Последняя охота
Однажды мы с друзьями собрались на охоту,
У каждого собака, ружья, патронташ.
Назначили с ребятами выезд на субботу,
И с нами местный егерь, друг хороший наш.
Приехали пораньше ещё не рассветало,
Времени пять тридцать ранняя пора
Егерь по старинке, так всегда бывало,
По порядку ставил нас на номера .
Солнце поднималось снег засеребрился,
Осмотрели местность , сектора нашли.
Егерь помолился, ножом перекрестился,
И сказал ну с Богом, загонщики пошли!
Загонщики шумят, кого-то там подняли,
А егерь матерился и всё под нос бурчал.
Скорей всего собаки зверя потеряли,
Не выдержал, сорвался, куда — то убежал.
Остался в одиночестве, на зимний лес любуюсь,
Вокруг берёзки стройные, по снегу санный путь,
Загонщики всё дальше, я больше не волнуюсь.
Присяду на валежину, чуть, чуть передохнуть.
Ружьишко не разряжено, в стволах сидит по пуле,
Охота вдаль уходит , а я почти дремлю,
Вдруг на меня из леса выходят две косули,
Приклад в плечо, прицелился, обеих застрелю.
Одна из них обратно в лес метнулась,
Вторая в страхе на меня глядит,
В душе моей вдруг что-то шевельнулось,
А в сердце как-то давит и щемит.
Красавица, шедевр, произведенье Бога,
И тут я понимаю, что не убью её,
Сказав, давай родная, иди своей дорогой,
Я опустил стволы и разрядил ружьё.
Собаки где то в чаще след искали ,
А за рекой трубил призывно рог,
Я не нажал курок, здесь не причём морали,
В такую красоту я выстрелить не смог.
А в мире всё внезапно изменилось ,
Фантастика какая-то, иль это всё реальность,
Но страх, что был в глазах косули,
Исчез и превратился в благодарность.
Тут словно в реверансе красавица присела,
С изяществом Богини низко поклонилась,
На языке природы что — то мне пропела,
И с грацией танцовщицы в лесочек удалилась.
Летят года, при зове на на охоту ,
Я тут же вспоминаю не спущенный курок,
Глаза косули, в ту февральскую субботу,
И не иду, с тех пор я на охоту не ходок.
Последняя охота
Однажды мы с друзьями собрались на охоту,
У каждого собака, ружья, патронташ.
Назначили с ребятами выезд на субботу,
И с нами местный егерь, друг хороший наш.
Приехали пораньше ещё не рассветало,
Времени пять тридцать ранняя пора
Егерь по старинке, так всегда бывало,
По порядку ставил нас на номера .
Солнце поднималось снег засеребрился,
Осмотрели местность , сектора нашли.
Егерь помолился, ножом перекрестился,
И сказал ну с Богом, загонщики пошли!
Загонщики шумят, кого-то там подняли,
А егерь матерился и всё под нос бурчал.
Скорей всего собаки зверя потеряли,
Не выдержал, сорвался, куда — то убежал.
Остался в одиночестве, на зимний лес любуюсь,
Вокруг берёзки стройные, по снегу санный путь,
Загонщики всё дальше, я больше не волнуюсь.
Присяду на валежину, чуть, чуть передохнуть.
Ружьишко не разряжено, в стволах сидит по пуле,
Охота вдаль уходит , а я почти дремлю,
Вдруг на меня из леса выходят две косули,
Приклад в плечо, прицелился, обеих застрелю.
Одна из них обратно в лес метнулась,
Вторая в страхе на меня глядит,
В душе моей вдруг что-то шевельнулось,
А в сердце как-то давит и щемит.
Красавица, шедевр, произведенье Бога,
И тут я понимаю, что не убью её,
Сказав, давай родная, иди своей дорогой,
Я опустил стволы и разрядил ружьё.
