Как горцы охотились, ловили рыбу и добывали мед
Как горцы охотились, ловили рыбу и добывали мед
Важное хозяйственное значение для народов Кавказа имела охота. Горы и ущелья были богаты медведями и турами, оленями и козами, зайцами, лисицами, куницами, а также множеством птиц. Встречались леопарды и рыси. Шкуры диких животных использовались для изготовления обуви и одежды, бурдюков, ружейных чехлов и других предметов. Шерсть туров — диких козлов употреблялась для набивки седел. Много пушнины продавалось в Россию. Среди товаров, разрешенных к беспошлинному пропуску через Кавказскую линию, на одном из первых мест стояли заячьи, лисьи, куньи, выдровые, хорьковые, волчьи, медвежьи, барсовые и другие меха.
В той же «Охоте на Кавказе» Л. Н. Толстой писал: «Кавказ, по множеству дичи, по разнообразию местности и климата, одна из интереснейших стран в свете для охотника. Начиная от степного дудака и сайгака до горного барана (тура), от барса, медведя и до зайца, от лебедя до белки и перепелки, здесь водятся различные породы зверей и птиц; поэтому-то здесь и возможна охота почти круглый год, не за одним, так за другим родом дичи…
Охота составляет одно из любимейших занятий кавказских жителей; но для азиатца, который половину своей жизни проводит верхом, первое необходимое условие охоты — конь. Охота для него — один из видов наездничества, род молодечества, джигитства. Охотится ли кавказец за птицей, — ястребом или соколом, с борзыми или с ружьем, — за крупным зверем, он всегда верхом. Редко кто-нибудь охотится пешком. Обыкновенно, это какой-нибудь байгуш, охотник по промыслу и вместе с тем по страсти, который, не имея средств завести коня, стреляет зверя на силенке или ставит капкан на лаз или порешень… Вообще горная охота — самая бедная, однообразная, неблагодарная и самая трудная. Подкараулить тypa или лису, застрелить горную индейку, турача или горную курочку — вот верх удачи. А сколько трудов и опасностей соединено с этой охотой, где целый день надо лазить по скалам и пропастям, иногда ночевать в горах, под навесом скалы или на дне пропасти. Несмотря на это, горцы почти все охотники. Они с малолетства свыклись с этими трудами и опасностями, и охота — один из любимых их промыслов… Гирей-хан был превосходный стрелок; но он никогда не стрелял влет, даже по дудакам, которые, вскоре после первых зимних морозов и снегов, огромными стаями летят из степи через Терек…
Гирей- хан и все хорошие охотники делают большие приготовления к этому времени. Приготовления эти состоят в следующем: охотники, выверив ружья, начинают стрелять в цель, чтобы пригнать заряд: если пуля попадает вверх, уменьшают заряд, если вниз — прибавляют; если ружье берет вправо или влево, охотник подпиливает с противной стороны цель, поправляет прицел или снова выверяет и выправляет ружье, до тех пор, пока не попадет пуля в пулю…»
Труд охотников действительно был тяжелым и опасным. Поэтому в доисламскую пору, а случалось — и позже, горцы старались задобрить силы природы. Например, в ингушских эльгуцах (языческих святилищах, посвященных покровителям аулов) часто находили оленьи и турьи рога, принесенные охотниками в знак благодарности за успешную охоту. Рога диких животных и теперь еще украшают остатки древних языческих храмов на Кавказе. Черепа туров с огромными рогами, как охотничьи трофеи и обереги, встречаются и над воротами современных горских домов. Ощутимо разнообразила стол горца и рыба. «Прибрежные абхазцы занимаются рыбною ловлею, — писал Ф. Ф. Торнау. — Устья горных речек, впадающих в море, изобилуют лососиною, которая составляет весьма лакомую пишу и по здешнему обычаю жарится обыкновенно на вертеле. Берега посещаются летом несчетным количеством дельфинов, которых абхазцы ловят для вытапливания из них жиру, закупаемого турками и греками… «Употребление в пищу морской и речной живности зависело от традиций и образа жизни. К примеру, черноморскую акулу — катран на восточном побережье в пищу не употребляли, а на западном, в Болгарии, она считается деликатесом.
