Текст песни песня из аудиосказки — Песня старухи Шапокляк

По утрам не ждёт меня работа —
Я давно на пенсии сижу.
Очень мне прославится охота,
Только как — ума не приложу!

Ну, разве это много:
Хочу, чтоб мой портрет
Застенчиво и строго
Смотрел со всех газет.

А здоровье у меня в порядке,
Чувствую себя я молодой
И прохожих в качестве зарядки
Из окна люблю облить водой.

Ну, разве это много:
Хочу, чтоб мой портрет
Застенчиво и строго
Смотрел со всех газет.

Лунным светом залита аллея —
Выхожу с рогаткой на простор.
Все скамейки перемажу клеем,
А потом. махну через забор.

Ну, разве это много:
Хочу, чтоб мой портрет
Застенчиво и строго
Смотрел со всех газет. In the morning, waiting for me to not work —
I ‘m long since retired .
I very glorified hunting,
But how — I’ll never !

Well , is not this a lot :
Want my portrait
Shyly and strictly
Watched from all newspapers.

And my health in order,
I feel young
And passers-by as charging
From the window I love to pour water.

Well , is not this a lot :
Want my portrait
Shyly and strictly
Watched from all newspapers.

Moonlight flooded alley —
I go out into the open with a slingshot .
All benches peremazhu glue
And then . Makhno over the fence.

Well , is not this a lot :
Want my portrait
Shyly and strictly
Watched from all newspapers.

«Голубой вагон» и «голубой вертолёт». Как сочинялись песни про Чебурашку, Гену и Шапокляк.

Мультфильмы Романа Качанова про Чебурашку и крокодила Гену запомнились не только яркими персонажами и смешными приключениями, но и замечательным саундтреком. Песни про день рожденья и голубой вагон сразу ушли в народ — при этом полюбились не только детям, но и взрослым. Скабрезную шутку про то, что голубой вагон качается, потому что там едут геи-качки, в то время вряд ли бы кто понял.

Так как мелодии обеих культовых песен сочинил Владимир Шаинский, многие не знают, что он начал работать с Качановым лишь во время съёмок второго мультфильме про Чебурашку. Для первого же — «Крокодил Гена» — музыку написал другой композитор — Михаил Зив. В том числе и хулиганскую песенку Шапокляк ( «Хорошими делами прославиться нельзя…» ) на слова Эдуарда Успенского, которую исполнил Владимир Раутборт.

Перу Успенского также принадлежали «Голубой Вагон» и «Песня туристов» («А в Подмосковье водятся лещи») из м-ф «Шапокляк». Интересно, что мелодию последней песни мы могли услышать в предыдущем мультфильме — «Чебурашка». Только там она звучала ещё без слов и служила неким фоном для марширующих пионеров.

И это ещё не всё. Если в «Шапокляк» «Песня туристов» состоит всего из одного куплета, то впоследствии — для пластинок — будет записана расширенная версия, которую исполнит Майя Кристалинская.

…А на юге — просто горе:
И в тени — плюс тридцать пять.
Чтоб поплавать в синем море,
Надо очередь занять.

Укрепляют наши нервы
Воздух средней полосы,
И картошка, и консервы,
И два круга колбасы.

Парадокс, но слова к самой популярной композиции мультсериала — «Песенке Крокодила Гены» про день рожденья — написал вовсе не Успенский. Причины были самые бытовые — во время работы над мультфильмом писатель был в отъезде. Недаром Шаинский говорил, что это был редкий в его карьере случай, когда он сочинял музыку, не видя перед собой текста.

По воспоминаниям композитора, свой знаменитый мотив, он сочинял под бдительным надзором режиссёра Качанова. Причём сначала Качанов заставил Шаинского сыграть… в шахматы.

Владимир Шаинский:
«…сыграли пять серьезных партий, играли до тех пор, пока мозг не перестал работать. Этого он и добивался: «начинать сочинять музыку надо тогда, когда рациональное начало отсутствует, когда все строится на правом полушарии».

