Кажущийся успех охотники ищут

Расставьте знаки препинания. Укажите два предложения, в которых нужно поставить ОДНУ запятую. Запишите номера этих предложений.

1) Охотник терпеливо натаскивал щенка не только по утке на пруду но и на тетеревов в ближних полях и на вырубках.

2) Гусаков уже был наслышан о замечательных проделках как лётчиков так и партизан и старшина тоже должен был об этом кое-что знать.

3) После этого он достал из-под сиденья лопаточку и ведро спрыгнул на землю и аккуратно собрал в ведро все осколки.

4) Одни и те же мальчишеские и девчоночьи физиономии блуждали и мелькали перед глазами обоих.

5) Конь то и дело норовил уйти домой или скрывался в лесу либо в дальних логах.

Расставим знаки препинания.

1) Охотник терпеливо натаскивал щенка не только по утке на пруду, но и на тетеревов в ближних полях и на вырубках. − Одна запятая между однородными дополнениями.

2) Гусаков уже был наслышан о замечательных проделках как лётчиков, так и партизан , и старшина тоже должен был об этом кое-что знать . − Первая запятая между однородными дополнениями; вторая запятая между основами в сложном предложении.

3) После этого он достал из-под сиденья лопаточку и ведро, спрыгнул на землю и аккуратно собрал в ведро все осколки. − Одна запятая между однородными сказуемыми; пред И запятая не нужна, т.к. союз одиночный.

4) Одни и те же мальчишеские и девчоночьи физиономии блуждали и мелькали перед глазами обоих. − Запятые не нужны.

5) Конь то и дело норовил уйти домой или скрывался в лесу либо в дальних логах. − Запятые не нужны.

«Охотник за успехом»: пошаговое руководство, как достичь своей цели

7 мая на нескольких площадках ютьюба состоялась премьера фильма «Охотник за успехом» — с участием председателя правления жилищного кооператива «Бест Вей» доктора экономических наук Романа Василенко и киноактера, предпринимателя и государственного деятеля — экс-губернатора штата Калифорния Арнольда Шварценеггера.

«Многим кажется, что успех — что-то случайное, основанное на везении или каких-то особых талантах, — говорит Роман Василенко. — Поэтому люди считают, что нужно поймать удачу за хвост. Но при этом не представляют, как именно это сделать. На самом деле успех — предсказуемый результат применения необходимых принципов в жизни. Я более 20 лет изучаю это».

Фильм «Охотник за успехом» задуман как практическое пошаговое руководство. Он состоит из 12 видео-глав, каждая из которых посвящена конкретному принципу, необходимому для достижения успеха. Все принципы расположены в определенном порядке, образуя прикладную систему.

«Основной акцент в фильме сделан на достижение финансового успеха, — подчеркивает Роман Василенко, — И тем не менее благодаря этим знаниям вы сможете получать желаемое в любой сфере вашей жизни. Именно поэтому я рекомендую посмотреть фильм «Охотник за успехом» каждому, кто хочет жить яркой, интересной жизнью, которая наполнена радостью и благополучием».

Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен

Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.

Причины стать охотником

Перевалив за тридцать пять начинаешь задумываться о скоротечности жизни и вспоминать, чего ты еще не сделал. И чем ближе твой сорокет, чем яснее отдаешь себе отчет в том, что пора. Пора начинать что-то делать, чтобы не кусать локти в старости, вспоминая о том, что мог, но не сделал. И это, кстати, вообще обо всем, а не только об охоте.

Но почему охота? Может быть наследственность такая? Ведь я никогда не был охотником. Более того, я никогда в глаза не видел охотника. Хотел написать «настоящего охотника», но я даже ненастоящего не видел. Да, мой дед был охотником, снайпером, и глаз потерял в финскую, но помер задолго до моего рождения, я его и видел то только на единственной отретушированной фотографии. Так что передать мне своих знаний, или привить любовь к охоте он, разумеется, не мог. Как и родители, которые были очень далеки от этого. Так что наследственность сразу отметаем.

Может быть возраст? Ну да, тут не поспоришь, все мужчины проходят этот период второго детства ближе к сорока. Начинаются поиски себя любимого, страдания о несбывшихся мечтах, разводы, диеты, поиск новых форм и ощущений, цена игрушек зашкаливает. Ну или тупо спиваются. Каждому свое. Кто на что заработал. Вариантов множество, так почему же обязательно охота? Так что и возраст тут на прямую не привяжешь.

И если прикинуть лично про себя, то в чистом остатке у меня останется только любовь к огнестрельному оружию. Да, этого у меня не отнять!

Свой первый ствол я купил сразу, как только мне исполнилось 18 лет. Газовый револьвер ME38 Compact. Как сейчас помню. Да чего там помню, до сих пор место в сейфе занимает. Сдать все рука не поднимется. Ну да ладно, не он один такой, так что нет разницы сколько разрешений продлевать раз в пять лет.

И вот при очередном продлении я узнал, что правила прям поменялись, усложнились и теперь даже надо какие-то курсы проходить по обучению. Никогда не проходил их, а тут выложи денег и пройди. Без этого на травмат не продлят разрешение. Забегая вперед скажу, что первоначальное обучение я так и не прошел, но вот экзамен сдать пришлось. Подучил и сдал. Так дешевле. Но это я, уже не первый раз продлевающий разрешение. У впервые получающих так не прокатит. И что самое интересное — на гладкоствольное огнестрельное оружие всех этих обучений и экзаменов не требуют. Только на травмат и газ. Вдумайтесь только: на пукалки резино-газовые надо учиться, на настоящее летальное оружие — нет! И так меня это задело, что пошел я и оформил до кучи лицензию на покупку гладкоствольного охотничьего оружия.

