Охотник за скальпом 1960

Описание: Человека по имени Клей Сантел незаслуженно обвинили в убийстве. Ему удается сбежать, но по его следу пускается погоня во главе с федеральным маршалом. Так получилось, что бежит главный герой вместе с девушкой Жанет, в конце концов им удается выследить настоящего убийцу.

Cтрана: США
Режиссер: Джордж Шерман
В ролях:
Оди Мерфи
Фелиция Фарр
Стефен МакНалли
Роберт Миддлтон
Джеймс Вэстмолэнд
Жан Мерлин
Герберт Радли
Малкольм Аттербери
Джозеф Рускин
Аллан Лэйн

This entry was posted on Четверг, Ноябрь 22nd, 2012 at 12:04 пп and is filed under Вестерн, Н. You can follow any responses to this entry through the RSS 2.0 feed. Responses are currently closed, but you can trackback from your own site.

Comments are closed.

*WANTED 3$*

Сайт является каталогом вестернов, переведенных на русский язык; продажа фильмов, или иная коммерческая дятельность на сайте не осуществляется. Посетитель сайта при желании может безвозмездно перечислить деньги на поддержку сайта.

Скачать (смотреть онлайн) «Охотник за скальпом» 1960

Target For Terror!

• Название: Охотник за скальпом
• Год: 1960
• Жанры: вестерн
• Страна: США
• Режиссёр: Джордж Шерман
• Сценарий: Кристофер Нопф
• Актёры: Оди Мерфи, Фелиция Фарр, Стефен МакНалли, Роберт Миддлтон, Джеймс Вэстмолэнд, Жан Мерлин, Герберт Радли, Малкольм Аттербери, Джозеф Рускин, Аллан Лэйн
• Время: 1 час 22 минуты
• Премьера: 1 февраля 1960 в мире

Читать еще:

Оставьте первый комментарий

Оставить комментарий Отменить ответ

Поделитесь с друзями:

Свежие комментарии

• Александр к записи Как выбрать подходящее качество фильма для скачивания
• иван к записи Скачать Zona для Mac
• Zona к записи Мобильная
• Аноним к записи Мобильная
• Оксана к записи Скачать Zona для Mac

Вместе с “Zona” вы получите

• 90000 фильмов
• 10000 сериалов
• 1400 игр
• 150 ТВ-каналов
• 1000000 часов музыки
• 550 радиостанций
• Спортивные трансляции

Последние вопросы

Свежие записи

Внимание! Сайт не распространяет видеоконтент, не предлагает скачать или просмотреть видео. На сайте размещена информация с описаниями кино и сериалов лишь в текстовом виде и предназначена для ознакомления пользователей.

Copyright © 2021 | WordPress Theme by MH Themes

Охотники за скальпами

ОХОТНИК ЗА СКАЛЬПОМ В ПОГРАНИЧНЫХ ЗЕМЛЯХ В 1835-1850-Х ГОДАХ.

