Охота в советские времена

Охота в советские времена

Часто я охотился в далекие советские времена, много повидал.
Какие–то подробности об охоте и рыбалке оставил в давно опубликованных рассказах, но вот вспомнил три забавных эпизода, которые внесут некоторую ясность, как в свое время охотились партийные и советские бонзы.

Эпизод 1
На опытном заводе при нашем институте работал мастер Вася Хомяков. Он не был охотником, но вырос на берегу Убинского озера, что расположено в центре Новосибирской области. Его родители и сестра жили в деревне на берегу этого озера. Сестра (звали её Анюта) была замужем за местным трактористом, он- то и был заядлым охотником.
Накануне открытия осенней охоты этот Вася нам предложил начать сезон на его родине, а организует, мол, всё его свояк. Мы клюнули на это заманчивое предложение, хотя поначалу планировали иной маршрут. Мы – это устоявшаяся группа одержимых, куда входили некоторые научные сотрудники, работники КБ и завода. К описываемым событиям мы уже располагали жемчужиной отечественного автопрома «ГАЗ-66», который нам исправно служил во всех экспедициях. Однажды забрались на нём в такую глухомань в Горном Алтае, что только его великолепные вездеходные качества позволили нам выбраться оттуда без особых потерь.
Сезон открывался в пятницу, но мы прибыли в субботу, и пришлось нам лицезреть не совсем типичную картину — почти все взрослое мужское население этой убогой деревушки валялось пьяным. Сестра Васи поведала нам, что случилось накануне.
Тут надо сделать небольшое отступление. В прошлый сезон муженек Анюты Мишка подбил селезня. Дробь перебила ему крыло, и охотник пожалел птицу, не стал добивать, а принес домой, и детишки её выходили. Всю зиму дикий селезень провел на их подворье, перетоптал хозяйских крякух, весной же был выпущен на волю. Семейство Васи, видимо, не было лишено научного любопытства и позволило уткам своим вывести новое потомство. Хотели посмотреть, что из этого получится. И к осени получился косячок из 25-30 кряковых. О повадках этого выводка хозяйка нам говорила так: «Я их рано утром покормлю вместе с курами и домашними утками. Потом они на крыло и к озеру. Весь день их нет, а к закату прилетают во двор. Ни наш боевой петух, ни домашние селезни с ними не связываются, уж больно они боевые.»
О событиях пятничных нам поведал уже Васин отец, степенный сибиряк из Тамбовских переселенцев.
— Вчера ближе к вечеру у околицы приземлился военный вертолет. Я их раньше так близко и не видел. Вылезли военные, поздоровались с зеваками и стали разгружать всякий скарб. Возглавлял эту команду генерал. Один шустрый майор поведал нам, что это командующий Западно-Сибирским военным округом — большущая шишка. Генерал разгрузкой не занимался, а сидел на зеленом ящике и покуривал. Видать у них был проводник, но не из наших. Они спешили успеть на вечернюю зорьку – открытие сезона. До озера идти метров двести. Собрав ружья и быстро надув три «резинки», пятеро во главе с генералом подались к озеру. Экипаж из трех парней остался у вертолета. Вот тут- то и началась комедия с трагедией.
На свою беду косяк полудиких уток возвращался домой. Военные их заметили и успели отдуплетиться, сбив пять или шесть штук. И тут взъярился наш Мишка, заорав:
«Вы што, б…ди, творите? Домашнюю птицу убиваете! Да я чичас на мотоцикл и заяву в районе в милицию накатаю на вас!»
— Мишка наш когда- то служил на границе,- продолжил отец Васи,- и был смелым мужиком. Он бегал, орал, матерился и подбирал убитых крякух. Команда охотников вернулась к вертолету, и тот самый майор попытался стращать Мишку. Генерал не вмешивался в конфликт, но, настроение у него явно испортилось. Видать, Мишке когда-то крепко насолило офицерьё всякое, и он разошелся не на шутку. Крыл всех матом, вспомнил, что он егерь на общественных началах и потребовал от военной публики путевки на охоту. Тут генерал окликнул майора и что-то ему тихо сказал.
— Слушай, мужик, — обратился майор к Мишке, — мы тебе за побитых уток заплатим,- чего ты скандалишь? Кто ж знал, что у вас тут и домашние утки летают!
— Заплатите, и еще как заплатите! – опять воодушевился Мишка,- и за браконьерство тоже заплатите, а ружья я у вас счас конфискую и отвезу их в район.
