«Охота питала и литературу». И.С. Тургенев и его литературные последователи об особенностях национальной охоты.

Тема охоты как часть темы природы, темы взаимодействия человека и природы может быть открыта известными словами И. Тургенева из заметки «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии С. А-ва» (1852): «Вообще охота свойственна русскому человеку: дайте мужику ружьё, хоть верёвками связанное, да горсточку пороху, и пойдёт он бродить, в одних лаптишках, по болотам да по лесам, с утра до вечера» 1 .

За последние годы в литературоведении появилось несколько работ, посвященных теме охоты, в том числе статья Маргариты Одесской «Ружьё и лира». Охотничий рассказ в русской литературе XIX в.». «С конца 40-х годов, – пишет М. Одесская, – охотничья литература начинает взаимодействовать с «высокой» в творчестве С. Аксакова прежде всего. Но подлинная история охотничьей темы в русской литературе начинает складываться с «Записок охотника» Тургенева: «Показав жизнь русской деревни с позиции свободного от мирской суеты странствующего охотника-дворянина, Тургенев «специальное» заменил универсальным, «охотничье», этнографическое – общечеловеческим, художественным» 2 .

Александр Сегень в статье «Национальные особенности тургеневской охоты» неискушённому читателю «Записок охотника», который изумлённо спрашивает «Где же здесь охота?», отвечает: «…из рассказа в рассказ охота даётся лишь несколькими штришками, для затравочки» 3 . Несерьёзное – «штришками» и «для затравочки» – лишь первоначально кажется неуважительным по отношению к классику, на самом деле ироническая интонация проскальзывает и у самого Тургенева: когда рассказчик чуть не подстрелил вместо вальдшнепа «молодую девушку» («Ермолай подбежал ко мне. «Что вы здесь стреляете: здесь живёт помещик». – «Мой сосед Радилов»; III , 50), и когда чуть не утонул вместе с товарищами, сев в заведомо дырявую лодку («Несмотря на паклю, вода скоро появилась у нас под ногами». – «Льгов»; III , 82), – Тургенев иронизирует и над охотниками вообще, когда в известной характеристике говорит, что познакомился с Полутыкиным, «страстным охотником и, следовательно, отличным человеком» ( III , 8). Страстным охотником, как известно, был и сам Тургенев. Е.Н. Конусевич, двоюродная сестра писателя вспоминала: «Никто из охотников не мог с ним состязаться на охоте, он стрелял без промаха при его замечательных собаках, и потом он по три дня ходил, домой не возвращался, холодную провизию брал с собой» 4 .

Следует упомянуть и недавнюю статью Ольги Земляной «И.С. Тургенев об особенностях национальной охоты». Пафос статьи кроется во фразе «Мы в этом мире, по большому счёту, охотники за тайной смысла жизни…» 5 . Особенности национальной охоты в России заключаются, по мысли автора, в поиске не зверя – в поиске вечных истин.

То, что рассказчик в «Записках» – охотник, играет принципиально важную роль. В статье «Столетие «Записок охотника» (1952) Б. Зайцев писал: «Охота сводила Тургенева с очень различными людьми: от помещиков до простых охотников, неустроенных, бездомных бродяг – эти особенно его привлекали. Сам он был барин, но странный . При всём блеске, культуре, утончённости и западничестве своём всё-таки это русский скиталец , несмотря ни на какие Спасские. Западно-мещанского в нём не было, он не «буржуа», а дальний родственник, каким-то концом души своей брат бездомным Калинычам, Ермолаям, Сучкам, Касьянам, певцам Яковам и другим» 6 . [Подчёркнуто нами – Н.К.].

Подобную мысль высказывает и Ю.В. Лебедев: «На этой общей для барина и мужика основе [«охотничьей страсти» – Н.К.] и завязывается в книге Тургенева особый характер человеческих взаимоотношений, люди, с которыми встречается в своих охотничьих странствиях рассказчик, щедро с ним откровенны» 7 .

