Сегодня у меня последняя охота.

Сегодня у меня последняя охота.

Лицом к лицу я с ним сойдусь в последний раз.

Убийство для него — привычная работа,

Но я — плохая цель, особенно сейчас!

Его зовут недаром собакой-волкодавом,

Он помогает людям, он им необходим.

Но только вот сегодня я буду с ним на равных,

И мы тогда посмотрим, что может он один!

Я увела волчат. Им в стае будет лучше.

И, что бы не случилось, они не пропадут.

Сегодня будет драка и он своё получит,

А если я умру, пускай они живут!

Я чую его запах. Он там, откуда ветер,

Но он меня не видит и он совсем один.

Я подойду поближе, пусть он меня заметит,

Пускай пойдёт по следу, а после поглядим!

Он близко. Просто рядом. Бежит, не нападает.

Идёт за мной по следу, не лает, а скулит.

Пора остановиться, и он сейчас узнает,

Что значит драться честно! Пусть сильный победит!

Он стал, хвостом виляет, лохматый и красивый.

Не знаю, что со мною, я драться не могу!

Рычу, но не кусаю, уходят злость и сила.

Такое пожелаешь лишь злейшему врагу!

Я ухожу без драки, а он идёт за мною.

Обратную дорогу метелью замело.

Я за него ручаюсь своею головою,

А прошлое забудем. Что было, то прошло!

Сегодня у меня последняя охота

Глава 1. Условники

Влас сидел у горяченной печки, прижавшись спиной к разогретым кирпичам, и блаженно улыбался. Ноги мужика парились в тазу с горячей водой, плечи были укрыты одеялом. Со лба по лицу, да и по всему телу стекали струйки пота. Он смахивал их и продолжал выгонять из себя хворобу. Когда еще можно избавиться от простуды, как не в выходной, первый за много дней.

Рядом с Власом дымится сваренная картошка. Целая миска! Ешь сколько хочешь. Икра минтая и буханка хлеба, даже луковица почищена. А возле скамейки — настоящее сокровище: бутылка домашней самогонки. Ее сосед принес, Федор, для лечения. Пожелав выздоровления, сам даже не пригубил. Да у него той самогонки полная кладовка. А он, вот чудак, все время трезвый. Говорит, что некогда ему, много работы, дел, с какими по бухой не справиться.

— Да где такое видано, чтоб кайф мужику навредил и стал помехой? Вот я горы сворочу, коли в лафовом настрое. А этот? Эх, дохляк!

Влас скребанул в затылке и принялся мысленно писать письмо своему давнему закадычному другу: «Привет, кент! Я уже почти на воле. Канаю в условниках на самом Сахалине. Твое счастье, что тебя сюда не занесло никаким ветром. А вся непруха в том, что смыться отсюда вовсе невпротык. Сахалин — это остров, а вокруг вода. Вот и оказался я тут как пидер в параше. А кругом лягавые и пограничники. Никуда не возникни. Чуть вылез, враз прихватят за самые что ни на есть. Потому воткнули в медвежий угол: на рыборазводный завод за Ясноморском, в шести километрах от того поселка. А от него до Невельска совсем рукой подать. Хотя что ты в том секешь? А ведь Невельск — портовый город. Там суда, катера, пароходы. Всяк день уходит кто-то с них на материк, но… без меня», — скульнул Влас и оглянулся на бутылку. Глотнул. Убедившись, что половина самогонки уцелела, взялся за картошку, икру. Ел жадно и продолжал писать в уме: «Тебе, корефан, во сне такое не причудится, как я тут канаю. Мне дали свой угол, можно сказать, целую квартиру с удобствами на отшибе. Принести воду, вынести парашу иль по нужде приспичит — бегу в лопухи. Зато имею свой топчан, даже печку, но хазу не закрываю. И не только я. Тут их не от кого стремачить. Людишек совсем жидко. Вместе всех собрать — два десятка не наскребешь, даже со старым мерином. А я тут причислен к рыборазводчикам. Во! Скалишься? Развожу лососевую мелочь, какая из икры вылупливается. Век того не знал бы! Думал, что икра только для хамовки существует. Сколько ее жрали по кабакам! А теперь вот аж совестно вякнуть, чем занимаюсь. Поливаю ту икру молоками. Не своими, конечно, рыбьими! Коль сам, что из той икры вылупилось бы? Лягавые не продышали б! И воротили бы меня в тюрягу. Потому я нынче выхаживаю мальков кеты, чтоб остаться самому на полуволе. Ты не хихикай, гад паршивый. Другого хода нет. А на зоне нынче вовсе невпротык: голодуха достала. Вольным фраерам с хамовкой тяжко. О нас и вовсе помнить некому. Подсос, что ты присылал, помогал продержаться неделю. Дальше снова жевалки, хоть в жопу запихни. Баланду раз в три дня давали. А и в ней каждая крупинка по счету. Вот и сообрази, сам не врублюсь, как пять зим продышал, — вздохнул Влас вслед воспоминаниям и, пожалев себя, продолжил: — Когда меня сюда доставили, я ждал худшего, но Бог сжалился. И хотя этот завод и людишки живут в глуши, не бросили меня одного. Принесли мешок картошки, капусту и свеклу с морковкой. Долго не мог сообразить, что с ними делать? Сам себе никогда не готовил. Да пришлось наловчиться. Даже обстирываюсь, убираю у себя, чтоб шерстью не обрасти». Мужик хохотнул и спохватился, что вода в тазу вовсе остыла. Влас вытер ноги, оделся и, сев к столу, решил поесть основательно.