— Да постой ты, — опять сказал майор, — назови цену, а конфискацией ты нас не пугай, а то сам без штанов останешься! До открытия осталось полчаса. Кому поверят? Тебе или заслуженному генерал-полковнику?
— Они еще поторговались и сошлись на 10-литровой канистре спирта. Потом открыли бутылку водки, распили ее на троих. Генерал выпил, закусил огурчиком и говорит.
— Испортил ты нам открытие, но, молодец, оборону держать умеешь. А вам, дуракам-сослуживцам, урок на будущее. Операцию надо готовить. Заводи!- обратился он к вертолетчику.
— Через пару минут вертолет тяжко оторвался от поляны и скрылся в неизвестном направлении. А Мишка с дружками всю ночь куролесил. Пока не допили весь спирт – не успокоились. Сейчас дрыхнут.
Наша же охота в этот сезон оказалась неудачной — утки почти не было. Местную, видимо, еще до открытия браконьеры распугали, и Мишка им скорей всего и не мешал, свои же все, да и родством повязаны.. Северная утка еще не подошла. Просидев две зорьки, мы вернулись домой без добычи, если не считать двух-трех крошечных чирков. Генеральская команда, возможно, нашла хорошее место, а, может, и не нашла, но тех сбитых крякух им Мишка отдал в знак примирения.
Эпизод 2
Через год или два мы вновь оказались на Убинском озере, но уже с противоположной стороны от той деревни. С этой позиции мы много раз охотились. Она была хороша еще и тем, что с этого берега мы знали заветную тропку к островку среди озера, где росла отборная клюква. В этот раз с нами были собиратели прекрасной ягоды – наши жены. Они не мешали охоте, наоборот, приплываем и приходим уже в сумерках, а поляна накрыта качественной едой.
В этот раз приехали много позже открытия в надежде на северного гуся. По всем приметам он вот-вот должен был повалить, и наше озеро было для него обязательной остановкой для отдыха и кормежки. Мы все были в отпуске и собирались пробыть тут не меньше недели.
В первую утреннюю зорьку мы настреляли с дюжину чирков и поручили моему зятю сварить к вечеру шурпу, объяснили рецептуру и строго–на- строго приказали к процессу не допускать женщин. Пообещали, что если справится с заданием, то на утреннюю зорьку получит ружьё и с десяток патронов. Он очень хотел стать охотником, но так и не стал, но на врача выучился.
Вкуснее шурпы я раньше не пробовал и уплетал ее с удовольствием до того момента, когда Гена Хацевич, наш охотничий бригадир, не обнаружил в вареве предметы похожие на сваренное говно! Разбор «полета» Стаса обнаружил, что тушки чирков он не потрошил, за что был разжалован в разнорабочие до конца экспедиции.
Утром следующего дня мы заняли позиции у своих чучел и стали ждать кряковых. Одиночные выстрелы моего аспиранта Саши Комарова означали, что еще одна ондатра попадала к нему в рюкзак. Это мы узнали только когда зимой он и его жена появились в новых шапках. Оказалось, что Саня — злостный браконьер, и заставила его быть таковым мизерная стипендия.
Первых гостей я заметил заранее и взвел курки своего ружьишка. Стайка шла прямо на мои чучела, но вдруг резко свернула на зовущий звук, видимо, подсадной утки или умелого охотника с манком во рту. Не успели утки скрыться за камышами, как прогремел дуплет. Так повторялось несколько раз. Кто-то не из наших перехватывал стайки, и мы в это утро остались с носом. На вечерней зорьке повторилась та же картина. Я не выдержал такого свинства, сел в лодку и погреб в сторону выстрелов. И что же я обнаружил? Всего одно чучело болталось возле островка, на котором было два мужика, один с ружьем. В этот момент опять появились утки, и тот, что с ружьем внятно сказал: «Включай!». И полилась громкая трель крякающей утки. Но стайка заметила меня и отвернула в сторону.
— Эй, охотник! Ты чего тут расплавался? – раздалось из камышей, — пугаешь дичь! Давай-ка, греби отсюда побыстрее!
Я сообразил, в чем дело. Они использовали модный в ту пору импорт – магнитофон, где была записана «речь» настоящей кряковой, и так они приманивали любвеобильных селезней. Весь их лагерь, где на надувном плоту, который явно был заимствован у военных, стояла палатка, столик и прочие предметы быта. Весь лагерь был обтянут маскировочной сеткой, для простых охотников в ту пору совершенно недоступной. Голос охотника мне показался знакомым, но кому он принадлежит, я вспомнить не мог.