М. Одесская утверждает, что «гуманистическая антиохотничья тенденция» проявилась в литературе начиная с 80-х годов XIX столетия 8 . Но ещё в «Записках охотника» охоту осуждают Касьян («Касьян с Красивой Мечи») и Лукерья («Живые мощи»).

В «Жизни Тургенева» (1929-1931) Зайцев требовательно спрашивал: «Почему занимались стрельбой мирных, любовью влекомых птиц непротивленец Толстой и отдавший любви жизнь Тургенев – этого понять нельзя» ( V , 159). В то же время, выше, в главе «Ссылка и воля», Зайцев отмечал и положительное значение охоты в жизни Тургенева: «Первое лето и осень целиком ушли на охоту. Тургенев неутомим в своём занятии, в своей страсти – эта страсть прошла чрез всю его жизнь, охота связала его с Виардо, охота питала и литературу » ( V , 87). [Подчёркнуто нами – Н.К.].

Зайцев охотничью страсть считал греховной. В статье «Столетие «Записок охотника» писал: «Кто охотою занимался, знает эту страсть, в корне своей тёмную. Она, конечно, греховна . Тургенев так до конца дней своих от этой страсти и не освободился». И добавляет: «Но кто, кроме святых, от страстей освобождался» ( V , 484).

Сам Зайцев, хоть святым и не был, от охотничьей страсти освободился. О детской мечте об охоте он поведал в первой части («Заря», 1934-1936) автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба». Всё началось с осуществлённой мечты – ружья; оно было «желанно-недосягаемое, мучительное и сладостное» ( IV , 41). Потом была убитая белочка, охота на уток, наконец Глеб застрелил лося… «Сладостное» ощущение победы, даже подвига, развивается параллельно с темой осуждения охоты. Отец, «страстный охотник», «об охоте говорит так: «Это, разумеется, пережиток варварства» ( IV , 41), но охоты не бросал; сестра Лиза осуждает Глеба за погибшую белочку. Сам мальчик ощущает некоторое разочарование на утиной охоте: «…пороховой дым, разгорячённые лица. Груда уток настрелянных, окровавленный пух… никаких подвигов ! Убивали в камышах плохо летающих утят – это больше похоже на бойню ( IV , 104). Подчёркнутое нами «никаких подвигов» – принадлежит маленькому Глебу, а сравнение с бойней, – думается, уже взрослому человеку, автору. А в сцене охоты на лося, комментирующий голос автора, заключённый в скобки, звучит открыто: «Вылез он из саней с чувством Наполеона после Аустерлица. Дома восторг был общий. Даже Лизу он захватил. Тут уж не белочка – огромный зверь, страшный, которого так геройски уложил брат. (Это была лосиха со своим лосёнком. Убивая её, Глеб совершал преступление даже против законов охотничьих)» ( IV , 151).

В рассказах Б. Зайцева отразилась эволюция его отношения к охоте. В раннем рассказе «Мгла» (1904) человеческая страсть к охоте победна – убивают волка. «Что-то тёмное, мрачно сладострастное подкатывает к сердцу» ( VIII , 21), – говорит рассказчик о своём состоянии перед охотой. «Волка трогали, ахали, щупали; только старая, почти лысая кухарка Аграфена всматривалась в него угрюмо и молчаливо». После удачной охоты рассказчика настигает состояние апатии: «я не испытывал ни радости, ни жалости, ни страсти». Природа предстаёт в финале рассказа чернеющей, «как непереходимая бездна, бесконечная бушующая мгла» ( VIII , 24), враждебная человеку.

В рассказах «Волки» и «Мгла» тема «человек и природа», и её часть – тема охоты – решаются трагически, как тема отчуждения. Но трагический пессимизм в решении темы «человек и природа» преодолевается Зайцевым (рассказ «Полковник Розов», 1907). Охоты нет: охота срывается, хотя рассказчик приезжает в деревню именно поохотиться. Но он не жалеет – так хорош мир вокруг, что достоин ружейного салюта: «Ах, глупо несколько, но хорошо, как хорошо, забежать вглубь, в лес, и палить – раз, раз, так, на воздух, с добрыми намереньями, в честь неба, солнца, полковника, Джона!» (1, 74).

