Специфика русской охоты: каким оружием пользовались промысловики XIX века

Птичку, разумеется, жалко. Однако предки современных русских людей считали совершенно иначе – как обеспечить себе пропитание, если не охотиться? Из чего стреляли отечественные охотники по своей дичи рассказано ниже.

Забава или профессия?

Когда заходит разговор об отечественной охоте последних десятилетий XIX столетия, в мозгу возникают ассоциации с образом благообразного русского писателя (например, Тургенева или Некрасова).

Но охота знати и простолюдинов отличались друг от друга достаточно сильно: если бояре относились к ней как забаве, то для крестьян она же являлась источником жизни. Причем в широком смысле слова – от продовольствия до пушнины.

Л.И. Курнаков, «Тургенев на охоте»

В центральных регионах страны плотность населения была достаточно большой. Среднестатистический охотник снаряжался более-менее полноценно. Однако Сибирь и Урал длительный период времени являлись истинными оружейными заповедниками – до конца позапрошлого столетия тут попадались охотники с фитильными пищалями.

Сибирская фитильная винтовка с сошками

Карабин – товарищ охотника

Интересно, что ружья на подобной «профессиональной» охоте на Урале и в Сибири не пользовались популярностью и считались капризом и роскошью. Заряд дроби и пороха в дробовиках являлся чрезмерным для отстрела животных, а цена данных составляющих была высокой. Карабин давал возможность регулировать как заряд, так и снаряд в соответствии с целью.

Регулировка осуществлялась необычным способом: в ствол насыпали пороховой заряд, и вставлялся пыж. Однако пуля при этом туда не помещалась. Она вообще отсутствовала – охотник таскал моток проволоки из свинца большой толщины.

От нее он собственными зубами отгрызал часть необходимого для выстрела габарита.

Если животное небольшое, то и кусок был поменьше и несильно погружался в ствол. Выстрел оказывался слабым. Снаряд застревал в теле убитой дичи, не нанося вред шкурке. Если животное являлось большим либо его и охотника разделяла крупная дистанция, то отделялся кусок более внушительного размера. Соответственно, пуля вставлялась плотнее.

Охотник-зверопромышленник в полном охотничьем костюме

Конечно, охотники знали, что в чаще можно столкнуться со зверем, который куда опаснее соболя либо лисицы. Для встречи с опасным хищником в резерве всегда имелись 1-2 тяжелых пули, диаметр которых был немного меньше по сравнению с каналом ствола. Подобный боеприпас имел скромную дальность поражения, но не требовал лишних действий с шомполом. Достаточно было забросить его в ствол оружия.

Пулю таскали во рту, поскольку карманы на одежде тех лет являлись роскошью, а искать ее во множестве мешков на перевязи и поясе – занятие длительное и небезопасное.

Разумеется, свинец отрицательно влияет на организм человека, но разъяренный секач либо голодный волк вовсе не станут ждать, пока охотник подготовится к бою с ними.

Авторитетом у промысловиков Урала и Сибири, охотившихся на пушных представителей фауны, пользовался «малопульный карабин». Речь идет о нарезном оружии небольшого калибра (с маленькую горошину) с 4-8 нарезами и ударно-кремнёвым замком.

В некоторых случаях нарезы являлись прямыми («ложными»), а не стандартными винтовыми. Они не закручивали боеприпас во время его полета к цели, а служили для сбора оставшихся пороховых частиц, пыжа и свинцовых отложений, т.е. всей гадости, сохраняющейся в стволе после залпа дымным порохом.

Кремнёвый замок сибирской винтовки

Специфика рассматриваемой винтовки – достаточно небольшой приклад и ствол с толстыми стенками, дающий устойчивый, однообразный бой снарядом. Нередко «малопулька» оснащалась тяжелыми сошками (т.н. «сажАнками»). Было принято считать, что тяжелый карабин характеризуется сниженной отдачей и обеспечивает лучший бой в сравнении с аналогами меньшей массы.

Оружие с кремневым замком

Кремневый замок оружия представлял собой достаточно простой механизм и значительно уступал наиболее распространенному в те годы батарейному французскому. Все части находились с внешней стороны. Даже крышка полки, защищающая порох от высыпания, являлась обособленной деталью. Как правило, ее прикрепляли к пружине бечевкой.