Я начинаю ему что-то играть, он послушал и говорит: «Чепуха!». Я сыграл другое, спрашиваю: «Тоже чепуха?» — «Нет, это ерунда!». …Я совершенно разозлился, говорю ему: «У тебя очень примитивное мышление, может тебе понравится что-то такое…». И начинаю наигрывать не глядя одним пальцем мелодию будущей песни «Пусть бегут…»».

Теперь надо было срочно сочинить слова, и Успенский предложил по телефону кандидатуру Александра Тимофеевского. Так как Тимофеевский был поэтом серьёзным, то и стихи у него вышли не очень весёлым — тут тебе и дождливый фон, и сожаление, что «день рожденья только раз в году» .

А. Тимофеевский:
«Я не хотел написать грустную песню. Мне, наоборот, хотелось написать весёлую, но критики не раз отмечали, что минорные ноты характерны для моей поэзии. На вопрос, почему она стала хитом, ответить не могу. Я считаю, что удача песни в первую очередь зависит от композитора».

Кстати, больше всего претензий к Тимофеевскому было именно у Шаинского. Первый вариант текста ( «Пусть непогода и дождь осенний / Наводят скуку, сулят беду, / А мне не грустно, ведь день рожденья / Бывает только лишь раз в году» ) композитору категорически не понравился, и тогда поэт написал свои классические «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам…» . Впрочем, окажется, что и эти строчки трудны для детского восприятия. Некоторые малыши не могли понять – кто такие эти жуткие «неуклюжи»?

А вот у Шаинского больше всего нареканий вызвала строчка «Я играю на гармошке…» .

Владимир Шаинский:
«Я говорю, что петь «я играю на гармошке…» это все равно, что «мы идём, мы поём…» — и так понятно, что идём, и что поём… Пусть крокодил поет что-нибудь неожиданное – о пейзажах Африки. Позвонили поэту, и он написал что-то о ночных пейзажах Африки, я послушал и мне стало что-то худо. Заставили поэта опять переделать, он написал что-то о дневных пейзажах Юго-Восточной Африки – опять не то. Наконец-то звонит режиссер и говорит: «Володя, пойдёт «Я играю на гармошке…»» — «То есть как это пойдёт?!» — «Хватит мучить поэта!» Я ему отвечаю «Ну черт с тобой, пусть будет так, но запомни: кроме твоего крокодила никто эту песню петь не будет».
…Один мой коллега сказал, что знает, почему не поют песни современных композиторов – «потому что, они не думают о дыхании». В песне «Пусть бегут неуклюже» надо умудриться брать дыхание. И тем приятнее успех песни, когда это необъяснимо, непонятно».

Худсовет «Союзмультфильма» тоже не сразу «врубился» в песню — Шаинскому пришлось исполнить её целых три раза. Первый раз он пел песню сам, но вокальные данные композитора изрядно подпортили восприятие. Второй раз Шаинский сыграл её уже молча, зато со всей композиторской размашистостью и мастерством. Но и после этого худсовет сомневался. Тогда Качанов попросил Шаинского просто настучать мотив одним пальцем, как в прошлый раз, и это сработало.

Забавно, что, когда в одном из эпизодов мультфильма эта мелодия прозвучит в ритме марша, у многих невольно возникнут ассоциации с дореволюционным «Прощанием славянки».

И ещё. Несмотря на то, что крокодил Гена у нас ассоциируется с голосом Василия Ливанова, на экране её исполнил совсем другой актёр — Владимир Ферапонтов.

А вот, не менее известную, «Песенку Чебурашки» ( «Теперь я Чебурашка…» ) Клара Румянова исполнила сама. Правда, ни в одном из мультфильмов этой песни нет. Дело в том, что она была специально написана Шаинским и Успенским для радиоспектакля «Чебурашка».

Спектакль был выпущен на пластинке в 1975 году и содержал ещё несколько оригинальных композиций — вроде новой песни Шапокляк (исп. Ирина Мазинг).