— Так вы тут браконьерством занимаетесь! – прокричал я, подплывая ближе, — используете технику для обмана. Из–за вас мы за две зорьки ни одной утки не добыли, все перехватывает ваш магнитофон.
Я подплыл к их островку и увидел охотника, а им оказался Первый секретарь обкома партии тов. Филатов. Он меня тоже узнал. Совсем недавно он со мной беседовал на предмет моего назначения директором института.
— Так какие такие правила мы нарушаем? Где написано, что нельзя этим предметом пользоваться на охоте?
— Да это, Александр Павлович, я так ляпнул, от обиды, что утки к нам не летят, — пролепетал я, чертыхаясь про себя, что влип в историю. Власть-то у Первого была не ограничена, и он запросто мог меня в бараний рог согнуть, если бы захотел. В его обойме находились директора и иного пошиба – руководители крупнейших стратегических производств, не чета нашей мелкой сошке.
— Мы сегодня снимаемся, так что завтра вам мешать никто не будет, — вполне применительно произнес А.П. (он прожил долгую жизнь, умер в 2016 в возрасте 94 лет и был вполне приличным человеком).
— Извините, что испортил вам концовку — оправдывался я.
— Ничего! У нас приличные трофеи и без этого. А вот секрет успеха прошу не разглашать, но использовать его вполне можете. Магнитофон приобретайте и вперед!
— Спасибо! Магнитофон-то есть, но ума не хватило так как Вы его применить. До свиданья! — С такими словами погреб восвояси.
С А.П. потом несколько раз встречался на разных тусовках и всякий раз, завидев меня, он с хитрецой улыбался и однажды спросил.
— Ну как, технология работает?
— Без сбоев, Александр Павлович, — ответил я и тоже широко улыбнулся.
Челядь, которая всегда окружает первого человека области, предполагала, что речь идет о делах институтских, что нам было на руку.
Эпизод 3
Эту историю мне поведал мой водитель Павел Страхов, когда я уже работал в Москве. Павел не был охотником, хотя я его склонял влиться в наш новый коллектив. Случилось так, что после неудачного моего кросса в поисках берлоги медведя в дебрях Смоленской области, я слег в хате местного охотника – медвежатника, и Павел взял на себя заботу о моем здоровье. Навыки у него были еще со времен военной службы в разведроте где-то на границе с Китаем.
Он развлек меня рассказом про охоту, в которой принял участие лично. До работы в нашем институте Павел некоторое время был персональным водителем у крупного Моссовета. Этот чиновник любил охоту, и однажды они выехали в Завидово — любимое место Леонида Ильича Брежнева. Это охотничье хозяйство занимает огромную площадь, а весь люд, который живет в деревеньках вокруг, попадает к себе домой по пропускам специальным. Во сколько обходилось и обходится содержание этого хозяйства, можно только догадываться.
— Шеф меня предупредил, что в пятницу мы поедем в Тверскую область по делам службы, — начал Павел свой рассказ, — его помощник приказал мне заехать по знакомому адресу в спецраспределитель и загрузиться всякой провизией по списку. Потом забрали охотничьи припасы и снаряжение. Ровно в 15-00, не заезжая домой к шефу, вырулили на Ленинградское шоссе. Ехать на час позже – уже попадешь в пробку. А так мы быстро промчались до поворота на Завидово и около 19 были на месте. На крытой стоянке уже находилось несколько черных «Волг» с нашими блатными номерами. Гаишники нам из-за них всегда честь отдавали.
Шеф подался к друзьям по работе, а я, разгрузив машину на электрокар, подался к своим коллегам. Нас вскоре пригласили поужинать, а потом на инструктаж. Еда что надо, но никакого спиртного. Какой-то егерь в погонах стал нас инструктировать насчет завтрашнего дня.
— Значит так, ребятки, — начал он, — вы сейчас на боковую подавайтесь, поскольку завтра вас мы разбудим в 3-30 ночи. Загрузим вас оборудованием, и вы на своих машинах отправитесь в сопровождении моего зама на ту сторону озера в заданную точку. Все действия потом будете выполнять по его команде, и никакой самодеятельности! Понятно?
Я в этих местах впервые, а другие уже не первый раз. Но эта публика приучена держать язык за зубами – уж больно козырное место было по тем временам. Даже квартиры некоторые получали без очередей. И я бы получил, если бы не накрылся Союз. Насчет завтра я не парился. Как в армии, скажут: иди сюда – иду сюда, принеси то – принесу то. Главное-то, служба идет, и кормят во время и вдоволь.