Не уверен, что нужно расписывать подробно все перипетии прохождения медкомиссии, сдачи анализов и получения разрешений. Все это проходили. А если кто не проходил и у него есть вопросы — напишите в комментариях, я подробно отвечу, если надо, или даже напишу отдельный пост про это. Суть всей этой системы прекрасно показывает мой пример покупки ружейного сейфа. То есть у меня до этого разумеется был сейф, пистолетный. Но для ружья нужен большой ружейный. И я его купил, установил, как и полагается, пригласил участкового на осмотр, чтобы он выдал мне справку. В моем случае не он, а она. Ну вот пошла такая тема, что участковые у нас женского пола. Ничего против не имею, даже как то интереснее общаться с представителями закона становится. И вот участковый мне по телефону говорит, что мол звоните вечером, напомните, зайду к вам. Вечер настал, звоню. Участковый говорит, а может вы сделаете фотографию сейфа и сами зайдете. Да не вопрос, говорю я, делаю фотографию на телефон и бегу в отдел. В отделе меня встречает дежурный, тоже девушка и говорит, что моя участковый сейчас занята. Жду некоторое время, участковый выходит, здороваемся, напоминаю, что мне бы справку в оружейку и она просит написать эту справку дежурную, а сама убегает опять вглубь отдела по своим участковым делам. Дежурная написала справку и тут я говорю, что хочу показать фотографию сейфа. Но дежурная отмахивается, зачем мол эти формальности, сейф же есть? Есть! Ну вот и справка теперь есть!

Вот так я и стал обладателем разрешения на покупку гладкоствольного охотничьего оружия. Но это был лишь самый первый шаг, о глобальных последствиях которого я даже не догадывался. Потому что теперь всю мою голову целиком занимала только одна мысль — какое же ружье мне купить?

Знаки. Истории об охоте

Знаки /истории об охоте/.

Формула успеха на любой охоте проста: «Успех = Хотение + Умение + Удача». Как говорят, на всякое хотение есть терпение, через терпение приходит умение, а вот удача балует не всех умелых и имеющих желание: хотел чёрт на луну забраться, да сорвался.

Первый способ встречи с удачей — это пожелать удачи другому! Хорошее всегда возвращается.

Желаю всем хотящим удачи!

Рассказчик А.А. Томин.

Немец на пеньке.
Кабан, волк, медведь.
Первый кабан.
Вернуться живым и невредимым!
Терпение.
Повороты судьбы. Часть 1. Три медведя.
Повороты судьбы. Часть 2. Заяц.
Приметы.
Колечко.
Пересмешники.
Подмена.
Знаки:
Превращение.
Пугающий свет.
НЛО.
Туман.
Длинная ночь.
Последняя охота.

Немец на пеньке.

Плохие стрелки не могут быть хорошими охотниками, хорошие стрелки могут быть плохими охотниками. Хороший охотник может стать плохим. Плохой охотник может стать хорошим.

В тот раз к нам приехал немец, звали его Томас, родом он был из Баварии и, как оказалось, являлся прекрасным стрелком, баварец, конечно же, не преминул похвастался, что он много времени проводил в тире: «Чтобы чего-нибудь добиться в охоте, необходимо много тренироваться в стрельбе!» — поучал он тогда нас.

Высокий, поджарый, крепкого телосложения иностранец тридцати пяти лет излучал уверенность в собственные силы, чем внушал к себе уважение. Наш гость носил специальную охотничью одежду, которая, по его словам, позволяла телу при ходьбе не потеть и не перегреваться.

Был ноябрь. Охоту организовали на трофейного лося, перед ней Томас обрызгался какой-то жидкостью из маленького баллончика, он объяснил, что её запах приманивает лосей, но не пояснил кого из них, самцов или самок. Немец предложил и нам сделать то же самое, но мы дружно отказались — не из-за того, что не поверили ему, а из-за страха перед новым и неизведанным. В таких случаях говорят: как бы чего не вышло!

Нашего егеря звали Анатолий, он был опытным специалистом и не сомневался в успехе предстоящего мероприятия даже с таким всезнающим баварцем, тем не менее, действия гостя с жидкостью для лосей встревожили его не на шутку. Неприятности в лесу никому не нужны — это основное правило охотников профессионалов. Я успокоил Анатолия тем, что напомнил о собаке, которая при любом развитии событий на охоте не дала бы, самцу броситься на исходящий от Томаса запах.

План добычи лося был простым: охотничий пёс по кличке Бимка обнаружит и будет удерживать сохатого, пока мы подойдём к ним, наш гость, произведя точный выстрел, добудет трофей. Немец метко стрелял, и нам казалось, что ему не составит труда выполнить свою роль.

Ранним утром следующего дня мы отправились на поиски трофейного лося, и будучи уверенными в том, что охота будет недолгой, только зайдя в лес, спустили собаку с поводка, пёс радостно бросился в заросли деревьев и кустов, и вот не прошло и десяти минут, как тот залился звонким лаем, было ясно, что он нашёл сохатого и принялся облаивать его, отвлекая внимание животного на себя, это для того, чтобы дать возможность охотникам незаметно подойти на расстояние выстрела.

Анатолий удовлетворенно сказал: «Я знаю, где он! Это старая вырубка, но видимость там достаточно хорошая, немец сможет выстрелить без труда». Быстро вспоминая иностранные слова, я обратился к Томасу: «. du bist ein Gluckspilz! Dieser Elch ist sehr gut. Wenn du den Elch sehen wirst, schiess, ohne Nachdenken!» * Немец ответил: «Kein Problem!» **

* …ты счастливчик. Лось отличный! Когда увидишь его сразу стреляй, не думай.
** Нет проблем!

Настроение у всех в тот момент было хорошим, к тому же ещё и день тогда был ясным и солнечным, а видимость просто прекрасной. Мы быстро приближались к месту удержания лося нашим стремительным собратом по охотничьему ремеслу. Ничто не могло помешать нам добыть трофей.