По утрам не ждет меня работа,
Я давно на пенсии сижу
Очень мне прославиться охота
Только как — ума не приложу

Ну разве это много,
Хочу чтоб мой портрет
Застенчиво и строго
Смотрел со всех газет…

Текст песни старуха Шапокляк — О моём будущем.

Для вашего ознакомления предоставлен текст песни старуха Шапокляк — О моём будущем., а еще перевод песни с видео или клипом.

По утрам не ждёт меня работа —
Я давно на пенсии сижу.
Очень мне прославится охота,
Только как — ума не приложу!

Ну, разве это много:
Хочу, чтоб мой портрет
Застенчиво и строго
Смотрел со всех газет.

А здоровье у меня в порядке,
Чувствую себя я молодой
И прохожих в качестве зарядки
Из окна люблю облить водой.

Ну, разве это много:
Хочу, чтоб мой портрет
Застенчиво и строго
Смотрел со всех газет.

Лунным светом залита аллея —
Выхожу с рогаткой на простор.
Все скамейки перемажу клеем,
А потом. махну через забор.

Ну, разве это много:
Хочу, чтоб мой портрет
Застенчиво и строго
Смотрел со всех газет.

In the mornings, work does not wait for me —
I have been sitting in retirement for a long time.
I will be very famous for hunting,
Just like — I’ll never know!

Well, is that a lot:
I want my portrait
Shy and strict
I watched from all the newspapers.

And my health is fine,
I feel young
And passers-by as charging
I like to pour water from the window.

Well, is that a lot:
I want my portrait
Shy and strict
I watched from all the newspapers.

Moonlight flooded alley —
I go out with a slingshot into the open.
All benches I glue,
And then . I’m going over the fence.

Well, is that a lot:
I want my portrait
Shy and strict
I watched from all the newspapers.

Ну, разве это много?

Случилось так, что в один прекрасный солнечный день я стал знаменитым.
Вроде бы, конечно, не важно, какой это был день – прекрасный или не очень, солнечный или дождливый. Но, согласитесь, стать знаменитым в унылый серый день – совсем не то!
Так что, день был именно прекрасный и солнечный. Чудесный осенний день. Хотя всё началось вечером, за ужином.

На ужин у нас была жареная картошка. Такая румяная, хрустящая. Не торопясь, я выискивал в тарелке самый симпатичный ломтик, прицеливался, нанизывал на вилку, макал в кабачковую икру, что небольшой кучкой лежала с краю, и отправлял в рот. Вкуснотища! Я жмурился от удовольствия и потихоньку, чтобы не видели родители, болтал ногами. В это время мой Папа уже пил чай и шуршал газетой. Читал он её как всегда с последней страницы, где обычно печатают всё самое интересное. Старательно изучив все объявления, прогноз погоды и прочее, Папа перевернул газету к себе первой страницей и вдруг замер, потом опустил её и очень внимательно посмотрел на меня, как будто увидел в первый раз.

— Ты что, Папа? – замер я.

Папа опять внимательно посмотрел в газету, потом снова на меня и пропел:
— Ну, разве это много? Хочу, чтоб мой портрет застенчиво и строго смотрел со всех газет!

Мой Папа очень хорошо поёт. Он даже пел в хоре, когда служил в армии. Я фотографию видел. Он там снят в парадной морской форме, красивый такой! Жалко, я пою, как мартовский кот или пожарная сирена, хотя очень люблю это делать.

— По утрам не ждёт меня работа, я давно на пенсии сижу. Очень мне прославиться охота, только как, ума не приложу! — подхватил я, подражая старушке Шапокляк из мультика.
— Смотри-ка, Мама, сынок-то наш знаменитость теперь! – Папа протянул ей газету.

Мама посмотрела в газету, потом на меня, потом снова в газету и сделав большие глаза снова на меня.