Страсть к охоте уходит у Зайцева совсем, уступая место постижению тайны природы, постижению единения человека и природы, человека и божьего мира вначале в духе В. Соловьёва, позже – в духе христианства. Таковы представления Б.К. Зайцева об особенностях национальной охоты.

Если был в русской литературе ХХ века писатель, преданный охоте, если кто создавал охотничьи рассказы в традициях тургеневских «Записок», так это, в первую очередь, Юрий Казаков. Он описал охоту и рыбалку как охотник и рыбак – любитель, но объездив Север как журналист и писатель, Казаков изучил и художественно осмыслил рыбалку как путину, а охоту как промысел, чего, конечно, в аксаковско-тургеневской традиции не было. Писатель выразил победный восторг от ощущения: «…я был один на свете, и вся утка шла на меня» 9 . И всё-таки для Казакова в охоте главное – не добыча , и в этом он в тургеневской линии осмысления национальных особенностей охоты.

Есть в рассказе «Белуха»(1963-1972) эпизод: товарищи рассказчика ловят рыбу. «Решено было, как в сказке, в третий раз забросить невод, а я задумал уловлять души человеческие и побрёл потихоньку к избе» (368). В подчёркнутых нами словах – ключ к пониманию Казаковым национальных особенностей охоты. Очень уж хотелось автору поближе познакомиться с хозяином избы: вот уж 15 лет живёт тот с семьёй на берегу океана, в страшном отдалении от другого жилья – как можно так жить?

Не успел поговорить с хозяином – белуха пошла… «А пути её загадочны ! Никто не знает, где она, в каких таинственных водах появляется, почему так упорно и постоянно идёт Ледовитым океаном…» (364). [Подчёркнуто нами. – Н.К.]. В очерке-рассказе (а именно так исследователи определяют жанр произведения, указывая на его генезис – «Записки охотника») прямо подчёркивается, что северяне – зверобои много-много лет добывают белух и других зверей на Севере, а природа – загадочна, таинственна, и часто – враждебна по отношению к человеку. Белуха пошла, и Казаков подробно описывает охоту – промысел-битву. Но главная его задача – «уловлять души человеческие». Он и захвачен горячкою добычи, как и все на шхуне, и всё-таки остаётся только наблюдателем, ужасаясь кровавой бойне, потому что, если белуха пошла, то «стрельба, как на войне!», и «через час все белухи были убиты», тела их обработаны, шхуна чисто вымыта… «…а на мачте в бочке сидел вахтенный с биноклем, всматриваясь в прибрежные воды, чтобы в какой-то миг огласить нашу дремлющую шхуну воплем: «Белуха идёт. » (386). И всё начнётся сначала, и снова захочется автору положить винтовку и начать молиться: «Господи, думал я, отвернули бы они в море! Испортились бы наши моторы! И что стоит этим прекрасным существам, даже войдя в загон, перевалить через верхний ряд сетей, через поплавки, и уйти дальше, и продолжать свою непостижимую, неподвластную человеку жизнь!» (383). [Подчёркнуто нами – Н.К.].

Тема противостояния человека и природы, достигающая вершин трагедии, выражена уже в эпиграфе к произведению – в стихах Евгения Евтушенко:

Ну, а его волна рябая
Швырнула с лодки и бедняк
Шептал, бесследно погибая:
«Зачем ты так? Зачем ты так?»

