ОХОТНИК — система личной эффективности

Счастье – это свобода. Свобода – это сила.

Силу не выпрашивают, её созидают в себе. Я предлагаю вам путь Охотника – честный путь к силе.

Что такое сила?

Сила – это организованная энергия. Философия Охотника учит:

Нам ничего не принадлежит в этом мире. Мы лишь организуем то, что даётся нам даром.

И этот дар природы – жизненная энергия.

Метод «Охотник» учит нас культуре обращения с источниками энергии, чтобы, находясь в гармонии с миром, взять энергии столько, сколько нам нужно. А потом превратить эту энергию в копьё Охотника – силу, ведущую к результату.

Что нужно Охотнику для того, чтобы взять своего «мамонта»?

1. Ясно видеть цель.
2. Иметь энергию на её достижение.
3. Уметь управлять этой энергией.

Метод «Охотник» состоит из трёх охотничьих дисциплин:

1. Целеполагание.
2. Энергообеспечение.
3. Психорегуляция.

Любая цель достигается с использованием этих трёх инструментов, ибо они – алгоритм общей эффективности.

Для освоения искусства Охотника я предлагаю Вам пройти по Тропе, шаг за шагом выполнив 60 заданий, направленных на раскрытие потенциала воли и интеллекта. Вашими охотничьими трофеями станут:

1. Ясное понимание своего пути.
2. Высокая энергичность.
3. Высокая стрессоустойчивость.

Немного обо мне:

Кому нужен метод «Охотник»?

Этот путь для тех, кто стремится к самостоятельности и независимости. Для тех, кто понимает, что копьё важнее добычи. Для тех, кто желает привнести перемены в свою жизнь, а не пытается избежать их.

Базовый курс длится 3 месяца. Он представляет собой ежедневную рассылку с упражнениями и еженедельные скайп-сессии по 2 часа с разбором выполненных упражнений и формулировкой новых заданий. Стоимость 1 месяца освоения «Тропы» — 30.000 рублей.

Об авторе

Внимание! Если вам лень это читать, просто забейте в поисковике что-то типа «Рудияр», «засечный бой», «метод охотник» или «Перунова Слобода», и изучайте ссылки, пока не надоест.

Есть такая масть — свободные охотники. Я сам её создал, когда осознал, что херачить на плантации дона Педро я больше не буду. И была бы «тяжела и неказиста жизнь меня, авантюриста», если бы не… Но обо всём по-порядку.

Я не из мажоров. Родился и вырос в деревне. Крестьянского мы роду, как принято говорить — «чёрная кость». Знаю на своей стократ под солнцем облезшей шкуре, что такое пластики с кормовой свёклой в километр длиной. Да, если честно, сенокосы для меня три года как только закончились.

Отношу себя к поколению 90-х, хотя впечатления о Советском Союзе в памяти сохранились. Но воспитали меня 90-е: нищета, драки и тотальный нигилизм. Помимо свёкольных пластиков я очень хорошо себе представляю как выглядит голова, пробитая металлической трубой, на что способны люди, которым нечего жрать и почему моё поколение НИКОГДА не будет верить власти, какой бы она ни была.

Из своих талантов могу припомнить только патологическую тягу к боевым искусствам. До сих пор бережно храню тетрадь, переданную мне старшими товарищами, в которой от руки тщательно перерисованы иллюстрации какого-то допотопного издания по каратэ. История!

Первый приём самбо (это была задняя подножка) я освоил ещё в детском саду, и впоследствии часто применял его в разборках. Чем очень гордился.

В первом классе нас оставляли на продлёнку, и мы регулярно практиковали массовые драки с представителями конкурирующих коллективов. Дрались жестоко, с применением дреколья. Даже девочки участвовали в этом безобразии. Я был лидером, и водил свою банду войной на всех остальных, тех кто не с нами. Пока меня не сломали.

Это было, по-моему, в третьем классе. Впервые нашёлся тот, кто оказался наглее и сильнее меня. До сих пор помню шок и кровь, стекающую по подбородку. Тогда-то во мне и поселился страх, который потом с каждым годом только рос, рос и съедал мою душу.

Уже в средних классах я стал задротом, меня часто били хулиганы, а я даже не давал сдачи. Вот так из альфы можно стать почти изгоем буквально за несколько лет. Доходило до того, что я в школу боялся ходить. Хотя по вечерам старательно отрабатывал приёмчики по книжкам. Старался приобретать всё, что касалось темы боевых искусств и получал большое удовольствие от того, что представлял себя мастером, раскидывающим несколькими точными движениями орды гопников.