Southwest The Scalp Hunter in the Borderlands 1835-1850Author(s): Ralph A. Smith Reviewed work(s):Source: Arizona and the West, Vol. 6, No. 1 (Spring, 1964), pp. 5-22.
22 апреля 1837 года, в Сьерра-де-Лас-Анимас, в современном округе Идальго, Новая Мексика, Джон Джонсон, шляпник из Кентукки, прикоснулся огарком своей сигары к запалу укрытой пушки, заряженной металлическим ломом, и выстрелил в группу, находящихся в ограниченном пространстве, ничего не подозревающих, апачей мимбреньо, убивая и калеча множество мужчин, женщин и детей. Затем, прежде чем вождь и его оглушённые последователи смогли бы опомниться, Джонсон и его партия, используя ножи и ружья, начали добивать растерянных индейцев. Двумя годами ранее,7 сентября 1835 года, мексиканский штат Сонора, страдающий от набегов апачей, принял закон, вводящий систему оплаты скальпа, и именно согласно этому закону, Джеймс Джонсон, гарантированный сотней песо за каждый скальп воина апачей, расписался в контракте с губернатором Эскаланте Арвизу и отправился на север в поиске «дичи». Атака Джонсона открыла эпоху в истории пограничных земель, отличительным признаком которой была, как одна мексиканская газета без обиняков вынесла приговор: «подлая индустрия продажи скальпов». Однако сами проффесиональные охотники за скальпами считали её как «эпоху благоприятного ощущения». Эффект от дела Джонсона был далеко идущим. Его успех побудил штат Чиуауа принять в 1837 году градацию премирования, которая предлагала сотню песо за скальп воина, пятьдесят за скальп скво (индейской женщины) и двадцать пять за скальп ребёнка. С песо, котирующемся примерно так же, как и американский серебряный доллар, и с изобилием апачских скальпов, не удивляет, что некоторые американцы, охваченные Паникой 1837 года, видели возможность для быстрого обогащения в самом конце Тракта Санта-Фе. Система премирования, между тем, лишь усиливала горечь конфликта между апачами и мексиканцами, и даже на целые десятилетия обратила этих кочевников от мира по отношению к американцам, к враждебности. Всем этим было порождено поколение войны, прервавшееся в 1880-х годах, когда вождь Викторио проиграл свой скальп (оцененный в 2000 долларов) охотнику за скальпом Маурисио Корреадору; вождь Тальине проиграл свою голову мексиканцам, взявшим его в плен, а бытие Джеронимо начало измеряться его шагами на плацу в форте Мэрион во Флориде.
Личностью, извлекшей наибольшую выгоду из системы премирования, оказался ирландский солдат удачи по имени Джеймс «Дон Сантьяго» Киркер. Известный как «Король Новой Мексики», из-за его политической значимости вдоль Рио-Гранде, Киркер первым проложил дорогу в скальповом бизнесе в 1838 году. Он сформировав партию из двадцати трёх человек, — индейцев делавэр и шауни, мексиканцев и американцев, — для наказания апачей. Угрожая капиталам своих прежних нанимателей, Роберта Макнайта и Стивена Куисьера, которые владели и управляли медными шахтами Санта-Рита на юге Новой Мексике. Киркер вёл разведку в верховье реки Хила, и в неожиданной атаке набросился на деревню, содержащую приблизительно двести пятьдесят апачей. Когда он возвращался востоком к Сокорро с пятьюдесятью пятью скальпами и четыреста головами домашнего скота, имя Киркера так же стремительно перемещалось вдоль Рио-Гранде, — от глинобитной лачуги до глинобитной лачуги, от города до города. Порка страшных апачей стала великим событием для мексиканцев.
Генерал-губернатор Чиуауа, Хосе Хоакин Кальво, наслушался о подвигах Киркера, и пригласил его для консультации в столицу. Из своего дома в Эль-Пасо-дель-Норте, знаменитый истребитель апачей поехал на юг, и в городе Чиуауа согласился на контракт с губернатором, чтобы затем идти вновь за скальпами апачей. Деятельность Киркера в следующие недели ничем не прославлена, но летом 1839 года он начал переговоры с Доном Хосе Мария де Иригойеном, новым гражданским губернатором Чиуауа, и получил ещё одно похожее соглашение для продолжения своих охотничьих скальпирующих экспедиций. Имея под своим началом полторы сотни американцев и полсотни мексиканцев, Дон Сантьяго пообещал, что он заставит апачей подписать долговечный договор, и что преподаст команчам урок из библии, и это всё за целых 100000 долларов, с 5000 в качестве аванса.
Свою «старую компанию апачи» Киркер дополнил пограничными авантюристами разного рода, — безработные погонщики и фургонный конвой от торговцев из Санта-Фе, бежавшие негритянские рабы, мексиканцы, индейцы делавэр,шауни и крик, — предложив каждому человеку доллар в день и долю в половине захваченного награбленного добра. Вскоре Киркер и его смельчаки наносили парализующие удары по апачам и по навахо. Их самое большое скальпирование последовало за ожесточённым и молниеносным нападением на группу апачских воров лошадей, на рассвете 5 сентября 1839 года, в Сан-Фернандо-де-Таос, — дело, в котором охотники «ободрали» сорок краснокожих. В последовавшем декабре искатель скальпа обсудил второй контракт с губернатором Иригойеном ещё на четыре дополнительных месяца промысла. В феврале 1840 года, находясь во главе партии из 6-7 делавэр и шауни, он ударил по группе апачей в местности юго-восточнее города Чиуауа, добыв пятнадцать скальпов и двадцать пленников. Мало чего известно о его операциях на этой почве в течение следующих месяцев, однако их эффективность была, несомненно, существенной. 