Каждый охотник желает знать
Каждый охотник желает знать, где сидит фазан
Ка́ждый охо́тник жела́ет знать, где сиди́т фаза́н (вариант: где сидя́т фаза́ны) — мнемоническая фраза, используемая для запоминания основных цветов видимого спектра светового излучения.
В этой фразе начальная буква каждого слова соответствует начальной букве названия определённого цвета.
Цвета во фразе перечисляются в соответствии с порядком цветов в радуге, от красного (видимый свет с наибольшей длиной волны) до фиолетового (видимый свет с наименьшей длиной волны).
Другие варианты
Существует аналогичные по цели конструкции, в которых цвета перечисляются в такой же последовательности.
- Крот овце, жирафу, зайке голубые сшил фуфайки.
- Как однажды Жак-звонарь головой сломал фонарь. (Высказывание, переведённое с английского языка.)
- Каждый оформитель желает знать, где скачать фотошоп. (На современный лад.)
- Кем ощущается жестокий звон гонга сопротивления фатальности? (Философский вариант.)
- Кваркокружает жаркий занавес глюонов, создающих флюиды. (Из физики элементарных частиц.)
Аналоги в других языках
- В английском языке существует акроним:Roygbiv (Red — красный, Orange — оранжевый, Yellow — жёлтый, Green — зелёный, Blue — синий, Indigo — индиго, Violet — фиолетовый), выполняющий те же функции. Для лучшего запоминания также придумана мнемоническая фраза «Richard Of York Gave Battle In Vain».
- На азербайджанском:Qövsi-qüzeh Nur Saçır, Yerdənsə Min Göz Baxır (Перевод: Ярко светится радуга, а с Земли с очарованием смотрят тысячи людей)
— Qövsi-qüzeh — Qırmızı (Красный) — Nur — Narıncı (Оранжевый) — Saçır — Sarı (Жёлтый) — Yerdənsə — Yaşıl (Зелёный) — Min — Mavi (Голубой) — Göz — Göy (Синий) — Baxır — Bənövşəyi (Фиолетовый)
См. также
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое «Каждый охотник желает знать» в других словарях:
КАЖДЫЙ ОХОТНИК ЖЕЛАЕТ ЗНАТЬ — «КАЖДЫЙ ОХОТНИК ЖЕЛАЕТ ЗНАТЬ. . .», СССР, киностудия ИМ. А.ДОВЖЕНКО, 1985, цв., 76 мин. Школьный фильм, мелодрама. Школьник Петя Очкин после неудачного запуска авиамодели в поисках денег забрел на киностудию. Узнав, что для съемок фильма нужна… … Энциклопедия кино
Каждый охотник желает знать, где сидит фазан — (вариант: где сидят фазаны) мнемоническая фраза, используемая для запоминания основных цветов видимого спектра светового излучения. В этой фразе начальная буква каждого слова соответствует начальной букве названия определённого цвета. Каждый… … Википедия
Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидят Фазаны — фраза, начальные буквы к рой позволяют запомнить последовательность цветов в солнечном спектре: Красный, Оранжевый, Жёлтый, Зелёный, Голубой, Синий, Фиолетовый … Живая речь. Словарь разговорных выражений
Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидят Фазаны — По начальным буквам слов, запомнив выражение целиком, ученику проще ориентироваться в порядке цветов спектра … Словарь народной фразеологии
Радуга — У этого термина существуют и другие значения, см. Радуга (значения). Радуга над Ладожским озером … Википедия
АРТЕМЬЕВ Эдуард Николаевич — (р. 30 ноября 1937, Москва), российский композитор. Народный артист России (1999). Лауреат Государственных премий РФ (1993 за фильм «Урга» 1995 «Утомленные солнцем», 1999 «Сибирский цирюльник»); Окончил Московское хоровое училище (класс… … Энциклопедия кино
СУММОВСКАЯ Элеонора Яновна — (р. 03.10.1938, Киев), монтажер. Окончила Киевский университет (1978). 1975 ТАМ ВДАЛИ, ЗА РЕКОЙ 1977 ПЕРЕД ЭКЗАМЕНОМ 1981 ЯБЛОКО НА ЛАДОНИ 1983 МИРГОРОД И ЕГО ОБИТАТЕЛИ 1985 ВОЛОДЯ БОЛЬШОЙ, ВОЛОДЯ МАЛЕНЬКИЙ 1985 КАЖДЫЙ ОХОТНИК ЖЕЛАЕТ ЗНАТЬ (см.… … Энциклопедия кино
СТЕПАНЕНКО Виктор Николаевич — (р. 02.09.1940, Горловка, Донецкая область), актер. Окончил актерский факультет КГИТИ имени И. К. Карпенко Карого (1965). С 1965 актер Киевской киностудии имени А. Довженко. 1965 ГАДЮКА 1968 АННЫЧКА 1973 В БОЙ ИДУТ ОДНИ «СТАРИКИ» (см. В БОЙ ИДУТ… … Энциклопедия кино
Мнемоника — Содержание 1 Основной метод запоминания в современной мнемонике 2 История … Википедия
Запоминание — Мнемоника (греч. τα μνημονιχα искусство запоминания) (мнемотехника) совокупность специальных приёмов и способов, облегчающих запоминание нужной информации и увеличивающих объём памяти путём образования ассоциаций (связей). Замена абстрактных… … Википедия
Неписанные законы настоящего охотника
Статьи этого закона не изложены ни в Уголовном, ни в Гражданском кодексе. За его нарушение вам не выпишут штраф, но истинный охотник всегда подчиняется этому закону добровольно. Расплатой за невыполнение будет неуважение товарищей. Вас перестанут приглашать на коллективную охоту, с вами не захотят делить кров, обсуждать охотничьи темы и вообще разговаривать. Для многих охотников это и есть самое строгое наказание.
