Саймон Грин «Жизнь и судьба Оуэна Охотника за смертью»

Жизнь и судьба Оуэна Охотника за смертью

Life and Times of Owen Deathstalker

Язык написания: английский

• Жанры/поджанры: Фантастика( Космоопера )
• Общие характеристики: Приключенческое | Военное
• Место действия: Вне Земли( Открытый космос | Планеты другой звёздной системы )
• Время действия: Далёкое будущее
• Сюжетные ходы: Путешествие к особой цели | Вторжение «Чужих» | Сверхъестественные способности, супергерои | Становление/взросление героя | Спасение мира
• Линейность сюжета: Линейно-параллельный
• Возраст читателя: Подростковая литература

Обозначения: циклы романы повести графические произведения рассказы и пр.

Издания на иностранных языках:

Terrano, 7 февраля 2014 г.

читаю сейчас третий роман пенталогии. в третьем переводе. не, я конечно понимаю, что перевод книги — дело трудоемкое, а если это целый цикл — то и того больше. «специалисты» и «корректоры» АСТа не удосужились хотя бы привести все имена и названия к общему знаменателю, а то читаешь в одном романе Оуэн — Искатель Смерти, в другом — Охотник за Смертью, в третьем — Дезсталкер. простите, но это реально раздражает. весь смак цикла теряется и мешает нормально насладиться чтением. так что, это пока что вот так, дальше посмотрим каким макаром обзовут нашу Надежду.

lexxking, 25 октября 2010 г.

Одноразовый эпический боевичок, в целом понравилось, но чего-то не хватает. Очень похоже на вселенную Warhammer 40K. Главная претензия это излишняя затянутость, чтобы побольше вышло текста постоянно появляются новые враги и это порядком напрягает, хотя среди всяких рас и тварей есть довольно таки оригинальные. Герой крутеет так быстро, что чем ближе к концу, тем скучнее за ним следить, нечто похожее было у Лукьяненко в Дозорах. Постоянно рояли в кустах. Больше всег порадовала вселенная Охотника за смертью (хотя наверно правильней звучит Ловчий смерти) — мрачная, высокотехнологичная, чрезмерно кровавая (некоторые сцены напоминают аналогичные из цикла фильмов «Пила») в которой можно найти все что угодно, кроме «белого и пушистого»:wink: Вообще если честно, то это скорее фэнтези, чем фантастика, заменить бластеры на мечи и космические корабли на обычные или на ковры-самолеты ничего не изменится,так как видно не вооруженным глазом, что стиль автора явно фентезийный. Несмотря на перечисленные минусы, нисколько не пожалел о потраченном времени.

mitra, 29 марта 2007 г.

Неплохая вещь. Годится для умственного отдыха, когда хочется почитать что-нибудь легкое, ненапряжное. Но есть одно «но».

При всех его плюсах, просто достали повторения сюжета. К концу около трети текста уходит на пересказ, кто, кому и что сделал в предыдущих книгах. Если эти места пролистывать — читается на одном дыхании.

Охотник за смертью, стр. 1

ОХОТНИК ЗА СМЕРТЬЮ

– Когда мужчины любят друг друга, чем это обычно кончается?

– Обычно это кончается смертью…. Кто-то умирает первым, а кто-то вторым.

Он был, ну просто ужас до чего стильный. Даже для иностранца, а тем более для белоруса. Маришка могла поклясться, что таких стильных парней не делают не только в Гродно, но даже и в Рио-де-Жанейро.

Длинные волосы, черные-черные, блестящие, – она всегда думала, что такие только в рекламе бывают. Кожа бледная, матовая – такую называют аристократичной, – как будто прозрачная. А еще глаза. Почти бесцветные, но жутко красивые. Смотришь – и пугаешься. То светло-голубым отсвечивают, то серым, как дым в небе осенью, а бывает, светятся бледной зеленью, – не человеческой, но и не кошачьей, – и как будто фосфоресцируют.