При подходе к вырубке, нами тут же были замечены возвышающиеся над кустами великолепные огромные рога сохатого, они покачивались из стороны в сторону. Самец стоял на месте, вокруг него, непрерывно лая, бегала собака. Через какое-то время лось, сделав несколько шагов, оказался в просвете между кустами, появилась возможность для хорошего точного выстрела. Я шепнул немцу: «Schiess!»*

Томас направил карабин в сторону сохатого, но не выстрелил. Было непонятно, что произошло. В тот момент немец сказал, что не видит лося. Анатолий знаком показал, что можно подойти к нему ближе. Я остался на месте. Анатолий с Томасом стали подкрадываться к рогатому великану, прячась за кустами и деревьями.

Осторожный зверь что-то заподозрил и повернул голову в сторону крадущихся к нему охотников, увидев их, он в одно мгновение сорвался с места и побежал сквозь кусты по центру вырубки к лесу. Выстрела не прозвучало.
Анатолий развёл руки в стороны и сказал: «Что поделаешь… Теперь надо бежать за ним! Бимка скоро остановит его. Шанс ещё будет».

Лось бежал и бежал. Наши силы слабели. Казалось ещё немного и мы оставим нашу затею, но настырная лайка все-таки добилась своего и задержала самца-рогача.

Без всякого преувеличения, нам всем тогда пришлось поднапрячь, остававшиеся у нас после стремительного бега способности передвигать ноги для того, чтобы незаметно, то есть бесшумно для лося приблизиться к нему. И нам вновь удалось подойти к сохатому на дистанцию верного выстрела! Посмотрев на Томаса, мы в ту минуту хором произнесли: «Давай, Томас! Давай!» — он выглядел чрезвычайно уставшим, но нас нисколько не встревожило это обстоятельство, наши губы продолжали шептать одни и те же слова: «Давай, Томас, давай! Все получится!»

Сквозь деревья было отчётливо видно рогатого исполина. Он стоял неподвижно, не обращая внимания на собаку, которая голосила и бегала вокруг него, и лишь его большие уши выдавали имевшуюся в нём напряжённость: они, не переставая, совершали быстрые, режущие воздух движения.

— Ну, Томас, schiess! Давай! — шептал я.

Томас, медленно водя ружьём из стороны в сторону, стал выцеливать животное. Мне вдруг захотелось рукой остановить движение ствола охотничьей винтовки, и направив его на сохатого, сказать баварцу, чтобы тот просто нажал на спусковой крючок, и я бы так и сделал, но в ту секунду лось повернул голову в нашу сторону и заметил нас, и вновь, сорвавшись с места, исчез в зарослях леса. Собака, выражая свое недовольство изменившимся тембром лая, припустила за ним. Выстрела не последовало! Мы, не сговариваясь, бросились за нашей замечательной псиной.

Произошло чудо! Собака остановила рогача в третий раз.

Поняв, что погоня приостановилась, мы благоразумно сбавив темп нашего бега до тихого, но всё ещё быстрого шага, снова сумели незаметно подобраться к сохатому. Ничто не мешало выстрелу.

«Как удачно!» — подумал я и уже в который раз за день прошептал фразу: «Томас, стреляй!» — в это самое время Анатолий, как и я, смотрел на лося — заключительная фаза охоты наступила. Шла секунда, другая, выстрела вновь не последовало!

Я медленно повернул голову в сторону Томаса, но рядом с собой его не увидел, прийдя от этого в изумление, уже быстрым движением левой руки я толкнул Анатолия в бок и прошептал: «Где немец?»

Тот, осознав, что произошло, изменился в лице, мне также стало не по себе. В горячке погони за лосем, мы потеряли баварца.

Собака всё ещё лаяла. Самец по-прежнему стоял на месте, я внимательно посмотрел на него, а затем принялся считать отростки на его рогах — их было двадцать четыре, по двенадцать на каждой лопате. Это был уж трофей так трофей!

Неожиданно уставший пёс, пролаяв последние несколько раз, оставил сохатого и побежал к нам. Лось ещё какое-то время стоял на месте, а затем спокойно направил свой шаг вглубь леса. Подбежал наш четвероногий друг. Виляя хвостом, он с удивлением осмотрел нас. Охотничья собака не понимала, что от неё хотели. В её глазах был вопрос: «Чего не стреляли?»

— Что делать будем? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Анатолий, потом продолжил, — кругом тайга… В одну сторону семьдесят километров нет населенных пунктов, в другую тридцать, да и болота кругом. Не имею понятия, где мы сейчас находимся, где мы оставили нашу машину и где найти немца в этом лесу? Я не знаю, что делать. Знаю точно, если мы не найдем его сегодня, то мы его не найдем никогда.

Собака лежала рядом с нами, громко дыша и высунув свой язык, она смотрела на нас весёлыми глазами, и как бы смеялась: «Ну и охотнички!»

Нужно было что-то срочно делать, чтобы найти немца, первое, что нам пришло в голову — это просто кричать и звать Томаса, но тот на наши страстные призывы не откликался. Стрелять в воздух мы не решились, так как боялись, что немец пойдет на эхо от звуков выстрелов не в ту сторону — всем известен такой эффект эха, неопытное ухо может запросто запутаться в определении местоположения источника звука. Потом у нас вдруг возникла идея искать свои следы, но находились они нами с большим трудом, это занятие только отнимало наши силы и время и не приносило никаких результатов. Что же делать, что же делать, как быть, как выбраться из этого затруднительного положения. — отчаянно пульсировал тогда мой мозг.

Совершенно неожиданно вспомнив, что баварец перед походом в лес намазался своей лосиной жидкостью, я предложил Анатолию каким-то образом направить собаку на поиск того запаха. Егерь подумал и сказал: «А почему нет? Давай, Бимка, ищи, нюхай, нюхай Томаса», — и он сам стал как будто принюхиваться, пёс посмотрел на него и тоже повёл носом и вдруг побежал вперед, вскоре он тявкнул несколько раз подряд и замолчал.

Надежда появилась в наших сердцах. Не разбирая дороги, мы бросились к тому месту, где пролаяла собака, и через некоторое время выбежали на поляну, в центре которой на пеньке сидел немец. Мы подбежали к нему и обнялись как старые друзья, потом закурили, Томас тоже попросил сигарету и закурил.