Едва придвинул миски, взялся за бутылку, в двери постучали. Влас спешно спрятал самогонку и только тогда сказал:

— Входи! Кто там возник?

В дверях показалась соседка — пожилая баба, жена Федора. Усталая, со взмокшим лбом, она поставила на пол сумку и, указав на нее Власу, предложила:

— Возьми. Тут огурцы и капуста квашеная. Оно не ахти что, но с картохой поешь. Все ж разнообразие.

— Сколько за это с меня возьмешь? — спросил он.

— Ничего. Ты ж сосед, а мы все друг другу подсобляем выжить по возможности. — Выставила банки и, отмахнувшись от благодарностей, ступила через порог, ушла, не оглянувшись.

Влас растерянно стоял посреди комнаты: он так и не понял, за что ему принесли еду. «Может, подвалить ко мне вздумала баба? Но ведь свой мужик имеется. Да и старовата она для шалостей. Выматывается, как загнанная кляча. До мужиков ли? Вкалывает уборщицей и дворником в цеху, а дома корова и свиньи. Да еще двое внуков, мужик, всех пригляди и накорми. Нет, не с тем она заявилась. Но чего от меня хотят?» Хрустнул огурцом и, похвалив соседку, выглянул в окно.

Рыборазводный завод… Влас вздохнул невесело. Всего пять домов вместили в себя всех жителей да два громадных цеха, похожих на бараки зоны. Одна была меж ними разница, что на окнах цехов не было решеток, да и сами не обнесены колючей проволокой. Внутри вовсе ничего общего, кроме сырости и холода.

Влас отошел от окна. Вот уж скоро месяц, как привез его сюда участковый милиции. Конечно, не единственного. Троих. В одном «козле». И надо было случиться такому, что он, Влас, махровый вор, должен отбывать пять лет поселения вместе с бывшим ментовским следователем и известным сукой.

Все трое знали друг друга много лет, охотились, ловили всякую минуту, чтоб свести счеты еще на воле. Но судьба словно в насмешку свела их в одну зону, а потом и на поселение определила.

Влас еще в зоне почуял неладное, когда приметил, как переговаривались опер из спецчасти с участковым. А потом… у Власа в глазах потемнело: его заставили ехать в одном «козле» вместе с бывшим лягавым и сукой. Они сидели, отвернувшись друг от друга, стараясь не соприкасаться даже случайно. Власа раздирала ярость. Ему так хотелось вцепиться в глотки попутчиков, разнести их в клочья, втоптать, задушить обоих.

Власа трясло от бешенства. Его, известнейшего, уважаемого вора, везли на поселение вместе с падлами. Как такое передышать? Сводило судорогой кулаки, но сдерживал себя: знал, взъярись, и тут же отправят обратно в зону, откуда ни за что не вырваться на волю живым. Голод, холод и болезни всякий день косили зэков. В последнее время в воровском бараке появились чахоточные. Они перезаразили многих. Не миновало это горе и Власа. Из-за этого его отправили в условники. Возвращаться обратно в зону ему никак не хотелось.