Вот такой парень. Высокий, худой и… почему-то просится на язык слово «изящный». Раньше Маришке казалось, что так выглядят только танцоры балета. Оказалось, что нет, не только.

И плащ у него настолько пижонский, что уже таковым и не кажется. Длинный, до щиколоток плащ из змеиной кожи. Да и хозяин его из всех пижонов самый стильный. Курит тонкие сигареты с травкой, – их специально для него где-то на заказ делают, – на пальцах перстни с бриллиантами, а в ухе серьга с неведомым камнем. И ногти красит. Черным лаком.

А на шее, на цепочке серебряной, серебряный же паук. С восемью бриллиантовыми глазками. Не человек, а ювелирная выставка. И паук как живой. Противный такой, в паутине, с лапами. А зовут его, – не паука, ясное дело, – Альгирдас. Так и хочется повторить, напевая каждый слог: А-альги-ирда-ас. Красиво. Орнольф его Хельгом зовет. Это по-датски – святой. Маришка поинтересовалась, если по-датски Хельг, отчего бы ему по-русски Олегом не зваться. Но Альгирдас только поморщился:

– Один уже есть. Достаточно.

Дигр [1], Жирный Пес, и его свора уже опять дразнили кого-то: из-за высокой живой изгороди, отделявшей сад от двора, доносились крики и смех. Противные крики. Орнольф, чей голос уже перестал ломаться, только презрительно поморщился, услышав, какого «петуха» дал кто-то, истошно вопя: «Белоглазый! Слепошарый. »

– Белоглазый! – вторила стая.

Наставник Сэйд велел после занятий задать корм лошадям, и Орнольф думал двинуться в сторону конюшни, но ноги сами понесли в сад. Кого там задирает Жирный Пес? Кого-то из новеньких?

Точно! Песья стая окружила тощего черноволосого пацаненка и, уже перейдя от слов к делу, швыряла в него куски земли и камни. Ни один, правда, не попал, но это до времени. Псы растравят себя, и тогда мальчишке мало не покажется.

Тот почему-то не убегал. Хотя самым правильным для него сейчас было бы броситься в ближайшую брешь в окружении и улепетывать сломя голову. Может, потом он пожалуется наставникам, а может, найдет себе защитника из старших, – в любом случае, оставаться на месте было неразумно.

Орнольф вмешиваться не собирался. Новеньких всегда колотят, так заведено, и его били, и этот пацан, став старше…

Мальчишка не убегал и смотрел как-то странно… Вот чуть-чуть покачнулся, и ком земли пролетел мимо и взорвался, ударившись о ствол яблони…

«Боги мои! – ахнул про себя Орнольф, разглядев наконец тонкое, почти девичье лицо. – Да он же слепой!»

Гнев вырос в груди и взорвался, как огненный шар-каор. Жирный Пес превзошел подлостью всех подлых псов в мире! Издеваться над калекой, над слепцом, да еще здесь, в священном месте Ниэв Эйд ?!

Потом была безобразная драка… Орнольф был страшен в ярости, но один против семерых не выстоял бы и Беовульф . Когда переносица хрустнула под кулаком Жирного Пса, в глазах потемнело, и, захлебнувшись кровью, Орнольф попятился к ближайшему дереву. А слепой мальчишка оказался между ним и псами, вывернулся из-за спины, хотя Орнольф и велел ему убираться. Никуда он не убрался, а развернулся легко и красиво, будто танцевал, упал на колено, и острый локоть въехал между ног Жирному Псу. Новичок вскочил на ноги, его маленький кулак встретился с песьим прыщеватым подбородком. И словно продолжая движение танца, – такое Орнольф видел раньше только в исполнении наставника Сина, – мальчишка качнулся вперед и, выгнувшись «ласточкой», вбил пятку в лицо другого пса, превратив его нос в кровавый свиной пятачок.