Цена кремневого замка была относительно низкой. Произвести либо отремонтировать данный механизм мог каждый сельский кузнец.

Вдобавок большую роль играла приверженность традициям. Простые люди не желали вносить какие-либо изменения, ссылаясь на предков. Даже капсюльные дробовики и карабины, оказавшись в руках охотников, нередко переделывались под кремневый замок.

Причина заключалась в том, что капсюли являлись обособленным, дополнительным ресурсом. Во время охоты восстановить его нельзя. Оружие, резервы свинца и пороха без капсюлей теряли всю свою полезность.

Солдатское пехотное ружье образца 1827 года

Цена коробки с капсюлями составляла от полутора рублей серебром, что для обывателя являлось громаднейшей стоимостью. Причем потенциал 1 кремня – это 20-30 выстрелов. У охотника постоянно был их резерв.

Ими торговали массово, цена была низкой. В случае надобности умельцы сами изготавливали камень необходимой формы из кремневого куска, колчедана либо пирита. Поэтому оружие с кремневым замком просуществовало до начала минувшего столетия.

Тульская шомполка 1889 года

Или сага об оружейном консерватизме

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.,
обратите внимание на надписи на доске замка

Изящная курковка, которую вы видите на фотографиях, была собрана в 1889 году в Туле, частным мастером Грязновым Алексеем Тимофеевичем. Мещанин А.Грязнов в 1865 году открыл свою оружейную мастерскую, располагающуюся по адресу г. Тула, Набережная улица.

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.,
замок ружья

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.,
надпись на межствольной планке

Трудный путь
русского охотничьего оружия

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.,
клейма на стволах

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.,
чека крепления стволов к ложе

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.,
курки

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.,
клейма на стволах

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.

Шомпольная двустволка 13-го калибра
работы тульского мастера А.Грязнова
1889 г.в.
Клейма на стволах

Статья была опубликована в журнале «Калибр»
в 2005 году

Охотничье оружие Hunting Gun

Сайт для коллекционеров Website for collectors

«БЕЛЬГИЙЦЫ». Бельгийское охотничье оружие в России во второй половине XIX века.

В 1860 году королевство Бельгия экспортировало оружия на 11891960 франков. В списке импортёров Российская Империя находилась на 13-м месте, ввезя бельгийского оружия на 48473 франка. Для сравнения: Чили (12-е место) — 106145 франков, Англия (3-е место) — 1433584 франка. Главными покупателями были: Пруссия — 1905425 франков и, естественно, Франция — 4706713 франков. Что интересно, Англия больше всех ввезла оружия в «белом» виде — на 165872 франка. К сожалению, с 1856 года бельгийская статистика не учитывала, сколько в общем объёме экспорта занимало охотничье оружие, включая «высокий разбор» (armes de lux). В 1855 году соотношение этих видов оружия к военному в стоимостном выражении составляло 5 : 1. Другими словами, именно оружие для охоты и спорта являлось важнейшей статьёй бельгийского промышленного экспорта. В незначительном по величине российском импорте всё было наоборот: доля охотничьего и спортивного оружия была мизерной, даже с учётом ружей, поступавших в Царство Польское, входившее в состав Российской Империи (польские торговцы и «фабриканты», пожалуй, первыми в Империи оценили перспективы сотрудничества с производителями Льежа).

Молодой русский охотник с шомпольным ружьём. 1900 год.

В 1877 году оружейный магазин Василия Васильевича Лежена предлагал господам охотникам ружья «скорострельныя, системы ЛАНКАСТЕРА, центрального огня. Калибры 12-й, 16-й и 24-й. А. Франкот в Льеже, самой высокой работы и стволы наилучшего дамаска Бернара…от 175 до 200 руб.», а также ружья «системы Лефоше, заряжающиеся с казённой части. Калибры 12-й и 16-й. Льежских мастеров, от 35 до 65 руб». Такие же ружья Лефоше «английских мастеров» продавались по цене от 40 до 75 рублей. Всё бельгийское оружейное дело было представлено в столичном магазине компанией А. Франкотт и безымянными «льежскими мастерами». Не лучше в этом смысле было в Москве. Магазин Иосифа Эйхтмейра в доме Купчинских напротив Большого театра торговал оружием «Мишеля Тамбера в Люттихе» (Michel Tambeur, Мишель Тамбю — прим. автора), и это был единственный представитель Льежа, судя по прейскурантам 1877-78 годов. В 1876 году Тамбю экспонировал своё охотничье оружие на международной выставке в Филадельфии.