Ни с того ни с сего, немец вдруг стал рассказывать о себе, о своей маме, о том, что они жили с ней вдвоем и о том, что всё ещё был не женат, и у него не было детей, Томас рассказал, как он много и упорно работал, во время рассказа на его глазах появились слезы.

Нам стало понятно, что наш друг готовился умереть на той поляне и был ошеломлен тем, что его спасли. Мы принялись успокаивать Томаса, говорить о том, что, когда выйдем из леса, найдем ему хорошую русскую девушку, которая станет его женой, и его мама очень обрадуется, что наконец-то её сын женился, и у нее будут внуки.

После того как улеглись эмоции, мы развели костер, попили чай, немного поели и собрались в обратный путь. День стремительно шел к концу, уже наступали сумерки, нужно было торопиться, чтобы выбраться из леса прежде чем наступит ночь.

Анатолий достал компас, стрелка у того кружилась и, казалось, не хотела останавливаться, но опытный охотник уверенно определил нужное направление движения.

Быстро темнело. Мы старались идти сквозь лес прямолинейно, стремясь экономить время. Егерь шёл впереди и торопил: «Только бы успеть до полной темноты дойти до зимника. Там сможем выйти и ночью. Иначе придётся остаться в лесу до утра,» — после всех злоключений дня, этого хотелось меньше всего.

В конце концов, нас закономерно окружила полная темнота, чего-то особенного в этом, конечно, не было, но то, что ни у кого из нас не оказалось с собой фонарика, вот это было странно — в лес и без фонарика.

«Уж точно, охотнички хоть куда! Не зря над нами собака смеялась», — подумал я в тот беспросветный момент.

Трудности обозначили себя быстро: невидимые зрением сучья, ветки деревьев и кустов лезли в глаза, уши и рот, но эти обстоятельства никак не повлияли на нашу решимость идти — останавливаться никто не хотел. Мысль, о том, что Томасу нужно срочно найти русскую невесту, толкала и толкала вперёд в полный мрак, а когда он стал полностью непроницаем, Анатолий высек огонь зажигалкой и стал прокладывать при помощи возникшего синеватого лоскутка пламени путь сквозь лес, его свет удивительным образом раздвигал пространство и помогал продвигаться вперёд. Газ в зажигалке прогорел очень быстро, и вновь непроницаемая темнота ночи окружила нас.

Новое, казалось, непреодолимое препятствие нисколько не смутило старого охотника, он срубил небольшое деревцо и сделал из него палку, мы все взялись за неё. Было настолько темно, что наши фигуры стали невидимыми — мы не видели даже своих тел, вот какая была темнота. Срезанное деревце связало нас и помогало идти, а ведущий нас самоотверженный, настойчивый поводырь Анатолий, периодически зажигая перед собой остававшиеся ещё у него спички, проверял направление движения по компасу и упорно шёл, шёл и шёл куда-то вперёд.

Неожиданно мы оказались на лесной дороге-зимнике. Такими дорогами лесорубы пользуются зимой. У егеря оставалась последняя спичка. Он зажёг её. Лучистая энергия необычайно ярко осветила путь и улыбку торжества и радости на лице Анатолия. Тот момент немного напугал Томаса, и он вопросительно посмотрел на своего избавителя от несчастий, потом на меня, голос Анатолия в тот же миг успокоил его, да и меня тоже: «Скоро будем дома!» — после этого, наши руки с силой сжали тонкий ствол связывающего нас дерева, и ноги сами пошли по неровной дороге.

Через час по обнаруженному нами пути мы вышли на край леса, к нему примыкало поле, Анатолий, не говоря ни слова, сразу же пошёл по нему, увлекая и меня, и Томаса за собой, вскоре показалась граница открытого пространства, вдоль неё шла лесополоса, наш проводник, не раздумывая шагнул в неё и уже через несколько секунд буквально вытолкнул нас прямо к охотничьей машине. Осознание произошедшего привело тогда к тому, что мои ноги сразу ослабели, казалось, что если бы внедорожник стоял на сто метров дальше, то я бы не смог их преодолеть.

Когда егерь открыл дверь уазика, собака тут же проскочила между его ног и запрыгнула в салон автомобиля, она пробралась в его заднюю часть и, свернувшись клубком, улеглась там и сразу уснула. Мы с немцем тоже забрались в машину, Анатолий завёл мотор, включил фары. Перед моими глазами за ветровым стеклом поплыли картины ушедшего дня, они были отчётливо видимы, но сознание отказывалось признавать их реальность, и то, что одним из главных героев в них был я.

Вот такая история про желания, возможности и обстоятельства!

Кабан, волк, медведь.

Бесконечность бездны видна только ночью, при свете многого не видно!

Любая охота — это тайна, открыть которую не суждено никому из живущих, можно только догадываться и делать различные предположения почему события на ней происходили так, а не иначе. В тот раз мы с Олегом отправились на дальние поля, дальние они потому и дальние, что до них далеко, а не близко. В двенадцать дня мы уже выехали в сторону нужного нам урочища.

Расстояния между точками на местности в тех краях, где развернулись описываемые здесь события, измерялись, да и измеряются до сих пор, не просто километрами, а десятками километров. Если спросить кого-либо из живущих там, далеко ли до того или иного места, то ответ будет примерно такой: «Нет, не далеко. По прямой километров пятьдесят-шестьдесят, не больше». Населенные пункты на тех территориях также находились друг от друга на значительном отдалении, никого это не удивляло, и даже более того, люди умудрялись практически ежедневно ходить по каким-то обыденным делам из деревни в деревню, при этом пешком преодолевались десятки километров, по возвращению же домой сельчане выполняли работы по хозяйству, так как-будто никуда и не ходили.

