Историческая справедливость: за что Путин посмертно наградил женщину из Австрии?
Эта история достойна того, чтобы войти в учебники, которые с таким рвением пытаются переписать сейчас многие страны.
Фото, видео: РИА Новости / Егор Алеев; 5-tv.ru
На этой неделе была восстановлена важнейшая историческая справедливость. Спустя семь десятилетий награда нашла хрупкую австрийскую женщину, которая спасла советских военнопленных. Владимир Путин наградил Марию Лангталер орденом Мужества за самоотверженность и отвагу, посмертно. Это событие возвращает нас в февраль 1945-го, когда русские офицеры устроили восстание и совершили побег из блока смерти одного из самых страшных концлагерей Маутхаузена.
Фашисты устроили на них настоящую охоту и с помощью местного населения выследили и жестоко убили почти всех военнопленных, а их было больше четырехсот человек. Но простая австрийская крестьянка укрыла в своем доме двух участников побега, прекрасно понимая, чем рискует она и ее маленькие дочки. И мы очень хотим показать вам эту историю. И по моему мнению она достойна того, чтобы войти в учебники, которые с таким рвением пытаются переписать сейчас многие страны. Корреспондент МИЦ «Известия» Виталий Чащухин о настоящем человеческом сострадании и силе духа, которые в любые времена остаются сильнее страха и ужаса.
Швертберг — австрийская сельская община, некогда превращенная нацистами в промышленный центр Третьего рейха. Здесь все сейчас по-другому, и только этот дом, укрывший двух советских офицеров, — на том же месте, спустя 76 лет. И внутри практически ничего не изменилось.
«Здесь все, как прежде, та же гостиная, та же кухня, вот здесь сидели бежавшие узники. Они были такими голодными, худыми, кожа да кости, невозможно смотреть», — говорит Анна Хакль.
И только человеческие годы берут свое. Анна Хакль — последняя живая свидетельница тех страшных событий, ей было всего 14 лет, когда ее мать пошла на отчаянный, и очень героический поступок. Ставя под угрозу собственную жизнь — спасла две другие.
«2 февраля 1945-го. Очень и очень страшный день. Рано утром я и мама собирались в церковь, как вдруг постучали в дверь: „Я переводчик из Линца, прошу что-то поесть“. Моя мама взяла его за руку и сказала, что знает, кто он на самом деле. Отвела на кухню и сказала: у меня своих пять сыновей, на войне, и может их также кто-то спасет, у русских тоже есть матери», — рассказывает Анна Хакль.
Догадаться было нетрудно. По всей округе в этот день началась охота на живых людей — по громкоговорителю в розыск объявили почти пять сотен военнопленных, которым удалось вырваться из здешнего концлагеря Маутхаузен.
Это был один из самых массовых побегов из концлагеря. Но и расправа над беглецами была такой же массовой и зверской. Она получила издевательское название «Охота на зайцев».
Местным жителям так и сказали: убивать людей даже интересней, чем животных. Отряды СС, гитлерюгенд и фольксштурм-бригады — (народное ополчение нацистов — Прим.ред.) отправились за добычей. Мало, кто отказался принять участие в этом бесчеловечном аттракционе жестокости.
«Зима, снег. И он весь в крови. Оказалось, что в лесу удалось укрыться еще одному. Их звали Николай и Михаил. Что ж, нужно было принять единственно правильное решение. Вернувшийся с работы отец был очень зол, но мать умоляла дать укрыться этим узникам. И тогда он сказал: делай, что хочешь, но ответственность за нас берешь ты. И мама дала добро: и сказала — вы можете остаться», — рассказывает Анна Хакль.
Среди множества установленных после войны мемориалов Маутхаузена — вот этот особенно ясно дает понять, сколько пролилось тогда крови. Сотни перечеркнутых палочек — это погибшие, и лишь 11 уцелевших после бунта и побега из печально известного 20-го блока.
Блок № 20 по сути был отельным концлагерем, изолирован со всех сторон, это был блок смерти.
Как раз сюда и свозили пленных офицеров Красной Армии, внутри не было даже кроватей, спали на полу, порой даже в лужах, многие мечтали заснуть и не проснуться. Пытка водой на морозе хорошо известна по судьбе легендарного генерал-лейтенанта Дмитрия Карбышева, тоже под конец войны попавшего в Маутхаузен — едва ему стоило уклониться от струи, удар дубинкой по голове и смерть.
«Все советские военнопленные, которые пытались совершать побеги из концлагерей, они, как люди опасные для дисциплины должны переводиться в этот 20-й блок Матхаузена и там уничтожаться. С марта 1944-го по февраль 1945 года туда было переведено 4 700 военнопленных», — рассказывает ведущий специалист научного сектора исполнительной дирекции Российского Военно-исторического общества Константин Пахалюк.
Во время бунта в надзирателей летели камни и булыжники. Достать их было здесь не сложно. Добывали сами же заключенные рабским трудом в каменоломне концлагеря.
Это сейчас выход с каменоломни выглядит, как обычная лестница. Для заключенных это был неудобный, скользкий подъем. На себе, без всяких приспособлений нужно было затаскивать камни, вес которых достигал 50 килограммов. Кто-то даже подсчитал: 186 шагов к смерти.
