стрелять. Не сделав такой оговорки, а условливаясь платить за круг с медведем или, вернее, круг с медвежьими следами, охотник, по нынешним временам и нравам, никогда медведя не увидит. Окладчики обложат ему одну пустую петлю медвежьих ходов, в то время как самый медведь будет обложен в другой стороне, а в конце охоты как по нотам мужички разыграют хорошо разученную комедию, как медведь шел, как ен рявкнул, как чуть совсем не съел дядю Евстигнея, иногда принесут и шапчонку яко бы дяди Евстигнея, поболее рваную, — и, наконец, заявят, что ен, черная зверюга, бросился на облаву и, несмотря на крики и чуть ли не рукопашный бой, все-таки прорвал облаву и ушел. В финальном заключение охотник платит, смотря по условию: 1) за круг, 2) за облаву, 3) за рваную шапку, 4) за постой и 5) всего, конечно, больше на водку. И грустно, и обидно, но это — так…

Немецкая гравюра конца XIX века.

Медведя следует покупать не иначе, как с веса, непременно оговорив, что за стреляного, но не убитого, платится такая-то сумма. Если окладчик не соглашается продать медведя с пуда, жалеть и тужить не стоит: значит, медведь так невелик, что с пуда продать его невыгодно. Были случаи, что петербургские охотники, не приняв во внимание это обстоятельство, платили по 200 рублей за двухпудового лончака; с московскими охотниками такие случаи бывали еще чаще.

Привести все уловки, к которым прибегают окладчики, почти невозможно; я упомянул только о наиболее часто повторяющихся, но полагаю, что и их достаточно, для того чтобы получилось ясное представление о типе окладчика нового времени.

Бесконечно счастлив охотник, имеющий возможность часто наезжать, а еще лучше — жить в такой местности, где держатся медведи и где сам он может обложить или найти зверя. Вся подготовительная работа, безусловно, интереснее той минуты, когда зверь валится от пули; это знает каждый охотник, убивший уже несколько штук зверя.

Но окладчику не расчет учить охотника — барина, да и не у всякого барина — охотника есть теперь досуг для того, чтоб изучать эту науку, на месте и в деле, хотя она и не особенно трудна. Вот те основания, которые побуждают меня к изложению нижеследующих сведений, чисто практического характера, не представляющих, быть может, интереса общего или научного, но заключающих несомненный интерес для охотника. Настоящий барин — охотник должен знать больше мужика — охотника.

Гравюра конца XIX века «Real shooting in Russia».

Окладывать медведя всего удобнее после того, как неожиданно выпадет снежок, и медведь, не успев во время убраться, обнаружит след. Если местность, где обнаружен медвежий след, пересеченная, то есть если там достаточное количество дорог или если вообще лес идет отъемами и непроездных болот мало, то всего лучше идти не пешком, а запрячь простые дровни и выехать на них в лес.

Приехав на след, необходимо определить приблизительно его направление и затем, дорогами, перехватывать этот след дальше и дальше, все время, не упуская из виду его направления. Если, наконец, след этот, при новом заезде по дорогам, не будет перехвачен и, сделав круг, охотник приедет на последний входной след, то зверь обложен. Такой способ обкладывания сохраняет силы и время, что весьма дорого, в особенности в начале зимы, когда не только за один день, но даже за один час может подняться непогода, и след может быть быстро занесен. Это и случается довольно часто, к огорчению охотника и к благополучию медведей, особенно в начале зимы.

Обложив, хотя в санях, на большом кругу медведя, охотник все-таки будет ближе к нему, если бы даже поднялась непогода и если бы след исчез, чем стоя на следу зверя и не имея понятия о том, как далеко ушел он вперед.

Обложив большим кругом (что чаще всего и делают опытные окладчики), можно, в случае ненастья, терпеливо переждать и только после того, как нападет достаточно снега, уже выискивать круг, обрезая от него все пустое и ненужное. Но только очень опытный окладчик сумеет отрезать то или другое место оклада с твердой уверенностью в том, что как раз именно в этих отрезах и не вырвется медведь. Неопытный же охотник, чтобы избегнуть этой ошибки, должен, прежде чем идти дальше по пути розыска медведя, самым добросовестным образом выходить собственноручно каждый обрез, не пропуская ни одного подозрительного места и всматриваясь очень внимательно в следы. Часто, несмотря на большой снег, где-нибудь в чаще, под елками, может сохраниться след зверя; а такой след служит всегда весьма ценным указанием для дальнейших розысков. Необходимо примечать потные и болотистые места, — проходя ими, медведь часто проваливается и, вытягивая ногу, выбрасывает наверх комки грязи и мха. Если попадаются подозрительные лунки — впадины в болоте, и кое-где виднеется около них грязь, а самые лунки очертанием своим в общем напоминают след медведя, — то необходимо, проходя мимо, хорошенько и подробно обследовать эти места. Повторяю, спешить, когда медведь обложен на большом кругу, ни в каком случае не следует; торопливость тут нужна менее всего. Поспешишь — людей насмешишь, а главное — дела не сделаешь!

Князь Андрей Ширинский-Шихматов 16 ноября 2011 в 00:00