27 июля, губернатор штата Дуранго, Зубирле, тоже узаконил систему премирования скальпа, предлагающую десять песо за голову или скальп любого враждебного индейца. Подвиги Киркера, очевидно, сделали его величайшим капитаном самого грозного и легитимного бизнеса в американской истории. Но одновременно они разбудили ревность мексиканских должностных лиц в отношении него и в отношении к гражданским управляющим, которые его нанимали. Это чувство было настолько сильным, что в июне 1840 года генерал Франциско Гарсия Конде, принявший управление Чиуауа на себя, первым делом отказался от продления контракта с Киркером. Но ещё до наступления следующей зимы, Конде нашел, что его забота о бережливости в управлении, и его рвение в убеждении мексиканцев сражаться за Мексику, лишь предоставили дикарям дополнительными возможности в скальпировании его солдат. Чтобы отвадить индейцев от волос, управляющий проглотил гордость и, вновь нанял на работу лорда скальпа, с довольно немалой оплатой за верхушку головы, — пять долларов, согласно одному источнику, и разрешил ему конфисковывать у индейцев мулов за два с половиной доллара за каждого. В 1841 году планы на будущее были блестящими. Год начался с команчской промывки страны с востока от реки Кончо до Мексиканского залива, и затем в южном направлении к Тропику Рака, и с апачских горных племён, хваставших, что они уничтожат мексиканцев, за исключением тех, кто выращивает домашний скот, который они захватывают. В Эль-Пасо-дель-Норте, Санта-Фе, рудниках Санта-Рита, а также в рассеянных в горах местах встреч, эти лорды сьерры обменивали грабёж, домашний скот и пленников на военное снаряжение и оружие, с которым они устраивали массовые убийства мексиканцев, вооружённых лишь дубинками, палками, пращами, луками, стрелами, пиками, арканами и незначительным количеством древних ружей, которые национальные диктаторы разрешили им оставить.
Между тем, ранней весной, расходы Конде на индейские верхушки изменили привычную схему рейдерства.
Апачи нашли, что их столкновения с охотниками за скальпами Киркера отличаются от их же столкновений с мексиканскими гражданами. Кроме этого, согласно Джорджу Уилкинсу Кендаллу, Дон Сантьяго преуспевал на стороне в сборе скальпов с пеонов. Кроме этого, он загнал в коралли 15000 апачских мулов на 37000 долларов губернаторской корысти. Чтобы заставить Киркера сконцентрироваться на индейском волосе, и чтобы сдержать его от соблазна мексиканских локонов, не лишившись при этом его услуг, Конде положил Киркеру и его охотникам за скальпами обычный «доллар в день на каждый человеческий зад». Предпочитая сдельную оплату этой новой шкале, Киркер решил оставить дело. Он удалился на запад Чиуауа, где провёл неполные три года. За это время апачи и команчи практически выдавили мексиканское население из окружающих областей. Известно, что Дон Сантьяго не только пренебрегал мексиканским губернатором, но и помогал апачам избавляться от ворованного домашнего скота. Согласно одному из его охотников, Киркер стал, буквально: «вождём народа апачи». Больше столетия апачи и команчи пересекали для грабежа современную международную границу между Соединенными Штатами и Мексикой. Эти налёты продолжались до 1880-х годов, но, вероятно, убийств людей и уничтожений собственности в 1840-х годах было гораздо больше, чем в любом другом десятилетии. В добавлении к проблемам, вытекающим из системы «асьенда», а также клерикализма и централизма Санта Анны, эти ограбления превратили этот временной отрезок в самый прискорбный в мексиканской истории. Апачи являлись настоящими хозяевами в Соноре и Чиуауа, в сравнении с мексиканцами, а команчи, подобно лордам мира, объезжали более восьми северо-восточных мексиканских штатов.
Имелось десять главных грабительских троп в Мексику. Апачи входили в неё по семи основным маршрутам, команчи по трём. Самая западная из этих троп -«долгая воровская дорога койотерос» — брала начало на востоке Аризоны. С Пинал и Белых гор этот тракт пересекал реку Хилу выше современного озера Сан-Карлос, затем сбегал вдоль ручья Аравайпа, поворачивал в южном направлении через долину Сан-Педро, шел точно там, где сейчас находится город Бисби, и входил в Сонору северо-западнее Фронтераса. Там тропа разделялась на три ответвления, — одно направлялось на юго-запад в шахты и ранчо округа Магдалена на реке Алисос , другое отклонялось на юго-восток вдоль реки Накосари, и третье устремлялось точно на юг, в окрестности городов Эрмосильо, Ариспе и Урес , каждый из которых, в то или иное время являлся столицей Соноры. Охватывая территорию с севера, апачские налётчики убивали мужчин, захватывали женщин и детей, и сгоняли в одно место домашний скот с больших площадей, а когда они направлялись обратно по соответствующим маршрутам к пересохшему руслу ручья Аравайпа, то тысячи состязающихся в скорости копыт отделывали рельеф дороги на несколько ярдов шире. Отмеченная искалеченными брошенными лошадьми, мулами и крупным рогатым скотом, а также тушами мёртвых животных, дорога койотеро огибала крутые наклонные плоскости, способствуя облегчению противодействия мексиканскому преследованию.
Восточнее была тропа Чирикауа. Этот маршрут был часто посещаем апачами хиленьо, или, чирикауа, мимбреньо, могольонеро и тонто,- вместе взятые, известные, как апачи. Эти племена жили южнее гор Верде и восточнее реки Санта-Крус. Устремляясь к югу, тропа Чирикауа пересекала Хилу, шла параллельно ручью Сан-Симон, проходила через старое испанское ранчо Сан-Бернандино, и, наконец, разделялась на склонах горных цепей вдоль границы штатов Чиуауа и Сонора.
Восточнее Континентального Водораздела находились другие грабительские тропы апачей. Подобно кинжалу, каждая из них заострялась на юг к шахтерским городам, деревням внутренних индейцев, табунам мустангов и поселениям-ранчо. В Новой Мексике лорды Сьерры-Могольон присоединялись к другим хиленьо, направляясь на юг вдоль Дороги Ханос, которая тянулась от шахт Санта-Рита до города Ханос в Чиуауа. Следуя по ней на юг, они отклонялись вправо, проходили возле Лейк-Плейас и Пика Анимас, и быстро продвигались глубоко в Сонору. Другие задерживались на дороге в Ханос, фактически у самого Ханоса, перед тем, как тоже отклониться вправо. Обойдя Ханос, они шли параллельно с Континентальным Водоразделом к Папигочик и Томочик, притокам реки Яки. Установив временные лагеря в сьерре, в нескольких сотнях миль от города Чиуауа, мародёры устремлялись вниз на гул лагерей серебряных и золотых приисков и на процветающие деревни мексиканцев и тараумара. Западнее они ехали в Сонору, и развёртываясь веером к югу и юго-востоку, они ударяли по поселениям и ранчо, что вытянулись вдоль верховья и среднего течения реки Кончо, и её притоков в Чиуауа. Так же быстро они двигались на восток, вдоль маршрута серебряных караванов, который сбегал от Сьерра-Мадре до города Чиуауа. На дороге никто не находился в безопасности. Ни путешественники, перемещающиеся вооружёнными партиями, ни караваны мула, держащие свой путь через горы из портов на Тихом океане, — никто не мог избежать внимания рейдовых отрядов апачей. Поворачивая в каждом направлении, хиленьо утоляли свою страсть к крови, пленникам, домашнему скоту и серебряным