В рабской силе здесь не испытывали дефицита. Так что, еще один повод для нацистов ликвидировать как можно больше людей.
«Они вот идут, эсэсовцы, наперевес автоматы. Кто-нибудь споткнулся, упал, пристрелят. Все, без разговора. А обрыв, который образовался, лестница, а вниз обрыв. Каменная стена. Они называли парашютистами тех, кто идет по лестнице», — вспоминает ветеран ВОВ, бывший узник концлагеря Маутхаузен Анатолий Малеванный.
Укрыться от преследования ни в лагере, ни даже за его пределами, где к эсэсовцам примкнуло почти все население, не представлялось возможным. Семье Марии Лангталер удалось совершить чудо. Считанные месяцы до окончания войны — и каждый становился испытанием.
«Нацисты приходили прямо к нам домой, но собаки ничего не учуяли, для меня до сих пор загадка, как нам удалось скрыть все следы», — рассказывает Анна Хакль.
И ведь неслучайно про ее мать так и говорят — «одна на всю Австрию».
«И здесь для нее был вопрос, либо помочь спасти вот эти жизни, но подставив себя, либо отстраниться и сказать «моя хата с краю, ничего не знаю», — говорит ведущий специалист научного сектора исполнительной дирекции Российского Военно-исторического общества Константин Пахалюк.
Мария Лангталер прожила недолго после войны, в ее дом приходили и советские послы, и австрийские кинорежиссеры. И все же подвиг женщины до сих пор оставался без награды. Россия исправит этот пробел. Президентский указ о награждении посмертно орденом Мужества подписан. При поддержке фонда имени Александра Печерского — небезызвестного офицера, который организовал и совершил массовый побег из другого нацистского концлагеря Собибор.
«Мы решили, что подвиг этой австрийской крестьянки, он заслуживает того… То мужество, с которым она в течение больше двух месяцев укрывала наших военнопленных, оно заслуживает того, чтобы быть награжденным. Наша страна помнит о тех людях, которые проявили мужество спасая наших солдат», — говорит председатель правления фонда Александра Печерского Илья Васильев.
«Я была очень удивлена, сначала вообще не поняла, почему все приезжают. Потом в газете вышла статья и я все поняла, почему такой интерес. Это большая честь, жалко, что мамы уже нет», — удивляется Анна Хакль.
Немногочисленные фотографии, на которых они запечатлены все вместе — бесценная часть семейного архива. Начиная с самой первой черно-белой еще фотографии, когда, наконец, стало возможным не прятаться.
«Она была сделана сразу после освобождения концлагеря и окончания войны… Вот мы, а вот Николай и Михаил. С тяжелым сердцем мы прощались после окончания войны, мы стали как брат и сестра, надеялись, что будем всегда на связи. Сперва 19 лет мы ничего не слышали от них, потом через журналиста ТАСС все-таки нашли, пришла телеграмма „живем счастливо и здоровы, скоро увидимся“. Не часто, но мы все же виделись, перезванивались. В 2001-м не стало Николая. В 2008-м ушел Михаил. Я его успела спросить: когда приедешь снова? А он говорит: „Ах, Анна, мои ноги уже не те“», — вспоминает Анна Хакль.
И вот уже на цветных снимках — не только сами уцелевшие пленники Михаил Рыбчинский и Николай Цемкало, но и их многочисленные дети и внуки, которым благодаря подвигу простой австрийской крестьянки Мариии Лангталер ведь тоже была спасена жизнь.
«Охотники на нацистов» раскрыли, как ловят карателей из концлагерей
В СССР международного поиска нацистских преступников практически не было. Просто потому, что существовал целый социалистический блок стран, где местные спецслужбы выявляли своих пособников нацистов. Кроме того, надо понимать, что большинство из этих стран во Второй мировой воевали на стороне Гитлера. Как американцы не копались в грязном белье ФРГ, так и мы старались не будировать тему в отношении наших союзников. А что уж говорить про пособников нацистов в Прибалтике, на Украине и так далее — это были вообще наши братские республики. А что произошло в 90-е?
В 1992-м по инициативе Генеральной прокуратуры России начали реабилитировать немецких граждан, осужденных за военные преступления. Ельцин просил ускорить темпы такой амнистии. Ведь он так хотел стать настоящим европейским лидером. И Европа этим пользовалась. Депутат бундестага Альфред Дреггер, в прошлом член НСДАП, призывал Ельцина реабилитировать всех военнопленных вермахта, вне зависимости от того, что они творили. Причем реабилитированные получали статус жертв политических репрессий, в соответствии с российским же законом от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий». Так 13 тысяч нацистских преступников превратились в жертв. Только в начале двухтысячных Россия перестала каяться и вспомнила, что она вообще-то страна-победительница. В 2014 году ввели уголовную ответственность за реабилитацию нацизма, а потом начали возбуждать и дела по военным преступлениям нацистов. И только в прошлом году суд определил их как геноцид. И ничто больше не является препятствием, чтобы призвать к ответу палачей — тех, кто остался в живых. Этот процесс уже идет.
