Законы об охоте в редакции Н.В. Туркина. Конец 19-го, начало 20-го века
Туркин Н.В. ЗАКОНЫ ОБ ОХОТЕ. Критическое исследование русских охотничьих законоположений / Издание редакции журнала «Природа и охота». М., 1889. 219 с.
«Причиной, побудившей воспроизвести настоящий очерк отдельным изданием, заново переработанным, с значительными дополнениями в первоначальном тексте, служит отсутствие в русской литературе какого бы то ни было монографического труда, который знакомил бы с русскими и иностранными законоположениями об охоте. Настоящая книга является первою попыткой систематизировать и изложить, в свете критики, все русские охотничьи законы, в связи с иностранным законодательством.
Судьба западно-европейского охотничьего хозяйства и нашего — далеко не одинакова: в то время, как на западе Европы охота, в последние тридцать лет, ограничилась строгими нормами и число охотников значительно сократилось, — у нас, с падением крепостного права, неустройство в охотничьем хозяйстве проявилось с особенною силою, а число охотников умножилось в громадной пропорции. И в настоящее время чувствуется живейшая необходимость возможно скорого упорядочения неуряженного и неустроенного хозяйства нашего, могущего служить источником значительного приращения государственных доходов».
Законодательства европейских государств «устанавливают сбор за право пользования охотою и утверждают строгую регистровку охотникам выдачею билетов.
В нашем законодательстве вопрос этот совершенно новый и, как таковой, был поднят в законодательных сферах лишь в конце пятидесятых годов».
Законодательства европейских государств «ограничивают право охоты в зависимости от лица»: во Франции лишаются права охоты люди, лишенные по суду право носить оружие, отданные под надзор полиции, осуждённые за проступки, предусмотренные законом об охоте, в Баварии — слабоумные, бедные, пользующиеся пособием из общественных касс, осуждённые в преступлениях различного рода.
«Русскому же законодательству вопрос об ограничении права охоты в зависимости от лица — совершенно чужд, и никогда не возникал в законодательных сферах»
«Наше законодательство об охоте, как мы уже имели случай заметить, не только не установлено на твердых началах, но и не представляет даже сколько-нибудь систематизированного целого: на ряду с древними нормами, источниками которых являются писцовые книги, идут нормы, в редакции которых сказывается влияние западно-европейского законодательства, строго ограничивающего пользование охотою»
«Охота у нас свободна для всех сословий: дозволяется всем заниматься охотою в собственных своих дачах или на предоставленных в пользование казенных землях»
Из этого общего положения составляют исключение духовные лица (клирики), которых каноническое законодательство окружает строгою дисциплиною: охота, как соединенная с пролитием крови животных, признается несвойственной лицам, приносящим бескровную жертву
Французское законодательство, установив, в 1789 и 1790 гг., безусловное право охоты, вынуждено было, уже через восемь месяцев, в виду вредных последствий для частных хозяйств и общественной пользы, установить правила о порядке охоты. В 1844 г ., правительственная власть Франции издала закон, доныне действующий, в силу которого право охоты перестало быть принадлежностью каждого вотчинного владения и подчинилось, как мы видели, особой строгой регламентации.
Трехлетний государственный опыт Австрии, Баварии, великого герцогства Баденского, королевства Саксонии и других германских государств принудил восстановить снова ограничительные правила охоты, ослабленные в 1848 г ., в годину народных движений. Этот трехлетний опыт убедил правительства, что безусловная свобода охотников ведет к вреду частных хозяйств, к ущербу общественной пользы.
Но рядом с этим, так сказать — государственным воззрением на право охоты, разделявшимся и юристами XV и XVI столетий, существовало другое воззрение: носителем его было народное сознание; в разуме народа не могло искорениться исконное представление о вольной птице и вольном звере, как даре Божием. Вольная птица и вольный зверь, не выращенные и не вскормленные рукою человека, — обитатели вольного леса: они переходят с места на место, с одного угодья на другое, из одного леса в другой; их нельзя считать принадлежностью одной дачи, одного леса; они принадлежат всем и никому исключительно; они не состоят ни в чьей собственности и являются достоянием общества. Вот почему народ, в массе, не мог понять разума и причины юридических ограничений в пользовании вольными дарами природы — зверем и птицею; вот почему простой человек смотрел на строгие запретительные меры по отношению к производству охоты как на беззаконное насилие и не подчинялся им.