монетам. Кое-какие хиленьо не обращали внимания на ответвления вправо на Дороге Ханос, и двигались вперёд, вглубь северо-западного Чиуауа , отклоняясь затем влево. Они лились сквозь узкую горную долину в местность Сан-Хоакин и разлетались брызгами вдоль реки Касас-Грандес, вниз по ее течению, или входили севернее, из района Ханоса. Проходя через Сан-Мигель-Пасс, недалеко от современного города Сан-Педро, они окаймляли неровности величественной Сьерры-де-ла-Эскондидо и входили прямо к Лас-Минас-Пасс, пересекая реку Санта-Мария севернее этой большой петли. При прохождении долины Сан-Буэнавентура северо-западнее города Галеана, они обычно обходили слева Лагуна-де-ла-Вьехо, чтобы объединиться на дороге, ведущей от Ханоса до города Чиуауа, для спуска в долину Руис. Затем хиленьо перемещались по Тинайа-Пасс к Эль-Чили-Керро, в местность, пяти лигах западнее Эль-Кармен, ранчо на реке Кармен. Мародеры апачи сделали Эль-Чили-Керро местом регулярных встреч. Там они составляли план своих кампаний перед тем, как рассеяться по сельской местности, а также встречали мимбреньо, натадже и мескалеро апачей, куда те приводили размашистым шагом своих ослабленных пони по собственным разнообразным тропам. Когда мимбреньо, которых Мангас Колорадос в 1837 году воссоединил с апачами Уорм-Спрингс, ехали на юг из Новой Мексики, они спускались в долину реки Мимбре к лагунам Гузман, Санта-Мария и Патос, а затем перебирались в Эль-Охо-дель-Апачи, болотистую местность, примерно в пятнадцати милях западнее пресидио Карризал. Здесь мимбреньо время от времени объединялись с натадже, и затем шли на соединение с хиленьо и мескалеро к месту общего апачского рандеву в Эль-Чили-Керро. Натадже, жившие восточнее Рио-Гранде на юге Новой Мексики, вступали в Мексику ниже Эль-Пасо-дель-Норте, около Сан-Элисарио, проходили поперёк Льяно-де-Лос-Кастильос, а затем встречались с другими племенами в привычных местах сбора перед тем, как разделиться на небольшие партии для грабежа областей в южном направлении. Если они направлялись прямо на юг от Эль-Чили-Керро, то хиленьо и натадже обычно следовали по долине Санта-Клара, или по 107 меридиану, в своих набегах на такие приречные ранчо,как Сан-Лоренцо, Санта-Клара и Ла-Квемада. Ещё дальше на юг, вокруг двух лагун западнее города Чиуауа, находились ранчо с людьми и домашним скотом, известные, как Дон-Антонио-Кастильо и Бустильо. С места сбора в Эль-Чили-Керро, налётчики апачи разворачивались веером на восток и юго-восток. В этих случаях они пересекали реку Кармен, обходили слева подножье Сьерры-де-Лос-Арадос, и захватывали долину между Сьерра-де-Лас-Варас и Эль-План-де-Аламос, выходя к дороге от Эль-Пасо-дель-Норте до города Чиуауа. В этой точке, находившейся точно вниз от Гальегос, они перемещались на юг, совершая один или больше, сезонных визитов на Энсинильяс, самое большое и самое известное ранчо в Чиуауа. Взобравшись на пики с каждой стороны ранчо, их разведчики осматривали двадцатимильное пространство, расположенной внизу долины, и поместье в её южном окончании, подмечая каждое шевеление вокруг. Часто апачи угоняли лошадей и мулов, захватывали пленников и оставляли долину замусоренную овцами, которых они смертельно пронзали в присущей им злобности, а затем, переместившись, они свирепствовали в поселениях ранчо севернее, восточнее и западнее столицы.
Время от времени, мескалеро-апачи присоединялись к своим родственникам с запада для совершения набегов в Мексику. Мескалеро жили в горах, протянувшихся с северо-запада области Биг-Бенд до горной цепи Сьерра-Бланка, выше города Эль-Пасо. Входившие на восток Чиуауа, рядом с Моррион-Пасс, через брод Долорес, или при помощи какого-либо другого брода на Рио-Гранде, их военные партии направлялись к месту сбора в горы, расположенные в пятидесяти милях севернее столицы, между Гальегос и Агуа-Нуэво, около дороги между городами Эль-Пасо и Чиуауа. Спустившись оттуда в широкую долину,мескалеро атаковали большое ранчо Энсинильяс, содержащее стада крупноголового скота, а затем направлялись через Эль-Венадо и Хормигас-Пасс в большую и заболоченную низину в просторной долине Чако-Гранде, которая тянулась с северо-запада на юго-восток, до города Чиуауа. Так же как хиленьо и натадже, апачи из Техаса поворачивали на юго-запад, тревожа ранчо Эль-Торреон, шахтёрские города Алдама и Сан-Диего, расположенные вдоль реки Чувискар, и такие общества, как Санта-Клара и Хулимес, уже ближе к реке Кончо. Возле южного окончания этой дуги, охватывавшей юго-западное направление от Биг-Бенд до юго-западного угла Чиуауа, они подстерегали путешественников на дороге между столицей и богатой шахтой Санта-Эулалия, которая извергала серебро не только для того, чтобы оплачивать охотников за скальпами, но и чтобы оплачивать им индейские скальпы. Затем, обратившись на север, налётчики с награбленным добром направлялись на рандеву с другими группами апачей, и уже оттуда возвращались домой по своим соответствующим маршрутам, всегда при этом находясь под покровительством высоких горных цепей.
В техасской части Биг-Бенд, мескалеро объединялись с липан апачи для совместных набегов за Рио-Гранде. На протяжении 1830-х годов группы мескалеро дрейфовали на восток в страну липан, вынуждая тех группироваться в перемещении своих лагерей в горные цепи, расположенные дальше вниз вдоль Рио-Гранде и на севере Коауилы. В это время слово «мескалеро» заменило слово «липан» в мексиканских отчетностях о боевых действиях в Биг-Бенд. Восточные мескалеро мескалеро и липан преодолевали обычно Рио-Гранде через брод Лахитас, когда собирались ударить по деревням, расположенным вдоль реки Кончо или поразить окрестности города Чиуауа. Одновременно с этим, они пересекали брод Эль-Вадо-де-Чизос, — в месте, где граница между Чиуауа и Коауилой касалась реки, — когда собирались проникнуть в Больсон-де-Мапими и атаковать поселения, расположенные по её периметру в штатах Чиуауа, Дуранго и Коауила.