И тут я вспомнил! Ведь точно, сегодня к нам на урок приходил дяденька с фотоаппаратом! Он о чём-то быстро пошептался с Ниной Григорьевной, нашей учительницей и начал что-то измерять приборчиком со стрелкой.
Нина Григорьевна сказала нам, чтобы мы не обращали на дяденьку внимания, и продолжила урок. Дяденька был очень высокий и худой, похожий на циркуль.
Широко шагая, он неслышно двигался по нашему классу туда-сюда и щелкал фотоаппаратом. Нина Григорьевна в это время читала нам рассказ Аркадия Гайдара «РВС». Она очень хорошо читала и мы совсем забыли про фотографа.

И вот, оказывается, мой портрет напечатали в газете! В «Вечернем Свердловске»!
— Ура. – закричал я и начал скакать по квартире. – Это что, теперь я известная личность, как артист или писатель? – спросил я, когда устал и успокоился.
— Конечно! – улыбнулся Папа. – Только учти, теперь на тебя все будут смотреть, равняться! А это, брат, налагает определённые обязательства.
— Какие? – слово «обязательства» мне очень не понравилось.
— А такие, мой дорогой! Увидит, например кто, что ты идёшь в грязных ботинках и скажет: У! Его в газете напечатали, а он как поросёнок ходит!

Я с тоской посмотрел в прихожую, где стояли мои пыльные ботинки.
— Или с оценками как? – продолжил Папа. – Как узнают, что у тебя тройка по физкультуре и что опять же скажут?

Я расстроился.
— А пишешь, пишешь-то ты, как? – строго спросила Мама. – Как курица лапой!

Я ярко представил курицу, которая, макнув лапу в чернильницу, старательно карябала каракули в моей тетради.
— Вот попросят у тебя завтра автограф, и что ты накарябаешь? – подхватил Папа.
— Автограф. – я совсем упал духом.
— Конечно! Ты же теперь знаменитость!

Вот не было печали! Принесло же этого «циркуля»! Теперь отдувайся со своей славой! А ведь так хорошо жить начал, никаких забот и на тебе!

Я ушел в маленькую комнату, сел за стол и начал тренироваться.
Как расписывается Папа в дневнике, я видел: три первые буквы фамилии, потом такая изящная завитушка. Я решил упразднить завитушку в своей подписи и нарисовать после буквы «м» небольшой хвостик. Вышло неплохо, только хвостик немного походил на собачий. Да и вся моя подпись была как маленькая собачка. Буква «С» была у неё головой, «и» и «м» — лапками и туловищем, а хвостик уныло висел сзади.
— Эх, собака! Не грусти, держи хвост крендельком! Прорвемся! – я улыбнулся ей, и она весело завертела хвостиком в ответ.

Ночью я плохо спал, всё время вертелся и представлял, как я завтра покажусь на улице.

Утром я долго умывался, чистил зубы «помарином», мочил волосы и аккуратно причесывался. Есть я не мог совсем. Съел только пшенную кашу, которая горкой лежала на тарелке и сверху была украшена озерком сливочного масла. В придачу к каше, чтобы ей не так одиноко было в моем животе, я съел три ломтя батона украшенных сверху докторской колбасой. Пустой чай я тоже не очень люблю, поэтому я аккуратно разрезал несколько пряников вдоль, намазал их сливочным маслом и украсил сверху колбасным сыром. Не пробовали пряники с колбасным сыром? Обязательно попробуйте! Ещё очень хорошо было бы то же самое сделать с кексом «золотой ярлык», но его я съел вчера, когда узнал о своей внезапно нахлынувшей славе.

Ботинки я начистил так, что лампочка в прихожей, отражаясь в них, пускала по стенам солнечные зайчики. Быстро оделся, внимательно осмотрел себя в зеркале, поправил пиджак, пионерский галстук, надел ранец, взял в руки заранее приготовленный блокнот для раздачи автографов, карандаш и осторожно вышел на улицу.

На улице было по-летнему тепло. Весело чирикали воробьи на берёзе, украшенной золотыми листьями. Хмурый дворник в сапогах и пыльной кепке лениво подметал тротуар, дымя папиросой. На меня он не обратил никакого внимания. Ну, понятно, он, наверное, и газет-то не читает!

