Охота на медведей в Сибири с лайками
Александр Николаевич Лялин – известный сибирский охотник начала XX века. Храбрый, энергичный и опытный медвежатник, он с двумя-тремя лайками один на один шел на медведя и всегда оставался победителем. Очерки и заметки охотника часто публиковались в дореволюционных журналах.
Перед вами — один из его очерков.
На фото: А. Н. Лялин с лайками
Охотясь за долгоносиками около дачи в продолжение лета довольно удачно, я досадовал на дождь, ливший сутками не переставая, благодаря чему травы были высоки, густы, а в тайге положительно непроходимы, так что рискнуть на поездку за медведем с лайками я не решался, хотя слыхал о единичных жертвах его хищений из домашнего крестьянского скота и лошадей.
В конце августа приезжает ко мне пасечник из тайги с просьбой ехать убить медведя, сломавшего у него три колодки пчел и задавившего большую корову. Старик уверял, что зверь «большущий и черный», как вороново крыло.
Соблазн был велик, хотелось промять собачонок и попытать счастье — на собак я надеялся, но боялся густой травы, затрудняющей движения собак. Тем не менее я решил ехать, с чем и отправил пасечника, а сам поспешил в Томск к Г. К. Решу, страстному и смелому охотнику на медведей, убившему прошлой зимой трех медведей на берлогах. Столько медведей не убивал ни один томский охотник.
С ним я познакомился прошлой зимой, и он интересовался посмотреть на работу моих собак, слышавши от таежников про их приемы и количество убиваемых мною зверей, единственно благодаря собакам. Одним словом, здесь нет по медведю другого страстного охотника. Много раз я его приглашал с собою на берлогу, но все кто-нибудь его задерживал. Так и в этот раз я его не застал дома: он уехал на охоту с собакой за тетеревами. Жаль, но делать нечего, поехал я один с двумя собаками.
Кое-как добравшись по ужасной дороге к пасечнику уже ночью, я устроил собак, а сам, плотно закусив, улегся спать, поставив заряженное ружье рядом на случай ночного визита медведя к пчелам.
Старик отправился караулить, то есть уселся в сенях, из которых окошечко выходило на пасеку, но, разумеется, увидать из него зверя в темную ночь было невозможно, услышать же его появление — нетрудно.
Спал я отлично и проснулся на заре, вышел в сенцы и увидал сладко спавшего старца в сидячем положении у окна.
Отняв засов у дверей, направился в пасеку убедиться, был ли ночью медведь. Оказалось — все цело. Жерди в заборе не изломаны, только валялись три колодки, ранее разбитые медведем. Полюбопытствовал я узнать, каков медведь, что не трудно было видеть по оставшимся знакам на колодке от когтей. Оказался на мой взгляд зверишка средних размеров и далеко не огромный, как уверял пасечник.
Вернулся в избу, разбудил старика, приказав ему ставить самовар, а сам пошел в хлев навестить и покормить собак, которым предстояла трудная работа в продолжение дня — бегать и лазить по тайге, заваленной буреломником, поросшим гигантской травой, крапивой, малинником, перепутанным диким хмелем, павеликой и другими вьющимися растениями. Одним словом, ход трудный.
Напившись чаю, мы отправились, то есть я в сопровождении пасечника, знавшего, где медведь днюет, по его уверению, что оказалось ошибочным.
Я тянул идти навестить задавленную медведем корову, полагая найти его там. День выдался серенький, тучки висели на небе низко, но дождя не было. Тайга безмолвствовала в своем угрюмом величии. Собаки бросились в лес, а мы стали пробираться узенькой тропочкой, загроможденной валежником. Трава была помята медвежьими тропами, способствующими риску собак.
Ходили мы с утра до ночи и нашли массу рябчиков, из которых я убил трех, и глухаря, облаянного собаками. Медведя не нашли.
Старик сопутствовал мне до 12 часов, устал и, нагруженный глухарем, вернулся на пасеку. Я странствовал один, наслаждаясь природой и ожидая услышать знакомый лай собак по зверю, но напрасно.
Солнышко показалось перед закатом, окрасив запад багряным цветом, предвещающим на утро ветреную погоду. Зашел я далеконько, ночевать же надо было на пасеке, так как со мной пищи себе и собакам не было. Взял я направление — прямо, и не пошел, а полез домой.