Каждый охотник должен знать:
Дичь, добытая из-под чужой собаки, по праву принадлежит ее хозяину.
Хозяин возвращает два патрона стрелявшему охотнику.
Дострелянный подранок должен принадлежать тому, кто этого подранка сделал. Но только если после его стрельбы все признаки ранения дичи были налицо. Дострелявшему охотнику возвращается два патрона. В ситуации, когда по дичи стреляло сразу несколько охотников и явных попаданий не было, а дичь падает, пролетев или пробежав какое-то расстояние, то принадлежит она охотнику, стрелявшему последним.
Крупная дичь всегда считается трофеем того, кто своим выстрелом остановил зверя. Всегда нужно добивать подранков.
Обычно при охоте на кабана сначала идет самка, а следом – выводок. Хороший охотник не станет стрелять самку.
Охотнику важно помнить, что всегда нужно делать одно: или выпивать, или охотиться. Совмещение этих двух вещей противоестественно.
Крупную дичь нельзя ни при каких обстоятельствах стрелять вдогонку. Недопустимо зайца стрелять на лежке, а птицу — не в полете.
На току не стреляют тетерок или первого прилетевшего тетерева. По незнанию можно одним выстрелом расстроить весь ток.
Настоящие охотники не приемлют ночные поездки с фарами, с автомашин. Псевдо-охотники, пользующиеся такими способами, лишь позорят традиционную русскую охоту!
На коллективной охоте:
Никогда нельзя стрелять дичь или зверя, идущего товарища по охоте. Первым должен стрелять тот, из под кого поднялась дичь, а потом уже можно стрелять остальным.
На любой коллективной охоте должен командовать только один человек, а все остальные, независимо от «ранга», ему подчиняются.
Участники охоты могут высказать руководителю в корректной форме свои предложения или жалобы, связанные с ведением охоты.
Претензии к промахнувшемуся товарищу нужно высказывать (если вообще озвучивать их) вежливо. Ведь не промахивается только тот, кто вообще не стреляет.
На коллективной охоте стрелку, убившему крупного зверя, по праву принадлежат его голова и субпродукты (сердце, язык, печень, легкие), а оставшиеся части делятся на всех участников охоты.
Попавшему на охоту в чужую группу стоит вести себя тихо. Действует принцип – не идти в чужой монастырь со своим уставом.
На охоте группой все равны.
Уборка, готовка, мытье посуды – занимаются все, не взирая на чины и звания.
Если животное было подстрелено в чужом секторе, оно принадлежит тому, кто внутри этого сектора стрелял. Если же зверь лег ровно посередине секторов, то его заберет тот, кто нанес смертельную рану.
Дичь из-под легавой стреляют предварительно поделив сектор полета.
Если охота ведется с лодки вдвоем, то самый меткий всегда будет с трофеем. Однако воспитанный охотник после стрельбы сложит дичь в одну кучу и разделит пополам.
Охотнику-новичку, в первый раз подстрелившему кабана или лося, старший по возрасту охотник мажет лицо кровью убитого зверя. Так проходит так называемое «посвящение» в охотники. Возмущаться глупо и недостойно!
Разделывает зверя тот, кто его убил.
На охоте важнее всего взаимовыручка, надежная рука друга в тяжелой ситуации. Для истинного охотника нет ничего в жизни ценнее. Нужно беречь это богатство теплых отношений в команде, не разменивая на победу в споре за трофей любой ценой.
Это должен знать каждый и мы, охотники за это тоже в ответе, максимально распространяйте и пропагандируйте эту информацию. ООиР, общество охотников и рыболовов всегда с Вами.
