Хочешь меда летом – не жалей его весной

Весной, когда в природе еще нет достаточного для интенсивного развития пчелиных семей взятка, пчеловод может без труда помочь своим пчелам стимулирующими подкормками. С их помощью семьи успеют набрать необходимую силу до наступления периода основного медосбора и смогут порадовать хозяина высокими показателями.

Существуют две основные разновидности весенней подкормки: подкормка медовой сытой и сахарным сиропом.

Медовая сыта

Медовой сытой называют растворенный в воде мед. Пропорции зависят от целей, которые преследует пчеловод. Я в своей практике использую несколько вариантов. Если подкормка проводится в ранневесенний период, то сыта должна быть густой, что достигается добавлением минимального количества воды по отношению к массе меда. Это нужно в первую очередь для того, чтобы не спровоцировать пчел к вылету на поиски свежего нектара. Пчелы весной очень слабы и пчеловоду не следует раньше времени возбуждать подобные поисковые инстинкты, так как это будет неоправданно.

Для приготовления густой медовой сыты потребуется десять частей меда и одна часть воды. Закристаллизованный мед предварительно нужно распустить на водяной бане, после этого смешать в необходимых пропорциях с водой и разлить по кормушкам. Такая сыта не будет побуждать пчел искать нектар, но кормовые запасы пополнятся, и матка начнет лучше работать.

Более жидкую медовую сыту я даю пчелиным семьям ближе к середине весны, когда теплая погода установится в дневное время окончательно. Пропорции воды и меда могут быть от 1:1 до 2:1 соответственно. Нужно понимать, что более жидкий корм оказывает более сильное стимулирующее воздействие, нежели густой. При такой подкормке пчелы начинают активно заниматься поисками взятка в природе и матка усиливает яйцекладку. Обратите внимание, что для приготовления медовой сыты следует использовать мед, полученный только от здоровых пчелиных семей!

Сахарный сироп

Наиболее распространенным видом весенней подкормки является сахарный сироп. Это связано прежде всего с тем, что сахар дешевле меда. И с этой точки зрения подкормка сиропом кажется экономически целесообразной. Однако я считаю, что это лишь отчасти верно, потому что в долгосрочной перспективе применение медовой сыты оказывается несколько выгоднее. Только мед (медовая сыта из натурального меда) дает мощный заряд жизненной энергии семьям. При его переработке пчелы не так изнашиваются и, как следствие, выходят к главному медосбору крепкими и здоровыми. Но бывает, что выбирать не приходится и сахарный сироп остается единственным вариантом. В таком случае нужно руководствоваться принципами, описанными выше: жидкий сироп стимулирует яйцекладку лучше густого, но побуждает пчел к поиску нектара. Для приготовления сахарного сиропа я использую только белый сахар-песок. Желтый и тростниковый сахар оказывают неоднозначное влияние на пищеварение пчел. Сахарные сметки также лучше не применять. Более густой сахарный сироп я готовлю в соотношении: одна часть воды на две части сахара. Жидкий – наоборот. Сироп средней густоты готовится в пропорции 1:1. Посуду нужно использовать только чистую, так как любые посторонние примеси нежелательны. Сначала я довожу до кипения воду и сразу засыпаю нужное количество сахара. Затем убавляю огонь и начинаю размешивать сахар. Нельзя допускать кипения сиропа, его подгорания и карамелизации. После полного растворения сахара и остывания сиропа его можно разливать по кормушкам. Подкармливать пчел сиропом, так же как и медовой сытой, следует вечером.

Для того чтобы качественно простимулировать пчелиные семьи, лучше давать корм маленькими порциями, но продолжительное время. Ежегодно весной в подкормку добавляю некоторые вспомогательные стимулирующие препараты в соответствии с рекомендациями производителя.

Медовая охота

26 мая 2007 года

Добыча меда диких пчел издавна была известна в Азии, Африке и даже в Европе. По мере сведения лесов она постепенно исчезает, уступая место занятиям, с точки зрения современного человека, более достойным. Вместе с тем сбор дикого меда, пожалуй, нельзя отнести к простому собирательству, которым занимался древний человек. Эта работа сродни альпинизму и требует не только необыкновенной сноровки, ловкости, но и огромного опыта, специальных знаний и, конечно, отваги. Горные районы Непала — одно из немногих мест на Земле, где сбор меда диких пчел остается почетным занятием.

