Охотники и дичь бывают разные.
Ненаучный подход к классификации видов.
Охотники бывают разные…
Охотник-новичок. Собирается на охоту тщательно, продумывает всё до мелочей, что наденет, что возьмёт с собой, составляет подробный план своих действий, всесторонне изучает теоретический аспект предстоящего мероприятия. Волнуется страшно, накануне не спит до рассвета, в сотый раз прокручивая в голове, что, как и где. Но, тем не менее, приближаясь к лесным угодьям, решает для себя, что для начала будет охотиться на мелкую дичь, как правило, пернатую. На первой охоте ведёт себя осторожно. Принюхивается, присматривается и, как правило, остаётся без добычи, но с массой положительных эмоций. А как же! И себя показал и на дичь посмотрел!
Охотник-любитель. Тоже весь при параде, причём амуниция для него зачастую важнее, чем наличие хорошего оружия и дичи в лесу. Костюмчик, сапожки (этакие резиновые мужские ботфорты!), накомарник всё должно быть made in не наше, а если наше, то, однозначно, от кутюр. В лесу от такого много шума, лупит из своей берданки, куда не попадя. По-большому счёту, охотнику-любителю пофиг куда и в кого целиться, можно и по банкам пошмалять. Главное, создать много шума и быть замеченным, и не важно, что дичь от такого охотника разбегается в разные стороны и прячется в норы. На его счастье, прячется от него только опытная дичь, поэтому не редко в беспорядочной стрельбе ему удается подстрелить какую-нибудь малоопытную куропатку. Но любитель безмерно рад любой добыче, носится, ликует, жизнь удалась! На крупную дичь ходить боится, поэтому довольствуется мелочью…
Охотник-профессионал. Матёрый, прожжённый, знает толк и в оружии, и в дичи. На охоте ведёт себя спокойно. Знает, нет в этом лесу дичи, которую он не может добыть. Наибольший интерес и уважение испытывает к крупной, редкой дичи или же к той, которая трудно даётся в руки. Например, глухарь… Птица крупная, красивая и труднодобываемая. Чтоб такую завалить, важны знания, подготовка и много терпения. Но матёрый охотник знает, что такой трофей – это повод для гордости. Охотиться не спеша, вальяжно, понимает за диковинной дичью надо по лесу походить, в укрытиях покараулить, где приманку разложить, где хитростью взять. Главное, не оставить дичи шансов. Принцип у охотника-профессионала простой: лучше один глухарь, чем куча куропаток.
Принципы, конечно, бывают разные…
Но, принцип «охота – это, когда охота» к настоящей охоте никакого отношения не имеет.
И, главное, каким бы охотником вы ни были, это всегда лучше, чем быть простым наблюдателем…
Дичь тоже бывает разной…
Простейшая дичь ( к амёбам не имеет никакого отношения). Такая дичь не прячется по норам и берлогам, а наоборот, встречает охотников уже на краю леса, выпрыгивая из кустов и цепляясь в охотников мёртвой хваткой: «Возьмите меня из лесу к себе домой!» Охотники-новички от такого натиска, не редко, падают в обморок или спасаются бегством, или умоляют дичь вернуться обратно в кусты, чтобы иметь возможность хотя бы пристрелять новое ружьё. Охотник-любитель, рад без меры. Прыгает, скачет, ружьё потеряв, ликует. Ну, как же, подфартило, без труда вынул куропатку из куста. И не важно кто из кустов на него выпрыгнул, главное, охота удалась и не с пустыми руками домой возвращаться…Матёрый охотник наблюдает за этим безобразием издали, сплёвывает, матюгается и брезгливо отпихивает простейшую дичь обратно в кусты, ещё и пальцем грозит «попробуй только выпрыгни ещё раз!»