Не забудьте включить Поплавок.Ru в список источников, которые будут вам попадаться время от времени:
Также будем рады вам в сообществах «ЗаКабаном» во ВКонтакте, Фейсбуке, Одноклассниках, а также Поплавка в Telegram.
По теме каждый охотник
Время в наших краях густое. Словно в лодке лежишь, шуршит по днищу, не переставая, а закроешь глаза, унесет неведомо куда, замучаешься возвращаться. Главное – не попасть в туман. Серега-болтун как-то попал, вернулся к полудню – волос белый, лицо в морщинах, руки трясутся, на плече татуировка – баба с рыбьим хвостом. Неделю озерную воду через тростниковую трубку сосал, пока не оклемался. Потом еще с полгода вспоминал, кого как зовут. Ничего, выдюжил. Волос снова потемнел, руки окрепли, лицо разгладилось, даже улыбка образовалась. Вот только татуировка не сошла, да болтливость не вернулась. Раньше, бывало, Серега прохода не давал, по сотне раз одну и ту же байку каждому встречному-поперечному пересказывал, а теперь примолк. И не так молчит, как будто память ему отбило, а так, словно знает много, да говорить не велено. Или нечем. Я даже язык его показать просил. Показал. Обычный язык. На месте.
Никто не верил, что Лидка за меня пойдет. Я плавать не умею. Воды боюсь. Болтун, когда еще болтуном был, вдоволь надо мной покуражился. Проходу не давал. Ветра, спрашивал, ты не боишься? А рыбы? А тростника?
– Нет, – улыбался я ему по десять раз на дню. – Ветра я не боюсь, Серега. Ветер легкий, а я тяжелый. И рыбы я не боюсь. Где она, твоя рыба? Ту, что не вижу, в воде, чего ее бояться? А ту, что вижу – или дохлая на берегу валяется, или на сковородке скворчит. И тростника не боюсь, я из него циновки вяжу. А воды боюсь.
– Почему? – не понимал Серега.
– У нее края нет, – отвечал я. – И дна.
– Есть дно, есть! – орал он и порой даже прыгал с берега, показывал черные от ила пятки.
– Глубже зайди, глубже, – предлагал я ему.
– По воде не ходят, по ней плавают! – ржал Серега. – Ты же не лодка.
И добавлял, стирая пучком травы с пяток ил:
– Циновки он плетет… Половички, а не циновки.
Да как ни называй. Их все равно никто не покупает. Лидка велела их в сарай складывать. Я и складываю.
– Папка, а море какое?
Файка как раз в вопросительном возрасте. Пять лет, как пять пальчиков, ни убавить, ни прибавить.
– Море? – я откладываю в сторону плетение. Не получается в этот раз вытащить рисунок. Или тростник блеклый, или пальцы не слушаются. – Море, Файка, соленое.
– Горькое? – жмурится Файка.
– Нет, – терпеливо поправляю я, – соленое – это соленое. А горькое – это горькое. Ну, смотри. Горчица горькая.
– Горчица гадкая и жгучая, – брезгливо морщится Файка.
– Хорошо, – с Файкой лучше не спорить, нальет глаза слезами, с чем угодно согласишься. – Горькое – это гадкое. А море соленое. В нем соли много.
– А если наше озеро посолить? – Файка опять начинает жмуриться. Она всегда жмурится, когда что-то затевает. Глаза Файку выдают, обо всех ее хитростях оповещают – или блестят, или бегают, или таращатся, поэтому она жмурится. Или закрывает глаза ладошками. Серега, когда еще болтуном был, рассказывал, что далеко на севере живут белые мишки, которых выдает на снегу черный нос. Так вот они, когда подкрадываются к полынье, чтобы поймать рыбу или тюленя, закрывают нос лапой. Я пересказал эту историю Файке. Теперь Файка закрывает ладошками глаза. Но это уж в тех случаях, когда тайна так и рвется наружу.
– Море не получится, – огорчаю я Файку. – Во-первых, соли нужно очень много. Во-вторых, если посолить озеро, только озеро и получится. Просто будет соленым. Ну, и наконец, а о тварях озерных ты подумала? Они же тут же все передохнут!
– А если с краешка? – она собирает крохотные пальчики в щепотку. – Если совсем чуть-чуть? Чтобы не все озеро в море превращать, а только кусочек?
– Тогда, – мне не хочется обрывать Файкину мечту, – тогда это будет очень маленькое море. Крохотное.