Германский Людвигсбург, штаб-квартира «охотников за нацистами». На входе «трофейная» карта системы фашистских концлагерей, в архивах — самое большое досье на ее многомиллионный персонал.
«Здесь центральная картотека, 1,7 млн досье, в том числе на бывший персонал концлагерей«, — рассказывают тут.
Единственное в своем роде Управление по розыску причастных к преступлениям национал-социализма начинает новое масштабное расследование. Впервые Германия заявляет о геноциде офицеров и солдат Красной армии.
«У них были самые худшие условия. Им не давали есть, не осматривали врачи, не было крыши над головой. Было самое большое число смертей«, — говорит главный прокурор Центрального ведомства по расследованию преступлений национал-социализма Томас Вилл.
Одним из первых таких «спецприемников» для военнопленных стала трудовая колония под Гамбургом. Уже в октябре 1941-го, то есть в самом начале войны, сюда свезли 1000 военных, которым пришлось сменить солдатскую форму на робу для заключенных, а вместо оружия взять в руки все эти орудия каторжного труда. Первые 43 офицера были расстреляны с особым цинизмом — на очистных сооружениях, куда стекалась канализация со всего лагеря.
«Спустя недолгое время 650 человек уже были мертвы. Их убивали, если они были слабыми и им требовалась помощь врача«, — рассказывает руководитель архива бывшего концентрационного лагеря Нойенгамме Раймер Мёллер.
В концлагере Заксенхаузен ворота с надписью про «труд», который «освобождает», служили завесой для действительно массового истребления красноармейцев.
«Сюда прибывали поезда с 13 000 советскими военнопленными, было заранее решено систематически убивать их выстрелом в затылок. Это не только самая крупная, но и самая жестокая акция, конвейер смерти. Поминутно красноармейцев убивали и сжигали«, — говорит директор мемориала Заксенхаузен Аксель Дреколл.
Бывший узник концлагеря Маутхаузен, где погиб известный военный инженер генерал Дмитрий Карбышев, вспоминает русских как настоящих героев.
«Солдаты были, офицеры были. Они организовали такую группу, в которую можно было обратиться, когда кто-то кого-то обижал — они защищали«, — говорит Анатолий Малеванный.
Свой конвейер смерти нацисты растянули на сотни километров — через всю Европу.
«Многие быстро… Бабушка быстро ушла на тот свет, мама тоже ушла. Слезы идут сами по себе уже. Я уже вчера начала вспоминать, как нас везли сюда, как мы шли, как с вагонов нас не выпускали. А потом нас в барак загнали. Раздели нас, в санобработку, значит, нас погнали. Я босиком, маленькую мама на руках несла, а я на проталинки прыгала с одной на другую. Потому что холодно. Босиком все. Я не могу, мне аж… Слов не хватает сегодня«, — вспоминает бывшая узница концлагеря Елена Грибун.
Германская прокуратура установила личности примерно двух тысяч человек, которые могут быть причастны к геноциду советских военнопленных. Многие не просто живы, а живут — припеваючи, хорошо одеваются, ездят на дорогих машинах. Но для кого-то этот жизненный путь все равно закончится в суде. Как для бывшего охранника концлагеря Штутгоф — Бруно Деем. На заседания его привозят в инвалидной коляске. Что, впрочем, ни у кого не вызывает жалости. Тем более — у выживших узников.
«Штубедисты — это как собаки, в общем. С плетками ходят и как что, значит, тебя стаскивают с нар на эту, там печь стояла такая. И на печь ставят на эту и начинают, значит: поднимайся на пальчиках, приседай, подымайся, приседай вот. Это страшное издевательство. Это вообще, страшно подумать, да я, представить не можешь, как я выжил, представляете? Ну, конечно, это страшно, это вот просто сейчас говорю, меня все колотит«, — вспоминает узник Освенцима Евгений Ковалев.
В личном фотоархиве Анатолия Малеванного каждый снимок из бывшего лагеря — воспоминание о чьем-то убийстве: вот «лестница смерти», «обрыв смерти». Целый лагерь смерти.
«Утром барак открывался, всех мертвых стаскивали, потом на тележки и в крематорий. Их, конечно, надо нашим судом судить. Что заслужили, то должны получить«, — говорит Анатолий Малеванный.
Самих себя палачи уже тогда обеляли, делая в основном постановочные кадры. Нацистская пропаганда в полный рост. Снимок про то, как сами надзиратели пытались «изобразить» свои концлагеря. Заключенные в очереди за едой, вот ее сколько в достатке, у каждого миска, у некоторых улыбка на лице, чистая одежда, свежая пара обуви. Это эксклюзивная съемка из Международного центра преследования нацистов. Специально для нашей программы показывают пакеты с личными вещами узников. Вот — Краснов Николай, 1924 года рождения. А это — фотографии, которые отбирали у советских солдат.
«Город Новочеркасск, на память Ниночке от Григория«, — написано на одной.
В соседнем зале — личные карточки заключенных. И порой все, что оставалось от узников — украшение или бумажник. Но для кого-то это стало последним воспоминанием о матери или отце.