Впрочем, сами зверобои происходящее оценивают иначе, чем автор этих стихов и автор самого произведения. Для зверобоев охота – дело их жизни, профессия, смертельно опасная, и всё-таки профессия… Они хорошо знают Север, его природу, слишком хорошо. «Проклятый Север», – говорят они, как герои одноимённого рассказа, но ничего прекраснее Севера, его природы не знают и, ощущают себя её частью… Это чувство единения с природой для рыбаков, зверобоев, моряков естественно, необходимо…

Повествователь же жаждет этого единения, этого естества, поэтому он вновь и вновь возвращался на Север…

Важнейшим в рассказе является история, которую поведал гарпунёр Саша Нечаев. В момент напряжения, в азарте предстоящей охоты он кричит рассказчику: «Я вот сейчас случай один вспомнил, лет семь назад было, рассказать? Это как я чуть не потонул. Вот как и сейчас все забегали, так и тогда… А дело в марте было, мы тюленя промышляли на Белом». Во время охоты, перепрыгивая со льдины на льдину, Саша сорвался: «Руками ухватился за лёд, а вытянуться не могу, патроны да винтовка назад тянут. Тогда я шапку на лёд бросил.

– А чтобы знали, в коем месте потонул, – просто ответил Саша. – И держусь. Покричал сперва, потом вижу, никто не слышит, кричать бросил. Висел, висел на льдине – то, да и отпуститься хотел. А пальцы не разжимаются…».

– Н-да…потеха… – я поглядел на простодушное, весёлое лицо Саши и вспомнил деревню на Белом море, вспомнил тихое кладбище на обрывистом берегу реки, высоченные поморские кресты , крашеные деревянные обелиски, фотокарточки застеклённые, и с фотокарточек всё смотрели на меня юные лица, и всё бросалось в глаза странное в наше мирное время слово «погиб».

Ах, это море!» (379-380).

«Да, удивительно умирают русские люди!»

Охотник и зверобой у Казакова уходит из жизни, как русский мужик у Тургенева, «словно обряд совершает: холодно и просто» ( III , 200).

В стремлении постигнуть загадки русского характера, тайны вечные: жизни и смерти, человека и природы – и кроется сущность национальной охоты, отображённой в русской литературе. Тургеневская «охота питала и литературу…» XX века.

1 Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 12 т. – М., 1978-1986. Т. IV . С. 515. В дальнейшем ссылки на это издание в тексте: первая цифра указывает том, вторая – страницу.
2 Одесская М. «Ружьё и лира». Охотничий рассказ в русской литературе Х I Х в. // Вопросы литературы. 1998. Май-Июнь.С. 240, 245.
3 Сегень А. Национальные особенности тургеневской охоты. (К 150-летию выхода «Записок охотника») // Наш современник. 2000. № 8. С. 59.
4 Конусевич Е.Н. Иван Сергеевич Тургенев // Литературное обозрение. – 1993. № 11-12. С. 5.
5 Земляная О. И.С. Тургенев об особенностях национальной охоты // Звезда. 1998. № 10. С. 153.
6 Зайцев Б.К. Собрание сочинений. – М., 1999-2001. Т. V . С. 483. В дальнейшем ссылки на это издание в тексте: первая цифра указывает том, вторая – страницу.
7 Лебедев Ю.В. «Записки охотника» И.С. Тургенева. Пособие для учителя. М., 1977. – С. 17.
8 Одесская М. Указ. соч. С. 250.
9 Казаков Ю.П. Во сне ты горько плакал. Рассказы. М., 2000. С. 381. В дальнейшем ссылки на это издание в тексте: в скобках указана страница.

Охотник Иван Тургенев

Охотник — Иван Сергеевич Тургенев.

«…на тысячу верст кругом
Россия — родной край».
И.С.Тургенев «Деревня».