Наш остров маленький. Нет, конечно, бывают и еще меньше, взять клочок земли того же Кузи Щербатого, даже дом не помещается, под кухней сваи в ил забивать пришлось, чтобы дом с острова не сполз, ну так и народу у нас побольше, чем на острове Щербатого. Да и дома три, а не один. С одной стороны острова лачуга болтуна, с противоположной – маяк Марка, в центре наш дом. Ну, не в центре, чуть в стороне, в центре родник из земли бьет, да все одно, считай, что в центре, до дома болтуна пятьдесят шагов, до Марка пятьдесят восемь. Да на окрестные стороны по паре десятков шагов всяко будет. Кирьян-торговец смеется, как ты, улыбчивый, за Лидкой своей следишь? Будешь халупу от болтуна оборонять – Марк тебя оплетет, станешь Марка стеречь, болтун сваю под тебя подобьет. Никак, смеюсь в ответ. Зачем им Лидка? У Лидки семь дочек, кому охота семь довесков заполучить? Шесть, – отчего-то начинает загибать пальцы Кирьян, – Ксения, Ольга, Жанна, Зинаида, Галина, Софья. Шесть?
– Семь, – смеюсь я. Файка ползает у моих ног, лепит куличики из песка, ковыряет в носу грязным пальцем, чихает как котенок, окунувший в молоко мордочку.
– Да хоть восемь, – кривит лицо Кирьян. – Лидка сказала, что часы у вас встали. Батарейки будешь брать? Или часы обновишь?
Я вытаскиваю из кармана мелочь, передвигаю на ладони монеты от безымянного пальца к большому.
– Не хватит на часы.
– Хватит, – уверенно говорит Кирьян и подает лодку к берегу. Половина лодки застелена досками, на досках товар. Банки, крышки, чашки, ножи, ложки, веревки, батарейки, гвозди, молотки, спички. На носу лежат часы. Круглые, с цифрами, в золотом ободке, Лидка как раз такие и хотела. Повесить в обеденном зале на стену в самый раз.
– Ходят? – сомневаюсь я.
– Сейчас, – успокаивает меня Кирьян, наклоняется, вытягивается над товаром, подхватывает часы, отщелкивает крышку, вставляет батарейку, показывает циферблат. Стрелки уверенно ползут слева направо. Не прыгают, не отщелкивают, а ползут, вкручиваются буравчиком в мою голову. Беспрерывно. До боли.
Я отшатываюсь назад. Закрываю глаза ладонью.
– Стрелки почему не прыгают?
– Такие часы, – не понимает меня Кирьян. – Зато и не тикают. Но время точно показывают. Будешь брать?
– Нет, только батарейки.
Я протягиваю Кирьяну ладонь. Торговец сбрасывает с нее нужное количество никеля, подает мне пару батареек в пластике, отталкивается веслом от берега.
– А за Лидкой следи, – подмигивает мне обоими глазами. – Дело ж не в довесках. Когда жеребец на кобылу смотрит, что ему телега, в которую она запряжена?
– Где ты видел жеребца? Кобылу? Телегу? – кричу я ему.
– В Городе, – уже издали откликается Кирьян.
– Папка, – дергает меня за штанину Файка. – Я хочу лошадку посмотреть.
Город на Большом острове. Точнее, весь Большой остров – Город. Он рядом. Не совсем рядом, полкилометра, но что там полкилометра, если Город сам километр на полтора? Я нагружаю лодку циновками, накрываю их мешковиной. Сажаю Файку на корму. Файка в надувном круге-уточке. Глаза у нее блестят, и она уже готовится закрывать их ладошками. На мне спасательный жилет. Над спасательным жилетом смеются все, кто меня знает. И кто не знает, тоже смеются. И пусть смеются, что мне их смех? Я сам смеюсь, не переставая. Я не утонуть боюсь, я боюсь Файку одну оставить. Файку, а так же Ксению, Ольгу, Жанну, Зинаиду, Галину, Софью. Хотя, толку от меня не много, всю семью тянет Лидка. И от этой мысли я и в самом деле начинаю тонуть. Изнутри.
Файка сидит на корме, чертит ладошкой озерную воду и посматривает мне за спину. Я гребу. Лодка движется плавно, но неведомо куда. Куда – знает Файка. Она должна предупреждать меня о других лодках и плавучих островках. Но Файка чертит озерную воду и второй ладошкой закрывает глаза. Я оглядываюсь. Так и есть, забрал влево, еще немного и воткнулся бы в кочку Кузи Щербатого. Кузя щерится на меня из открытого нужника. Нужник у Кузи устроен тоже на сваях. Хотя, чего там было устраивать? Отгородил закуток, вырезал дырку в полу, поставил стульчак. Сиди, получай удовольствие, а откроешь дверцу, удовольствие будет двойным. В руках удочка. На удочке леска. На леске поплавок да крючок. На крючке наживка. Прошлый улов, пропущенный через Кузины кишки, падает в воду, новый улов насаживается на крючок тут же.