ЗАКОН ОБ ОХОТЕ 3 ФЕВРАЛЯ 1892 ГОДА. С историческим очерком и мотивами, с приложением оставшихся в силе законоположений об охоте и таблиц сроков охоты / Сост. Н.В.Туркин, редактор-издатель журналов «Природа и Охота» и «Охотничья Газета». М., 1892. 154 с. (+ IV c. предисловие + XXXIV c. сведения + XIV с. содержание).
Общее же мнение охотников таково, что как бы ни были строги карательные меры за неправильную охоту, они тогда только могут принести ожидаемую пользу, когда будет установлен действительный и строгий надзор за их исполнением (с. XVIII).
Министр МВД уведомил императора о внесении в Госсовет записки об изменении закона об охоте, и покойный император 10 августа 1871 г . Высочайше повелеть соизволил составить для рассмотрения этого законопроекта особое присутствие из членов Госсовета, практически знакомых с охотой. Особое присутствие было составлено из членов Государственного совета, по Департаменту законов, с участием в нём генерал-адьютантов Обер-Егермейстера барона Ливена и Управляющего Морским Министерством Краббе. Но особое Высочайше утверждённое присутствие, не приступая к рассмотрению проекта, возвратило его Министру МВД для дополнения вновь поступившими замечаниями охотников-практиков (с. XIX).
В заседание Госсовета были приглашены в качестве экспертов четыре князя: генерал-лейтенант Шаховской, Свиты Его Вел-ва генерал-майор Голицын и в должности егермейстеров Трубецкой и Волконский (с. XXI).
Дальнейшие работы были приостановлены, пока во второй половине восьмидесятых годов председатель Госсовета ЕИВыс-во ВелКн Михаил Николаевич, сам опытный охотник, не поручил бывшему адьютанту ВелКн Ник. Ник. М.В.Андреевскому собрать все сведения о положении вопроса и лично не исходатайствовал Высочайшей воли о возобновлении работ (с. XXVI).
Мингосимуществ выработало проект правил, 27 февраля и 4 марта 1890 г . прошли обсуждения в Совете Министра госимуществ (с. XXVI) с участием приглашённых сенатора князя Голицына, управляющего охотой Е.И. Вел-ва Светлейшего кн. Голицына, в должности егермейстера М.В.Андреевский (по болезни отсутствовал, его мнение сообщал Н.В.Туркин), председатель Имп. Об-ва Покровительства животных д.ст.сов. Жуковский и редактор журналов «Природа и Охота» и «Охотничья Газета» Н.В.Туркин. Рассмотренный и исправленный в Совете проект был направлен на заключение Министров: МВД, юстиции, финансов, имп. двора, Государственного Контролёра, Варшавского Генерал-губернатора и Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе (с. XXVII).
Министр имп двора и уделов в заключении на проект Мингосимуществ 1890 г . ссылался на пример Вел Княжества Финляндского, где охота на лося была запрещена на 25 лет с установлением повышенных кар и лоси размножившись, стали переходить в смежные губернии, где в отсутствие жёстких охранных мер тут же истреблялись («редкому доводится снова скрыться за финскую границу» )
Минюст в отзыве на проект МГИ (мингосимуществ) заявил, что нахождение с ружьём и т.д. не заключает признаков нарушения, подлежащего уголовной каре, точно так же, как нахождение с топором в лесу не может иметь последствием наказание за лесную порубку (Закон, 1892, С.108). МГИ ответило, что по действующему закону (ст. 167 УННМС) нахождение в лесу с топором вне проезжих дорог считается деянием наказуемым, хотя и не в том размере, как самовольная порубка. МГИ считает долгом пояснить, что охотою нельзя считать исключительно стрельбу по дичи; самое хождение по охотничьим угодьям, приискивание дичи, выжидание её на том месте, где, по расчёту охотника, она должна появиться, уже составляет охоту. Поэтому нахождение внутри охотничьих угодий с орудиями, пригодными для охоты, должно быть признаваемо за факт производства охоты, и если при этом не имеется дозволения владельца этих угодий, то за самовольную охоту.