Как раз в такие земли, где дикого зверя встретишь скорее чем человека, и пролегал наш путь, и когда с полсотни его километров остались позади нас и нашего замечательного российского джипа «Нива», нам совершенно неслучайно повстречался егерь Вася, он стоял у дороги с рюкзаком и ждал там именно нас. Мы поприветствовали друг друга обыденно, без лишних эмоций, как будто виделись каждый день и попрощались только час назад, и вот снова встретились:

— Привет! — сказали мы по очереди Васе.
— Привет, — кивнул тот головой и поочерёдно пожал нам руки.
— Как дела? — спросил его Олег.
— Все нормально, — не задумываясь ответил Вася.
— Поехали, — полностью удовлетворённый услышанным, сказал Олег.
— Поехали, — сказал Вася.

Василий забрался в машину, в салоне сразу же возникло обсуждение того, какой овес вырос, сколько грибов в лесу, и почему дети нас не слушаются, а жены не понимают нас. За окнами «Нивы» незаметно пролетели еще десятков семь километров пути, и мы подъехали к тому месту в лесу, где требовалось поменять наше средство передвижения на другое.

Полотно дороги, пригодной для проезда на обычном автомобиле, там резко обрывалось, тем не менее, на карте навигатора проезд был обозначен: «Как это может быть?» — спросил я Олега. И он рассказал, что раньше на тех территориях производилась вырубка леса и в их границах располагались исправительно-трудовые лагеря, в которых отбывали наказание заключенные, там они строили лесовозные трассы и рельсовые пути для вывозки древесины. Вот так сначала в жизни появились дороги, а потом на картах появились их обозначения, а дальше наооборот: время разрушило проложенные в лесу дороги, и в каких-то местах так, что они и вовсе исчезли, а вот на картах они остались.

Когда рубку деревьев прекратили, заключенных из лагерей вывезли, а строения их поселений трогать не стали и не разобрали их, так они и остались в лесу в том виде, в каком были покинуты людьми, частично сохранились и построенные лагерными жителями дороги. Там, где раньше были рельсовые узкоколейные пути, имелись высокие, песчаные насыпи, по которым, как оказалось было очень удобно ездить. Прошло много лет, и на вырубках вновь выросли высокие и объёмистые ели, сосны, осины и берёзы, они практически полностью скрыли следы пребывания людей, а ещё они дали диким животным возможность вести там свою вольготную первобытную жизнь.

На опушке леса возвышался автомобиль «Трэкол» — это уазик на огромных колесах. Дальнейшее движение было возможно только при наличии вездехода особой конструкции. Переложив вещи из одной машины в другую, мы забрались в необычный всепроходимый автомобиль. Олег завел мотор внедорожника, заработавший на удивление очень тихо, он ровно урча своими деталями сдвинул вездеход с места. Нас ожидало новое испытание — дорога, которую нужно было преодолевать, она представляла собой две глубокие колеи от следов тракторов, по ней мы и поехали. На больших и мягких колесах машину покачивало, но не трясло, из-за этого какого-то уж сильного дискомфорта от езды по бездорожью не было и через некоторое время меня даже потянуло в сон.

Неожиданно на нашем пути мы заметили нечто похожее на животное, оно неподвижно лежало в колее, чтобы понять, что там было такое, пришлось остановиться, и только выйдя из внедорожника, нам стало понятно, что это был мёртвый бобёр приличных размеров. У него не было морды, судя по всему её откусил какой-то зверь. Олег с Васей, пообсуждав, кто бы мог такое сделать, пришли к выводу, что им был либо волк, либо медведь. Услышав звук машины, зверь бросил свою нелёгкую добычу и убежал в лес. Положив растерзанного бобра в сторону от проезда, мы двинулись дальше.

Где-то километра через два дорога изменилась, лесной тоннель, по которому происходило движение, превратился в улицу с ровной, плоской проезжей частью, чаща раздвинула себя по сторонам, небо стало видимым, окружавшее автомобиль пространство наполнилось светом, мы выехали на насыпь для узкоколейных рельсовых путей, проходивших в том месте много лет назад. Странно было видеть в глухой тайге хорошую дорогу.

Кручение колёс внедорожника под убаюкивающее журчание его мотора переносило нас все дальше и дальше в глубь леса. Вдруг в установившейся мелодии музыки нашего передвижения, прозвучал голос Олега: «Смотри, Андрей! Глухари!» Я вздрогнул, потому как впал в состояние дремоты, и мне показалось неестественным присутствие человека в окружавшей обстановке, но слова тем не менее вызвали во мне отклик и заставили посмотреть на дорогу: прямо перед машиной находились три чёрных реликтовых существа, они преспокойно ходили перед ней, нисколько не тревожась по поводу того, что за железный монстр неожиданно возник в среде их обитания.

Птицы клевали небольшие камешки, которые им нужны для переваривания пищи. Галька и песчинки в их желудках как жернова перетирают твердую лесную пищу в виде иголок сосны, почек и веточек деревьев.

Глухари не обращали на нас никакого внимания. «Андрей, если тебе интересно, то можешь подойти к ним, они не улетят», — сказал Олег. Любопытство овладело мной, и я выбрался из автомобиля, причем довольно шумно, но это не напугало крылатых великанов, они продолжали ходить вдоль дороги.

Я стал подходить к необычно-большим пернатым существам, до них оставалось несколько метров, когда они подняли головы и с любопытством посмотрели в мою сторону: краснобровые, сизогрудые глухари некоторое время оглядывали меня, затем в них всё-таки проснулась природная осторожность, и они шагом, не торопясь, отошли с дороги в лес и там принялись что-то клевать, показывая своим видом: «Мы тебе не мешаем, иди своей дорогой, не мешай и нам делать свое дело — клевать камешки, щипать траву и срывать с кустиков ягоды». Было ясно, что птицы не видели во мне опасности и своего врага. Находясь под впечатлением увиденной картины, я вернулся в машину.