Уже смеркалось, когда я перешел ручей, впадающий в реку Яю, на котором стояла гостеприимная пасека. Придя в избу, разоблачившись, запер я собак, предварительно накормив их досыта. Позаботился и о себе: есть хотелось, как волку зимой. Усталости же я не чувствовал, несмотря на целый день ходьбы без отдыха.
Добродушный пасечник ахал и охал, ругая на все лады «бусурмана зверя», не попавшегося собакам, и стал меня угощать «супчиком из рябчиков», имевшим вкус необыкновенный, которым я утолил свой голод, не желая притронуться к колбасам и прочей холодной закуске, привезенной мною из Томска.
После «супчика» я выпил пять стаканов чаю с душистой таежной малиной, намереваясь рано утром идти снова на поиски мишки к гарям и крутым логам, имеющим уклон к реке Яе. Спал я сном юноши, несмотря на свои почтенные годы. Встал рано. Предварительно плотно закусив, напился чаю и тронулся в путь.
Погода изменилась: дул резкий ветер, светило солнышко, небо покрылось маленькими тучками, спешившими на северо-запад. Тайга шумела. Не желая тратить зря силы собак, я их взял на сворку, рассчитывая пустить, когда достигну гарей. Старик, вооружившись топором, громадной одностволкой и краюхой хлеба, отправился со мной.
Шли мы долго, путаясь в высокой траве, частенько запинаясь и падая. Ход замедлялся уставшим стариком и тащившими, тянувшимися собаками, желавшими работать. Наконец показалась гарь. Собак спустили. Я пошел вдоль лога к Яе.
Спутник мой отстал, сев закусить. Я ходил долго, углубляясь в гарь по медвежьим тропам и, едва их терял, возвращался обратно к логу, который терять было нельзя, так как им уговорились выйти на реку, где напиться чаю, без которого старик не мог проходить день.
Я уже отчаивался в успехах охоты, предполагая на утро с пустом вернуться домой. Вдруг слышу лай собаки на горе. По бреху знаю, что это зверь, а между тем лай кверху — по глухарю, белке собака иначе лает. Бегу на голос и по месту вижу — река близехонько. Наверное, думаю себе, собаки загнали рысь или росомаху — по этому зверю собаки одинаково лают, как на медведя. Чем ближе, тем камней больше и путь труднее — лесок стал редеть. Увидал выбежавшего Мишку (моя зверовая собака), опять спустившегося под гору.
Иду и вижу картину: толстая осина, растущая в скале круто-береговой реки Яи, нагнулась к реке. Чуть не на макушке ее сидит солидных размеров медведь и «мурчит», поглядывая на неистовствующих внизу собак. Берег был почти отвесный и скалистый, опускающийся крутизной в омут реки саженей 20 ширины, так, что если выстрелить и убить медведя, то он упадет в реку и сделается жертвой волн, то есть утонет.
Дело неважное, соображаю, любуюсь на редкую картину. Вдруг слышу радостный крик, брань и причитанье явившегося на лай старика.
— Что будем делать, дедушка, как добывать-то станем зверя? — обращаюсь к спутнику.
— А бей его в башку, супостата, а нет — дай я его пальну, — храбрится старик, снимая из-за плеч свою фузею.
— Да не то, дедушка, убить-то его недолго, а выручать-то как мы его будем, он аккурат скатится в реку и утонет в омуте, — делаю реплику отважному охотнику.
— Кабы лодка была, другое дело было бы. Я сбегаю к Тихону, тут недалеко он рыбачит, — говорит спутник.
Но Тихон подплыл сам на утлом челночке, услышавши лай собак.
На общем совете решили рубить осину «на косых», с тем расчетом, чтобы она макушкой упала не в воду, а на скалистый берег, медведя же не стрелять. Полагали мы, что он убьется о камни при падении и останется на берегу. На всякий случай я спустился к реке, где стал ожидать падения осины, державши собак и ружье наготове, имея облаз рядом.
Долго рубили осину. Медведь все сидел и мурчал. Едва только дерево затрещало и рыбак вскрикнул: «Пошла, пошла» — колосс медленно стал нагибаться, и чем ниже опускался, тем скорость падения увеличивалась. Все внимание мое было обращено на несчастного мишку, крепко сидевшего на дереве. Каково же было мое изумление при виде соскочившего и бросившегося в воду зверя в противоположном направлении.
Я спустил собак и бросился к лодке, к которой кубарем скатился рыбак. Собаки живо догнали медведя, который плыл очень тихо, как мешок, но весь наружу (то есть спина была не покрыта водою).