Охота – это волшебное слово, многих из нас заставляет забывать обо всем. Быстрее вырваться на просторы родных полей, побродить по таинственному сумраку леса, ощутить пленительный трепет охотничьего волнения, ожидания и азарта, всей этой гаммой эмоций мы обязаны своему увлечению, выражающегося простым и емким словом охота.
И в ряду увлеченных этой страстью немало имен русских классиков — С.Аксаков, Н.Некрасов, Л.Толстой, И.Тургенев, А.Фет. Особое место, конечно, принадлежит Ивану Сергеевичу Тургеневу, порой целыми сезонами не выпускавшего ружья из рук, исходившего тысячи верст по многим губерниям Центральной полосы России. Любовь к природе, к познанию окружающего мира, вот истоки его литературного вдохновения и творчества.
«Русские люди, говорил он, с незапамятных времен любили охоту. Это подтверждают наши песни, наши сказания, все предания наши. Да где же охотиться, как не у нас: кажется, есть где и есть по чем. Витязи времен Владимира стреляли белых лебедей и серых уток на заповедных лугах… Вообще охота свойственна русскому человеку: дайте мужику ружье, хоть веревками связанное, да горсточку пороху, и пойдет он бродить, в одних лаптишках, по болотам да по лесам, с утра до вечера. И не думайте, чтобы стрелял одних уток: с этим же ружьем пойдет он караулить медведя на «овсах», вобьет в дупло не пулю, а самодельный, кое-как сколоченный жеребий – и убьет медведя, а не убьет, так даст медведю себя поцарапать, отлежится, полуживой дотащится до дому и, коли выздоровеет, опять пойдет на того же медведя с тем же ружьем».
Охоту почитал Тургенев «одним из главнейших занятий человека». И именно она привела его к литературной известности. С «Записками охотника» он вошел в большую литературу, где были и острые социальные обличения эпохи и потрясающие по своей поэтичности описания природы. Вот, из рассказа «Ермолай и мельничиха», описание тяги:
— «Но, может быть, не все мои читатели знают, что такое тяга. Слушайте же господа.
За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите в рощу, с ружьем, без собаки. Вы отыскиваете себе место где-нибудь подле опушки, оглядываетесь, осматриваете пистон, перемигиваетесь с товарищем. Четверть часа прошло. Солнце село, но в лесу еще светло; воздух чист и прозрачен; птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит веселым блеском изумруда. Вы ждете. Внутренность леса постепенно темнеет; алый свет вечерней зари медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается все выше и выше, переходит от нижних, почти еще голых, веток к неподвижным, засыпающим верхушкам…Вот и самые верхушки потускнели; румяное небо синеет. Лесной запах усиливается, слегка повеяло теплой сыростью; влетевший ветер около вас замирает. Птицы засыпают — не все вдруг- по породам: вот затихли зяблики, через несколько мгновений малиновки, за ними овсянки. В лесу все темней и темней. Деревья сливаются в большие чернеющие массы; На синем небе робко выступают первые звездочки. Все птицы спят. Горихвостки, маленькие дятлы одни еще сонливо посвистывают. Вот и они умолкли. Еще раз прозвенел над вами звонкий голос пеночки; где-то печально прокричала иволга, соловей щелкнул в первый раз. Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг – но одни охотники поймут меня, — вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл, — и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной березы навстречу вашему выстрелу.
Вот что значит стоять на тяге».
Охота и литература- два любимых занятия Тургенева, неразрывно связанные между собой, и которым, он преданно служил всю свою жизнь. Но откуда подобная увлеченность охотой в дворянском сословии? Сделаем небольшой экскурс в охотничью историю России.
Охота, как определяет В.Даль, это страсть, слепая любовь к занятию, забаве; также — ловля, травля и стрельба диких животных, как промысел и как забава; и, наконец, старорусское обозначение охоты, наполненное ароматом древности, это — полеванье, лесованье, лешня, полешня.