Через полтора часа после встречи с глухарями мы подъехали к первому посеву овса. Метров за триста до него Олег остановил внедорожник и сказал, что скоро будет охотничья вышка, и там меня высадят, а они с Василием поедут дальше, ещё мой друг полагал, что зверь мог быть уже на поле или рядом с ним. Я тут же понял, что от меня требовалось, и молча без каких-либо вопросов быстро подготовился к своей скорой высадке на облюбованное зверьми поле, после чего, опять же сохраняя молчание, посмотрел на Олега и кивнул ему головой, на что он ответил мне тем же. Автомобиль качнулся и повёз нас по лесной дороге.

Перед выездом на овсяное поле мелькнула чья-то тень. Было непонятно, кто это. Увиденное немного расстроило меня, так как я подумал, что мы спугнули зверя, но вскоре все мои переживания позабылись.

Вездеход прекратил своё движение рядом с охотничьей вышкой, она была расположена с краю островка пространства, засеянного овсом, я открыл дверь кабины нашего высокого автомобиля, осмотрелся и только потом осторожно вылез из машины и спустился на землю. Олег шёпотом, в который уже раз, дал мне последние наставления о том, что сначала на поле должен был выйти медведь, и уж если у меня всё получится и мне удастся произвести по нему удачный выстрел, то после этого мне нужно было остаться на вышке и опять же сидеть там тихо и ни чем не выдавать своего присутствия — это для того, чтобы дождаться следующей удачи, тогда, как он полагал, можно было бы испытать счастье в тот вечер ещё раз, так как на то же самое место ходил кормиться ещё и крупный кабан.

Я взял из машины свой карабин и приготовленный заранее рюкзак, махнул товарищам рукой и направился к вышке, забрался на неё по отлогой деревянной лестнице, и, расположившись на ней, стал дожидаться выхода берложника. Прошло совсем немного времени, когда в лесу послышались звуки потрескиваний — как будто веточки ломались. Треск был негромкий, но бесспорно указывал на присутствие зверя, для меня было понятно, что свирепый увалень уже подошёл. Наступило ожидание мгновения, когда тот покажется на открытом пространстве.

«Ты точно знаешь, что он здесь, поблизости, рядом с полем, что он ходит вдоль его кромки по лесу, вытягивает нос, шевелит ноздрями, внюхивается в воздух, пытается определить наличие опасности для себя. Ты знаешь, что он напряженно вслушивается в звуки, которые исходят с засеянной желанным ему злаком поляны.

Эти долгие минуты ожидания не сравнить ни с чем. Никакими волевыми усилиями не можешь справиться с волнением, которое охватывает тебя: кажется, что дышишь очень громко и поэтому стараешься задержать дыхание, не позволяешь себе делать никаких движений, и даже когда слышишь треск и шум, который производит хозяин тайги при выходе на открытое пространство, не поворачиваешь головы в ту сторону , более того, боишься проследить взглядом сам выход хищника, кажется, что любое твое движение и даже движение твоих глаз могут насторожить медведя.

В таком неподвижном состоянии бывает сидишь не один час, потому как зверю, что-то не понравилось, что-то вызвало у него подозрение, и он залегает в таком случае на краю примыкающего к полю леса для того, чтобы много часов ожидать ошибки охотника, и уж если он что-то определит для себя чуждое, то тут уж держись! Медведь отходит от открытого пространства и начинает производить сильный шум: он ломает кусты и большие деревья, трясёт их, те со страшным треском и грохотом падают на землю, зверь устрашающе рыкает, рычит, фыркает с полным выдохом, исходящим из глубины медвежьей сути, и получается как бы: иэууэххх. От такого звериного поведения, мурашки волна за волной бегут по телу, а мышцы становятся как будто ватными, слабость приливает к рукам и ногам, какая-то неведомая сила парализует работу мозга и лишает его способности синтезировать мысли, вот такое возникает состояние, и несмотря на то, что ты сидишь на лабазе, на высоте нескольких метров над землей и находишься в безопасности, побороть охватившее тебя чувство страха нет сил — надо полагать, что происходит выплеск адреналина, он на какое-то время лишает тебя способности что либо предпринять, в результате чего, ощущаешь себя жалким и беспомощным перед силой природы и в такие минуты думаешь: «Лучше бы топтыгин ушёл!»

И действительно, после представления ужасающих рыков животное уходит и на это поле больше уже не выходит, но далеко ли оно отходит от него, ты не знаешь, но ты знаешь точно только одно, что зверь тебя обнаружил, и это угрожающее рычание хищника было предназначено именно тебе, именно тебе он посылал знак того, что сделает с тобой, если ты ему попадешься в лесу», — вот такие переживания возникают в моём сознании всякий раз, когда я оказываюсь на охотничьей вышке и дожидаюсь выхода медведя.

В том случае, если медведь обнаруживает меня, я обычно сижу дольше в своём укрытии, прежде чем покинуть его, давая зверю успокоится и уйти подальше от поля.

Однажды, я был вынужден просидеть на лабазе до утра, несмотря на то, что как всегда выждал время, прежде чем слезть с него и тихо уйти оттуда по лесной тропе. Как раз на ней-то в тот раз косолапый и ждал меня! То, что удалось предопределить его движения и намерения, было чудом, это дало мне шанс на спасение. Моё возвращение к лабазу тогда было стремительным, а то как я необычайно проворно взобрался на него со всей своей амуницией можно сравнить со взлётом ракеты.

Бросившийся за мной медведь остановился недалеко от тех деревьев, на которых была устроена спасшая мою жизнь секретная охотничья конструкция. Сначала зверь не мог сообразить куда я подевался. Мой запах был везде, а меня не было, берложника это злило, он не сразу догадался, что я нахожусь прямо над ним, когда же им было определено моё местонахождение, то он пришёл в ярость и начал ломать вокруг него кусты и деревья.

Мне повезло, что он не сломал и не растряс лабаз. В тот раз медведь долго ходил вдоль опушки леса, круша деревья и производя свое устрашающее рычание с придыханием.