Мишка, лихой потомок моей знаменитой Дамки, подплыв к медведю, схватил его в зад, который сразу погрузился. Молодой Мальчик дергал, как умел, неуклюжего пловца, рычавшего, фыркающего в бессильной злобе. Держу ружье наготове и кричу рыбаку: «Пробуй глубину!»
Тот погружает весло, которое не хватает до дна, медведь же направляется к берегу, преследуемый собаками, то и дело топящими его зад. Берег — чуть не отвесная скала, по которой медведь взберется живо, но собакам за ним не поспеть, а мне и подавно не вскарабкаться, а стрелять его в воде не имеет смысла, так как он утонет, если его убьешь, и в глубоком омуте пропадет без пользы для меня, почему я кричу рыбаку: «Режь его от берега!»
Едва поравнялась наша ладья с мишкой, как начинаем кричать и брызгать в него водой. Зверь яростно рычит и поворачивает к средине реки, держа свой путь вдоль по течению. Таким образом, я его конвоировал более двух верст, не давая выскочить из реки; но вот видим, вода зыбит на перекате, собаки бегут берегом, сознавая бесплодное преследование своего врага в воде.
Тихон напряг свои усилия, и я очутился в трех саженях от свирепого беглеца, который, учуя под лапами опору, начал неуклюже скакать, но, сделав несколько прыжков, попал в яму и весь погрузился в воду; скоро его башка показалась наружу — а мишка «фышкал» и бил на одном месте передними лапами. Момент был удобный, я взял под ухо и выстрелил; пуля угодила выше, в глаз, раздробив переносье. Попал плохо, благодаря тому, что трудно было взять верный прицел, сидя на качающемся челноке, да и медведь не имел правильного движения. После выстрела мишка закружился на одном месте, обагряя воду кровью, брызги летели во все стороны, собаки кружились около. Все перепуталось, я спешил зарядить правый ствол, что тоже не совсем удобно выполнить, сидя в вертком челночке; только привычный рыбак умно лавировал своим суденышком, стараясь подплыть сбоку.
Наконец, солидная голова показалась от меня в 5 шагах, выстрел огласил тайгу, далеко раздавшись по горам, и медведь сунулся, катаясь по мелкому перебору. Собаки прыгали на него.
Немало труда, усилий и различных приспособлений употребили мы, прежде чем удалось нам вытащить тяжелого (около 11—12 пудов) зверя из реки на берег, где дожидался ликующий пасечник. Вытащив медведя, мы скорее развели костер, чтобы обогреться и обсушиться, а я занялся сниманием шкуры.
Сала почти не было. Это не осенью, когда мяса не видать за толстым слоем жира. Медведь оказался самцом средних размеров, бурого цвета, с длинной уже шерстью, но без подшерстка.
По всем приметам, медведя нашло в тайгу много, благодаря обилию малины, черемухи, мака и кедровых орехов, до которых медведь большой любитель.
Белки, рябчика тоже много, так что осенняя охота должна быть чудная, только бы трава улеглась.
Зима наступит не скоро, что заметно по белке, не начинающей еще чиститься, так что к Покрову (1 октября) она не поспеет, а это бывает нередко в здешней местности.
Поживем — увидим. Я надеюсь поохотиться, лишь бы ноги не изменили.
В App Store недавно вышла книга, включающая полный цикл рассказов Лялина «Охота на медведей в Сибири с лайками»:
С лайкой на медведя: почему не все лайки становятся медвежатницами
Лайка, уверенно и качественно работающая по медведю, — мечта любого таежника. Такие собаки есть, но их мало. Попробуем разобраться, почему не все лайки становятся медвежатницами.
Поведение лайки при встрече с опасным хищником, раскрытие потенциала ее рабочих качеств во многом зависят от психологического настроя хозяина . ФОТО АЛЕКСАНДРА ПРОТАСОВА
Волки, близкие родственники лаек, страха перед медведем не испытывают. Способные к организованным коллективным действиям, они успешно отгоняют косолапых от логова, берут свою долю от их добычи и иногда даже охотятся на них.
Собаки же (предки которых, кстати, не боялись медведей) в процессе одомашнивания и отбора по желательным для человека качествам попутно теряли способность работать по медведю.
Даже среди лаек, как заводского разведения, так и местных, из сибирской глубинки, встречаются особи, испытывающие страх перед хищником. Такие собаки откровенно боятся медвежьего запаха и не едят медвежатину.