Охотиться человек стал с незапамятных времен, и она стала неизменным развлечением аристократии во многих странах. Одна из форм светского досуга, охота становится частью придворного ритуала. В средневековой Руси бытовала поговорка, подчеркивавшая социальную иерархию того времени, что «охота соколиная- забава боярская, псовая- дворянская, прочая- холопская».
Период расцвета соколиной охоты — правление царя Алексея Михайловича, знатока и страстного ее поклонника. Охота с белым кречетом считалась самой красивой и престижной из соколиных охот. Его книга « Урядник или Новое уложение и устранение чина «Сокольничьи пути» стала основополагающим трудом 17 века, и положившего начало охотничьей тематике в русской беллетристике.
Но со времен царя-подростка Петра II ( умер в 15-летнем возрасте), и царицы Елизаветы Петровны, охотившихся как с соколами и ястребами, так и с помощью вошедших в моду английских собак на зайцев и лисиц, наметилась явное преобладание псовой охоты над ловчими птицами. К середине 19 века увлечение псовой охотой среди дворянского сословия, особенно в провинции, достигает своего апогея. Она стала не просто забавой, а некой сословной привилегией и ритуалом, свидетельствовавшим о дворянской принадлежности. Содержание псарни становится традицией барских усадеб.
Иван Сергеевич Тургенев, родившийся в 1818 году в г.Орле, детство свое проводит в имении своей матери Спасское-Лутовиново, Мценского уезда Орловской губернии, где сейчас располагается государственный мемориальный музей-заповедник писателя. Мать его, Варвара Петровна, сама неоднократная участница псовых охот, старательно прививает сыну любовь к дворянскому занятию, дарит ему борзых и гончих. Предаваясь в молодые годы конной псовой охоте, Тургенев, позднее о ней скажет, что «она не лишена привлекательности, но слишком много в ней шума, отчего он предпочитает охотиться с легавой». Но увлечение псовой охотой, ее поэзия и терминология, оставила свой след во многих рассказах.
Вот как он описывает в «Малиновой воде» графскую охоту:
— «Покойный граф – царство ему небесное! – охотником отродясь, признаться не бывал, а собак держал и раза два в год выезжать изволил. Соберутся псари на дворе в красных кафтанах с галунами и в трубу протрубят; их сиятельство выйти изволят, и коня их сиятельству подведут; их сиятельство сядут, а главный ловчий им ножки в стремена вденет, шапку с головы снимет и поводья в шапке подаст. Их сиятельство арапельником этак изволят щелкнуть, а псари загогочут да и двинутся со двора долой. Стремянной-то за графом поедет, а сам на шелковой сворке двух любимых барских собачек держит и этак наблюдает, знаете…И сидит-то он, стремянной-то, высоко, высоко, на казацком седле, краснощекий такой, глазищими так и водит…И забава и почет соблюден…».
Охотничьи тропы Тургенева, в годы проживания в России, пролегали в основном в Орловской и прилегающей к ней губерниях, Тульской, Калужской, Курской и др. Центральная полоса в прошлом веке представляла собой еще девственную, не тронутую технической цивилизацией природу. Обилие дичи хоть и радовало сердце охотника, но бездумное ее истребление поражает и сейчас. Это отражается и в тургеневской прозе: «и зайцев сотнями травили» — стихотворение «Старый помещик»; «к обеду лодка наша через край наполнилась дичью» рассказ «Льгов» из «Записок охотника» и т. д.
И хотя земли были все частные, в большинстве случаев, на охотников «по перу» смотрели как на чудаков, а на дичь как на «божье создание» принадлежащее всем. Хотя иногда и случались неприятности. Вот описание подобной встречи в рассказе «Чертопханов и Недопюскин»:
— «Мы въехали в кусты. «Э,- заговорил он, — да здесь должны быть тетерева…..Собака моя наткнулась на выводок. Я выстрелил и начал было заряжать ружье, как вдруг позади меня поднялся громкий треск, и, раздвигая кусты руками, подъехал ко мне верховой. «А па-азвольте узнать, — заговорил он надменным голосом, — по какому праву вы здесь а- ахотитесь, мюлсвый сдарь?»