Их везли по ухабистой, тряской дороге. И хотя путь был недолгим, измотал он всех. Может, потому, когда машина остановилась, все трое вздохнули с облегчением и, не глядя друг на друга, вылезли из «козла».

Участковый тем временем уже нагнал женщину и подвел ее:

— Вот этих к вам привезли. Не совсем старые, жить хотят, значит, будут стараться, работать. Чего не умеют — научатся. Если что-то не так, сообщите нам. Вернем в зону в тот же день. Здесь им дан последний шанс… — Оглядев троих условников, сказал громко: — Отдаем вас Нине Ивановне Золотаревой! Она — директор завода. С нынешнего дня будете ей подчиняться. Всякое ее слово для вас — закон. Я буду наведываться каждую неделю. Не приведись спозориться. Не стану щадить никого. Понятно? И никаких разборок! Дошло? — глянул в упор на Власа.

Тот, вспомнив зону, кивнул: мол, согласен.

Нина Ивановна определила Власа отдельно от тех двоих. Их она поселила в пустующей половине дома, велев сегодня же навести там порядок, а завтра выйти на работу к восьми утра.

Власа не интересовало, как они начнут обживаться. Его поселили во второй половине дома, разделенной на две отдельные комнаты. Одну из них занимала техник завода, молодая девушка по имени Лида.

Влас, войдя в жилье, огляделся, довольно хмыкнул: тут, помимо коридора и прихожей, имелись маленькая кухня и комната с тремя окнами, из которых можно любоваться сопками, рекой и всем, что называлось рыборазводным заводом.

Последняя охота

У вас появилась возможность начать слушать аудио данной книги. Для прослушивания, воспользуйтесь переключателем между текстом и аудио.

Последняя охота

— Опять! Опять ушел! – высокий широкоплечий мужчина с коротко стриженными русыми волосами саданул рукой по прутьям клетки.

— Проклятье! – его друг, такой же здоровенный чернокожий андарец, когда-то давно спасенный Роем из рабства, оказался более сдержанным и всего лишь сжал кулаки, хотя хотелось ему орать и ругаться всеми известными словами.

Они почти успели, еще, даже, горели костры и бурлило варево в котле над одним из них. Только вот разбойников уже не было. Псы, банда сумасшедшего Джока, чертовы психи, издевавшиеся над пойманными людьми. Проклятые ублюдки уже который раз умудрялись убраться прямо из-под носа охотников.

— Ссука! – сдавленно простонал Рой, оглядевшись наконец, не в поисках движения, а оценивая “декорации”.

Небольшие домики, сделанные из толстых бревен, стояли вокруг расчищенного места. Именно на этой поляне горел костер, окруженный отесанными чурбаками для сидения. А еще на ней гнилыми зубами выделялись два обожженных столба с прибитыми за руки, воздетые кверху, обгоревшими останками. С краю стоял ряд клеток, на одну из которых до возгласа опирался Рой. В этих клетках сидели люди, точнее то, что от них осталось. Банда псов была каннибалами.

За членов банды была назначена большая награда, за Джока, просто огромная ее хватило бы всей команде на безбедную старость, но двоих командующих отрядом охотников не интересовали деньги, они были всего лишь приятным дополнением к возможности убить этого человека.

-Нужно двигать Рой, чем дольше мы здесь торчим, тем меньше шансов их выследить. – поморщившись бросил темнокожий Ток.

— Какой в этом смысл? – зло рявкнул Рой, срывая на друге злость. – Сколько раз мы так за ним бегали? И что? А ничего, мать твою, миля, полмили и никаких следов.

— Не ори на меня, пожалуйста! – спокойно попросил Ток, вызвав у командира приступ острого смущения. – Стоять здесь тоже нет смысла, и ты об этом прекрасно знаешь.

— Извини. Я устал за ним бегать, черт побери. – потер руками лицо командир, и проследив за одним из своих людей, тощим Джейсеном прозванным Оглоблей, который переходил от одного дома к другому обыскивая их, зло закончил. – Опять, опять полгода ждать, собирая слухи, сидеть на жопе ровно, пока этот урод вырезает очередную не угодившую ему деревню.