Министр двора в 1867 г . выступая против отбирания ружей и собак, ссылался, в частности, на то, что «мера эта, кроме ея неравномерности, как взыскания, может повести к насилиям, дракам и даже убийствам». При обсуждении проекта МГИ 1889, пояснил, что во многих западных государствах страже предоставляется даже стрелять в браконьера, и поэтому убийства при обнаружении самовольной охоты явление заурядное; но такие насильственные меры противны самому духу нашего народа, почему и следует устранить по возможности повод к их проявлению
ТРУДЫ ПО ВЫРАБОТКЕ ЗАКОНОПРОЕКТА ОБ ОХОТЕ. В связи с участием Императорского Общества правильной охоты. С приложением резолюций 2-го съезда охотников. История 2-го съезда / Издание Императорского Общества правильной охоты. М., 1911. 329 с.
Подробно обсуждался вопрос о необходимости установить в законе такое положение, которое пресекло бы возможность воинским чинам безнаказанно нарушать закон об охоте, что зачастую случается ныне, ибо, как выяснилось на заседании, означенным нарушениям, в громадном большинстве случаев, в подлежащих инстанциях не придают должного значения. Комиссия постановила ввести особую статью, в которой указать, что протоколы по нарушениям воинскими чинами закона об охоте надлежит направлять по принадлежности военному начальству, судебные же постановления по таким делам, кроме того, сообщать местным губернским и областным по делам охоты комитетам. Сверх того Комиссия высказалась за необходимость возбудить ходатайство перед Военным министром, чтобы такие протоколы не оставлялись без исполнения, как это ныне практикуется.
В заседании особой комиссии 20 марта 1899 г . представитель МВД генерал-майор Зуев по прочтении ст. 180 заметил, что, по его мнению, достаточно сказать «заведывание охотничьим хозяйством», опустив слова «и промысловым».
На это многие из присутствовавших возразили указанием, что так как слово «охота» понимается обыкновенно лишь в узком значении спорта, то необходимо сохранить в тексте статьи слова «и промысловым» для того, чтобы всем было ясно, что закон написан не только для спортсмэнов, но и для промышленников, благосостояние которых, главным образом, и составляет предмет забот Министерства земледелия и государственных имуществ.
Увеличивая денежные штрафы, Комиссия имела в виду то обстоятельство, что у нас, в большинстве случаев, нарушители охотничьего закона, по несостоятельности, штрафов не вносят, так что необходимо установить более высокие нормы денежных взысканий, чем, соответственно, увеличатся и сроки арестов.
Обсуждая вышеизложенное, Комиссия, приняв в соображение, что на обширнейших пространствах Российской Империи, частью мало заселённых, а также и на окраинах её, обитаемых разноплеменными, малокультурными народностями, иметь оружие зачастую является необходимостью ради самообороны, как от людей, так и от хищных животных, согласилась с мнением кн. А.А. Ширинского-Шихматова, и признала повсеместное введение у нас закона о Port d’armes мерою несвоевременной.
Установлена ответственность за малолетних (разорение гнёзд, вылавливание птенцов, устройство ловушек) их родителей, попечителей или опекунов.
Представители Минюста заявили, что предположенное установление одних лишь денежных взысканий с чрезвычайно высоким минимумом (в иных случаях 50 и даже 100 руб.) на практике повело бы к тому, что наказания за нарушения законов об охоте оказались бы неодинаковыми для людей состоятельных и для бедных: в то время как взыскание с первых ограничивалось бы уплатой известной суммы денег, вторые, лишённые возможности уплатить штраф, были бы подвергнуты аресту. Принимая во внимание, что охотничьи правила нередко нарушаются людьми, не стесняющимися в средствах, представители Минюста признавали необходимость установить такой способ взысканий, при котором судья имел бы возможность применить к нарушителям, смотря по обстоятельствам нарушения, то или иное взыскание: арест или штраф.
Туркин заявил, что считает такую коренную ломку проектированной системы взысканий излишней и полагал, что установление альтернативного метода, обусловливая значительное усиление репрессии, не вызывается действительными нуждами охотничьего дела. Закон об охоте будет применяться во всей Империи, в том числе и в местностях и к народам, которые совсем не знали никаких охотничьих законов, никаких кар за охоту. Поэтому вводить сразу суровые наказания было бы и несправедливо, и нецелесообразно.
2-й Всероссийский съезд охотников принял 19, 21, 22, 23, 24 и 25 ноября 1909 г . 102 постановления (резолюции)
76. Установить ответственность родителей или лиц, их заменяющих, за недосмотр за детьми, нарушающими закон об охоте.