В 1840-х годах команчи монополизировали апачские броды возле Лахитас и Чизос на Рио-Гранде, и теперь считались лордами, оспаривающими эти владения у липан. Река Кончо стала сумеречной зоной между апачскими и команчскими заповедниками, или грабительскими угодьями в Мексике. В то время, как апачи совершали набеги к западу от Кончо до Тихого океана, команчи и кайова грабили территорию на восток от реки и до Мексиканского залива, и на юг, до Мексиканского плоскогорья. Дружеские и торговые соглашения между этими индейцами Южных Равнин и Соединенными Штатами, и между этими племенами и республикой Техас, помогали росту рынка сбыта домашнего скота, пленников и другой военной добычи. В форте братьев Бент и в торговых факториях братьев Торри, на Бразос и Миссури, на Индейской территории, в Техасе и в Новой Мексике, дикари свободно обменивали добычу на оружие и боеприпасы, чтобы использовать их против беззащитных цивилизованных людей южнее от Рио-Гранде. Большая Военная Тропа команчей и кайова пересекала запад Техаса и разделялась на три ответвления перед достижением Рио-Гранде. Одна ветка пересекала реку у Лахитас, просверливая пустыню в направление Кончо, проходила в верхней части долины Дуранго, уже в штате Дуранго, затем , либо с востока, либо с запада, вдавалась в область Виктория-де-Дуранго, а затем глубоко погружалась в штат Сакатекас, где своими ответвлениями покрывала обширные горные районы, позволяя своим хозяевам «оперировать» мексиканских жителей не далее как в трёхстах милях от города Мехико, и в 1100 милях, по прямой, от домашней области команчей, расположенной вблизи реки Арканзас. Вторая ветка пересекала Рио-Гранде через брод Чизос, и входила в Больсон-де-Мапими – дикое плато, в котором воины находили горные родники, места для расположения лагерей, и приятный климат, когда бежали от жары или холода Южных Равнин. Оставаясь там от двух до девяти месяцев в году, команчи высылали рейдерские отряды, — большие и не очень, — к жертвам в поселения-ранчо и в шахтёрские города, расположенные на востоке, юге и западе. Эта ветка расширялась по западу Коауилы, востоку Дуранго и Сакатекас, затем насквозь прошивала штат Сан-Луис-Потоси и входила в штат Тамаулипас. Третья магистральная линия пересекала Рио-Гранде в Франсе-Пасс, на северо-западе округа Мэверик, Техас, затем пересекала поперёк Коауилу и Новый Леон. Боковыми ответвлениями от главной линии, команчи достигали каждой части Мексики к востоку от реки Кончо и далеко на юг, до Тропика Рака.
Военные отряды команчей часто прибывали к поселениям по одной тропе, а уходили обратно по другой, и это позволяло им поступательно удваивать повреждения и еще воровать животных. Подобное произошло в 1841 году, когда группа команчей, следуя по средней ветке в направлении Сан-Луис-Потоси, затем сократила свой путь на север через Коауилу, сметая вдоль пути, предположительно, 18000 голов домашнего скота, убивая примерно триста человек и увозя с собой десятки пленников. На этом же тракте, 26 октября 1843 года, солдаты из Дуранго отвоевали тридцать два ребёнка у одиночного рейдового отряда в Лагуна-де-Лас-Паломас, на юго-востоке Чиуауа. Имена, возраст и рассказы детей и родителей включены в мексиканские отчётности об этом столкновении.
В том же 1843 году мексиканские управляющие решились на отчаянные меры, чтобы остановить набеги апачей и команчей. Весной,губернатор Чиуауа Хосе Мариано Монтерде заключил соглашения с могольонеро, мимбреньо и мескалеро, пообещав им рационы и другие вознаграждения, если они поднимут скальпирующий нож против команчей на востоке Чиуауа. Тем не менее, эти договоры скорее обнажают отчаянность мексиканских мер по самосохранению, чем индейскую алчность. На протяжении этого же десятилетия, новая администрация возобновила политику Монтерде, заключив сделку с Байо Эль Соль и другими вождями команчей по доставке к ним скальпов апачей. Могольонеро и остальные хиленьо ослабили свой рейдерский захват в Чиуауа, но по-прежнему продолжали мародёрствовать в Соноре. В результате возмутительной политики одного штата, выдающего рационы индейцам, грабившим и убивавшим в другом штате, лейтенант-полковник Хосе Мария Гонсалес прибегнул к незаконным действиям. Во главе трехсот солдат из Соноры, он, 23 августа 1844 года неожиданно атаковал три лагеря условно мирных апачей вблизи города Ханос, в результате чего более восьмидесяти дикарей было убито, — «у их домашних очагов». В 1845 году, с увеличением рейдерства апачей и команчей, мексиканцы восстановили систему премирования скальпа. Дон Ангел Триас, молодой и энергичный губернатор Чиуауа, раньше всех пошевелился против апачей, предложив 9000 долларов вознаграждения за скальп предполагаемого вождя народа апачи, — Дона Сантьяго Киркера. Но Дон Сантьяго был хитрым лидером.Ч ерез посредника он сделал губернатору предложение, и Триас выказал сговорчивость. Киркер немедленно отправился в столицу на встречу с губернатором, и подписал контракт на доставку апачских макушек по 50 долларов за каждую. С полутора сотней «охотников», Киркер возвратился в деревню, где он являлся вождём, и атаковал ее. Вскоре после этого, он появился в городе Чиуауа, и совершил триумфальный проход по нему, выставив на всебщее обозрение сто восемьдесят два скальпа, включая скальп его проводника, убитого в бою. В его окружении также находились восемнадцать пленных индейцев, два десятка освобождённых мексиканских женщин и детей, и сотни голов домашнего скота.
Восточнее Кончо, где команчи проносили факел, скальпирующий нож и невольничью верёвку через тысячи квадратных миль, мексиканская армия начала свои наступательные операции. 10 октября 1845 года, на юго-востоке Дуранго, отряд солдат устроил засаду нескольким сотням команчей в Ла-Богуилья-де-Сан-Бенито, в результате отвоёвывая более тысячи лошадей и семьдесят детей в возрастном интервале от шести до двадцати лет. Спустя двенадцать дней, в Ла-Зарка, на севере Дуранго, другое мексиканское подразделение столкнулось с тем же самым рейдерским отрядом, и освободило из неволи более двадцати восьми детей. Через несколько дней эти же дикари убили шестьдесят восемь человек и сожгли тысячи бушелей зерна в Сан-Хуан-дель-Рио. Несмотря на два поражения от мексиканских солдат, они по-прежнему продвигались на север с неизвестным числом пленников. Эти пленники, должно быть, провели свои оставшиеся дни в рабстве, были проданы, или с взрослением становились жёнами вождей, или воинами, впоследствии возвратившимися в своей природной дикости в Мексику для её грабежа.