В первой половине XIX века особенно расширилось рыболовство на Северо-Восточном Кавказе. В устьях рек Терек, Сулак и Самур, в Аграханском заливе и по берегу Каспийского моря возникли рыбные промыслы, на которых добывали ценные породы рыб: осетра, белугу, стерлядь, рыбец. Владельцы вод стали отдавать промыслы на откуп русским рыбопромышленникам. Так, князь Хамзаев отдавал на откуп воды Сулака за 70 руб. в год, а устья Терека — за 350 руб.; Али-Султан Казаналипов отдавал за 700 руб. воды Аграханского залива. В 1837 году шамхал Тарковский заключил контракт с коллежским асессором П. С. Давыдовым о сдаче в откуп вод Каспийского моря от Аграханского залива до реки Самура, включая подгорные воды Дербента. «За все воды и убой каспийского тюленя» Давыдов обязался платить по 4 тыс. руб. в год. Другие хозяева предпочитали вместо денег откуп натурой, например, из расчета 1/4 части всего лова. Стремясь получить как можно больше прибыли, откупщики увеличивали лов. Вокруг промыслов вырастали жилые поселки. Как правило, квалифицированными ловцами и мастерами по обработке рыбы на промыслах были русские, а чернорабочими нанимались к откупщикам горцы. Для последних это был своего рода отхожий промысел, приносивший дополнительный доход.
В «Охоте на Кавказе» Л. Н. Толстой писал: «Я нашел Мамонова по брюхо в воде: он с Магметом, ногайцем-работником, ловил рыбу в озере, образованном разливом Терека в нескольких стах шагов от этого сада. Не знаю, по каким правам — по праву ли сильного, или по праву primo occupandi — Мамонов присвоил себе озеро, — только он никому не позволял ловить в нем рыбу, а ловил лишь сам, ел, солил, дарил всем знакомым, кормил ею и ногайца своего, и даже собак…
— А! Николай Николаевич! Вот славно! Спасибо, что заехали… А вот я покажу вам, какие у меня сазаны. — И Мамонов отправляется в садок, погружает в воду свои огромные руки с засученными рукавами по самые плечи, долго копается в садке и наконец вытаскивает огромную щуку. — А это не сазан, — замечает он: — я угощу вас сазаном. — Мамонов бросает щуку в воду. Брызги летят ему в лицо, но он продолжает искать сазана, снова выпрямляется и вытаскивает, но опять не сазана, а сома. Сом вырывается и уходит в озеро. — Ах, ушла! — кричит мой приятель. — Лови!…»
Обилие на Северном Кавказе медоносных растений располагало к занятию пчеловодством. Мед и воск не только использовались в домашнем хозяйстве, но и находили широкий сбыт на меновых дворах, рынках и ярмарках. Горский мед отличался хорошим вкусом и целебными свойствами. Воск ценился еще дороже. Поэтому мед и воск были важной статьей торговли и вывоза. В России «товарами произведения Черкесии и Абхазии, допускаемыми к бесплатному, меновому торгу», на первом месте были «сало всякое, воск и мед».
Пчеловодством занимались все горцы Северного Кавказа, но особенно оно было развито у адыгов. Здесь оно считалось важнейшей, после земледелия и скотоводства, отраслью сельского хозяйства. Пчел содержали в ульях-плетенках, которые изготовляли из прутьев ивы и фруктовых деревьев. На сапетки надевали шапочки-крышки из камыша или обмазывали глиной. Когда в улье выводилась новая семья, ее старались отсадить в новую сапетку, для чего использовался особый сачок. Осенью сильные семьи оставляли на развод, а слабых выкуривали серой, чтобы добыть мед. На Восточном Кавказе пчеловодство носило подсобный характер. Н. Грабовский писал: «Немногие из зажиточных горцев имеют по несколько сапеток пчел, лишь для домашнего своего употребления».
Кроме домашнего меда горцы добывали и мед диких пчел. Н, И. Воронов, посетивший после завершения Кавказской войны Гуниб в Дагестане, приводит в своих записках следующую историю: «Влево от ручья, при самом входе его в Карадахскую щель, на отвесистых стенах скал, на высоте нескольких саженей, видны отверстия, как бы маленькие пещеры. Это жилища диких пчел с запасами весьма лакомого меда. От низу скалы в направлении к этим пещеркам заметны кое-где вставленные в расщелины ее палочки: это остатки человеческими руками устроенного хода к этим пещеркам с их медом. Чуть не сказку рассказывают про обладателя этой своеобразной пасеки. Когда по взятии Гуниба наши солдаты стали добывать карадахский сланец, то этот пасечник явился к ним с поклоном и просьбою не трогать его пчел. На такую просьбу солдаты рассмеялись: и действительно, придет ли кому охота полезть за медом на высоту 12-15 саженей, взбираясь по отвесу скалы и имея для опоры кое-где вбитые в нее палочки! Некоторое время пасечник оставался доволен поведением наших солдат по отношению к его пчелам, как вот стал он замечать, что кто-то наведывается в его самородные ульи и похищает оттуда мед. Пасечник решился подкараулить вора. В темную ночь засел он у подножия карадахских скал, не спит и слушает, не явится ли кто полакомиться его медом. И точно, слышит он, кто-то полез к его ульям. Давши вору время взобраться повыше, старик выскочил из засады и гикнул, — в ответ на этот гик с десятисаженной высоты кто-то рухнул к его ногам… То был его собственный сын, то был человек, сумевший следовать по стопам своего отца. Без сомнения, от этого достойного сына лежали у ног отца только бренные останки. С тех пор обезумел старик-пасечник, не навещает уже больше своих ульев, и путь к ним, состоявший из симметрично вбитых в скалу палочек, от времени и без должного присмотра разрушился».