Ток понимал друга, его так же злила эта перспектива, но он прекрасно осознавал — ничего они сейчас поделать не могут. Андарец хотел сказать еще что то, но Оглобля, только что зашедший в одну из халуп выскочил обратно, призывно маша командирам и озвучивая свои жесты тихим, но криком – Кэп, Ток – сюда.

Мужчины, переглянувшись, в три прыжка оказались рядом с ним и зашли внутрь, чуть не столкнувшись при этом.

Темное вонючее помещение, ничем не отличалось от других таких, грязный, заваленный каким-то хламом пол, сундук у стены и такая же кровать, к которой и подходить то не хочется не то что спать.

Оглядевшись Рой уже хотел обратится к бойцу за объяснением, как заметил в углу движение.

— О боги! – простонал он, разглядев, что там такое.

Из-за кровати на него смотрела серо-зелеными глазами, худенькая, избитая девушка. Грязное лицо с мокрыми дорожками от слез, спутанные волосы, цвета майского меда и разорванная одежда.

— Ты как здесь оказалась, маленькая? – тихо начал Рой, — Не бойся, уже все кончено. Давай мы отведем тебя домой? – Рой опустился на одно колена, протянув в сторону девушки руку, он знал, как обращаться с испуганным человеком, не раз приходилось вытаскивать таких вот котят из лап чудовищ, как настоящих, так и человеческого рода. — Вылезай, котенок.

Девушка, вжавшись в стену с появлением мужчин, слушая тихий голос Роя, понемногу начала приходить в себя, глядя на них уже не такими испуганными как вначале глазами, а потом медленно поднялась, обхватив себя руками и медленно с опаской двинулась к ним. Остатки платья соскользнули, повиснув лоскутами на сжатых руках.

— Вот и молодец. – поднялся Рой с колена, и продолжая говорить, зная, как важно не прекращать этот тихий монолог, снял с себя куртку, протянув недоверчиво застывшей девушке, — Надень, маленькая.

Девушка еще секунду поглядев на него широко распахнутыми глазами, вдруг бросилась вперед и под предупреждающий возглас остальных прижалась к Рою обхватив его руками и разрыдалась.

— Ну тише, все хорошо, котенок. Теперь все будет хорошо. — успокаивал Рой девчонку, под смущенным взглядом струхнувших приятелей закутывая ее в куртку.

По следам банды все равно прошлись, но Рой оказался прав через пол мили следы исчезли.

Назад возвращались злые, расстроенные и подавленные. Устраивать лагерь рядом с гнездом этих тварей, дураков не было, и команда не сговариваясь прошла мимо, надеясь до темноты добраться до места своей последней стоянки.

Несмотря на опасения охотников девушка тормозила их не сильно, не ныла и не просила привалов. Одежду ей дали, отобрав у самого мелкого, бывшего вора Аполлона, рубашку и сменные портки.

Аполлон был самый мелкий из всех, но далеко не маленький, и девчонке пришлось собирать штаны на талии в гармошку, а у рубашки подкасывать рукава, крыльями свисавшие до колен.

До стоянки добрались уже в темноте. Быстренько соорудили костер и благоразумно отвели взгляд, когда девушка, заметившая ручей, отправилась туда привести себя в более-менее приличный вид.

— И что ты думаешь с ней делать? – спросил Ток, подходя к другу, что-то искавшему в заплечном мешке.

— Отведем в ближайший город, отдадим местным властям. – глянув мельком на нахохлившийся у костра предмет разговора, обернулся Рой к другу, и прихлопнув комара, устроившего пир на командирской шее, закончил. — Пускай разбираются, кто она и откуда.

Рой встал, держа в руках большую флягу, и потянувшись добавил – А теперь пойдем знакомится.

Начальство, усевшееся у костра, стало знаком для остальной команды, Оглобля и Аполлон сели по обе стороны от них, оставив девушку сидеть одну с противоположной. Двое последних членов команды, братья Старшой и Малой, молодцы, не сильно уступавшие командирам в комплекции, дежурили обосновавшись в кустах по две стороны лагеря, там куда не доставал свет костра.