На этот раз все было спокойно, я знал, что дикое животное недалеко, и что оно не учуяло моих запахов и вот-вот выйдет, но то, о чём были мои фантазии произошло всё-таки не так быстро, как мне представлялось. Выплеснувшийся в кровь адреналин успел растворится в ней без следа, прежде чем произошло ожидаемое мною событие.

После часа неподвижного сидения на вышке естественное охотничье напряжение прошло, и когда я увидел на поле медведя, то нисколько этому не удивился, стремление думать над тем, как и почему его выход не был замечен моими органами чувств, никак не проявило себя, и поэтому моё внимание просто сосредоточилось на звере, он же в тот момент, приподнявшись на задних лапах, стоял над овсом и осматривал его.

Не обнаружив для себя ничего, что могло бы его обеспокоить, медведь встал уже на все четыре лапы и двинулся к центру поля, но пройдя всего лишь несколько метров, он вновь привстал на задних ногах, передние при этом свесив перед собой, шея зверя вытянулась, его голова стала совершать повороты то в одну сторону, то в другую, а маленькие чёрные глаза на ней тщательно оглядывать открытое пространство. Берложник несколько раз повторил свои действия, и в конце концов, убедившись, что вокруг него никого нет, начал кормиться. Тревожность в его действиях прошла, медведь стал вразвалку ходить по овсу, мотая мощной головой из стороны в сторону, всеядное таёжное существо начало кормиться, делало оно это сначала тихо, потом же громче и громче, с каждой минутой всё более и более утрачивая свою звериную осторожность. Когда звуки громкого чавканья поедающего овёс медведя заполнили собой пространство над полем до такой степени, что в воздухе возникла непроходящая вибрация, я сказал себе: «Пора!» — и, не отрывая взгляда от цели, не меняя своего положения на вышке, очень медленно направил свою левую руку к охотничьему карабину, стоявшему в углу вышки.

Мысль: «Только бы не нашуметь, не сделать резких движений!» — мобилизовала мускулатуру тела: дело в том, что медведь мог бы заметить мои быстрые перемещения на вышке, а как известно, на все изменение картины окружающей его природы, он реагирует всегда одинаково, то есть — в силу осторожности, он мгновенно исчезает, а вот в случае же, когда движения производятся медленно, они им зачастую не замечаются.

Это правило важно помнить, особенно тогда, когда охота на, без преувеличения, опасного зверя медведя происходит с подхода — резкое движение во время приближения к нему может стоить промысловику жизни.

В тот раз мне удалось взять карабин бесшумно, а затем аккуратно уложить его на имевшуюся на вышке перекладину. К моменту, когда я был готов к выстрелу, наступили сумерки, они сгустили воздушное пространство над овсяным полем и превратили его в серую массу, но тем не менее в прицел силуэт медведя всё же ещё был достаточно хорошо виден. Когда зверь встал ко мне боком, я произвёл выстрел, медведь тут же завалился набок и вроде как упал, но через мгновение он сделал попытку прыжка в сторону, но всё же снова упал, и превратившись для моих органов зрения в тёмную бесформенную груду неведомо чего, больше не двигался. «Все! трофей добыт!» — зафиксировало произошедшее моё сознание.

Подождав несколько минут, я хотел было слезть с вышки и посмотреть на медведя, но тут в памяти всплыли слова Олега о том, что на поле должен был выйти ещё и крупный кабан или по-другому секач, и надо же так случиться, как раз в этот момент из леса, с левой от вышки стороны до меня донеслись знакомые характерные звуки подхода самца одиночки.

Хотя сумерки уже сгустились, видимость всё ещё позволяла мне произвести верный выстрел, поэтому я к нему приготовился и стал дожидаться своей удачи. Кабан шёл сквозь лесную чащу напролом, не разбирая пути. Подойдя к полю, он сначала высунул своё рыло из кустов и поводил им из стороны в сторону, и только после этого, через несколько секунд зверюга вышел на открытое пространство, но опять же, всего лишь на полтуловища — осторожничал значит он. Да, это был на самом деле крупный кабан, что ни на есть самый настоящий вепрь! От его, пусть даже неполного вида у меня перехватило дух. Водя своим внушительным пятаком вверх-вниз, секач стал внюхиваться в воздух, и вдруг, совсем неожиданно для меня, он внезапно и громко фыркнул и с невероятной скоростью, и необычной для такого крупного зверя вёрткостью развернулся на месте и тут же скрылся в лесной чаще.

Мне стало ясно, что именно этот кабан на это поле той ночью уже точно не выйдет, что-то ему на нём не понравилось! Дальнейшее моё сидение на вышке было совершенно бессмысленным.

Наступала ночь, в переходный в неё от вечера момент звёзды на небе светили тусклым светом, а контраст чёрного и светлого ещё пока не приобрёл своей яркости.

Наконец я всё-таки позволил себе спуститься с вышки. Было уже совсем темно, и мне пришлось включить фонарик, чтобы освещать путь до места, где, как мне казалось, лежал добытый мною грозный хищник, но в том месте, где он по-моей памяти упал после выстрела, его не было — он исчез! «Что случилось? Где медведь?» — требовал ответов мозг, хотя и так всё было понятно: «Он безусловно жив, и уж абсолютно точно он ни где-нибудь там сидит на поляне и улыбается, дожидаясь меня, чтобы сказать «привет», а он точнее точного в лесной чаще ждет не дождётся возможности снять с меня скальп!» То, что произошло дальше, было результатом естественной реакции на случившееся.

На моём лбу сами собой появились капельки холодного пота, а мое сердце, получив от нейронов серого вещества сигнал смертельной опасности и повинуясь инстинктам самосохранения в бешеном ритме прогнало кровь по телу и зарядило его как могло энергией сопротивления возможной встрече с диким зверем, она мгновенно проявила себя: поиски медведя тут же были прекращены, а мои ноги сами собой доставили меня к вышке, там я какое-то время неподвижно стоял на одном месте, прислушиваясь к окружавшим меня звукам. На удивление спокойствие очень скоро вернулось ко мне.