Его зовут Мани Лал. Как и его отец, он — «маэстро медовой охоты». Чтобы собрать сокровища апис лабориоза, самой крупной медоносной пчелы, он висит на высоте ста метров и держится только за веревочную лестницу. Тысячи разъяренных насекомых заполняют пространство вокруг, когда он погружает бамбуковый шест в их гнезда. Единственное средство защиты — широкий плащ, обернутый вокруг головы, и пара армейских штанов, подаренных двоюродным братом. Ловко орудуя шестом, он срезает толстые ломти сот и складывает в плетеную корзину, которая приторочена кожаными ремнями к стволу. Когда корзина заполнена, он спускает ее вниз. Жужжание гигантских пчел приводит людей в ужас, но движения Мани Лала быстры и расчетливы: за свои 64 года он проделывал эту работу много раз.

Можно представить, каково было Эрику Вали — французскому фотографу, который задался целью запечатлеть работу добытчиков дикого меда. «Пчел было так много, что мне нестерпимо хотелось отмахнуться от них, но я знал, если сделаю это, то погибну»,— признался автор на страницах журнала «Нэшнл джиогрэфик», где были помещены его работы. Не сразу Вали удалось сделать уникальные кадры, одержавшие победу на конкурсе «Уорлд пресс-фото 1988».

В предгорьях Гималаев, где живет Мани Лал, дорог нет. Есть только тропы, проложенные носильщиками. Леса осталось совсем немного, лишь на отвесных склонах кое-где сохранились отдельные деревья. Вместе с лесом исчезают и пчелы. «Мой дед брал до шестисот гнезд в год,— продолжает Мани Лал,— в прошлом году мы взяли восемьдесят».

От родителей Мани Лалу достался небольшой участок земли, который мог бы прокормить семью. Но такая жизнь его никогда не устраивала. «С самого детства я предпочитал бегать по лесу, а не перемешивать навоз с землей,— говорит он.— Поэтому и стал охотником, человеком леса, как и мои предки».

Верования народа гурунг, к которому принадлежит Мани Лал,— это причудливая смесь индуизма и буддизма. Перед молитвой Мани Лал принес в жертву цыпленка. Он внимательно изучил расположение кровеносных сосудов на его легких и таким образом заглянул в будущее.

Отец Мани Лала, Барта, верил в приметы, но верил недостаточно истово, и поэтому, однажды спускаясь по лестнице в пропасть, он подвергся атаке пчелиной армады, ослепившей его своими жалами. «Когда он приносил в жертву цыпленка, его сердце не было открытым»,— объяснил Мани Лал.

Перед работой Мани Лал торжественно достает из мешочка на поясе горстку риса. Подбрасывая зерна вверх, произносит на разные лады имя Фало — лесного бога: «Если бог недоволен, я не могу беспокоить пчел». Спустя некоторое время, молча, как паук в гигантской паутине, он начинает осторожно спускаться по лестнице. Малейший промах повлечет за собой неминуемую смерть.

Мани Лал останавливается напротив гнезда около полутора метров в диаметре. Поверхность его усеяна тысячами крупных черных пчел. Два других охотника — Кришна и Акам — карабкаются на скалу снизу. Цепляясь за выступы, они прижимают лестницу к склону, чтобы Мани Лал мог дотянуться до гнезда.

Тем временем разгорается костер у подножия скалы, но ветер сдувает дым. Указывая на вершину скалы, Мани Лал бросает несколько отрывистых слов, и в считанные минуты к нему опускается пучок тлеющих листьев. Дым обволакивает гнездо, и пчел охватывает паника. Ничто больше не отвлекает охотника: золотые соты остались без защитниц.

Чтобы сделать крупноплановые снимки, Эрик спускался в пропасть на тонком нейлоновом шнуре. Впервые европеец сопровождал охотника в его опасном предприятии.

Пчелиное гнездо состоит из двух частей. К самой скале прижимаются соты с медом, над ними — соты с куколками, личинками и яйцами. Лал втыкает в соты деревянные палочки и привязывает палочки к концам веревки. Несколько ударов шестом, и соты повисают в воздухе, раскачиваясь и ударяясь о лестницу, но Мани Лал держится цепко, и его вместе с сотами спускают благополучно вниз.