А это как раз была пора расцвета уличных группировок. Сходняки, деньги на общак, понятия… Если ты один — ты никто. Многие примыкали к «пацанам» ради защиты своей задницы. Я не стал. И поэтому, порой, получал по щщам прямо на школьном крыльце. Но лишь крепла во мне пролетарская ненависть ко всем блатным ценностям.

Всё изменилось в 2000-м, когда я уехал в город, чтобы поступить в институт. Жизнь в общаге напоминала жизнь на воровской малине. Там я начал бухать (не пить, а именно бухать) и курить дешёвые папиросы в компании очень сомнительных людей, исповедывающих очень сомнительные ценности. Что знает нынешнее поколение о жизни в общаге того времени?

Пьянство, воровство и вымогательство, нарушение всех прав человека (а вернее полное их отсутствие), триумф блатных истин и отсутствие какой-либо надежды на лучшее. Когда я описывал это времечко в книге «Одержимость», я ничуть не преувеличивал: комендант общежития проверяла верхние этажи только в сопровождении ОМОНа. Там процветало самое настоящее рабство и скрывались те, кто не ужился с законом.

Вообще, это был какой-то кошмар. Стоило уехать на выходные в деревню — как дверь в комнату выносили и её обшаривали в поисках денег. На улицах гопы шлялись бандами по 15-20 человек и выцепляли всех, кто был не с района, отжимали деньги среди бела дня на центральных улицах, никого и ничего не стесняясь. В университете их скауты дежурили прямо возле кассы, чтобы ковать железо пока горячо.

Среди всего этого бардака светлым пятном в моей судьбе, неким спасательным кругом для тонущей души, стали тренировки в тогда ещё безымянной группе по славяно-горицкой борьбе. Сегодня к «славянке» отношение очень и очень неоднозначное, и тому есть свои причины. Но поверьте, то, что происходило в этой группе, было не похоже ни на что из того, что вы привыкли видеть сегодня на YouTube.

«Свалка» — каждый сам за себя. Из архива «Стрел Перуна», 2008 г.

Когда я спустя три года поехал сдавать экзамен на диплом инструктора, то был очень удивлён тому, что Москва дерётся в перчатках. Мы перчаток не знали. Наши «тренировки» (специально взял в кавычки) проходили на улице в любую погоду, так как у нас не было спортзала, и мы не собирались участвовать в соревнованиях. К моменту когда я уходил в армию, некоторые пальцы на моих руках были сломаны уже по два раза.

Собственно, на первый свой турнир я поехал в Калугу с переломом костяшки указательного пальца правой руки и дрался в двух номинациях практически одной левой. Правая рука от опухоли еле пролазила в перчатку, и меня спасло только то, что врач соревнований конкретно забил на всех и вся. Оттуда я увёз «золото» и «бронзу».

Жизнь в бойцовском клубе (а это и была настоящая жизнь, полная впечатлений и ценного опыта, о котором я подробно написал в книге «Одержимость. Сага о русской улице») изменила меня. От забитого паренька, постоянно ждущего очередной пинок под зад не осталось и следа. Я научился ценить вкус крови, а это такая штука — если понравится, потом сложно отвыкнуть. Меня стала привлекать драка, это было сравнимо с опьянением. И, честно признаться, не знаю, что считать более разрушительным. Но одно могу сказать точно: с тех пор меня уже никто не бил. Я снова стал тем альфой, который готов был говорить с миром на равных.

Собственно, очередное уличное кровопролитие и стало той причиной, по которой я бросил университет и ушёл охранять границу.

Служил два года в Амурской области, вернулся в звании сержанта. За эти два года хлебнул столько дерьма, сколько, думаю, мне уже не хлебнуть за всю оставшуюся жизнь. Весь мой сложный характер — следствие этих многочисленных психических ломок, без которых, пожалуй, я бы и не выжил: засунул бы башку в петлю по примеру некоторых сослуживцев.

Встреча двух нарядов на Амуре, зима 2005-2006

Служилось непросто. Дедовщина была конкретная, к ней добавьте беспредел контрактников и самое худшее проявление неуставных взаимоотношений — этническая дедовщина. Моя армия жила по жуткой смеси зоновских понятий и законов джунглей. Об этом зоопарке я написал вторую часть «Одержимости» — «Сагу о русской армии».

Возможно, армия была той самой причиной, по которой я, вернувшись на гражданку стал активистом праворадикального движения. Книгу об этих годах я ещё напишу, как оду бессмысленному и беспощадному уличному насилию, в котором молодые и наивные, подобные мне в те годы, искали правду, честь и смысл жизни.