Причин тому, что сегодня так мало лаек-медвежатниц, несколько. Начнем с того, что и самих охотников-медвежатников совсем немного. Основная масса промысловиков ходит в тайгу за пушниной, другие виды добывает попутно. Охота с лайкой, как правило, одиночная.
Большинство охотников к контакту с медведем в одиночку не стремятся. Собака чувствует психологический настрой хозяина, в том числе и его страх перед медведем.
Лайки, владельцы которых от встреч с хищником предпочитают уклоняться, наследственные способности медвежатников проявляют только в крайнем случае, например, при нападении зверя на хозяина.
Обычно при встречах с медведем такие лайки его облаивают с безопасной дистанции и, отогнав немного, возвращаются к хозяину. А у промысловиков, успешно добывающих медведей, собаки и берлоги охотно ищут, и на схватку со зверем способны.
Мне приходилось наблюдать, как взрослые рабочие лайки, сменившие хозяев на охотников-медвежатников, начинали успешно работать по медведю.
Многое зависит от первой встречи молодой собаки с медведем. Зверь может так напугать щенка, что страх перед ним останется у собаки на всю жизнь. Очень плохо, когда испуганный щенок бежит спасаться к хозяину, а медведь на большой скорости следом. В этом случае лайка уже не защитник, а источник повышенной опасности.
При первой встрече лайки с медведем многое зависит от поведения последнего. Медведицы с потомством, как правило, активно преследуют оказавшуюся близко собаку, крупные одиночные звери ограничиваются короткими демонстративными выпадами.
Молодая лайка, впервые встретившая такого медведя, облаивает его с безопасной дистанции, но после его агрессивных выпадов прекращает преследование. Зачастую потом эти собаки становятся медвежатницами.
ПРОВЕРИЛ НА ШКУРЕ Медвежатницей может стать почти любая лайка, не имеющая наследственного страха перед зверем. В Восточной Сибири охотники, приобретающие щенков от малознакомых собак, проверяют реакцию суки и щенков на медвежий запах, пользуясь кусочком свежей медвежьей шкуры. Это позволяет избежать приобретения щенка с наследственным страхом перед зверем. А дальше все зависит только от охотника: если он сам медвежатник, то и лайка будет работать по медведю. ФОТО ИЗ АРХИВА ПАВЛА ГУСЕВА
Воспринимать медведя как желательный объект охоты лайка начинает только после добычи этого зверя. После успешной охоты у собак проявляются злоба к хищнику и настойчивость в его преследовании, то есть вязкость. Известны также случаи, когда щенки начинали работать в паре со взрослыми опытными собаками, а дальше все зависело от охотника.
Если тот будет добывать медведей, то и собаки станут ему помогать в этом, с каждой охотой приобретая все больший опыт. Но тут нельзя забывать, что у лаек хорошо развита рассудочная деятельность, то есть выбор, как поступать в том или ином случае, они делают самостоятельно.
В силу этого на их рабочие качества влияет и отрицательный опыт, полученный на медвежьей охоте. Приведу несколько примеров.
Западносибирская лайка Лушка (владелец Юрий Царев из Новосибирска), зрелая опытная сука, имевшая в активе успешные охоты и дипломы по медведю, на очередной охоте едва не погибла. Медведица подцепила лапой работающую у чела собаку и задернула ее в берлогу.
Минут через десять после этого зверя добыли и вытащили наружу. Надежд на то, что собака осталась жива, не было.
Но хозяин обнаружил ее в берлоге под слоем подстилки живой, с незначительными поверхностными травмами.
Лайка, оказавшись в безвыходной ситуации, спряталась и затаилась. После этого случая сука продолжала работать по пушным видам и крупным копытным, но контактов с медведями избегала.
Одна из моих лаек Ханта, прямой потомок Лушки, впервые встретилась с медведем в возрасте семи месяцев. Работала азартно, на близкой дистанции со зверем. Я успел на лай как раз к моменту, когда Ханта завизжала от боли.
Первый выстрел я сделал в воздух, чтобы отвлечь медведя от щенка. После этого увидел и зверя, и живую лайку. Второй выстрел был прицельным. Тяжело раненный медведь через несколько минут был добыт при активной помощи собаки.
Перед первым выстрелом она попала под удар медвежьей лапы, но увернулась и отделалась небольшой рваной раной на лопатке. Но вопреки моим надеждам медвежатницей в полном смысле этого слова Ханта не стала.