Нет, все-таки слепой. Орнольф понял это потом, когда они вдвоем – он, выплевывая кровь, и рядом верткий как змея пацан, – обратили противника в бегство.

– Дигр, – проворчал Орнольф, ощупывая нос, – подлая скотина!

Новенький резко повернулся к нему всем телом, и Орнольф увидел его глаза. И понял, почему дразнился Жирный Пес, и поневоле вздрогнул, хотя мало чего боялся. Неподвижные черные зрачки, казалось, застыли в пустоте, в бесцветном прозрачном стекле, где невозможно отличить радужку от белка.

Лучше бы у парня были бельма.

А он даже не видел, как исказилось лицо Орнольфа, смотрел прямо перед собой, не мигая:

Теперь Орнольф десять раз подумал бы, прежде чем ответить. Он помедлил. И слепец правильно истолковал эту паузу. Пожал плечами, отступая на пару шагов:

– У тебя голос, как у одного из них… Но ты мне помог, незнакомец. Если будет что-то нужно, найди Альгирдаса, Паука Гвинн Брэйрэ. Я с радостью окажу ответную услугу.

Новеньких привозили в Ниэв Эйд, когда им исполнялось десять зим. Значит, и этому было десять, просто выглядел он младше, мельче, – с калеками так бывает. Орнольфу было четырнадцать, и он уже ходил в походы вместе с отцом, а этим летом взял себе наложницу в Хуналанде. Но у него все еще не было имени в Гвинн Брэйрэ, и не будет, пока он не закончит учиться. Если вообще закончит. Немногие оставались в Ниэв Эйд до конца обучения: чтобы стать воином-чародеем, одновременно и жрецом и конунгом, нужно было особое расположение богов.

А десятилетний слепец назвался Пауком Гвинн Брэйрэ и говорил как взрослый, серьезно, но без всякой торжественности. Он уходил, и, глядя ему в спину, Орнольф снова гадал: слеп новичок? Или… или – что? Странная походка, неспешная, скользящая… осторожная.

Но как же тогда.

Орнольф сорвался с места и побежал вдогонку за Пауком.

Услышав его шаги, мальчишка обернулся. И снова Орнольф вздрогнул, увидев застывшие глаза. Но, прогоняя холодок то ли страха, то ли брезгливости, громко сказал:

– Меня называют Орнольф, сын Гуннара, – и протянул руку, как принято было в Ниэв Эйд.

Точки зрачков в стеклянной пустоте не шевельнулись, но слепец уверенно ответил на рукопожатие. Тонкая теплая ладошка с твердыми мозолями.

– Я рад нашей встрече, Орнольф Гуннарсон, – сказал новичок серьезно и добавил совсем другим голосом: – Мне показалось сначала, что ты испугался. Меня почему-то многие боятся. Почти все.

– Даны никого не боятся, – гордо ответил Орнольф. – Слушай, а почему ты их сразу бить не начал?

Глаза Альгирдаса далеко не всегда были такими жуткими. Они становились прозрачными, когда парень сосредотачивался на чем-то очень для себя сложном, как тогда, в саду, в незнакомом месте, полном деревьев и кустов, на которые так легко наткнуться и выдать свою ущербность.

Ох, как не любил Альгирдас Паук выглядеть калекой…

И как меняли цвет его глаза, когда он знал, что никто не попрекнет слепотой, не начнет бормотать охранительные заговоры, защищаясь от того, чего не может понять. Все было в переливах красок под черными ресницами: изменчивая синева небес и море, разноцветное: серое, синее, зеленое, черное; темная хвоя лесных елей и светлый пепел погасшего костра, и глубокие оттенки янтаря в белой пене прибоя. Все цвета, какие видит взгляд в живом волшебном мире вокруг.