Интересные выводы можно сделать, прочитав главу «Бельгийские ружья» в «Словаре ружейной охоты» Сергея Ивановича Романова, изданном в 1877 году. Привожу текст целиком, отредактировав его в соответствии с нормами современного русского языка: «Люттих или Льеж — главный центр, как выделки, так и сбыта этих ружей, в изобилии посылаемых к нам в Россию, а также и во все другие стра­ны Европы. Как сам город, так и его окрестности служат местожительством почти всех бельгийских ружейников, начиная от высокоталантливых и знаменитых и кончая бедными мел­кими мастерами, у которых под­час бывает не на что купить материала для работы. Вообще ру­жейное производство Бельгии поста­влено в очень странные условия, напоминающие отчасти как бы зна­менитую феодальную систему средних веков. Полагаем, что чита­телю будет небезынтересно познакомиться со всем этим. В Льеже (так мы будем вместе с французами называть этот город), всякий самостоятельный, из­вестный или просто богатый ружейник редко сам занимается выделкой стволов для своих ружей. По большей части он за­контрактовывает для этого не­сколько мелких мастерков, как в самом городе, так и в его окрестностях, дает им вперед денег на покупку материалов и одним из главных условий конт­ракта ставит то, чтобы мастерок работал исключительно только на него и ни под каким предлогом не продавал бы никому своих изделий. Получив деньги на обзаве­дение, мастер обязан каждую суб­боту являться к своему патрону и сдавать все то, что он сработал в неделю, и ему в этот же день уплачиваются деньги. После поло­женного испытания стволов в казённом тире на них ставятся правительственные клейма, равно как и фамильное клеймо фабриканта, служащее как бы доказательством того, что он сам выделывал стволы, тогда как если в его мастерской они были покрыты лаком снаружи и отполированы внутри. Сами ружейники очень не­охотно сознаются, что стволы деланы не в их мастерской, но от мастерков всегда легко можно узнать, на кого они работают. Покупать бельгийские ружья с именем одного из хороших ружейников, выде­ланные таким способом, нисколь­ко не опасно, так как эти ружей­ники покупают для мастерков всегда хороший материал и вполне обеспечивают их в денежном отношении, требуя от них тща­тельной, по данным образцам, отделки. А чего не сделает для них мастерок, по уши закабалён­ный контрактом и опутанный у них же в долгах? Более мелкие и небогатые ру­жейники приобретают стволы для своих ружей прямо на базаре, куда каждую субботу свозятся со всех окрестностей изделия отдельных, никем не законтрактованных ма­стерков. Надо хоть один только раз побывать на этом базаре, чтобы составить понятие о том, как сильно развито в Бельгии оружей­ное мастерство. Действительно каж­дое семейство в окрестностях Лье­жа занимается выделкой каких-нибудь частей ружья: одни делают стволы, другие замки, скобки, курки и тд. Само собой разумеется, что произведения, продающиеся на рын­ке с аукциона, далеко не так хо­роши и прочны, как выделанные мастерками по заказу. Некоторые мастерки, для того чтобы не законтрактовываться с хозяевами и не зависеть от них, собираются, для увеличения своих материальных средств, в более или менее значительные артели и ведут самостоятельную торговлю как стволами, так и мелким прибором для ружей. Главный сбыт их изделий поддерживается пре­имущественно не местными, а загра­ничными покупателями. Будучи в Бельгии, мы заинтересовались этой торговлей и захотели войти в некоторые из её подробностей. Обра­тившись за сведениями к представителям одной артели, мы узнали от них, что ежегодный отпуск стволов из этой артели в одну толь­ко Англию производится на 200.000 франков. А сколько таких артелей и как велик их годовой оборот? Если читатель вникнет в эту фразу, то ему будет как нель­зя более понятно, что такое за ру­жья, которые мы встречаем в продаже, как в Москве, так и в С.