В школу я решил пойти не обычной, короткой дорогой дворами, а в обход, по улице.
Я ведь и вышел специально пораньше, чтобы не торопясь, основательно пройтись перед уроками.

Посмотрел на своё отражение в витрине булочной. Ничего так, вполне!

Тут дверь магазина открылась, и на пороге показался дядя Боря, наш сосед с первого этажа.

Дядя Боря заметил меня сразу.

Сейчас начнётся! Я приготовился и стал пристально смотреть дяде Боре в глаза.
— Совсем распустился! – строго сказал дядя Боря, — Здороваться со старшими кто будет? Вот я родителям твоим скажу! – он нахмурился, погрозил мне пальцем и пошел домой.

Блин! Точно! Этот дядя Боря такой ябеда и вредина! Постоянно делает мне замечания, если я, с его точки зрения, шумно спускаюсь по лестнице или мусорю на его огромную клумбу под окном. Вот скажите? Ну, разок-другой поиграл на фигурных железных поперечинах лестницы. Они же так волшебно звучат, когда по ним стучишь клюшкой.
Ну, попел пару раз горные песни в подъезде. Там такое чудесное эхо, и моё «и-яяя, и-яяя! лай-лалэ, лалэ…» звучит как настоящий грузинский хор! Ну, выхватил ветер фантик у меня из рук и что? Теперь я отпетый хулиган.

Я показал дядибориной спине язык, аккуратно прикрыв рот ладонью. Надо быть образцовым, раз уж так жизнь повернулась!

Народу на улице, как назло было очень мало. Редкие прохожие спешили на работу с озабоченными лицами и совсем не смотрели по сторонам.

Надо попробовать другой способ, решил я, увидев киоск «Мороженое». Старушка, что сидит там и скучает, наверняка перечитала все газеты. И, кроме того, узнав меня, она наверняка обрадуется и наверно подарит пятьсот эскимо на палочке! Или без палочки.
Ну, хотя бы один-то пломбир точно подарит! Почему бы и нет?

— Пломбир, пожалуйста! – я положил на тарелку двадцать копеек.
— А? Что? – старушка открыла глаза и поправила очки. – Пломбир тебе деточка? – она пристально посмотрела на меня.

Старушка была очень похожа на бабушку Красной шапочки из мультика про Петю и серого волка. Ей бы еще чепчик, и один в один та самая бабуля.

— «Сейчас узнает» — замер я, приготовившись забрать свою монетку обратно. – «Ну, же, бабуленька! Посмотри на меня внимательнее! Ведь перед тобой стоит тот самый…»

— А нет пломбира! – старушка развела руками. – Не привезли ещё! Хочешь конфетку? – и она протянула мне «красную шапочку».
— Спасибо! – я забрал монетку и зашуршал фантиком. — Вкусно!
— На здоровье, деточка! – улыбнулась мне старушка. – Приходи ещё!
— «Дёрни за верёвочку, деточка!» – вспомнил я. – «Дверь-то и откроется!»

— «Попытаю удачу в газетном киоске! Уж там-то меня точно должны узнать!» — решил я.