-Я не знал, то здесь запрещено стрелять, отвечал я.
— Вы здесь, милостивый государь, на моей земле.
— Извольте, я уйду.
— А па-азвольте узнать, — возразил он, — я с дворянином имею честь объясняться?
Я назвал себя.
— В таком случае извольте охотиться. Я сам дворянин, и буду рад услужить дворянину».
Среди охотников были не только дворяне, но и крепостные крестьяне. Частым спутником Тургенева на охоте бывал крепостной егерь помещика П.И.Черемисинова, чье поместье было недалеко, в Чернском уезде Тульской губернии, Афанасий Алифанов, «соловьятник», с которым в округе никто не мог сравняться в ловле, в полую воду, рыбы, доставать руками раков, отыскивать по чутью дичь, вынашивать ястребов, добывать соловьев с «лешевой дудкой», с «кукушкиным перелетом». Он послужил прообразом Ермолая, описанного в рассказах «Записок охотника». Писатель привязался к Алифанову, выкупил его за тысячу рублей (по тем временам большие деньги); Афанасий поселился в лесу, недалеко от Спасского, в пяти верстах. К нему, нередко, посидеть за чашкой чая, поговорить об охоте, приходил Тургенев. Афанасий обладал необыкновенным даром рассказчика охотничьих историй. Рассказ Тургенева «О соловьях» записан им со слов Алифанова.
Спутниками писателя на охоте были Лев и Николай Толстые, Н.Некрасов, А..Фет, Л.Виардо, Г.Лессинг, К.Мюллер. Он охотился и с представителями царствующих домов России и Германии — Великим князем Николаем Николаевичем и принцем Гессенским.
Охотничий диапозон И.Тургенева – от охоты «по перу» до стрельбы медведей, на которых принимал неоднократное участие и его близкий друг Луи Виардо. Чаще всего, конечно, Тургенев охотился с ближайшими соседями по имениям. Ближайшее имение Лобаново, принадлежало родственнику писателя — Льву Васильевичу Кривцову, описавшего в своих воспоминаниях охоты с Тургеневым. Любимыми местами охоты И.Тургенева были Бежин луг, Парахинские кусты. Сегодня Бежин луг входит в охранную зону музея-заповедни-ка, а Парахинские кусты еще в конце 19 века были распаханы.
В молодые годы И.Тургенев охотился с соседом Н.Г.Ермоловым, державшего стаю борзых, с Д.И.Трубицыным, владевшего гончими.
Занимаясь охотой, пристально всматриваясь в окружающую жизнь, Тургенев также живо интересовался и вопросами зоологии, орнитологии. Любил читать охотничью литературу, разбор которой, стал популярен в толстых журналах того времени. На его книжных полках представлены книги от трудов Ж.Бюффона до А..Черкасова «Записки охотника Восточной Сибири», и доныне не потерявшей своей актуальности.
И.С.Тургенев написал три работы, посвященные охоте:
— «О записках ружейного охотника Оренбургской губернии С.Т.Аксакова», «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», «Пятьдесят недостатков ружейного охотника или пятьдесят недостатков легавой собаки».
Первые две работы являются рецензией на книгу С.Т.Аксакова, получившего заслуженное признание за глубокое чувство природы в своих произведениях, посвященным охоте:
«…вы будете смеяться, но я вас уверяю, что когда я прочел статью о тетереве, мне, право, показалось, что лучше тетерева жить невозможно…», — так восторженно пишет И.С.Тургенев в рецензии на его работу.
«Пятьдесят недостатков ружейного охотника…..» и сегодня не утрачивает своего значения, и с интересом может быть прочитана для понимания охотничьей этики. Вот например, отдельные недостатки, указуемые И.С.Тургеневым:
1. Не любит вставать рано.
2. Скоро устает на охоте.
3. Нетерпелив, легко раздражается, досадует на себя, теряет хладнокровие и неизбежно начинает дурно стрелять.
30. Не стыдится стрелять в лежачего зайца или лежачую птицу.
36. Когда долго ничего не попадается, стреляет по галкам, по маленьким птичкам, по ласточкам – бесполезная жестокость!
45. Слишком много ест и пьет на охоте.
50. Не дает товарищам хвастаться или даже прилыгать в своем присутствии — негуманная черта.