Заигрывающая дичь. Как правило, это дичь мелкая, молодая и плохо понимающая, зачем охотники ходят в лес. На уме у этого сорта дичи игрушки, побрякушки, развлечения. Вот и носится она от куста к кусту, то спрячется, то морду высунет, то хвостом потрясёт, то сорокой застрекочет, то зальётся канарейкой. Охотнику-новичку такие заигрывания в кайф, носится с такой дичью по кустам наперегонки и даже про ружьё забывает порой. Любитель, поначалу, тоже пускается в вдогонку, но после стометровки с предельно возможной скоростью, решает, что ну её на… эту заигрывающую дичь, не набегаешься за ней, а посему лучше из берданки по банкам пострелять. Опытный охотник наблюдает за этой дичью издали с отцовской нежностью и снисходительно посмеивается (то ли над дичью, то ли над новичком), но иногда может шмальнуть из карабина с оптическим прицелом и «ласково» отстрелить хвост, расшалившейся и заигравшейся, не в меру дичи. Чтоб знала, кто в лесу хозяин!
Покладистая дичь. Обычно средних размеров. Такая тихонько сидит в кустах и норах, и ждёт своей участи. При встрече с любым из охотников, брыкается только для виду, потому что так положено, такие правила игры, но в глазах всегда готовность отдаться в надёжные охотничьи руки. Такую дичь любят все охотники и новички, и любители и профи. И размерчик хорош, и трудов минимум, и патроны можно приберечь для встречи с более ценным экземпляром.
Адекватная дичь. Бывает от средних до крупных размеров, иногда даже с редким оперением. Ведёт себя всегда по-разному, в зависимости от ситуации, обстоятельств и какой охотник на её пути попался (или же какому она дорогу перебежала), но всегда в пределах разумного. Охотник-новичок нравится адекватной дичи, но она понимает, что в силки к такому охотнику придётся заскакивать самой, при этом делая вид, что это он такой умелый, самостоятельный и так замечательно охотится. Охотника-любителя такая дичь брезгливо отпихивает ногой и сплёвывает, как матёрый охотник при виде простейшей дичи. А вот с опытным охотником отношения сложные и неоднозначные. Частенько мерялки и игры «Кто-кого?» убивают весь азарт охоты, а потому так и расходятся в лесу в разные стороны… Но, не редко, спустя годы вспоминают об этой встрече и сожалеют…
Наикрупнейшая или редкостная дичь. Такой в лесах мало, а если и есть, то взять её можно только хитростью, огромным трудом, непревзойдённым умом и талантом. Причём всё это должно быть в одном флаконе, а не так, чтоб или-или. Поэтому на такую дичь ходят только опытные охотники. Любители облизываются издали, а новички даже и не подозревают, что в природе есть такие диковинный штучки. Матёрый охотник детально разрабатывает план, усердно готовиться к его воплощению, иногда на это уходят годы. Но, если он проложил тропу к норе и сумел выманить столь ценный экземпляр, то хватка у него железная, а потому можете не трепыхаться, если вы дичь и не мечтать, что с вами разделят трофей, если вы друг-охотник. К счастью, редкостная дичь, редко бывает тупой и с одного взгляда понимает, какая силища перед ней, перестаёт дёргаться и вырываться, и платит охотнику самой дорогой монетой…любовью.
Возможно, в дикой природе встречаются и другие разновидности охотников и дичи. Ведь жизнь полна «разнообразей»?!
Сей труд не истина в последней инстанции, а фото стырено с тырнета (фотографу спасибочки и респекты всяческие)
Охотники вы же хозяева
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 271 369
- КНИГИ 635 020
- СЕРИИ 24 032
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 597 732
— Не по душе мне твое путешествие на север, — глядя на меня поверх игральной доски, сказал Самос.
Я сделал вид, что поглощен разыгрываемой комбинацией. Взял своего тарнсмена убара и переставил к убару-книжнику, на шестую клетку.
— Это опасно. — В голосе Самоса чувствовалась искренняя забота.
— Твой ход, — напомнил я, возвращая его к игре.
Он передвинул лучника к убару, на четвертую клетку, создав угрозу моему тарнсмену.
— Мы не хотим, чтобы ты подвергал себя опасности. — Губы Самоса слегка тронула улыбка.
— Да, — ответил Самос. — Царствующие Жрецы и я.