Действительно, нас растолкали в половине четвёртого, напоили кофе с бутербродами и даже остатки разрешили завернуть с собой. Потом мы по очереди подъехали к какому- то вольеру, откуда местные мужики вынесли клетки с утками и загрузили в багажники машин. У меня оказалось три клетки, а в каждой по пять или шесть уток. Я еще не понимал, для чего все это делается, и на хрена в ухоженный автомобиль совать этих неряшливых птиц.
Мы колонной из пяти машин довольно долго ехали по гравийке в темноте и, наконец, остановились. Часы показывали 4-40. До рассвета оставалось с час. Сопровождавший куда — то ушел, а водитель еще одного шефа, но не с нашего этажа говорит мне.
— Сейчас побудят наших боровов, покормят с коньячком и развезут по бочкам.
— По каким еще бочкам? – спросил я.
— А по всему озеру расставлены аграмадные бочки. Внутри стульчик, полочка для бутылочек, бутербродиков из икорки и осетринки, патронов. Они там рассядутся, а потом ты сам все сообразишь, что к чему. Мы ж с тобой обслуживаем слуг народа!
Тут появился помощник главного в защитном плаще, собрал нас и стал инструктировать.
— Сейчас, ребята, вы выгрузите клетки на землю и по моей команде будете открывать клетки по одной. Первый «залп» сделаем как только рассветет. Я крикну: «Залп» — открывает клетку Петр, который первый в вашей колонне – и так по цепочке. Потом вы ждете моей команды и повторяете со второй клеткой и с третьей. Все расходимся по местам и ждем команды.
В нагрудном кармане его куртки заверещал зуммер портативной рации, из которой поинтересовались нашими делами и сообщили о завершении рассадки клиентов по точкам. Предрассветный холод загнал меня в кабину, но меня тут же вернули к клеткам. Я уже понял смысл всей этой затеи. Видимо, по весне местный штат потырил с гнезд дикой утки яйца, вывел из них дичь и содержал все лето до осени, пока не станет на крыло. А, может, просто выловил выводки, запер в вольерах и кормил, чтобы потом кинуть под выстрел «охотникам». Знали ли они, что их надувают, имитируя подобие охоты?
В 6-20 егерь крикнул «приготовиться», а через минуту раздалось «залп». Я открыл клетку, и мои утки в одно мгновение выскочили и взмыли в небо, встретились с другими и ушли в сторону своего дома. Через минуту – другую вдалеке раздалось несколько выстрелов, и опять наступила тишина. Но вот стал приближаться звук мотора трактора, и вскоре на поляне появился «Беларусь» с прицепом, где стояло штук двадцать клеток с утками. Оказалось, что эти клетки предназначены для вечерней зорьки. Уже через два часа мы отправились в обратный путь, как только выпустили последних уток, а наш начальник получил по рации соответствующее распоряжение.
Мой шеф принес с охоты одного селезня и с барского плеча отдал его для угощения семьи моей. Он не знал, что у меня четверо оглоедов, и им одной утки мало будет. На вечернюю зорьку они не поплыли, поскольку нажрались спиртного, орали песни, ходили в сауну, потом завалились спать. Там в штате и девицы были, о чем мне по секрету поведал тот же парень, что про бочки говорил, но до них на сей раз у наших боссов дело не дошло. Мы же культурно провели время в бильярдной и у телевизора. Нас хорошо накормили обедом и ужином. Отбыли мы в столицу в 10 утра, и уже в 14 были у дома шефа. Он поблагодарил меня за службу и подался в подъезд. А я, зная, что сегодня никто меня не проконтролирует, порулил пару часов для москвичей, заработал еще на пару курочек и бутылочку белой, сдал машину и закончил день в хорошем настроении. Жалко, все ж Союза! Для некоторых коммунизм уже был, и нам иногда кое–что перепадало. А теперь демократия, провались она пропадом. Давайте-ка, Виталий Васильевич, Иван–чайку выпейте и покажите термометр.
Добавить к рассказу Павла можно только одно: показуха и фальшь советских времен расцвели в нынешние времена еще пышнее, превратились в неотъемлемую атрибутику власть предержащих любого уровня. Печально, но факт. Что тешит? Утверждение, что рыбак и охотник не может быть плохим человеком. Я был и рыбаком, и охотником, а вот каким человеком – не мне судить.
Минск. 2017г