Впрочем, те годы отметились и вполне интересной легальной деятельностью. В 2007-м я волею судьбы возглавил бойцовский клуб «Стрелы Перуна», а в 2008-м дебютировал как тренер, выставив свою команду на Чемпионат России по рукопашному многоборью ШТУРМ, где взял «золото» сам и вывел команду в лидеры в командном зачёте. С 2009-го регулярно отправлял своих бойцов на турниры по ШТУРМу и СГБ, откуда они неизменно возвращались призёрами. В 2010-м аттестовался на тренера по ШТУРМу и возглавил региональное отделение ШТУРМ по республике Марий Эл, став организатором турниров разного уровня.

К 2010-му мой клуб уже представлял собой региональное общественное движение в поддержку русской боевой традиции «Стрелы Перуна», имевшее несколько филиалов. Мы ездили на турниры, сами их организовывали и курировали деятельность полуподпольного клуба RFC, где продолжали практиковать бои на голый кулак по свободным правилам (то есть почти без правил).

Чемпионат России по ШТУРМу, г. Любим, 2008

К этому времени я уже начинал уставать от той жизни которую вёл, к тому же никаких перемен к лучшему не видел ни для себя, ни для страны. А ещё надоело воевать. Хотелось что-то построить, чтобы потом можно было говорить: а мне было что защищать. Я женился и уехал в глухую деревню строить новую жизнь. Так начиналась Перунова Слобода.

Со мной строить Слободу отправилось несколько бойцов клуба, таких же идеалистов-романтиков, верящих в то, что они способны прогнуть этот мир под себя. Мы спали у костра, строили, планировали, строили, продолжали тренироваться, строили… И за полгода мы подготовили себе жильё и запас продуктов на зиму.

Тогда я получил первый опыт успешного стартапа. Написал бизнес-план, зарегистрировал ИП, получил субсидию. И мы с парнями возвели… Кроличью ферму. Вот тогда мне и пригодился опыт, полученный в детстве на ниве сельского хозяйства. Клетки-полуавтоматы я проектировал сам, сам построил первые образцы, а потом парни наладили их серийное изготовление, и скоро у нас стояла электрифицированная ферма с породистым поголовьем, приносящая 40 000 руб. в месяц. Мясо реализовывали по республике и за её пределами. Короче, создали себе экономическую базу.

Слобода, 2011

Но… К 2012-му я загорелся идеей принципиально новой системы рукопашного боя: полноконтактного боя против группы нападающих. Вместе с бойцами «Стрел Перуна» мы ушли в разработку системы с головой. И на каком-то этапе я понял, что мне придётся выбирать: либо оставаться верным пути воина, и при этом закрыть ферму, либо сделать ставку на какую-то финансовую стабильность, но задвинуть подальше свои амбиции. Непростой выбор? Особенно когда в зоне твоей ответственности семья?

Я выбрал первое. И ни разу не пожалел о содеянном. Ибо жалеть о малом — рабская доля. Уверен, тяга к стабильности, к покою и комфорту убивает в мужчине мужчину. Но было ещё кое что очень важное, что повлияло на мой выбор. Мой сын. Руяну тогда исполнился год. Я не хотел бы, чтобы на вопрос: «А чем занимается твой отец?», он отвечал: «Да, всякой фигнёй. Кроликов выращивает. Ничего интересного».

Работа над засечным боем шла полным ходом, и уже с 2013-го мы стали проводить межрегиональные открытые турниры по засечке дважды в год. У нас появились представительства в других регионах, а я ежегодно в Слободе организовывал учебно-тренировочные сборы. При этом сам разрабатывал не только технику и тактику боя, но и методику преподавания, программу ОФП и СФП, как для любителей, так и для профессионалов. Бойцы, жившие со мной тренировались именно в профессиональном режиме: две тренировки в день шесть дней в неделю.

Перунова Слобода, 2012

А потом случилось несчастье. Моего друга, верного соратника и лучшего бойца обвинили в убийстве и дали 10 лет строгого режима. Парень заступился за друзей детства, с которых вымогали деньги, и поехал на «стрелку». Разговора не получилось и началась поножовщина. И как водится, один сел за всех, взяв вину на себя.

Для меня это было личной трагедией. Я выпал из деятельности организации почти на целый год. К тому же нашлись недоброжелатели, которые очень хотели закрыть и меня. Около полугода я ходил по судам и писал объяснительные во все ведомства, что я не северный олень. Сайт организации был закрыт, кое-кто из активистов предпочёл умыть руки. Засечный бой был нокаутирован на два года.

Скажу сразу: с правым движением всё это уже никак не было связано, так как я к тому времени разочаровался не только в национализме, но и в политических идеологиях как таковых. На тот момент мне уже было вполне очевидно: всё зло этого мира — в несовершенстве природы самого человека, а не в несовершенстве законов общества.

Лишь в 2016-м я вновь вернулся к организации турниров по засечке, но к тому времени на первое место у меня вышел новый проект. Им стал метод «Охотник».

