Когда приходит охотник.

Не так давно мне на глаза попался интересный материал об исследованиях американских военных психологов. Оказывается, что у людей, призванных на военную службу, возникают практически те же самые психологические комплексы, что и у тех, кто пришёл заниматься в секцию рукопашного боя. А именно: страх быть покалеченным и страх покалечить кого-либо. И лишь 2% людей не испытывают влияния таких комплексов и являются, по сути, прирождёнными солдатами. Всех их отличает специфическое отношение к врагу, они легко идут в бой, убивают, не испытывают угрызений совести, не боятся смерти и совершают подвиги. Американцы стали целенаправленно искать таких людей среди граждан страны и предлагать им поступить на военную службу. В кругах специалистов психологию этих «рэмбо» окрестили «психологией охотника».

Наша армия так же не обошла стороной «охотников». Прообраз современного спецназа – охотничьи команды императорской армии, укомплектованные только добровольцами из числа самых отъявленных смельчаков. При чём, именно там сформировался особый военный обычай – проводить отборочный экзамен на право называть себя «охотником», так же как и сегодня, бойцы элитных подразделений подтверждают право ношения крапового берета. В «Военном вестнике» ( 10-й номер за 1940 год) офицер Красной Армии Вамор описывает в подробностях эти испытания. Его отец был начальником охотничьей команды, и поэтому Вамор-младший сызмальства приобщался к армейским будням. По этим описаниям мы видим, что в «охотники» попасть было очень не просто: требовалась исключительная физическая выносливость, владение маскировкой, целый комплекс навыков, необходимых разведчику, владение огнестрельным оружием, достойное настоящего снайпера… Тестировалась даже психологическая устойчивость: кандидатов заставляли прыгать в реку с высокого обрыва! С тех пор прошло более 100 лет, но и сейчас бойцы спецназа проходят испытание высотой.

Почему эти отборные подразделения получили наименование «охотничьих команд»? Что общего между воином и охотником? Для ответа на этот вопрос нам предстоит провести целое исследование, и начнём мы, пожалуй, с историко-этимологического словаря современного русского языка.

Слово «охота» имеет два значения. Первое — «желание». До сих пор, руководствуясь этим значением, мы в разговорной речи выражаем проявление своей доброй воли совершить какое-либо действие: «Мне охота. » С этой позиции, «охотник» — человек, изъявляющий желание, то бишь доброволец. Именно добровольцев в русской императорской армии именовали «охотниками», таким же званием нарекали тех, кто подряжался для выполнения особо опасной миссии. И как тут не вспомнить Лермонтова:

Оцепили место в двадцать пять сажень,
Для охотницкого бою, одиночного.

Бойцы-охотнички — это те, кто изъявлял желание выйти «на кулачки», народ потешить и себя показать. То есть любители подраться.
Но пришла пора и для второго значения слова «охота». Открываем тот же словарь и читаем: «охота» — выслеживание дичи. В этом смысле термин «охотник» применяется нами куда чаще. Под охотником мы подразумеваем человека с ружьём, прочёсывающего леса и рощи в поисках объекта охоты. Но что движет современным охотником? Ведь, на сегодняшний день, охота уже не служит инструментом выживания и поддержания благосостояния. За исключением глухих районов тайги. А движет охотником всё то же ЖЕЛАНИЕ, то есть душевный порыв, влекущий его снова и снова за пределы городской черты. А другими словами, инстинкт, доставшийся нам от наших первобытных предков. Благодаря этому древнему инстинкту, охота, являясь безусловно атавизмом, продолжает существовать, как форма поведения. А что же делать? Мы, считая себя венцом творения, остаёмся, прежде всего, животными и в своей деятельности руководствуемся, прежде всего, инстинктами.

Итак, мы вправе говорить об «инстинкте охотника». И о том, что у определённого контингента лиц он явно выражен, выражен настолько, что заставляет их разменивать тепло и уют домашнего очага на холод и сомнительное ожидание зверя в ночных засидках. Уверен, тот же самый инстинкт заставлял во все времена молодых людей связывать свою судьбу с риском военной доли. Не зря тот же самый Вамор охарактеризовал бойцов охотничьих команд, как сорвиголов. Между прочим, выгуливая своего пса, обратите внимание на то, что он постоянно занят именно охотой, хотя она всегда безрезультатна. Получая свой обед из рук хозяина, собака на прогулке всё равно влекома инстинктом, превратившим её в хищника. Так и в человеческом обществе, есть те, кто взывает к разуму: «Зачем?», в противовес «хищникам», вновь и вновь уходящим на охоту. Пусть даже в холостую. Ведь здесь важна сама возможность проявления себя охотником, то есть возможность соответствовать своей природе. И это сильнее разума.

Кстати, отмечу, что именно охота на зверя являлась одной из основных дисциплин, позволяющих держать в постоянной форме личный состав охотничьих команд. Таким образом, инстинкт охотника прочно был увязан с профессиональной деятельностью военного.