Жирный Пес (здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, перевод с языка Ниэв Эйд)

Охотники за смертью (Записки минера)

Охотники за смертью

Итак, моя фронтовая служба в качестве минера началась. Никогда не думала, что мое детское увлечение собаками приведет меня в специальное собаководческое подразделение.

А получилось все до нелепости просто.

В конце сорок второго года меня призвали в армию. Что ж, молода, здорова, не замужем. Если девушки могут быть полезны в военной службе, то кому идти, как не мне.

Так я решила тогда же, получив повестку с вызовом в военкомат.

Шел очередной призыв в армию, в военкомате было полно народу. И вдруг — отчаянный собачий визг. Оказалось, среди людей вертелась собачонка; хозяин, быть может, давно ушел, а она, глупая, все еще искала его, тычась беспомощно то к одному, то к другому. Вошел высокий, неуклюжий как медведь парень и своим тяжеленным сапожищем отдавил ей лапу. Парень и сам-то испугался от неожиданности, вокруг послышались смех и шутки, а я, подхватив бедную шавку на руки, накинулась на пересмешников.

На шум из комнаты председателя призывной комиссии выглянул пожилой усатый военный со строгим лицом, по знакам различия майор. Окинул взглядом происходящее, затем — ко мне:

— Вы любите животных?

— Вы хотите сказать — собак? — поправила я его.

— Вот именно это я и хотел сказать, — возразил он сухо, очевидно задетый моим непочтительно-дерзким тоном.

— Да! — вызывающе ответила я, решив, что он является убежденным противником собак: есть ведь такие люди. — Возилась с собаками всю жизнь!

— Ага, — сказал он загадочно и скрылся за дверью.

А через полчаса, когда я прошла комиссию и была признана годной, мне вручили листик бумаги с печатями и подписями, на котором значилось: «Направляется в школу дрессировщиков для прохождения военной службы…»

Я думаю, что, если бы не эта собачонка, по прихоти слепого случая оказавшаяся там в одно время со мной, быть мне или медицинской сестрой, или связисткой-радисткой. Из-за нее все сложилось иначе.

«Здесь» — это уже не школа и даже не какая-нибудь комплектующаяся тыловая воинская часть, «здесь» — фронт. Школа осталась где-то позади; на мне пилотка и полная походная армейская форма, на плечах — погоны младшего лейтенанта войск технической службы.

А эта «техническая служба» — искать мины.

Вероятно, вы, кому доведется читать эти строки, уже представляете меня за обычным занятием минера, как это не раз описывалось в литературе: с длинным, заостренным, как копье, щупом-шестом, шажок за шажком, он медленно продвигается по местности. Обследовал каждый квадратный вершок площади вокруг себя — осторожно передвинулся чуть-чуть дальше. Все чувства болезненно обострены, нервы натянуты как струны. Или, может быть, так: в руках миноискатель, дуга которого опущена до земли, на голове — наушники, как у телефонистки. Идет и ждет, не раздастся ли в наушниках знакомый, похожий на пение комара звук — знак, что мина тут, близко… Издали кажется, что движется косарь: такие же плавные взмахи рук вправо-влево. Только «косарь» этот занят совсем другим, совсем другим… Такую картину нарисовали вы себе?

И — ошиблись. Нет у нас ни длинных щупов, ни электрических приборчиков, подающих сигнал, когда опасная выдумка военных техников окажется в непосредственной близости от тебя…

Наше оружие — собаки.

Не знаю, известно ли вам, насколько полезной оказалась собака на этом очень специфическом участке нелегкого воинского труда. Если вы сами собаковод, то, надо полагать, кое-что слышали об этом, но если никогда не имели дела с собаками — наиболее вероятно, не имеете и даже приблизительного представления о том, какое огромное количество людей обязано своими жизнями этому животному.

Конечно, всем понятен страшный смысл фронтовой поговорки: сапер ошибается только один раз. Так вот: это было до тех пор, пока за дело не взялись собаки. Странно, быть может: в наш век техники и вдруг — собака?! Что она, кажется, может сделать?