Медведя не боялась, при неожиданных контактах работала, причем агрессивно, но, прогнав зверя метров на триста, всегда его бросала. Берлоги во время промысла наверняка встречала каждый сезон, но ни одной не облаяла.
Меня это устраивало: безопасность была обеспечена, пушнина добывалась. Сменившая Ханту ее дочь Юхта Вторая в охотах на медведя участвовала в годовалом возрасте. Все проходило удачно.
Она облаивала медведей при близких встречах с ними, по несколько часов их гоняла, в каждый сезон находила и показывала по две-три берлоги, но потом поняла, что это дело бесперспективное, мне не нужное, и стала косолапых просто прогонять.
Вероятно, уделяй я этой охоте больше внимания, Юхта стала бы надежным помощником. Но для меня законная охота на медведя тогда была слишком затратной, а бить без лицензии — только проблемы себе добывать…
Зачастую ранения, в том числе серьезные, полученные от медведя, служат для лаек стимулом к дальнейшей работе по этому виду. Знаю несколько примеров, когда выжившие после ранений собаки продолжали активно работать и становились настоящими медвежатницами. Азарт в этом случае оказывался сильнее инстинкта самосохранения. И всегда это были кобели.
У лаек заводского разведения наличие дипломов по медведю обещает перспективу качеств медвежатников у их потомства. А вот притравки и испытания лаек по подсадному медведю далеко не всегда помогают выявить потенциал рабочих качеств собак.
Примеров, когда лайки, имеющие опыт успешных охот по медведю, не проявили себя на испытаниях, очень много.
Охотоведы Западно-Сибирской проектно-изыскательской экспедиции в 70–80-е годы ХХ века имели возможность не только проводить много времени в тайге, максимально раскрывая способности своих собак, но и участвовать в испытаниях, ведь без дипломов наших лаек не допускали к законным вязкам.
Так вот, на испытаниях выяснялось, что собаки сами решают, что им делать. Кобели моих коллег Анатолия Александрова и Жанны Каншиной, классные работники по дикому зверю, на привязанного зверя не реагировали.
Агрессивные и сильные, с характерами лидеров, они вместо облаивания медведя устраивали жестокие драки с другими участниками испытаний.
Считаю, что собаки были по-своему правы: медведь привязан и не опасен, хозяин без ружья — значит, это явно не охота, и всем лающим и рычащим шавкам нужно объяснить, кто тут главный и самый сильный.
Моя Юхта Вторая тоже «отличилась». Собачка хорошо проявила себя в тайге, и казалось, что диплом заработает легко. Перед испытаниями, с вечера, я ее не кормил, чтобы она легче скакала.
Но многочисленные зрители набрали в ближайшем киоске пряников и набросали их медведю. А Юхта пряники любила, и на глазах у судей наперегонки с медведем их начала собирать. Из-за этого они даже чуть не подрались: в какой-то момент Юхта вздыбила шерсть на загривке, сделала выпад на зверя и рявкнула, да настолько убедительно, что умный косолапый не стал «с этой дурой» связываться и уступил пряник.
Но увы, единственного Юхтиного «ррр-гав!» нам для диплома не хватило. А вот моя лучшая медвежатница Метка, в предках которой были и западносибирские, и эвенкийские лайки, испытания воспринимала как активное развлечение и дипломы зарабатывала легко. Собаки, как и люди, все разные…
Опыт, полученный лайками на успешных притравках и испытаниях, в тайге может привести к нежелательным последствиям. Найда, городская лайка с прекрасной родословной и пачкой дипломов по медведю, досталась мне взрослой.
Летом у нас произошло несколько контактов с медведями в тайге, в том числе близкая встреча с медведицей при выводке. Найда проявила себя прекрасно, показала, что может работать успешно. Но осенью при попытке остановить медведя погибла.
Все произошло у меня на глазах. Лайка кружила зверя на крутом склоне, я уже высматривал путь к месту, где мы встретимся. Но, отпрыгнув от зверя в очередной раз, Найда попала в густой куст рододендрона даурского. Там медведь ее и прихлопнул передними лапами…
Считаю, что Найду подвел опыт притравок и испытаний. Тайга сильно отличается от утоптанной ровной площадки, а подвижность дикого зверя цепью не ограничена.
На испытаниях, кроме лаек, медведя успешно облаивают и собаки других пород. Но, к примеру, бесстрашные и подвижные ягдтерьеры не могут остановить на реальной охоте в тайге медведя, уходящего по чаще, а в схватках с ним чаще всего гибнут.