77. Желательно запретить охоту рецидивистам.
78. Желательно не отбирать оружие во время охоты.
79. Наказание, предположенное в законопроекте об увеличении репрессий за незаконное пользование чужим имуществом, за недозволенную охоту в чужих угодьях, а именно арест от 1 до 3 месяцев, Съезд считает чрезмерно суровым, несоответствующим важности проступка.
80. Примечание 2-ое к ст 146-1 Устава о наказаниях редактировать таким образом:
«Нахождение внутри земельных или лесных угодий, вне дороги, с охотничьим оружием, собакою, ловчими или приманными зверями и птицами или какими-либо снарядами для ловли дичи признаётся за производство охоты, за исключением случая нахождения охотника или охотников, без огнестрельного оружия, следующих за борзыми или гончими собаками, преследующими зверя, поднятого на земле, где охота разрешена, для поимки собак и возвращения их на землю, где охота дозволена».
Первая книга – 1889 г. – описывает охотничьи законопроекты, предшествовавшие Закону об охоте 1892 г. В отличие от наших дней, разработчики хорошо знали ситуацию и в России, и – главное – за рубежом, могли и старались не повторять чужих ошибок.
Вторая книга – 1892 г. – более подробно описывает дискуссии, можно сказать, жаркие баталии между министерствами и специалистами, непосредственно предшествовавшие принятию Закона 1892 г.
Открыть
Наконец, третья книга – 1911 г. – рассказывает о работах по совершенствованию Закона 1892 г.
Открыть
Оружие для охоты и самообороны русских на Дальнем Востоке и в Манчжурии на рубеже 19-20 вв.
Те, кто шёл навстречу неведомому, осваивал эти земли во имя России, умирал от цинги, лихорадки, холода и стрел туземцев… Поярков, Хабаров, Шелихов, Баранов, Резанов… и многие-многие другие — эти люди были истинными государственниками, бескорыстными сынами России, к сожалению, почти забытые сегодня неблагодарными потомками.
Освоение Сибири и Дальнего Востока – грандиозная задача, блестяще решённая целой плеядой военных и учёными-путешественниками Российской Империи. Одним из таких выдающихся энтузиастов, настоящим сыном своего времени, был Вячеслав Пантелеймонович Врадий.
Родившийся в 1871 году в Петербурге, уже в совсем молодом возрасте Врадий стал известным зоологом, увлечённо занимался этнографией, много путешествовал, позже издавал и редактировал журнал «Сибирская мысль». Вячеслав Пантелеймонович много сделал для Амурского областного краеведческого музея им. Г.С. Новикова-Даурского, существующего с 16 августа 1891 г.В 1904 году Врадий опубликовал свои «Сведения, факты и выводы из двухлетнего путешествия по Азии», примечательные своим отражением быта русского населения Дальнего Востока. Конечно же, нам больше интересны вопросы, касающиеся огнестрельного оружия и специфики его применения, изложенные учёным в своей работе.
Уезжая из Петербурга на Дальний Восток и планируя заняться там научными исследованиями в области зоологии, этнографии и проч., Вячеслав Пантелеймонович задался так же целью получить исчерпывающий ответ на следующий вопрос: какого рода оружием для охоты и самообороны следует запасаться учёному для путешествия по этим «далёким странам»? Вопрос стоял далеко не праздный — не стоит забывать, что в те времена исследователь, изучающий этнографию и природу новых окраинных земель, не на шутку рисковал жизнью и, коли жить хотел, обязательно должен был хорошо владеть оружием.
Привыкнув к среднеполосным и северным русским охотам, Врадий взял с собой дробовик-двустволку, а для самозащиты – 5-тизарядный револьвер большого калибра. Вполне здравое сочетание, однако, едва вступив на почву Азии, Вячеслав понял, что «отнюдь не такого рода оружие может иметь первостепенное значение, в смысле практичности и применимости к условиям этой местности». Уезжая из Владивостока в далёкую и неведомую тогда Манчжурию, путешественник советовался со строителями Восточно-китайской железной дороги, наводил справки в оружейных магазинах города. Как оказалось, дробовик, по словам Врадия, «может служить здесь, в окрестностях Владивостока и в тайге Манчжурии только, скорее всего, как забава, но не как серьёзное ружьё. Дробовиком, конечно, не мешает запастись, но именно в качестве дополнительного оружия, а не главного, как у нас в средней или северной полосе России…»
Во Владивостоке оружейные магазины предлагали Врадию винчестеры (тогда на русском Дальнем Востоке и в мире были распространены в основном модели обр. 1892 и 1894 гг.), германские винтовки Маузера и даже «пресловутое ружьё-пистолет Маузера» (очевидно, речь идёт о С-96). Больше всего торговцы хвалили «германскую малокалиберную винтовку». Вероятно, здесь речь идёт о «комиссионном» маузере обр. 1888 года.