В сотнях гражданских и военных сообщениях, мексиканские должностные лица подчёркивали серьёзность индейской проблемы. Страница после страницы, они отображают подробности сражений, а также списки, содержащие имена, возраст и адреса сотен убитых граждан, и похищенных женщин и детей. Они сообщают о похищенном домашнем скоте, опустевших деревнях; об огромном количестве крестов вдоль дорог, выделяющих места боен; о стагнации промышленности и коммерции; высокомерном поведении индейских налётчиков; и редком подвиге по «снятию волос» со стороны охотников за скальпами. Также они свидетельствуют времени, когда Соединенные Штаты объявили в 1846 году Мексике войну, в значительной степени опустошенной на севере, пренебрегая при этом обычными формальностями. Несмотря на внешнее вторжение, мексиканская армия была больше озабочена внутренней неразберихой, вызванной деятельностью приблизительно 1000 индейцев, грабивших страну от океана до океана, а не передвижениями американских войск на границе.
Впрочем, имелся один человек, кто вселял ужас в умы неугомонных индейцев. Это был «самоуверенный и неустрашимый ирландец, по имени Киркер». Дон Сантьяго, посланный на северо-восток губернатором Чиуауа Маурисио Угарте, в марте 1846 года возле сонорской границы разгромил деревню вождей Хосе Чато и Матурана, заполучив при этом всего один скальп. 23 мая, через десять дней после того, Соединенные Штаты объявили войну Мексике, и совет(орган местного самоуправления) штата Чиуауа в атмосфере безысходности провозгласил ещё одну узаконенную систему премирования скальпа, — новое «правило Киркера». Дон Сантьяго, — этот идол западного Чиуауа, и единственный буфер, который жители могли противопоставить дикарям, — был, разумеется, в курсе, и, конечно, этот человек поддержал свободный от предрассудков новый закон. В то время, когда мексиканские армии перемещались для встречи американских захватчиков, Киркер вновь отправился снимать кожу с волосом в сьерру. Его грандиозным знаменательным днём стало 7 июля, когда его компания скальпировала вождя Рельеса и сто сорок восемь его соплеменников вблизи города Галеана. Эти жуткие трофеи были привезены в город Чиуауа, где, позже, американские солдаты лицезрели их выставленными напоказ в кафедральном соборе. Несмотря на этот подвиг, вскоре Киркер вызвал неодобрение со стороны мексиканских должностных лиц, и в декабре 1846 года бежал из Чиуауа из-за 10000 долларов вознаграждения, объявленного за его скальп, освобождая, тем самым, область, для апачских и команчских рейдеров. 2 сентября правительство Дуранго попыталось сдержать команчей, предложив оплату в 200 долларов за каждый скальп, однако без Дона Сантьяго Киркера это не имело смысла, и проект был почти бесполезен.
С отъездом лорда скальпа, облегчение от индейцев пришло из ироничного источника, — янки, враги. На протяжении двух лет, от Мексиканского залива до Тихого океана, американские армии, когда они не сражались с мексиканцами, находили для себя забаву в драках с индейскими мародёрами. Это воздействие одарило мексиканскую сельскую местность такой защитой от дикарей, какую она не имела в течение уже, по крайней, мере, в течение десятилетий. Однако, когда американцы ушли обратно, дикари возвратились с их старой дьявольщиной и затаённой местью. Лейтенант-полковник Уильям Гилпин сообщил в августе 1848 года из форта Манн, что «индейцы команчи и апачи удерживают, соответственно, шестьсот и восемьсот пленных мексиканцев».
После подписания Договора Гваделупе-Идальго, один мексиканский штат за другим в поединке с индейской угрозой прибегнул к субсидированию подлой индустрии поиска скальпа. 25 мая 1849 года, Чиуауа принял Ley Quinto (Пятый Закон), согласно которому, штат расплачивался за скальпы до конца 1886 года. Он обуславливал 150 долларов за каждую живую скво и за каждого ребёнка обоих полов, и до четырнадцати лет; 200 долларов за скальп воина от четырнадцати лет и выше, и 250 за живого воина. Однако совсем немного охотников сосредоточилось на оплате живых воинов. «Текущие издержки» на злобного парня из сьерры или Южных Равнин, стирали пятидесятидолларовую разницу в цене «за копыто» (то есть, живой индейский воин) и ценой за его макушку. Следовательно, большинство профессиональных охотников брали уникальную, в своём роде, «расписку в получении». Действия Чиуауа подтолкнули другие штаты на логически вытекающее подражание. 5 июля 1850 года, Дуранго выпустил в свет собственный проект премирования. 7 февраля штат Сонора присоединился к другим штатам в скальповом бизнесе, положив 150 долларов за каждого живого воина или макушку любого мёртвого, и 100 долларов за живую скво и за пленника любого пола до четырнадцати лет.12 мая этот закон был расширен для включения скальпов сери. Проект премирования в Коауиле продолжил генеральную линию других штатов. Законы штатов о премировании были всеобъемлющими и щедрыми. Все законы, исключая Чиуауа, и в некоторой степени Коауилу, разрешали охотникам иметь долю в награбленном добре и в возвращённом домашнем скоте. Платежи превращали солдат в состоятельных граждан, и контракты позволяли иностранцам и гражданам действовать сообща. Благодаря этому упорядочиванию, неожиданное нападение на индейскую или мексиканскую деревню, — до рассвета и в стиле Киркера, — было «подобно обнаружению прииска», — писал Хосе Фуэнтес Марес. Проекты щедро обеспечивались денежными суммами. Экспертные комиссии принимали скальпы без лишних слов, и одобряли их платежами из штатного казначейства. В одном отходе от формата,- в соответствии с законом Чиуауа, максимально благосклонного к контрактникам, — принимались даже скальпы женщин и детей, невзирая на пол и возраст, по 100 долларов за каждый. Слухами, распространяемыми повсюду в северных мексиканских штатах и городах к северу от Рио-Гранде, афишировались эти проекты, а также готовность губернаторов Чиуауа и Дуранго выплачивать суммы, обеспеченные поставками скальпа, оказывая, тем самым, содействие контрактникам в получении заработка. Вскоре «волосяные скотоводы» снова оживились везде по стране, с обеих сторон международной границы. Много компаний возглавлялись мексиканскими «эмпресарио», однако большинством импозантных делателей денег были американцы. Это были в основном техасские рейнджеры и бывшие золотоискатели, нашедшие «скальповую добычу» более прибыльной и почётной, чем плескания по поводу «мытья