Хотя, почему «был»? Война и охота всегда были приоритетом благородного слоя общества! Изучая армейские системы рукопашного боя, натолкнулся на факт взывания специалистов всё к тому же охотничьему инстинкту. Тот, кто его имеет, к войне относится, как к охоте, а к врагу, как к зверю. Именно эта особенность психики позволяет легко лишать жизни живое существо. Без посттравматического синдрома. Человек, относящийся к противнику, как к объекту охоты, перестаёт воспринимать его, как себеподобного, а себя уже не называет убийцей.

Кстати, очень интересный момент охотничьей культуры. Охотник никогда не признаётся в убийстве. Он говорит: «Я добыл оленя. Я взял кабанчика.» Не говорит: «Я убил!». Потому что убивают себеподобных, а это — табу!

Вот мы и подошли к тому, с чего начали. К психологическому комплексу, не позволяющему большинству наших сограждан самозабвенно лупцевать друг друга в полный контакт на спортивных рингах. У любого биологического вида есть генетически запрограммированная программа сдерживания внутривидовой агрессии. «Убивать можно других, таких же, как я — нельзя!» — вот, что каждому живому существу вторит голос природы. Именно это сдерживание не позволяет иерархические разборки превращать в уничтожение своего генофонда. Поэтому и человеку бывает так трудно перешагнуть ту грань, за которой, возможно, чья-то смерть. Можно это списывать на воспитание, но посмотрите: такие вещи творятся и в дикой природе. Это инстинкт и не более. Совершая убийство, человек оказывается не только вне юридического закона,но и вне морали. Когда же мы ввязываемся в драку, наше подсознание воспринимает всё происходящее, как безусловную угрозу для жизни, а сознание мечется под грузом растущих сомнений: что же будет?!

И только охотнику эти сомнения не знакомы. Он хищник по-природе, и его инстинкт — это инстинкт убийцы! Когда охотник делает свой выбор и берёт в руки оружие, он поднимает себя над врагами, превращая их просто в дичь. Драки не будет, будет охота.

Вы спросите, а почему же тогда в среде охотников не принято называть охоту убийством? Всё дело в политкорректности. Убийца — термин, в общепринятом смысле, крайне негативный. Никто же не называет героев войны убийцами, за исключением недобитых пацифистов (да простят мне мою хищную натуру!). А ведь воин убивает, но делает он это, в отличие от бандита, во благо общества. То есть ради выживания всё той же «популяции». Обратите внимание: реализация охотничьего инстинкта в интересах общества! Вот для чего создавалась и развивалась охотничья культура!

Вы уже, наверное поняли, что я не развожу понятия «охотник» и «воин», для меня это синонимы. А «инстинкт охотника» — тоже самое, что и «инстинкт убийцы», термин, на этот раз, знакомый всем практикующим тренерам. И опять он при шёл от американцев. По их утверждению в спорте наибольших результатов добивается тот, в ком наиболее силён инстинкт хищника, свирепого и кровожадного, не признающего авторитетов, сметающего любого конкурента со своего пути, дерущегося до конца и никогда не признающего поражений. Сегодня «инстинкт убийцы» развивают в своих подопечных даже тренера по спортивной гимнастике. В противовес нашему травоядному: «Главное — не победа. »

Резюмируя всё вышеизложенное, подчеркну жизненно важную необходимость отстраивания и расширения влияния на массы воинской культуры. Человек, относящийся к тем самым бесстрашным и агрессивным 2%, может стать как воином, героем и защитником закона, так и бандитом, аморальным хищником и беспринципным убийцей. Всё зависит от той среды, которая его взрастит и воспитает. Инстинкт охотника будет реализован в полной мере, такова воля природы.

Охота на людей. Спецуслуга богатым иностранцам от украинских военных

» src=»https://static.life.ru/posts/2018/06/1127227/3dca411dbca4979433fc58707ee30ed6.jpg» loading=»lazy» style=»width:100%;height:100%;object-fit:cover»/>

В голливудских лентах нередко можно встретить такой сюжет, в котором группе богатых, добившихся всего в жизни и пресытившихся земными удовольствиями людей за большие деньги организуют последнее из запретных удовольствий: возможность без последствий убивать себе подобных. Иногда просто убивать с использованием всяческих изуверских методов — это сюжет для фильмов ужасов, иногда устраивать на жертву настоящую охоту — это уже боевик.

Охота на людей — что может быть более захватывающим для любителей остросюжетного кино. Но жизнь показывает, что то, что можно увидеть на киноэкране, наверняка где-то когда-то происходило в реальности.

В том, что есть люди, которые готовы платить деньги за возможность убивать и не садиться за это в тюрьму, нет ничего удивительного. Можно поехать на войну и там вдоволь удовлетворить свою странную потребность. Но на войне могут убить и самого любителя убивать, это русская рулетка. К тому же та категория людей, о которой я говорил, — это, как правило, занятые люди, готовые посвящать «развлечениям» не так много времени. Приехал, пострелял, уехал, забыл. Как на обычной охоте. Только в качестве мишеней — живые люди.

В общем, если на что-либо появляется спрос — будет и предложение. Любой вооружённый конфликт всегда притягивает внимание людей с такими вот странными наклонностями, а значит, всегда найдутся желающие на этом сделать бизнес.