В американском магазине Смита, продающем во Владивостоке американское оружие (и консервы, кстати), русскому учёному настоятельно «советовали запастись восьми или десяти-зарядным винчестером». Врадий отмечал, что большинство русских Владивостока и линии Уссурийской ж.д., имеющих хоть какое-нибудь понятие об охоте, используют именно винчестеры. Ибо здесь, в Уссурийском крае, где можно наткнуться на тигра, на красного «злого волка», наконец, на «добродушного уссурийского медведя с белым ошейником» — следует всегда быть наготове и иметь при себе не дробовик, а винтовку.
Анализируя вооружение русских жителей Владивостока, Врадий пишет, что оружие у них встречается не особенно часто (за исключением револьвера). Но, если оно имеется – это будет винчестер среднего калибра, крайне популярный среди местных жителей. Что же касается жителей окрестностей Владивостока и русских поселенцах, живущих в «разных заимках и мызах», то у них, при первой же возможности, обязательно будет винчестер – как для охоты на крупного зверя или морских птиц, так и для самозащиты.
Разумно следуя коллективному опыту, Врадий во Владивостоке обзавёлся десятизарядным винчестером, действительно очень пригодившимся во время долгой экспедиции. Первое применение обновке учёный сделал на песчаных отмелях Сунгури, которые тогда бывали сплошь покрыты несметными стаями гусей. Как оказалось, короткобойная скорострельная винтовка замечательно годится для охоты на крупных птиц. Не меньше это оружие путешественнику пригодилось при перестрелках с «дикими маньчжурами». Как пишет Врадий – «это ружьё удобно в смысле скорострельности для экстренной перестрелки». На пути в Манчжурию Врадий обнаружил, что частные пароходы, совершающие речные рейсы между Хабаровском и Манчжурией по реке Сунгари, со стороны русского Правительства вооружены «целым арсеналом военных ружей нашего нового образца, составляющих завидную цель многих русских и инородцев, всегда желающих иметь русскую винтовку лично для себя». Посетив каюту капитана парохода, Вячеслав Пантелеймонович увидел большое количество трёхлинейных винтовок Мосина, рядами закреплённых вдоль стены в специальных стеллажах. Капитан охотно рассказал путешественнику, что эти винтовки являются отличным средством для противодействия маньчжурам, которые часто обстреливают русские пароходы с берега. Помимо винчестеров, «трёхлинейка» так же ценилась среди служащих Китайской ж.д. У одного охотника, начальника одного из постов на необитаемом берегу Сунгари, путешественник увидел необычное для него оружие – «двуствольный дробовик, один из стволов которого был «чок», а под этими двумя стволами, т.е. – внизу, между ними, находится ствол для пулевой стрельбы – нарезной штуцер». По словам Врадия, «охотники находили это трёхствольное ружьё, т.е. дробовик, в соединении со штуцером, крайне практичным для маньчжурских охот. Отмечая, что такое ружьё может стоить несколько сотен рублей, Вячеслав Пантелеймонович находит это оружие идеальным для охотника-любителя, привыкшего стрелять, главным образом, болотную дичь и лишь иногда встречающего крупного и опасного зверя. Однако, идеал идеалом, но Врадий справедливо отмечает, что «подобные ружья хороши, конечно, только дорогих образцов…». Что ж, с тех пор ничего не изменилось: и в наше время хороший дриллинг – дорогое удовольствие. В.П.Врадий за пару лет своего азиатского путешествия стал опытным охотником, к тому же умеющим постоять за себя и в прямом столкновении с разномастными бандитами. Опыт активной научной деятельности в неспокойном регионе позволил сформировать ответ на искомый вопрос — о наиболее практичном оружии для путешественника в Азии. Словами самого Врадия, «если считать, какое наиболее утилитарное ружьё пригодно, вообще, для всего Дальнего Востока, то придётся сказать, что если это будет одно ружьё, то необходимо брать с собой только винчестер или военное скорострельное ружьё (магазинную винтовку. Прим. Ю.М.), или же, наконец, Маузеровский пистолет; этот последний может быть рекомендован для охотника со средним достатком».