Подходя к киоску, я заметил Олежку, своего друга. Олег выглядел сегодня необычно: кудрявые волосы его были старательно прилизаны, школьные брюки были отглажены до такой степени, что об их стрелки можно было обрезать пальцы.
— Здорово, Олежка! – обрадовался я.
— Привет, тихо! – Олежка прижал к губам палец. В другой руке он держал такой же, как у меня блокнот и карандаш. – Тихо! Сейчас он меня узнает!
— Кто? – прошептал я.
— Продавец, вот кто! Узнает и подарит альбом с марками! – глаза у Олежки азартно сверкали.
— С каких это щей? – снова прошептал я, — может за твои красивые глаза и кудри?
— Темнота, газет не читаешь! – Олежка повернулся другим боком к киоску. – А там, понимаешь…
— Что там, что понимаешь? – удивился я.
— Портрет! – прошептал Олежка.
— Ну да, — начал понимать я – конечно, мой портрет!
— Чего ради твой? – удивился Олежка.
— А чей, чей? Уж не твой ли. – возмутился я.
— Конечно мой! – Олежка гордо выпрямился, отставил одну ногу и стал похож на памятник Ленину на площади пятого года.
— ХА! ХА!! ХА. – раздельно сказал я.
— Что значит это твоё «ха-ха-ха», Сашечка?
— А то и значит, Олежечка, что портрет в газете мой!
— И ты его видел? – Олег подозрительно посмотрел на меня.
— Как тебя… — начал я, и вдруг вспомнил, что так обрадовался, что даже забыл посмотреть в газету.
— А вот мы сейчас спросим у продавца и всё узнаем! – Олег повернулся к киоску. – Скажите, пожалуйста!
— Что вам угодно, молодые люди? – скрипучим голосом ответил продавец. Он был старенький и очень худой. На нём был строгий костюм с бантом вместо галстука и черный берет на лысой голове. Старичок был очень похож на Кащея Бессмертного из кинофильма.
— Скажите, пожалуйста, вы нас узнаёте? – спросил Олежка.
— Кхе-кхе! — проскрипел продавец, — конечно узнаю! Вот ты! – дедушка посмотрел на меня — всё время покупаешь у меня значки! А ты! – он кивнул Олежке, — марки!
— А во вчерашней газете вы видели наш портрет? – с надеждой спросил я.
— Эхе-хе! Может быть, видел, а может быть, и нет! Разве упомнишь всё?
— А вчерашней «вечёрки» у вас случайно не осталось? – спросил Олежка.
— Нет, молодой человек! Всё раскупили, там же кроссворд был!

— Что же делать? – растерялись мы.
— Слушай, а пойдём-ка скорее в школу, может, кто из наших видел газету? – предложил Олежка.
— Точно! – обрадовался я.

Несмотря на ранний час, наш класс был в сборе. Ребята были очень взволнованны и о чём-то жарко спорили. Почти все выглядели необычно нарядно. Ну, просто хоть сейчас вставай в почётный караул у бюста Ленина в красном уголке. У многих в руках были такие же, как и у нас с Олежкой блокноты.

— Тихо ребята! – в класс вошла Нина Григорьевна, — успокойтесь!

Но ребята её не замечали, так увлечены были спором.
— Тихо. – Нина Григорьевна захлопала в ладоши, — Скажем все вместе, ТИ! ШИ! НА!
— ТИ! ШИ!! НА. – радостно проорали мы и наступила такая тишина, что зазвенело в ушах.
— Теперь ты, Миша, – Нина Григорьевна обратилась к Мишке, что сидел на первой парте и был очень воспитанным, как кролик из Вини Пуха, – спокойно и по порядку расскажи, что у вас тут случилось.
— Портрет! – Мишка встал из-за парты. – В газете напечатали наш портрет!
— Знаю, видела! – улыбнулась Нина Григорьевна – Вы все очень хорошо получились!
— Мы. – в один голос выдохнули мы.
— Конечно, что такого? – Нина Григорьевна полезла в сумочку, достала ту самую газету и пустила по классу.

На фотографии в газете действительно были мы. Весь наш класс. Я, как обычно, сидел на третьей парте с Наташкой. Худенький Олежка очень смешно смотрелся рядом с Людмилой, которая была его шире и выше почти в два раза. В общем, все сидели как всегда. Такие примерные и тихие, мы внимательно слушали Нину Григорьевну, что стояла у окна с книжкой.

— Очень даже хорошо, что всё так закончилось! – сказал Олежка, когда мы возвращались домой после уроков.
— Конечно! – я пнул консервную банку, и она восхитительно загремела по асфальту.
— Быть примерным – так противно! – засмеялся Олежка и запустил кирпичом в глубокую лужу у дороги.
Кирпич очень удачно упал, подняв тучу брызг. Часть из них попала на нас, окропив мелкими каплями с ног до головы.
— Посмотри на себя, вылитый поросёнок! – обрадовался я.
— Хрю-хрю! – весело взвизгнул Олежка
— Хрю-хрю! – подхватил я, и мы побежали домой.