Таксы к хваткам не стремятся, работают умнее и остаются в живых, но уходящего медведя тоже не останавливают. Знаю несколько достоверных случаев успешных охот на медведя с таксой и один — с русским спаниелем.
Слышал также об удачных охотах на медведя с русскими гончими и даже с эрдельтерьером, уверенно крутившим медведя. Но это скорее исключения. Результативно по медведю работают все-таки только лайки.
В культуре народов нашей страны была традиция подготовки лаек-медвежатниц. Например, во всех «медвежьих» праздниках, кульминацией которых были забой и поедание выращенного в неволе медведя, вместе с людьми участвовали местные собаки.
Праздники эти были имитацией удачной охоты, где собаки имели возможность убедиться, что медведь — желанная добыча, а люди, соответственно, могли оценить отношение собак к опасному зверю. Традиция выращивания медведя для последующего праздничного действия давно ушла в прошлое. Но можно предположить, что медведя использовали для подготовки собак.
В конце 70-х годов прошлого века я по охот-устроительным делам оказался на юго-востоке Алтайского края, где медведя в тайге очень много. В селе Чарышском (бывшая казачья станица) дед Максим Немцев, охотник-промысловик, рассказал мне о старом казачьем способе подготовки лаек-медвежатниц.
В те времена в стране охота на медведя была общедоступной, а в предгорном Алтае — крае пасек и отгонного животноводства — она поощрялась и сроками не ограничивалась. Местная заготконтора ежегодно принимала больше двух десятков медвежьих шкур, намного больше, чем любой промхоз Сибири.
Обычно дед Максим промышлял пушнину только с одной собакой и, хотя особого внимания медведям не уделял, добывал их каждый сезон. Его кобели, все с одной и той же кличкой Беркут, сменяющие один другого, работали по медведю в одиночку исключительно надежно. А готовил их дед, по его же словам, способом местных таежников.
Будущего медвежатника, щенка от проверенных родителей, выращивали вместе с медвежонком. Медвежата быстро растут, а лайки быстро взрослеют, да и характер у них формируется быстро. Эта разница в темпах роста и формирования характера медведя и лайки стала основой способа. Сначала щенка и медвежонка обильно кормят, они живут дружно, вместе спят и вместе играют.
Потом, когда медвежонок заметно перерастает щенка, разовая порция корма сокращается. Медвежонок, пользуясь превосходством в росте и массе тела, оттесняет щенка от чашки и съедает корм полностью.
Щенок, оставшийся два-три раза голодным, начинает воевать за корм и обязательно побеждает (в дальнейшем первая порция корма всегда выдается в размере, достаточном только для одного животного). Медвежонка кормят позже, когда щенок сыт.
В процессе ежедневных конфликтов из-за еды собака узнает особенности поведения медведя в драке и свои возможности им противостоять, то есть приобретает необходимые для лайки-медвежатницы опыт и уверенность в собственных силах.
Если охотник не медвежатник, то и его собаки постараются не связываться с медведем. ФОТО SHUTTERSTOCK.COM
Мнений, как должна работать лайка по медведю, несколько. При добывании медведя из берлоги опытными охотниками собаки не используются. Ведь когда собак у чела несколько и все агрессивны, они мешают друг другу и в результате получают травмы и гибнут.
У меня был случай, когда медведь из четырех участвующих в охоте лаек двух успел ранить, а остальных озверевших от азарта собак пришлось в челе по одной за хвосты ловить и привязывать. Поэтому у берлоги собаки обычно находятся на привязи, их отпускают или добычу трепать, или подранка догонять.
На охотах, где медведя ждут на приваде, на овсяном поле лайку используют только для поиска подранков.
Как правило, в охотхозяйствах, специализирующихся на организации охот на медведя, лайки имеют возможность проявить свои наследственные задатки медвежатниц. Но специальных охот на вольного медведя с лайками уже нет.
При промысловой охоте в тайге главная цель не медведь, а пушнина. Следовательно, длительным преследованием медведей таежники не занимаются, это просто нерациональная трата времени. А их лайки просто не могут получить опыта.
Сейчас, когда пушной промысел потерял былую экономическую привлекательность и перестал быть массовым, количество лаек, активно используемых на охоте, сильно сократилось. Тем не менее медвежатники нам нужны, ведь обилие медведя в Сибири повсеместно высоко, звери заходят даже в крупные города.