Собаки где то в чаще след искали ,
А за рекой трубил призывно рог,
Я не нажал курок, здесь не причём морали,
В такую красоту я выстрелить не смог.
А в мире всё внезапно изменилось ,
Фантастика какая-то, иль это всё реальность,
Но страх, что был в глазах косули,
Исчез и превратился в благодарность.
Тут словно в реверансе красавица присела,
С изяществом Богини низко поклонилась,
На языке природы что — то мне пропела,
И с грацией танцовщицы в лесочек удалилась.
Летят года, при зове на на охоту ,
Я тут же вспоминаю не спущенный курок,
Глаза косули, в ту февральскую субботу,
И не иду, с тех пор я на охоту не ходок.
Последняя охота
ОРЛЫ меня приветствуя — парЯт,
С последним снегом не расстаю,
Какой уж год подряд,
Свою веду по следу СТАЮ.
Вся жизнь одно сплошное лихо,
Беру за горло очень тихо,
Без показухи боевого клича,
Все кто вокруг : моя добыча.
Свой главный титул и свой сан —
Завоевал в смертельном поединке,
Веду я хищников через туман
По краю неизведанной тропинки.
Тут всё моё, большое и частица,
И только мне принадлежит волчица.
С убитой лани при дележки склок,
Мой самый лакомый кусок.
Да это было, есть и будет так,
Но в спину дышит молодняк,
При тусклом свете от плеяд
Я чувствую их дерзкий взгляд.
Не просто бросить вызов вожаку
Ещё вчерашнему сопливому щенку.
Марал держался долго, но устал,
Загнали и смогли отбить от стада,
Он может бить копытом наповал,
Да и рога серьёзная преграда.
Здесь не пройдёт наскок —
Убийство мой особый дар,
И всё что мог, вложил в бросок,
Но страшной силы пропустил удар.
Зажёг рассвет, родился новый день,
Я видел, что от нас ушёл олень.
Так сладок аромат сирени,
Мне суждено уйти в долину тени.
Там разрывая душу, на луну,
Свою прощанья песнь я затяну —
О том как трудно жил,
Смотря в глаза судьбе,
Как беспощаден был
И пал в борьбе.
Сквозь шелест и лесную тишь —
Меня услышит даже мышь,
Да и могучий старый барибал,
Оценит грустный мой вокал.
Поймут : матёрый волк не увернулся,
АКЕЛА всё — же промахнулся.
Попытка оказалась вдруг пустая,
В туманной дымке растворилась стая.
Не для меня
Не для меня придет весна
Не для меня Дон разольется
И сердце девиечье забьется
С восторгом чувств — не для меня
Не для меня цветут сады
В долине роща расцветает
Там соловей весну встречает
Он будет петь не для меня
Не для меня журчат ручьи
Текут алмазными струями
Там дева с черными бровями
Она растет не для меня.
Не для меня придет Пасха,
За стол родня вся соберется
“Христос Воскрес” из уст польется
Пасхальный день не для меня.
Не для меня цветут цветы
Распустит роза цвет душистый
Сорвешь цветок, а он завянет
Такая жизнь не для меня.
А для меня кусок свинца,
Он в тело белое вопьется
И слезы горькие прольются
Такая жизнь, брат, ждет меня
RUkeeper :: немного другая версия(услышанная от моего деда, царство ему Небесное):
Не для меня весна придет,
Не для меня Дон разольется.
И сердце жалобно забьется,
С восторгом чувств, не для меня.
Не для меня цветут сады,
Распустит роза цвет душистый.
Сорвешь цветок, а он завянет,
Такая жизнь, не для меня.
Не для меня журчат ручьи,
Журчат алмазными струями.
А дева с черными бровями
Она растет не для меня.
Не для меня, взойдет луна,
Зелены рощи озаряя.
И соловей весну встречая,
Он будет петь, не для меня.
Не для меня придет Пасха,
Вокруг родные соберутся.
«Христос Воскрес», из уст польется,
Такая жизнь, не для меня.