таза» за несколько жёлтых зёрен. В Чиуауа самыми известными американскими капитанами индустрии стали майор Мишель Шевалье, полковник Джеймс Киркер, капитан Джон Джоэл Глэнтон и капитан Джилетт; в Дуранго наиболее активными были капитан Майкл Джеймс Бокс и капитан Джон Дюсенберри. К несчастью для мексиканских граждан, когда американцы занялись индейскими скальпами, то большинство из них тут же припомнило Аламо, резню в Голиад, уборку фасоли в Саладо (где Дюсенберри досталась белая фасоль), а также их здоровые впечатления, полученные в течение мексиканской войны. Среди мексиканских контрактников наиболее известными были действовавшие в Чиуауа полковник Хуан Армендарис и Дон Николас Соса. Другими охотниками за человеческими волосами, менее известными своими «благодеяниями» благодаря Пятому Закону, были Хоакин Терассас, Хуан де Мата Ортис, Маурисио Корреадор, Бальтасар Падилья, Игнасио Кастильо, Роже Муньос, Эусебио Гарсия, Исидоро Гонсалес, Антонио Рентериа ,Ангел Агуире, Кануто Гарсия, Пруденсио Бенавидес и Теодосио Мадрид.
Бизнес поиска скальпа оказался также притягательным для «случайных» (действующих сами по себе) дельцов. Вскоре американские наёмники приступили к преследованию, — к методу, определяющему их образ жизни в поиске своих золотых приисков. Множество отдельных мексиканцев, никогда до этого не державшие в руках много денег в банкноте, которую им обещали за взятую макушку, расценивало теперь «стрижку» как особое призвание. Один мексиканский начальник даже заключил контракт с группой команчей, во главе с вождём Байо Эль Соль, на поиск скальпов мескалеро. Коауила скрепила подписью соглашение с индейцами из юго-восточных племён Соединенных Штатов, и с удачно бежавшими неграми, пообещав им землю за поиск скальпа. Самыми заметными среди них были семинолы во главе с флоридской знаменитостью вождём Коакучи (Дикая Кошка), и компания бежавших негритянских рабов во главе с Джоном Хорсом (известным, как Хуан Кабальо или Гофер Джон).
С началом года скальповая индустрия быстро разрослась, и хотя бизнес был рисковым, связан с опасностями и всесторонне беспощаден, конкуренции ему, по смелости и предприимчивости, в американских исторических летописях нет. Вскоре контрактники отыскали апачей похожих на тех, кто содрал скальп с Генри Вэйгна из компании Глэнтона, и команчей, забравших голову Томаса Глоаленда из компании Бокса, и они совсем не намеревались отказываться от «их волос на спине». В действительности, именно индейцы начали крисскроссинг (перекрёстное перемещение) по земле, подстригая мексиканцев, бывших золотоискателей и охотников за скальпами, тем самым, тоже участвуя в бизнесе. Некие предприимчивые вожди способствовали усилению соревновательного духа в своей собственной системе ценностей. Например, Гомес, лидер мескалеро, незамедлительно предложил 1000 долларов за любую американскую или мексиканскую макушку после того, как губернатор Триас установил такую цену на его локоны. Практичные контрактники наблюдали с расстояния за апачскими и команчскими головами, видя для себя выгоду в потенциально возможном «ошибочном принятии» тысяч брюнетов из тараумара, опата, пима, юма, пеонов, американцев и даже других охотников за скальпами, за индейских врагов того или иного штата.
Никогда в американской истории люди не выказывали такой интерес к волосам кого-либо другого, не выглядели настолько подозрительными, когда бросали мимолётный взгляд на другую голову. Каждая честолюбивая фигура в пограничье измеряла взглядом локоны своего сотоварища, и, возможно, даже членов собственной семьи. Фактически, любой человек внутри или снаружи поселений, имевший соответствующего цвета прядь волос на своей голове, имел шанс её потерять. Более того, в одном случае, даже капитан Глэнтон поступил аморально, с точки зрения неписанных правил обдирочного бизнеса, когда он, перед тем, как покинуть верхом на лошади безмятежную глушь Хила, прихватил волосы достоинством в 600 долларов на сонорском рынке (800 в Чиуауа). Эти волосы принадлежали четырём его собственным компаньонам, — Дику Шелби, двум индейцам делавэр и одному жителю Соноры, которые были ранены в схватке с апачами. Их компаньоны потянули жребий, и быстро покончили с ранеными. Между тем, в Коауиле,одна компания, рыщущая совместно с отрядом индейцев кикапу, представила больше доказательств для отсчёта прибыли: когда этим мексиканским наёмникам стал очевиден недостаток энтузиазма у кикапу, они оскальпировали их, и отправили скальпы к губернатору для вознаграждения. Такой порядок существовал повсеместно в индустрии.
Нечестные приёмы в соперничестве возникли сразу с введением первого закона о премировании. Правительства штатов в такого рода случаях предпочитали не вмешиваться, и были бюрократически учтивы (то есть, учитывали любые скальпы, не разбираясь, апачские они или команчские, или чьи либо другие), и такой образ действий подвергался нападкам со стороны привлечённых государственных чиновников. В результате этой практики, в Чиуауа были образованы инспекционные комитеты, которые требовали предъявления макушки вместе с ушами, а в Соноре,в то же самое время, необходимо было предъявить одно ухо. Теперь, из-за вмешательства госчиновников, спекулянты стали растягивать скальп, и путём последующего разрезания получать из него, в среднем, ещё десяток трофеев. Чтобы искоренить мошенничество, Николасу Сосе, Хосе Марии Зулоаге и другим деятельным капитанам скальпового бизнеса, в том или ином случае предоставлялось место в административных регулирующих комитетах, чтобы они предоставляли экспертную техническую оценку. Однако этот конфликт интересов лишь усилил фаворитизм и стал причиной придирок по пустякам, и о должностных преступлений на местах теперь свидетельствовали детские скальпы, выдаваемые за скальпы взрослых людей. Даже скальпы без верхушек (одни волосы с маленьким куском кожи) отмечались как отвечающие требованиям.