Пчеловодство, садоводство, охота
В хозяйстве адыгов видное место занимало пчеловодство — бжьэхъун. Оно было известно им с древних времен и нашло отражение в религиозных верованиях. Покровительницей его являлась Мерием. Развитию пчеловодства у адыгов способствовало обилие в лесах, лугах и садах медоносных растений. От ранней весны до глубокой осени в лесах и прогалинах цвели цветы. Садоводство и пчеловодство были взаимосвязаны друг с другом: пчелы, собирая взяток в цветущих садах, опыляли Деревья, что обеспечивало высокий урожай.
О развитии пчеловодства у адыгов писали многие авторы. Г. В. Новицкий отмечал, что все адыги занимались этой отраслью хозяйства. По его словам, множество ульев имелось в каждом ауле. С. Броневский сообщал, что адыги разводили пчел и имели знатных пчеловодов. К главным богатствам адыгов Н. Дубровин причислял пчеловодство. По данным И. Клипгена, пчеловодство у адыгов было в большом почете. Л. С. Личков указывал, что Адыгея была «обильна млеком и медом». Т. Лапинский писал о широком распространении пчеловодства у адыгов. Он указывал, что нередки были семьи, которые имели тысячу и более ульев. Конечно, такими большими пасеками располагали состоятельные люди. Однако почти каждая семья разводила пчел, в среднем двор имел 10-30 ульев.
Адыги разводили пчел в небольших сапетках конусообразной формы, обмазанных глиной, с летками у основания. Их ставили на подставки и сверху покрывали соломенными колпаками для предохранения от дождя и жары. Разводили длиннохоботковых пчел- адыгэбжь (адыгская пчела). Адыгский мед обладал превосходными качествами. Он имел белоснежный цвет, хороший вкус и чудесный аромат. Мед этот был плотный, как рафинад, обладал малой липкостью, поэтому его могли носить даже в кармане. Такой мед встречался у абхазов и имеретинцев. Т. Лапинский высоко отзывался о качестве адыгского меда. По его словам, он не имел подобного себе в целом мире. У адыгов встречался и другой сорт меда, известный под названием «сумасшедший», обладавший хмельными качествами.
Зимой ульи с пчелами содержали в теплом сухом сарае, а весной выносили во двор. У адыгов существовало стационарное и кочевое пчеловодство. Хозяева, располагавшие большими пасеками, вывозили пчел в поле в места с медоносными растениями. С убавлением цветов на одном участке они переходили на другой. У кабардинцев семьи, имевшие небольшое число пчелиных семей, объединялись в коллектив для содержания пчел в полевых условиях. Они нанимали пчеловода, который караулил их и ухаживал за ними. Такой же порядок существовал и у адыгейцев. С наступлением холодов пчел перевозили домой. Немало семей содержало пчел в домашних условиях, но кочевые пчеловоды получали больше меда, чем оседлые. Мед доставали из ульев, окуривая пчел дымом. В конце XIX в. к адыгам от русских начали проникать рамочные ульи, более совершенные, чем сапеточные. Приобретали их зажиточные семьи. Позже у отдельных состоятельных пчеловодов появились медогоночные машины, которые они покупали у русских.
Адыги занимались и бортничеством. Они собирали мед диких пчел в дуплах деревьев, а обнаруженные в лесу рои диких пчел переносили домой. Разведение пчел было делом исключительно мужчин. В малой семье пчеловодом обычно был самый старший — отец молодого. С потерей трудоспособности он перекладывал эту обязанность на сына. Если в семье было несколько братьев, то обычно ухаживал за пчелами старший. Профессия пчеловода у адыгов считалась весьма почетной.
Адыги употребляли мед в пищу, приготовляли из него крепкий напиток шъон, добавляли его в бузу для придания ей большей крепости. Д. Интериано сообщает, что адыги делали из него вино. Мед использовался и как лечебное средство. Воск женщины употребляли для натирания ниток, а в период господства христианства у адыгов из него изготовлялись свечи.