Оказалось — может, и даже очень может. Поверите ли: с применением животного эта гибельная для человека специальность стала если и не совсем безопасной, то, во всяком случае, в значительной степени потеряла, свой прежний характер непрерывного неравного состязания со смертью, не говоря уже о том, что сам процесс разминирования ускорился во много раз.

Но не все сразу. Сначала — о людях нашего подразделения, моих товарищах по фронтовой жизни и труду.

Мне нравится наш командир, капитан Александр Павлович Мазорин. Его портрет: прямой пробор, тонкий нос с горбинкой, полные аккуратные губы и широкий твердый подбородок — верный признак, по-моему, что обладатель его человек волевой, мужественный. Капитан худощав и подтянут. Я не видела его небритым, шинель и китель застегнуты на все пуговицы, подворотничок белее снега.

Капитан образован и начитан, с широким кругозором, знает немецкий и английский, неплохо разбирается в музыке. Короче говоря, он мыслящий человек и пользуется огромным авторитетом. В обращении с людьми (и животными тоже) ровен, никогда не теряет выдержки и самообладания, солдаты говорят, что храбр.

Я была девчонкой-пионеркой, когда он уже был уважаемым человеком в среде собаководов. Собак он знает в совершенстве, чего я не могу сказать про себя. Правда, во времена моего детства у нас тоже был Бобик, которого я таскала на руках, даже пеленала, кажется, как ребенка, заставляла служить, выделывала и другие штуки, которые он принимал с покорностью, характерной для большинства собак, особенно дворняжек. Это и позволило мне сказать тогда в военкомате, что я возилась с собаками всю жизнь, хотя мама не разрешала мне завести свою большую и породистую, как мне хотелось того давно.

Я посещала клуб служебного собаководства, ходила на собачьи выставки. На одной из них я впервые встретила и Александра Павловича: он там был судьей-экспертом.

И вот теперь солдатская судьба свела нас в одном подразделении.

Его разносторонние знания, опыт и инициатива оказались чрезвычайно полезными, когда началась война. Именно по предложению капитана в центральной школе дрессировщиков Советской Армии была начата подготовка собак-разминировщиков. Многие из них прошли сложную дрессировку под его личным наблюдением.

Он окончательно расположил меня к себе нечаянно брошенной фразой: «Друзей не продают». Речь шла о том, правы ли те владельцы, которые сбывают собаку, как только она надоест им или начнет стареть.

Я согласна с ним.

«Друзей не продают». Прекрасно сказано. Не правда ли?

Интересный человек помощник командира, старший лейтенант Сигизмунд Христофорчик. Колоритная личность: рыжий, как огонь, коротенький и толстый, но, несмотря на это, необычайно подвижный.

Христофорчик — полная противоположность своему патрону. Если капитан невозмутим, то Христофорчик всегда кипятится, всегда чем-то недоволен, раздосадован донельзя. Вид постоянно озабоченный, запаренный, никогда не посидит спокойно, все двадцать четыре часа говорит и ходит — способен заговорить кого угодно.

Забавный номер выкинул он в первые же дни по моем приезде.

В подразделении есть несколько собак по кличке Динка. И вот неожиданно, на второй или на третий день, как я прибыла сюда, все они исчезли. Утром выводят на занятия — собаки те же, а клички все другие: Лада, Радда, Джима, одна даже получила такое благозвучное прозвище, как Персик. Что случилось? Спрашиваю Христофорчика. Он покосился на солдат, потом, скомандовав «кругом!» и «шагом арш!», конфиденциально наклонился ко мне:

— Дина Петровна. По-моему, я вам уже говорила.

— Совершенно верно. Ну вот!

— Что «ну вот»? — недоумевала я.