И далеко за примером, оказывается, ходить не надо.

На днях начальник пресс-службы Вооружённых сил Донецкой Народной Республики Даниил Безсонов заявил, что военнослужащие ВСУ организовали «коммерческую охоту» на людей в Донбассе. По его словам, для участия в «охоте» в начале июня 2018 года в район Марьинки прибыли четыре богатых гражданина из стран Западной Европы.

Не скажу, что я сильно удивился. О подобной практике я слышал и раньше. Хочу отметить, что война для некоторых людей — это просто бизнес, разница лишь в мере этичности такого бизнеса. Кто-то наживается на бедственном положении населения, провозя контрабанду и продавая её втридорога, а кто-то похищает людей и требует за них выкуп.

Есть и совсем «невинные» способы заработать. Например, туризм в зону боевых действий. Да, есть и такое, ещё в 15-м году сталкивался с группами в соцсетях, предлагающими за определённое количество денежных знаков посетить ДНР и ЛНР с выездом на самый «передок». При этом организаторы «тура», разумеется, не давали никаких гарантий безопасности. И подобные предложения были с обеих сторон конфликта.

Слышал я, что украинская сторона пошла ещё дальше, предлагая «туристам» за отдельную плату даже пострелять из танка или гранатомёта по позициям «сепаров». Впрочем, тут я хочу оговориться, что речь шла именно по стрельбе по позициям ополчения — вооружённых сил республик, которые как бы готовы к таким атакам, а могут ещё и «ответку» прислать.

Но, как видим, это оказалось не пределом.

— Важно отметить, что «коммерческая охота на людей», или в простонародье «сафари», есть прицельная стрельба из снайперского и других видов вооружений по мирным жителям, — заявил Даниил Безсонов.

Прицельная стрельба из снайперского оружия. По мирным жителям.

Вот представьте себе, что вы живёте в той же Марьинке, как-то пережили четыре года войны и однажды вам прилетает в голову пуля из снайперской винтовки. Но не от вражеского снайпера, который, может, просто случайно принял вас за военного. А от «охотника» из Западной Европы, удовлетворяющего таким способом тягу убивать.

Дико? Но это реальность.

Конечно, можно подумать, что это очередной фейк, без которых ни одна война не обходится. Сколько вообще было уже таких диких историй за годы войны. От некоторых волосы дыбом встают. Во многие вещи я бы сам не поверил, что такое вообще возможно, если бы своими глазами не видел последствия этих вещей, не общался с очевидцами. Так что и в «сафари» в Донбассе верю охотно. Тем более, повторю, это не первый случай. Первый только в том плане, что тут речь идёт об «охоте» на мирных жителей. Хотя и в этом плане, скорее всего, не первый, просто раньше информация об этом не становилась достоянием СМИ.

Безсонов рассказал, что «сафари» занимаются боевики подразделения 30-й бригады в районе Марьинки и 93-й бригады в районе Докучаевска. Напомню, что против многих офицеров этих подразделений нашим СКР возбуждены уголовные дела за обстрелы мирного населения. Собственно, какая им разница: обстреливать людей из артиллерии или дать кому-то пострелять из снайперской винтовки, да ещё и за деньги. И деньги, надо понимать, немалые. Прибыль от «сафари», по данным разведки ДНР, получают не только её мелкие организаторы, но и сами комбриги, а также представители штаба ООС. Такая вот круговая порука.

То, что каждый зарабатывает как может в украинской армии, как и в целом в стране с первых дней незалежности, не секрет. Мы знаем, как Украина все эти годы успешно продавала военное имущество СССР — от авианосцев до ящиков с патронами, знаем, как ведут себя оккупанты на занятой территории Донбасса: пьянство, мародёрство, убийства мирных жителей — это обычные будни региона. Теперь ещё вот это «сафари».

И ведь совсем не удивляет уже. Моральный уровень украинской армии давно опустился ниже плинтуса. Нормальные люди — кто может — от призыва уклоняются. Идут либо те, кто не смог откосить или убежать (таких там быстро ломают и делают соучастниками военных преступлений), либо патологические садисты и нацисты, жаждущие крови.

Да, все эти «нацбаты» давно легализованы в качестве подразделений ВСУ или МВД, но характер этих подразделений не изменился, как и уровень «человеческого материала».

Как отмечает Безсонов, такое явление, как «сафари», появилось после смены формата военной операции украинских силовиков в Донбассе, когда СБУ перестала играть решающую роль в зоне оккупации и все полномочия перешли к военным.

Конечно, я не думаю, что «хрен слаще редьки» и что что-то всерьёз изменится. Разве что, действительно, в армии моральное разложение идёт более ударными темпами, так как туда набирают кого попало, а в спецслужбы всё же больше берут людей, обладающих определёнными навыками.

И ведь, как обычно, пройдёт эта информация мимо ушей западных «партнёров» Украины. А зря. Между прочим, правительствам тех западных стран, чьи граждане будут обнаружены и идентифицированы в процессе «сафари», всё же стоит принять к ним меры. А то совсем неприлично получится. Украине не впервой пробивать дно, а Европа всё же ещё может попытаться спасти репутацию.