Пока соты движутся к земле, из них вытекают капли меда, но сладкому дождю не суждено проливаться на землю. Его перехватывают многочисленные котелки и кастрюльки жителей ближайшей деревни. Эти люди не входят в бригаду, но в свое время они помогли выплатить ежегодный государственный налог и таким образом заслужили право на участие в медовой охоте. Когда соты опускаются на землю, крестьяне с криками бросаются к ним. Начинается медовая фиеста.

Меньше чем за час Мани Лал собрал около сорока литров меда и десять килограммов воска. Позже он проведет своеобразный «химический анализ», внимательно изучив цвет меда и его вязкость. Соты могут содержать токсичные вещества, если нектар был собран на плантациях, обработанных гербицидами. Уже не один раз имелись случаи сильных отравлений среди крестьян, попробовавших непроверенный мед.

Чудес не бывает, а плащи не самое надежное укрытие от разъяренных насекомых. Вечером Мани Лал пинцетом выдергивает жала из кожи и смеется, глядя на раздувшиеся лица молодых компаньонов. Сегодня ему сопутствовал успех. Однако урон для пчел достаточно велик, и в следующий раз отыскать соты будет сложнее.

Брат Мани Лала, Бел Бахадур — староста деревни,— делит добычу между членами бригады. Больше всех получает Мани Лал. Вторую по величине часть забирает Бел Бахадур. Затем наступает черед Мен Бахадура и Амарьянга, они ассистировали Мани Лалу с вершины скалы. После этого свою долю получают Кришна и Акам, поддерживающие огонь, и Шри Лал с Нандой Лалом, фильтровавшие мед. Девятый участник, Пурке, особого участия не принимал, но другие не против поощрить его, так как девятка считается счастливым числом. Немного меда оставляют себе охотники. Большую часть меняют на молоко и зерно.

Дома Мани Лал переплавляет воск, пропуская его через бамбуковый фильтр и охлаждая в холодной воде. Затем формует брикеты, выжимая при этом избыток влаги. Пожалуй, воск наиболее ценная часть промысла. Его сдают Белу Бахадуру для продажи в Катманду. Брикет весом 2,5 килограмма стоит 7 долларов, это совсем немало для страны, где за килограмм риса берут 5 центов. Воск пользуется большим спросом у ремесленников, которые используют его для изготовления моделей при литье из бронзы.

Чтобы попасть в столицу, сборщикам меда надо идти четыре дня пешком, а затем ехать на автобусе. Мани Лала не привлекают прелести городской жизни, и он не был в городе уже 15 лет. «Мы люди джунглей,— объясняет он.— Когда идет охота, листья деревьев служат нам постелью, плащи — одеялом, наша пища — дары леса. Мы счастливы, если у нас есть деньги, но также счастливы, если их нет».

Не все в деревне разделяют взгляды Мани Лала. Для молодого поколения ремесло охотника не представляет интереса и, конечно, не может заменить общения с внешним миром.

«Я стар. Мои глаза уже плохо видят,— говорит Мани Лал.— Теперь я знаю все о том, как добывать мед. Хочется передать знания сыновьям, но никто не хочет быть охотником. Они предпочитают отсиживаться в деревне».

Поэтому Лал решил, что следующий сезон будет для него последним. И вместе с ним канет в Лету замечательное искусство медовой охоты.

По материалам зарубежной печати подготовил А. Калашников

Как гималайцы рискуют жизнью, добывая галлюциногенный мед

Высоко в Гималаях живет племя гурунгов, которое собирает галлюциногенный мед. И это не эвфемизм: здешние дикие пчелы действительно производят мед, обладающий психоактивными свойствами. Попробовавшие его европейцы говорят, что эффект напоминает действие абсента и псилоцибиновых грибов — в зависимости от дозировки. А сами гурунги утверждают, что мед работает как афродизиак и даже «снадобье вечной жизни». Впрочем, он может и погубить: многие охотники разбились о скалы, пытаясь добыть его.

О гурунгах и их галлюциногенном меде есть как минимум две прекрасные документалки по 20 минут. Обе — примерно одинаковы: в горную деревню приезжает журналист с Запада, напрашивается на «охоту за медом» — и дальше нам остается лишь поражаться смелости и безумию местных жителей.

Документалка от Рафаэля Треза — Аутентичная, захватывающая и полная забавных персонажей:

Рафаэль Трез поехал за медом в 2012-2013 годах и снял весьма атмосферный док: дух старины и безумной глуши передан здесь отлично. Гурунги — тибето-бирманское племя, живущее в центральном Непале. Они занимаются террасным земледелием, охотами и ремеслами. Их жизнь почти не изменилась за столетия. Даже на охоту они ходят со старинными кремневыми мушкетами, доставшимися от прадедов.