По свидетельствованию Врадия, винчестер среднего калибра во Владивостоке стоил тогда примерно 40-60 руб. и дороже. Иногда можно было купить хороший винчестер из вторых рук рублей за 15-25. Затем, как дополнение к нему, Врадий рекомендует или обыкновенный дробовик 20-16 калибра или же гладкоствольную «берданку», которая тогда была популярна по всей России. Касательно трёхствольного ружья с одним нарезным стволом, наш учёный рекомендует его богатым охотникам. Кроме того, он указывает на его недостатки: большая масса и малопригодность для самообороны из-за низкой скорострельности (в сравнении с винчестерами и боевыми магазинными винтовками).
Для обыденных экскурсий в окрестностях Харбина и прочих маньчжурских городов (обычных прогулок, не с целью охоты), Врадий настоятельно рекомендует всегда при себе иметь надёжный револьвер среднего калибра, пригодный для скрытого ношения в кармане. В крайнем случае, за неимением компактного револьвера, армейский Наган также вполне приемлем для таких задач. Судя по всему, причины для таких рекомендаций у русского этнографа были весьма вескими… Уже вернувшись в Петербург и анализируя итоги своего путешествия, Вячеслав Пантелеймонович приходит к окончательному выводу: «обыкновенный охотник и, вместе с тем, вообще турист, могущий подвергать свою жизнь опасности на Дальнем Востоке (в мирное время), должен иметь у себя и в Манчжурии три рода оружия. Это: во-первых (непременно!) – винчестер или военное ружьё (последнее лучше), во-вторых – обыкновенный дробовик центрального боя или гладкоствольную берданку (второе для мелких охот удобнее) и, в-третьих, — среднего размера американский или другой какой-либо револьвер, который можно незаметно носить при себе, так, что бы он не стеснял во время долгих или кратких прогулок. И ещё один совет: к каждому из упомянутых оружий необходимо иметь запас заранее заготовленных и исправных патронов, ибо в Маньчжурии есть такие места, где патронами приходится запасаться предварительно чуть ли не на целый год вперёд…» Что ж, и на сегодняшний день советы более чем вековой давности более чем актуальны, даже если абстрагироваться от их чисто концептуальных аспектов. Конечно, «большим Маузером» современный охотник «среднего достатка» вряд ли будет доукомплектовывать свой экспедиционный арсенал, но в остальном – принципиально ничего не поменялось. Уж больно консервативны охотничьи традиции. Да и конструкция охотничьего и походного оружия, как и требования к нему, остались неизменными.
А наши предки были не робкого десятка! Даже «кабинетный» «ботаник» из столицы в полевых условиях окраинных земель Империи быстро становился умелым охотником и бойцом, обладающим дипломатическими навыками и способным выжить в любых условиях. Настоящая, полная опасностей, жизнь искателя знаний даже из лощёных питерских франтов незамедлительно вышибала всю человеческую гниль, быстро воспитывая характер воина – жёсткий, в меру аскетичный, равнодушного к своим страданиям, крови, тяжелейшим психосоматическим нагрузкам и постоянной угрозе жизни.
Русские люди шли по диким тропам и неизвестным рекам не ради денег и славы, а ради процветания России. Офицеры армии и флота, промышленники и учёные, своими деяниями приумножающие могущество Империи, личные выгоды ставили далеко не на первое место, заботясь, прежде всего, о государственной пользе. Имена людей, расширивших границы Российской Империи до американской Калифорнии, имена, должные стоять в первых строках списка лучших людей России, ныне почти забыты. Их подвиги, радикально изменившие карту мира и подлежащие общенародной незыблемой памяти – замещаются новой системой ценностей и настойчивыми лозунгами о «ненужности» Дальнего Востока для России. Пришло время оглянуться и воздать должное предкам. Иначе нельзя.«Кто не помнит прошлого – не имеет будущего», говорили мудрые люди. Мудрые слова. И крайне актуальные на сегодня.