Семья получала значительный доход от пчеловодства. На адыгский мед был большой спрос на рынке. Чистый мед, мед с воском и воск вывозились за границу. Их также покушали русские, грузины и другие кавказские народы.
В хозяйстве адыгской малой семьи заметную роль играло и плодоводство. Оно являлось древним занятием адыгов, о чем свидетельствуют археологические материалы и фольклор. Археолог Н. В. Анфимов во время археологических раскопок на, Хамами в погребениях III в. до я. э. обнаружил орехи лещины. В Белореченских погребениях XIV-XV вв. Н. И. Веселовский нашел кисеты с орехами.
В XIX в. садоводство у адыгов получило широкое развитие. Наибольшее распространение оно имело у абадзехов, натухайцев и шапсугов. Т. Лапинский писал, что у них встречаются все сорта хороших фруктов. Н. Данилевский отмечал, что адыги, жившие на побережье Черного моря и в горах, с любовью занимались выращиванием фруктовых деревьев. Н. Тхагушав пишет, что у адыгов «сады были окружены всеобщим вниманием и большой заботой. любая деятельность, направленная в сторону увеличения площади садов или проявления заботы об уже существующих плодовых насаждениях у адыгов получали всеобщее одобрение и считались делом чести». Об огромной роли плодоводства в хозяйстве адыгов свидетельствует народное предание, согласно которому за юношу, не привившего десяти дикорастущим плодовым деревьям черенки культурных сортов, ни одна девушка не соглашалась выйти замуж.
Каждая семья имела приусадебный сад. Адыги сажали сады также на полях, лугах, на летних пастбищах, вдоль дорог, вблизи кладбищ, одиночные деревья — возле родников. В хозяйстве многих семей садоводство занимало одно из первых мест.
Фруктовые деревья у адыгов были приспособлены к местным климатическим условиям. Они давали высокий урожай, были долговечны, устойчивы против мороза, засухи, ветров, сельскохозяйственных вредителей и болезней. Плоды адыгских фруктовых деревьев в основном отличались высокими вкусовыми качествами, сочностью и сильным ароматом. Адыгам была известна прививка плодовых деревьев с отдаленных времен. Искусство это передавалось из поколения в поколение и совершенствовалось. Адыги прививали дикорастущие деревья в лесу черенками культурного сорта и на следующий год переносили их в приусадебные сады. Они облагораживали также оставшиеся там дикорастущие деревья и создавали лесосад. Таких лесосадов в Адыгее было много. Прививка дикорастущих плодовых деревьев была делом мужчины, но ею занимались и многие женщины.
Адыги выращивали различные сорта яблонь, груш, слив, персиков, черешни, грецкого ореха, каштанов, алычи и др. Каштаны, грецкий орех, айва, инжир имели в основном распространение в причерноморской шапсугии.
Адыгам известно виноградарство и виноделие с древних времен. Оно было особенно развито у шапсугов и натухайцев. Белль, говоря о возделывании винограда в причерноморской шапсугии, отмечал, что при рытье земли в этой местности находили глиняные сосуды с вином. M. Баллас сообщал, что в некоторых местах Адыгеи встречался хороший и крупный виноград. Е. А. Рейбота писал, что он приобрел близ Туапсе большой участок земли с заброшенными черкесскими виноградниками, засаженными тремя превосходными сортами. О развитии виноградарства у причерноморских адыгов свидетельствует и то, что при рытье фундаментов около Сочи были обнаружены сотни винных кувшинов (емкостью от 10 до 20 ведер). У адыгов имели распространение столовые и винные сорта. Они вывели много сортов винограда и приготовляли белое и красное вино. На побережье и в горах в изобилии встречался также дикий виноград. Он рос даже на самых высоких горах. Дюбуа де Монпере сообщал, что на морском побережье Адыгеи повсюду попадались дикие виноградные лозы.
В прошлом у адыгов процветало виноделие. Даже в 90-х годах Белль писал, что в причерноморской шапсугии «вино подается в изобилии». Адыги приготовляли различные сорта вин, которые по вкусовым качествам не уступали французским и греческим.
С проникновением к адыгам ислама виноградарство и виноделие приходят у них в упадок, поскольку мусульманская религия запрещала пить вино. Население долгое время сопротивлялось ее распространению, не желало соблюдать этот запрет. Отмечая этот факт, Белль писал о приморских адыгах: «Старинная привычка пить вино удержалась среди большей части населения этого края и, я полагаю, что будет процветать еще долгое время, несмотря на упреки в неверности со стороны правоверных мусульман, так как привычка сильнее всяких предписаний». Продолжительная борьба мусульманской религии против виноградарства привела в конце концов к уничтожению ценных сортов винограда. Этому способствовала и Кавказская война. Из множества существовавших у адыгов сортов винограда сохранилось только около 10, и их можно встретить в основном в причерноморских адыгских аулах. Адыги вместо вина стали употреблять бузу, которая не была запрещена мусульманской религией. По словам И. Клингена, адыги приготовляли водку из кукурузы и гоми.