— Я больше не состою на службе у Царствующих Жрецов, — напомнил я.
— Ах да, — заметил Самос и, указав на доску, добавил: — Ну, тогда защищай своего тарнсмена.
Мы сидели в центральном зале дома Самоса — громадном помещении с галереями и высокими узкими окнами. Было далеко за полночь. Комнату освещали чадящие факелы, один из которых висел прямо у меня над головой. Пламя его колыхалось под легким дуновением ветерка, и в такт ему качались тени от красных и желтых фигур на доске, отчего казалось, что они тоже потихоньку движутся.
Мы сидели, скрестив под собой ноги, прямо на полу, на массивных каменных плитах, склонившись над стоящей между нами игральной доской.
Справа от меня время от времени раздавался мелодичный перезвон колокольчиков, прикрепленных к левой щиколотке молодой рабыни.
Самос был облачен в традиционное желто-синее одеяние рабовладельца. Он и в самом деле считался самым крупным работорговцем в Порт-Каре и был первым, старшим капитаном в городском Совете Капитанов, превратившемся после низложения четырех убаров в высший руководящий орган Порт-Кара. Я, Боск, глава дома Боска в Порт-Каре, также входил в Городской Совет. На мне было белое, отделанное золотой нитью одеяние из тонкой уртовой шерсти, доставленной из далекого Ара. Но под этой обычной одеждой торговца я носил алую тунику воина.
В углу комнаты стоял на коленях широкоплечий человек могучего телосложения. Его запястья были стянуты за спиной наручниками, цепь от которых тянулась к ножным кандалам. По бокам от него с обнаженными мечами в руках возвышались два стражника. Несколько недель назад на голове человека, ото лба до затылка, выбрили полосу в два дюйма шириной. Сейчас его волосы отросли, и выбритая полоса уже не так бросалась в глаза. К тому же ее немного скрывала оставшаяся нетронутой густая черная шевелюра. Человека еще не заклеймили. Но это был раб. Об этом свидетельствовал ошейник на его горле.
Рядом с игральной доской опустилась на колени девушка. Ее тело едва прикрывал клочок прозрачного алого шелка. Она носила снимающийся ошейник, покрытый светло-желтой эмалью. Черные глаза призывно мерцали в тусклом отблеске факелов. Она была красива и знала об этом.
— Могу я чем-нибудь служить, хозяева? — низким грудным голосом спросила девушка.
— Паги, — бросил Самос, не отрываясь от доски.
— И мне, — ответил я.
С тонким перезвоном колокольчиков она удалилась. Я проводил ее взглядом. Мимо стоящего на коленях, скованного цепями мужчины она прошествовала типичной походкой рабыни, желающей привлечь к себе внимание: высоко подняв голову и плавно покачивая бедрами.
В глазах человека сверкнула ярость. Послышался звон сковывающих его цепей. Охранники не обращали на раба внимания; он не представлял собой никакой опасности.
Девушка взглянула на него и рассмеялась, продолжая свой путь за пагой для свободных мужчин.
— Твой тарнсмен под угрозой, — напомнил мне Самос.
Вместо того чтобы убрать фигуру, я защитил ее, подвинув убара на первую клетку.
Самос снова сосредоточил все внимание на доске.
Я оглядел его загорелое, задубевшее от соленых морских ветров лицо и широкий мощный затылок, облепленный жесткими седыми волосами. В ушах у него покачивались тонкие золотые серьги. Даже сейчас, когда он был поглощен игрой, в нем чувствовался пират, большого размаха работорговец и один из лучших в Порт-Каре мастеров владения мечом.
Он не взял своим копьеносцем моего тарнсмена. Какое-то время он внимательно изучал положение фигур на доске, а затем, усмехнувшись, дополнительно защитил свой Домашний Камень, подвинув книжника к убару на первую клетку, чтобы тот мог одновременно защищать тарнсмена на клетке три и держать под контролем обе пересекающиеся здесь диагонали.
— Насколько мне известно, — сказал я, — Талена, дочь Марленуса из Ара, сейчас рабыня в северных лесах.