Расскажем о собаках и охотничьях ружьях И.С.Тургенева. Конечно, его привязанности, во многом отражались и модой. Уже в рецензии «О записках ружейного охотника…» он пишет: «….французские, курляндские собаки не пользуются прежней известностью, ….английские пошли в гору, особенно пойнтеры».
Недаром становится любимейшей собакой английский пойнтер Диана, английский сеттер Пегас. За почти полувековой охотничий стаж у Тургенева были десятки собак, в основном, чистокровные.
Но тот же Пегас, которому посвящен замечательный рассказ «Пэгаз», и с которым Тургенев охотится в Шварцвальде (Германия) в 70-х годах 19 в. на фазанов, зайцев, лисиц, являет помесь английского сеттера с немецкой овчаркой. Любимейшей собакой была Диана, которую писатель похоронил под собственноручно посаженным дубом в Спасском. Пойнтеры Наполитан-1, Наполитан-2, с ними Тургенев охотится в молодые годы, и о них упоминает в письмах его мать; пойнтер Дон-Дан, подарок Некрасова; легавая Султан, с которой он охотится вместе с Л.Виардо во Франции; а также Фламбо, Пиф, Зима, Ночка, Осень, Шамиль и др.
Законодательницей охотничьей моды, как и во многом другом, в начале Х1Х в. была Франция, и прошло немало времени, чтобы это положение начало меняться. И какая охотничья страсть без оружия.
«….английские ружья Мантона, Мортимера, Пордея заменили Мон-генротов и Штарбусов, но даже Лепажей; немецкие, венские и пражские ружья совсем вышли из употребления,…….но если не наши тульские, то варшавские, Беккера, стоят, конечно, выше их».(«О записках ружейного охотника…»). Можно с гордостью констатировать, что уже в то время, наши «туляки» ставились Тургеневым намного выше многих зарубежных фирм. Единственное, дошедшее до нас ружье, принадлежавшее И.Тургеневу – раннее курковое шомпольное ружье пражского оружейного мастера А.В.Лебеды, с длинным стволом, свыше 760 мм., с солидным весом 4 кг., и достаточно распространенным в те времена «10» калибром, что позволяло увеличивать дробный заряд. Изделия этого мастера были популярны в России. Ружье фирмы «Лепаж» Тургенев дарит, после одной из охот на тетеревов, возле источника «Малиновая вода», в 1852 г. Д. Колбасину. Также у Тургенева были ружья французского мастера
К. Лефоше, изобретателя казнозарядного устройства; немецкого мастера Нагеля, и, конечно же, высококлассного английского Мортимера.
По отзывам современников Тургенев бывал часто нервным на охоте, и частенько давал промах. «Ермолай стрелял, как всегда, победоносно, я – довольно плохо, по обыкновению» (из рассказа «Льгов»). Но за этой самокритикой, здесь больше уважения к товарищу, чем истинное положение дел. Иногда он обстреливал и всех спутников по охоте.
Охота помогала Тургеневу проникать в тайны природы, тайны жизни. И хочется закончить эту небольшую заметку об охотничьем увлечении И.С.Тургенева, словами одного из его героев (рассказ «Хорь и Калиныч»): «…был он страстным охотником, следовательно, отличным человеком».

Е.Ванькин
________________________
При написании статьи использовались отдельные сведения из статьи В.Шапочки «Мое любимое занятие»

Фотографии автора.
1. Усадьба Спасское-Лутовиново ( Государственный мемориальный и природный музей-заповедник И.С.Тургенева «Спасское-Лутовиново»).

2. Картина художника Н.Дмитриева «И.С.Тургенев на охоте» (из экспозиции музея Спасское-Лутовиново»).

3. Ружье И.С.Тургенева мастера А.Лебеды, и охотничьи принадлежности писателя – пороховница, ягдташ (из экспозиции музея Спасское-Лутовиново).

4. Незабываемый «Бежин луг» — одно из любимых мест охот И.С.Тургенева.