У адыгов садоводами были мужчины. Они же занимались и приготовлением вина. Женщины принимали участие в сборе плодов фруктовых деревьев и винограда.
Адыги употребляли фрукты в пищу в свежем и сушеном виде. На зиму они заготовляли большое количество сушеных фруктов. Из Свежих плодов делали компот, из грушевой муки- вкусное кушанье къужълыбжь, из каштанов супы. Каштановую муку добавляли к пшеничной, просяной, кукурузной или ячменной при выпечке лепешек. Из орехов готовили кашу, которую ели с мясом или рагу. Вареные каштаны употребляли с маслом и молоком. Значительная часть фруктов шла на экспорт. Л. С. Личков писал, что «это побережью пестрели густые езды, в которых зрели разнообразные фрукты, составлявшие для местного горского населения одни из важных предметов сбыта. «
В хозяйстве малой семьи большим подспорьем являлась охота. О том, что это одно из древних занятий адыгов, мы находим подтверждение в археологических материалах. На городищах найдены рога оленя, косули, кости дикого кабана, зайца, лисицы, волка. О древности охоты у адыгов свидетельствует и их мифология. У них существовал бог лесов (мэзытхь), покровительствовавший охотникам. Они молили его об удаче в охоте. Адыги представляли этого бога сидящим на кабане с золотой щетиной, верили, что по его воле собираются олени и лоси в лесах и девушки доят их самок. В XIX в., особенно в первой его половине, охота продолжала играть определенную роль в хозяйственной деятельности семьи. Г. В. Новицкий писал, что она составляла одну из главных отраслей промысла адыгов.
Адыги охотились в одиночку и группами. Охота велась при помощи загона, засады, ловчих ям, силков, сетей, железных или деревянных капканов, с борзой собакой. Из фольклора известно, что адыги использовали с этой целью и ястребов. Охота способом травли зверей была особенно широко распространена среди господствующего класса. В XIX в. охота велась и с помощью огнестрельного оружия. Охотились на туров, оленей, лисиц, зайцев, медведей, волков, фазанов, куропаток, диких уток и гусей. Для князей и дворян это служило развлечением. Нередко они месяцами были заняты таким времяпрепровождением.
Адыги своей охотой пополняли свои съестные припасы. Мясо многих животных шло в пищу, а шкура — для изготовления одежды. Пушнина вывозилась за границу. Г. В. Новицкий отмечал, что кожи зверей составляли значительную часть внешней торговли адыгов. В большом количестве продавалась пушнина и в России.
На Семибратном городище V-IV вв. до н. э. найдены кости различных рыб: судака, сазана, севрюги, осетра, вырезуба, сома, щуки, линя, леща, жереха и др., а на Елизаветинском городище IV в. до н. э. — кости сазана сома и осетровых. В хозяйстве меотских племен Восточного Приазовья рыболовство играло такую же роль, как земледелие и скотоводство. В древнее время адыги использовали для рыбной ловли железные и. бронзовые крючья крупных размеров, сети типа невода, к которым подвешивали грузила трапециевидной формы.
В XIX в., особенно в его первой половине, рыболовство у адыгов было довольно развито. Оно играло значительную роль в хозяйстве жителей приморья. Ему уделяли большое внимание и адыги, жившие по р. Кубани. По словам Хан-Гирея, некоторая часть адыгов относилась с пренебрежением к рыбной пище. Это в какой-то степени не могло не повлиять отрицательно на рыболовство. Раньше адыги экспортировали соленую рыбу и икру.
В хозяйственной жизни малой семьи большую роль играли кустарные промыслы и ремесла. Обширный край, заселенный адыгами был богат фауной, флорой, полезными ископаемыми, что способствовало появлению у них различных видов домашней промышленности и ремесла. Адыги сами производили все необходимые им сельскохозяйственные орудия, средства передвижения, предметы домашнего обихода, одежду. С. М. Броневский указывал: «Какие ремесленники потребны черкесам для ограниченного круга их надобностей, те у них и есть, а именно: кузнецы, оружейники, седельники, ременщики и серебряного дела мастера». Описывая ремесла адыгов, Т. Лапинский также отмечал: «Все, что употребляет адыг, производится дома».