Мед занимает в их жизни огромную роль — и не только галлюциногенный. У многих здесь есть собственные ульи. Причем они буквально встроены в человеческое жилье: мед можно собирать, не выходя из дома. Гурунги — буддисты, но в их культуре сильно влияние местного анимизма и шаманизма. Представители этого племени считают, что у них есть особая мистическая связь с пчелами. Возможно, они когда-то даже были их тотемным животным.

Наблюдать за похождениями Рафаэля Треза по землям гурунгов невероятно увлекательно — это словно окно в древний мир. Местные жители оказываются весьма жизнерадостными, юморными и полными оптимизма людьми, хотя живут в долине, полной медведей, тигров и — внезапно — повстанцев-коммунистов, которые пытаются утвердить в долине свою власть. Один из них даже пришел в деревню, узнав, что сюда прибыл иностранец. Молодой маоист зачем-то хотел помешать гурунгам, но когда понял, что его не послушают, попытался хотя бы порисоваться перед камерой и прорекламировать свою партизанскую ячейку.

Для местных мужчин «охота на мед» — это одновременно ритуал, спорт и хобби. Что-то вроде рыбалки, только гораздо опаснее. Здешние дикие пчелы — не просто огромны, они — самые большие в мире, и кусают весьма болезненно. При этом гурунги не используют никакой защиты, разве что приносят в жертву духам петуха. Охотники лезут на отвесную скалу по веревочной лестнице в шортах и футболках, молясь и надеясь на чудо. К счастью, оно происходит: улей с великим трудом обворовывают и принимаются за мед.

Сам Рафаэль попробовал только чуть-чуть — предпочел снимать фильм до конца. Эффект от меда он сравнивает с абсентом. Зато его переводчик Дипак сильно переборщил, и на него мед подействовал сурово. У парня начался тремор, рвота, легкие галлюцинации и сильное опьянение. В итоге один из гурунгов потащил бедолагу вниз на своем горбу — и это самый забавный момент фильма. В конце все вместе добродушно смеются над очнувшимся Дипаком, но он не в обиде и веселится за компанию.

Спустя три года после путешествия Треза за медом приехал VICE — и снял собственный док.

Он получился менее аутентичным, зато с профессиональным оборудованием, режиссерской постановкой и обаятельным ведущим «психоактивной» рубрики журнала в качестве режиссера.

Журналист Абдулла Саид приезжает в Аннапурнский горный массив, где его встречает целая делегация гурунгов с самогоном и гашишом. Однако, в отличие от Рафаэля Треза, Саид прибывает в относительно цивилизованное место. Местные жители фотографируют его и даже добавляют в друзья на фейсбуке. Это несколько расстраивает журналиста: он-то искал аутентичных дикарей. Однако последующий поход за медом не разочаровывает: никаких новых технологий, все та же смертельно-опасная акробатическая операция на отвесной скале.

Оканчивается все ритуальным поеданием меда. Один из старейшин объясняет, что гурунги едят его не для развлечения, а в качестве лекарства и средства продления жизни. Но, намекает он, чуть-чуть для удовольствия дозволяется и переборщить…

Адбулла Саид пробует мед и описывает свои впечатления: телесно все очень странно, словно его одновременно пробивает холод и жар, в плане влияния на психику все похоже на небольшие дозы псилоцибина. Однако мед еще более непредсказуем: он может вызвать и отравление, и похмелье, и сексуальное возбуждение, и еще много чего.

Так в чем же секрет галлюциногенного меда?

Секрет галлюциногенного меда до сих пор не разгадан до конца. Известно, что дикие пчелы собирают нектар не с одного растения, а с целой группы различных цветков, содержащих нейротоксины. Так что в разное время года и в разных долинах его действие будет отличаться.

Однако основной источник психоактивного эффекта — нектар рододендрона понтийского, который содержит андромедотоксин. Пчелы каким-то образом перерабатывают его — и, кажется, ученые до сих пор не разобрались с тем, что происходит с этим веществом. Попадает ли оно в организм напрямую, или пчелы производят из него что-то иное — неясно. И у исследователей не так много времени на то, чтобы полностью раскрыть секрет галлюциногенного меда: гималайские пчелы вымирают, как исчезает и культура гурунгов.