Перунова Слобода, 2016

К «Охотнику» я пришёл не случайно. Ещё в годы бурной молодости я сделал для себя очень важное открытие: хороший спортсмен не равно стритфайтер. Чтобы быть стритфайтером, нужно иметь крепкую психику. Психическое обеспечение в условиях уличного конфликта — это 80% успеха. А иногда и 100%. И я видел как классные спортсмены пасуют перед всяким ничтожеством. А ещё я уразумел, что стрессовая реакция убивает все условные рефлексы, с таким трудом поставленные на тренировках. Чтобы действительно суметь реализовать себя на улице, нужно уметь контролировать свою стрессовую реакцию. То есть быть стрессоустойчивым.

Засечный бой обострил проблему психической подготовки. Бой с троими подготовленными соперниками в полный контакт — это жуткая мясорубка. Это, знаете ли, сравнимо с хорошей кабацкой дракой: кем бы ты ни был — по шее получишь обязательно. Как тут без специального подхода к психическому обеспечению? Я видел как опытные бойцы, и спортсмены, и стритфайтеры, выходя на бой по правилам засечки, безуспешно пытались скрыть дрожь в коленках. И знаете, тут есть чего стрематься.

Но начав разрабатывать программы психической адаптации к жёстким условиям засечного боя, я всё более и более погружался в психологию, пытаясь найти ответ на вопрос: а есть ли стрессоустойчивость общая, применимая не именно к проблеме силового конфликта, а применимая к любому стрессовому фактору? И даже более того — существует ли алгоритм общей эффективности, позволяющий побеждать не только противника на поле боя, а побеждать любую ситуацию, позволяя человеку достигать своей цели?

Поиск и формулировка такого алгоритма стали для меня поиском моего собственного философского камня, на алтарь которого мне пришлось принести в жертву, возможно, слишком многое.

Из фотоархива Перуновой Слдободы

Зимой 2014-го в ходе силовой тренировки я получил сильнейшую травму поясницы, которая едва не сделала меня инвалидом. Отказали ноги. Не буду описывать что и как, кому интересно — читайте в электронной книге «От жертвы к охотнику». Сейчас лишь отмечу, что тогда для меня это было очередным экзаменом на силу воли и жизнеспособность. Мне пришлось вправлять самому себе позвоночник, лёжа на полу деревенской избы. Других вариантов просто не было.

Этот эпизод что-то изменил во мне, переломал в очередной раз. Он стал причиной глубоких и тяжёлых раздумий о природе воли и её возможностях, об ограниченном бытии человека, ставшего следствием его собственной картины мира, и о всё том же алгоритме общей эффективности. Спустя три месяца у меня случился инсайт, и я создал силовую психорегуляцию — первую практику «Охотника».

Вообще, надо себе представлять, что такое жизнь в Слободе, чтобы понять КАК я создавал «Охотника». Десять лет жизни в глуши, в практически полной оторванности от большой земли с её непонятными здесь проблемами и суетой, десять лет своеобразного естественного ретрита, когда у тебя перед глазами постоянные символы вечности — всё это изменило меня не меньше, чем ранее сделали это улица и армия. И эти перемены привели меня к реальности «Охотника» — к миру безграничных возможностей, к алгоритму общей эффективности.

Перунова Слобода, 2015

Однако за всё в этой жизни приходится платить свою цену. Не выдержав нищеты и тяжёлой сельской жизни, от меня ушла жена. Это был удар, каких не было. Ничего более тяжёлого мне выносить не приходилось. Я был на дне. Полтора года я прожил в Слободе в полном одиночестве. Лишь вера в метод, граничащая с фанатизмом, и осознание того, что я нужен своим детям, не позволили мне рассыпаться на части.

В конечном итоге, я закончил то, что должен был закончить — придал методике цельность и идейную завершённость, поклонился Слободе и отправился покорять большую землю. Так из вчерашнего отшельника я стал предпринимателем и в очередной раз начал новую жизнь, применяя к её созданию те принципы, которые вычленял в местах силы Перуновой Слободы.

Сегодня я зарабатываю ровно в десять раз больше, чем три года назад, считаю себя абсолютно реализовавшимся, мечтаю о карьере писателя, планирую добиться признания метода «Охотник» как полноценной психологической школы и мечтаю увидеть мир, который как мне кажется, лежит передо мной на ладони. Ах, да. Ещё я воспитываю двоих замечательных сыновей, которые выбрали отца, и им я надеюсь передать ценности и жизненный опыт свободного охотника — того, кто применяя алгоритм общей эффективности, имеет шанс вернуться к своему костру с добычей в любых условиях бытия.