-Петербурге, под фирмой английских, ценой от 25—100 рублей серебром. Ружья эти если что имеют «английского» или, другими словами, сделанного на материке Англии, то это только: ложу, сборку частей в одно целое и лакировку стволов, как внутри, так и снаружи, остальное же в них все бельгийское. Чтобы доказать справедли­вость этого и предостеречь господ охотников от преднамеренного обма­на, позволим заметить, что на­ми положительно дознано, что за настоящее английское ружье в самой Великобритании надо запла­тить не менее 15 фунтов стерлингов или по приблизительному курсу на наши деньги, считая фунт стерлингов по 7 р. 20 к.—108 рублей серебром. Конечно, многие ружейники нам могут возразить, что они своими глазами видели в складах Бирмингема дешёвые стволы с клей­мами этого города, и это возражение будет как нельзя более спра­ведливо. Но дело в том, что в правительственном тире Бирмингема вовсе не спрашивают, какого происхождения поставленные туда стволы, лишь бы только они выдержали установленную пробу. Те бельгийские стволы, которые окажут­ся прочными, снабжаются бирмингемским клеймом и идут в про­дажу уже под фирмой «английских». Кто сам имел случай посетить этот тир, тот конечно видел, как там во множестве разрываются дешевые бельгийские стволы. Все, что здесь сказано, от­носится исключительно к фабричной промышленности Бельгии, но в этой стране есть и были знаменитые ружейники, которые сами в своих мастерских выделывают стволы и заслужили себе почтенную славу и известность, как например:Леклер (Leclère), два брата Гейзе (Heuze), Море (Moret), Мерло (Merlot), Вильгельм Берлер (Guillaume Berleur), Иосиф Монтиньи (Joseph Montigny), Альберт и Эжен Бернард (Аlbert и Eugene Bernard). Несмотря на этот перечень замечательных ружейников, для бельгийских ружей не выработано никакого особого, определенного стиля, который так резко заметен в изделиях Англии, Франции и Германии. Стиль бельгийских ружей вполне подражательный, и характер их отделки всегда приноравливался под изделия каких-нибудь знаменитостей других стран. Если мы возьмем недальнее прошлое, то легко заметим, что в продолжение немногих десятков лет характер этот был неоднократно изменяем сообразно с требованиями публики. Так, например, в 30 годах, когда в России были в большом ходу ружья Лебеды, бельгийцы подражали ему в изделиях, посылаемых к нам; в 50 годах мы видим подражание французским ружейникам: Лефору и другим, но и это продолжалось недолго—лет 7 или 8. Потом быстрое возвышение славы английских ружей и нежелание вдруг отстать от французского образца породило новый стиль, который лучше всего мог изобра­зить на бельгийских ружьях это колебание относительно того, кому подражать, и действительно эти ружья были какими-то англо-французскими, т. е. представляли какую- то странную смесь английского вкуса с французским в одном и том же ружье. Так, например, курок с английской гравировкой на замке французского вкуса и тд. В последнее же время все бельгийские ружья делаются уже поло­жительно на манер английских, как шомпольные, так и заряжаю­щиеся с казенной части. Все эти подражания исполняются с замечательным искусством, особенно некоторыми известными мастера­ми. Бой бельгийских ружей (мы говорим про средние и высшие сорта) вообще очень хороший, особенно крупной дробью. Они стреляют даже кучнее английских, но зато кладут дробь далеко не так ровно и не с такою силой, как последние. Вообще охотнику, желающему купить себе хорошее ружьё ценою от 60 —100 руб., мы позволим посоветовать не выбирать ника­кого другого, кроме бельгийского, так как на ружья в эту цену, собранные и отделанные в Бельгии, обращается гораздо более внимания, нежели на те же ружья, оконченные английскими мастерами».

Страница из книги А. Манжо (Mangeot) «Трактат об охотничьем ружье как о точном оружии» (1854). Последовательность «лучших бельгийских мастеров» повторил К.Больдт в 1859 году, С.Романов в 1876 году, а потом опять К.Больдт в 1892 году.