— Не понимаете? — Он нетерпеливо пожал плечами, удивляясь моей недогадливости. — Вы, извините, Дина и собаки… Потребуется взять какую-нибудь в шторы, а она запоперечит. Боец рассердится и закричит: «Динка!» Как-то нехорошо получается…

У Христофорчика очень смешная манера разговора. Надо, например, ему сказать «взять в шоры» — обязательно скажет «взять в шторы», вместо «перечить» — «поперечить»… Иногда даже не сразу поймешь, что он хочет сказать.

Я рассмеялась и попросила его отменить распоряжение о перемене кличек у собак. Он долго не соглашался, доказывая, что так, как он придумал, будет лучше, и уступил с неохотой. Чудак!

Сердиться на него невозможно и — бесполезно.

Но при всем том Христофорчик — умница и большой специалист в своей области. Он быстро ориентируется в любом вопросе, а страсть к собакам (именно страсть, другого слова я не нахожу) доходит у него до какого-то помешательства. Уж на что я люблю животных, но Христофорчик… Он может обниматься, спать вместе с ними. Боже упаси при нем обидеть собаку! Наживешь врага на всю жизнь.

Я не знаю другого человека, который мог бы вызывать такие же противоречивые чувства, как старший лейтенант Христофорчик. Он и нравится, и раздражает.

Капитан сказал: «Христофорчика можно терпеть только в малых дозах». Сам капитан, однако, отлично переносит его в любых количествах: они — друзья и в неофициальной обстановке говорят друг другу «ты». Общая страсть к собакам связывает их.

Эта любовь к животным у нас постоянно внушается и солдатам. Первая заповедь в подразделении — будь внимателен к животному. Это и понятно. Я уже говорила: собаки — наше оружие, а солдат без оружия — не солдат.

Самый большой проступок в подразделении — сесть за еду самому, не накормив животное. Но и накормить вовремя — это еще не все.

Я слышала, как однажды старший лейтенант сказал солдату, обошедшемуся грубо с собакой:

— Скотина — не машина: кроме смазки требует ласки. Ясненько? Хорошая поговорка, по-моему.

Читайте также

Мы с Акбаром (Записки бригадмильца)

Мы с Акбаром (Записки бригадмильца) Было это в Ленинграде, в первые годы после войны.Если рассказывать по порядку, с чего это началось, то прежде всего надо вспомнить о Лидии Ивановне. Она у нас главный закоперщик, как говорит бабушка, с нее все и началось…* * *Лидия Ивановна

Глава 21. Вперегонки со смертью, или Еще раз о любви и ненависти

Глава 21. Вперегонки со смертью, или Еще раз о любви и ненависти Да, это был марш! Двигались, не останавливаясь, не давая себе роздыха на самое малое время. Влажным сделалось обмундирование, вороты гимнастерок липли к шеям, от людей струился пар, как от нагретой в жаркий

Охотники за «кукушками» История трех «У»

Охотники за «кукушками» История трех «У» Люди, постоянно имеющие дело с животными, убеждены, что те не только перенимают привычки хозяев, усваивают их образ жизни, но даже заимствуют характер.Три «У» могли служить живым подтверждением этого.Три «У» — три овчарки: Урал,

Ян Ларри Храбрый Тилли Записки щенка, написанные хвостом

Ян Ларри Храбрый Тилли Записки щенка, написанные хвостом Когда мы идём по улицам или гуляем в парке, люди спрашивают Лену:– Это что же за странный скотик? Это какой же породы собачка?Лена говорит всем:– Это настоящий шотландский терьер!– Какая прелесть! –

ОХОТНИКИ ЗА МИНАМИ

ОХОТНИКИ ЗА МИНАМИ К деревне Пнево вела неширокая, разбитая машинами дорога. Приходилось ехать медленно, грузовик бросало на ухабах. Петров сидел в кабине, посматривал на карту. Она была разложена у него на коленях.— Деревня скоро, — сказал он шофёру, — а переправа сразу