— Откуда тебе это известно? — Обычная недоверчивость и подозрительность Самоса проявилась и теперь.
— От одной рабыни, — ответил я. — Она служит в моем доме. Довольно смазливая девчонка. Ее зовут Эльнора.
— Это не та, что принадлежала Раску из Трева?
— Та самая, — подтвердил я и усмехнулся. — Мне пришлось выложить за нее сотню золотых.
— Такая сумма наверняка доставила Раску в тысячу раз больше удовольствия, чем сама девчонка! — воскликнул он.
— Не сомневаюсь. — Я снова перенес внимание на разыгрываемую комбинацию. — Хотя подозреваю, у них там была серьезная любовь.
— Любовь? — расхохотался Самос. — К девчонке-рабыне? Ты шутишь!
— Пага хозяевам, — опустилась на колени подошедшая рабыня.
Самос, не глядя на нее, протянул свой кубок. Девушка наполнила его.
Я подвинул к ней свой кубок. Она и мне налила паги до краев.
— Ступай, — бросил ей Самос. Девушка поспешно удалилась. Я глотнул вина.
— Любил он ее или нет, — устремив взгляд на доску, произнес Самос, — этот, из Трева, все равно держал ее в ошейнике.
Самос был абсолютно прав: любовь здесь не имела никакого значения. Как бы Раек ни относился к этой женщине или она к нему, для уроженца Тревы рабыня навсегда оставалась самым бесправным существом.
— Говорят, что таких врагов, как эти, из Трева, не пожелаешь никому, — заметил Самос.
— По крайней мере, так утверждают люди из Ко-ро-ба, — продолжал он.
— Я — Боск из Порт-Кара, — напомнил я.
— Конечно, — согласился Самос.
Я двинул высокого тарлариона на прорыв защиты Самоса, выстроенной вокруг Домашнего Камня.
— Много времени миновало с тех пор, как судьба разлучила тебя с Таленой, дочерью Марленуса, — сказал Самос. — Когда два свободных спутника не видятся более года, отношения между ними считаются прерванными. Кроме того, тебе уже довелось испытать на себе прелести рабства…
Во мне закипел гнев. Самос был прав: по горианским законам, свободные спутники, расстающиеся более чем на год, расстаются навсегда. Правда и то, что отношения автоматически теряют силу, если один из спутников попадает в рабство. Со жгучим стыдом мне снова вспомнилось, как некогда в дельте Воска я, бывший член касты воинов, на коленях молил о спасении собственной жизни, как я предпочел позорное рабство возможности умереть честной смертью свободного человека.
Да, мне, Боску из Порт-Кара, довелось узнать, что такое рабство.
— Твой ход, — напомнил я Самосу.
— У тебя нет перед ней никаких обязательств, — сказал он. — Ты вовсе не обязан ее искать.
Все это я прекрасно знал, но воспринимал совершенно по-другому.
— Я недостоин ее, — пробормотал я.
Я не мог забыть прекрасную зеленоглазую смуглянку, в чьих жилах текла гордая кровь убара убаров Марленуса. Талена была моей первой любовью. Много лет прошло с тех пор, как мы с ней впервые коснулись друг друга.
— Царствующие Жрецы отняли у меня Талену, — глядя на Самоса в упор, напомнил я хмуро.
Тот не поднимал глаз от доски.
— Когда в игре решаются судьбы миров, — заметил он, — люди значат не слишком много. Лучше бы тебе оставаться в Порт-Каре.
— Насколько мне известно, — сказал я, — она захвачена этой разбойницей, Вьерной, и ее держат где-то в северных лесах, хотят использовать в качестве приманки для Марленуса, который, как предполагают, готов пойти на все ради ее спасения. — Я поднял глаза от доски. — Ты, наверное, знаешь, что некогда в одной из охотничьих экспедиций Марленусу удалось поймать Вьерну и нескольких ее девушек. Он посадил их в клетки и выставил на всеобщее обозрение, как добытые трофеи. Потом им удалось бежать, и они поклялись отомстить.