А для меня, опять война!
Опять гранаты, пулеметы!
Сойдусь я с немцем озверелым,
Где пуля ждет давно меня.
Книга Последняя охота читать онлайн
Михаил Серегин. Последняя охота
Я брел с перебитой, как лапа, душой,
С обидой, слепой и поганой,
Моля, чтоб хоть чуть от себя я ушел,
Как раненый волк от погони.
Из злого капкана безжалостных глаз
По крови своей выдираясь,
Я видел, как ты одиноко легла
У бездны, у самого края.
МАТЕРЫЕ ВОЛКИ: МОЛОДОЙ И СТАРЫЙ (1994 ГОД)
– Только и всего, Заур? – На загорелом точеном лице, как будто сошедшем с монеты, с чеканным профилем, жестко очерченным ртом и властным подбородком, выразилось недоумение, смешанное с легкой презрительной иронией. Обладатель этого лица, молодой мужчина, едва ли достигший тридцати лет от роду, побарабанил по крышке стола длинными пальцами, гибкими, как у пианиста. – Я что, буду шантажировать эту дамочку, выжимая из нее деньги? Не проще ли выжать деньги из самого ее муженька, для чего, кстати, вовсе не обязательно прибегать к моей помощи?
Его собеседник, человек лет сорока пяти, откровенно нерусского типа, с вислым орлиным носом, оливковыми глазами и подбородком близкого родственника Бабы Яги, покачал головой и сказал:
– Ты, Володя, так не говори. Я понимаю, что ты раньше по таким мелочам не работал. Ваш отдел, пока не расформировали, кромсал тузов. Но сейчас «Капеллы» нет, ты вышел в отставку и внезапно оказался никому не нужен. А деньги тебе нужны: ты не привык к плохой жизни.
– Я? – Владимир усмехнулся. – Да если бы ты, Заур, перебывал хотя бы в половине тех передряг, куда меня заносило волей или неволей, то сомневаюсь, что ты сейчас бы сидел передо мной.
– Я это знаю. Ты у нас птица высокого полета. Хотя какая ты птица? Ты – волк, Володя. Чистильщик леса от падали. Это, конечно, звучит высокопарно, но это так.
– Не будем говорить о нашей зоологической принадлежности, – ухмыльнулся тот. – Ты у нас тоже явно не тушканчик из пустыни Каракум. Значит, мне нужно надавить на эту бабу, сказав ей о компромате спецслужб на ее муженька? Дескать, если она не даст денег, то мало не покажется. Ну, понятно. Говоришь, она богата? Ну… и сколько же мне с нее взять, Дауров?
– Пятьдесят тысяч долларов, – ответил тот. – Из них ты получишь половину. Для меня не так важны деньги, сколько необходимость прищучить эту мерзкую семейку.
– А для меня, по крайней мере, в данный момент – важны деньги.
– Тогда действуй, – сказал Дауров.
– Сначала я должен получить тот самый компромат.
Владимир кивнул головой. Двадцать пять тысяч долларов ему были нужны как никогда, особенно если учесть, что на настоящий момент у него не было и пяти. Некоторое время он просматривал представленную информацию, а потом спросил:
– Насколько я понимаю, мне нужно выпотрошить из этой семейки все до копейки, так?
– Совершенно верно, – сурово ответил Дауров.
– А почему ты поручаешь это именно мне? Мог бы поставить эту задачу своим «бычкам», отдал бы им за работу не половину всей суммы, как мне, а, скажем, десять процентов.
– Опасная семейка у них, – отозвался кавказец, – волчья семейка. Не всякий справится. Ты же – безусловно справишься.
– Еще бы, – холодно отозвался Владимир. – А чем это они тебе так досадили?
– Были дела. Это в принципе несущественно.
Владимир кивнул головой: профессионал до мозга костей, он привык не вникать в не относящиеся к «теме» дела, исходя из принципа: меньше знаешь – целее будешь.