Тем временем, скальпы и пленники буквально лились в «очаги индустрии»: города Эль-Пасо-дель-Норте, Касас-Грандес и Намикуипа. Город Чиуауа стал столицей скальпа в Америке, наслаждаясь славой, подобной той, которой удостаивались Квебек, Монреаль, Бостон, Филадельфия, Детройт и Пенсакола в восемнадцатом и девятнадцатом веках. По завершению 1849 года, только один штат Чиуауа выплатил за скальпы 17896 долларов, и в дальнейшем повысил денежные расценки для эмпресарио (спекулянты). Зимой 1849 года скальповый бизнес достиг пика. Холодная погода, всегда была предвестником процветания индустрии. Начиналось «открытие сезона», когда «дичь» преследовалась вглубь сьерр, сопровождаемая значительной пальбой, и обычно она начинала разбегаться по склонам и долинам. Имея в этих условиях преимущество, Глэнтон, однажды рано утром, в каньоне Санта-Елена, области Биг-Бенд, застал врасплох в зимний лагерь мескалеро, и насладился неожиданным счастьем от получения двухсот пятидесяти скальпов. Эту «жатву» мексиканские писатели упоминали как рядовой случай скальпирования, когда изображали в подробностях картину одного из самых прекрасных временных отрезков (зиму) в индустрии.
Весной 1850 года обозначились определённые проблемы в совершенствовании индустрии премирования. Одна из них была обусловлена падением добычи минералов, что имело место во время подлой индустрии продажи скальпов. Другая возникла из беспорядочной стрельбы по «дичи», особенно по женским особям и детям, — политика, которая, в итоге, разорила источник снабжения и привела индустрию к краху. Многочисленные записи в казначейских отчётностях из Чиуауа, вкупе с историями из других штатов, указывают на платежи за макушки скво и детей. О подобных статьях расхода сообщалось и из других мексиканских источников. Из всего это видно, что все контрактники, и особенно американцы, отказывались даже от элементарного отдыха в своей международной коммерческой деятельности, пытаясь извлечь максимальную прибыль в сжатые сроки, при этом, не утруждая себя длительными переходами. И верно, принцип «длительного перехода» был заметен в вычислениях охотников за скальпами. Такая техническая подробность указывает на их здравый рассудок. В действительности, этот принцип любому охотнику янки рано или поздно приходилось применять, — либо в своём рывке в Калифорнию, либо в любое другое место, когда, и вполне обоснованно, они приводили в бешенство мексиканских сельских жителей своим скальпированием мирных граждан.
Поскольку стало тяжело устраивать западни диким индейцам, предприниматели типа Киркера или мальчиков Бокса, обратились к скальпированию индейцев, занимающихся сельским хозяйством вдоль Рио-Гранде и в Сьерра-Мадре. А те убегали в «верхние логова» в горах, и в качестве ответной меры приступали к собственному скальпирующему проекту. За точку зрения «общественного осуждения», через несколько десятилетий, было принято высказывание Корнелиуса Вандербильта в отношение того, что охотники за скальпами украшали себя и вооружались подобно индейцам, и занимались собственной торговой деятельностью. Блокируя отдалённые мексиканские деревни, они без разбора пускали стрелы в домашних животных и «выстригали ёжиком гривы» пеонов. Позже они обналичивали свою выручку в городах, а затем дико и неистово праздновали свои победы.
Губернатор Чиуауа, обременённый условиями контрактов с burros tejanos (техасскими ослами), начинал беспокоиться о действительности происходящего всякий раз, когда Глэнтон или Киркер пересекали регион по причине «индейской активности», после чего, казалось ,что положение дел ещё больше усугублялось. Он определил ценник в 8000 долларов на длинные, волнистые, чёрные локоны Глэнтона, и указал при этом, что они должны быть доставлены вместе со всей шеей, чтобы ручаться за его идентификацию. С таким поворотом дел, люди Глэнтона завершили свою деятельность в Чиуауа и перенесли свои операции в Сонору. Там, после нескольких посещений сельской местности, они презентовали властям коллекцию из мексиканских и индейских скальпов, получив за свою работу 6550 долларов. Охотники за скальпами распространили свои действия на Аризону. И на земле индейцев юма, Джон Глэнтон, по утверждению одного охотника, и лишился своих локонов, как раз вровень с кадыком, — умер за скальп, как и жил ради скальпа.
Со смертью Глэнтона, американские искатели премий начали отъезжать в полезные для здоровья районы страны. В штате Дуранго официальное вмешательство разрушило бизнес Майкла Джеймса Бокса, которому, по обнаружению команчей, всё трудней приходилось заманивать их в ловушку, и он устранял дефицит, переключившись на захват «мексиканских макушек». Его «длительный переход» заработал для него благополучие по прибытии в Калифорнию, где, после подобных разногласий с мексиканскими должностными лицами, очутилось множество других охотников за скальпом. Даже Дон Сантьяго Киркер достиг этого приюта в конце 1850 года, возможно, в результате ещё одного премирования, — если это правда, то уже четвертого, — за его собственный скальп. После таких экспериментов с американскими «ноу-хау», мексиканские функционеры в следующие тридцать шесть лет полагались на туземных сынов и местные таланты в качестве замены гения янки. Таким вот образом завершились бурные годы скальповой индустрии.
Примечания.
Во многих случаях, опытный мастер обёртывал волосы своей жертвы вокруг своей левой руки, проводил лезвие своего мясницкого ножа вокруг головы жертвы своей рукой вправо, затем стягивал кожу и волосы в пучок и двумя руками сжимал его, опираясь коленом или ступнёй в верхнюю часть спины своей жертвы, затем откидывался резко назад, обычно издавая этим ясно различимый «производственный звук». На этом этапе действия, перед тем, как испустить свой дух, скальпированный воин, по общему признанию, напрягаясь изо всех сил, вставал на ноги, как будто для продолжения битвы.
Поверхностное цитирование типичного финансового отчёта в правительство Чиуауа в июне 1849 года, в котором составлен перечень скальпов, захваченных у асьенды Эль-Кармен, даёт в таком порядке имена туземцев, скальпированных в этой доставке: младший вождь Яски де Га, младший вождь Ансельмо, Чарон и его жена, Антонио Гау, Валенсио и его жена, Монла и его жена, их сын Эль Парадо, два неизвестных воина, Буррола, Пантелеон, Хальядарес и его жена, Педро, Ортис и его сын, Патрисио и его сын Де Монья. (23 июня, 1849 год).
Скальпы, которые мексиканская система оплаты отвергала, как принадлежащие «хорошим индейцам», в середине столетия легко продавались дилерами на американском западе по 50 долларов за штуку в качестве антикварной вещи.
На фотографии изображен Джеймс Киркер.