После осознания того, что зверь всего лишь ранен, оставалось только обследовать место его падения после выстрела, и я, чтобы там не говорили о правильности или неправильности такого поступка, занялся поиском доказательств, подтверждающих верность пришедшей мне мысли. Капли крови и следы ухода подранка с поля были найдены мною очень быстро, и тут сильное чувство беспокойства вновь охватило меня: «Что же будет? Что будет?»

Олег с Васей с нетерпением ожидали истории, о произошедшем в лесу. После того, как я рассказал о том, что там случилось, они выразили единодушное мнение, что медведь как бы добыт, но возможно он всё ещё жив, у нас вполне обоснованно возникло предположение, что по характеру ранения, зверь, скорее всего, лежал на краю поля или в прикрайке леса живой или мёртвый. Было принято решение дождаться утра, чтобы не рисковать и не подвергать себя опасности.

Наши рассуждения также помогли нам сделать вывод о том, что кабана напугал раненый медведь, и теперь надеяться на то, что секач появится там в ближайшее время было по-меньшей мере наивно. Попив чаю и перекусив имевшимися у нас съестными запасами, мы стали обсуждать план наших дальнейших действий на охоте.

Над лесом поднималась огромная, желтая луна. Выглядела она таинственно, её необычность пугала. У меня возникло ощущение тревоги, понимание того, что я находился на чужой территории. Мои чувства обострились. В тайге, чтобы не попасть в неприятную ситуацию и не погибнуть, необходимо уметь правильно определять значения своих чувств и быть честным с самим собой.

Я осознавал все опасности, которые меня окружали в тот момент. Враждебность диких животных, птиц, пресмыкающихся и даже деревьев и травы была осязаема. Казалось, что ощущаемую моим организмом недоброжелательность можно было потрогать.

Это был вызов, и это волновало так сильно, что страх отступил, его место заняли упрямство, любопытство и желание схватки, оно порождалось главным законом природы — выжить! Я понемногу становился своим в звериной среде того места тайги, которое определил для меня жребий.

Невидимые, но ощутимые волны, исходящие от окружающих существ, ощупывали меня, пытаясь вызвать во мне панику. В свою очередь, моя внутренняя энергия отозвалась на загадочный зов леса и медленно, плавно стала переплетаться с его энергией. Меня уже не пугали населяющие его медведи, кабаны, волки и другие обитающие в нём существа, с ними были установлены связи, я стал равным среди них, они меня приняли в свою среду, а я принял правила их мира: выжить или быть съеденным! — внезапно возникшее во мне состояние лёгкой дремоты столь же внезапно исчезло, вздрогнув от перехода из нереального мира в реальный, я пришел в себя.

Звезды и небо обрели свою космическую контрастность. Бесконечность бездны видна только ночью, при свете многого не видно! Пришло осознание того, что и я когда-то вышел из космоса и попал на Землю с каким-то своим предназначением и в назначенный срок уйду обратно в космос.

Немного помедлив, чтобы удержать в себе необычные переживания и мысли и не напугать моих товарищей пересказом видений, посетивших меня, я дождался, когда способность говорить спокойно вернулась ко мне, а после этого сказал Олегу: «Пора!» — он нехотя кивнул головой. Почему нехотя? Причина в том, что опытные промысловики знают насколько опасна охота с подхода на медведя и секача в глухих таёжных местах, где зверь чувствует себя хозяином территории своего обитания, любое вторжение на неё посторонних вызывает у него беспокойство и очень часто агрессию, но моя уверенность и сосредоточенность на цели передалась Олегу, рассеяла его сомнения, и мы выдвинулись в путь, на котором одним движением лапы из-за любого укрытия, медведь мог бы остановить нас навсегда, чтобы этого не случилось необходим контакт с лесом, в тот момент я знал, что его установил и уверенно направился в сторону посева овса.

Олег взял рогатинку для ружья и пошел за мной. На тот момент облака затянули собою полную луну, но это обстоятельство всё же не смогло полностью убрать свет из пространства, его вполне хватало, чтобы идти на встречу с крупным секачём не включая фонариков!

Мне казалось, что я знал местонахождение одиночки и то, что ему также было известно, что его искали, и то, что он был готов к нашей встрече.

Намерения самца были определённо обозначены. Он находился на своей отвоеванной им когда-то в смертельных схватках территории, на ней он не желал терпеть присутствия посторонних, поэтому по закону тайги нас необходимо было истребить и съесть!

Кроме того, что я настраивал себя на встречу с кабаном и проигрывал в голове множество её вариантов, я также думал и о медведе, в которого стрелял накануне вечером. Мне почему-то было известно, что тот остался жив после выстрела, и что он также стремился встретиться со мной для того, чтобы убить меня и в дальнейшем использовать как и положено в качестве еды, что также абсолютно естественно в животном мире.

Второе поле с овсом было недалеко от того, где совсем недавно мною был подстрелен медведь — это сильно беспокоило меня. Близость раненого зверя была невероятно осязаема.

Мы прошли уже половину пути, когда в лесу с правой от нас стороны раздались неясные звуки. По телу пробежала дрожь, мозг вспыхнул сигналом смертельной опасности, зрение обострилось, обоняние уловило сладковатый дух подранка. Нам повезло, ветер был в нашу сторону. Медведь не успел учуять запахи исходящие от нас.

Мы, не сговариваясь, начали пятиться назад. Удивительно было то, что равновесие тел не было утрачено ни разу, наши ноги ни разу не споткнулись и не произвели никаких шумов, наступая на траву и ветки кустов, в тот момент мы как будто видели окружающий нас мир всеми частями своих организмов. Что касалось моих глаз, то они воспринимали окружающие меня предметы не хуже чем днем. Моё зрение различало с большой контрастностью деревья и кусты, и даже птиц, молчаливо сидящих на ветках и зловеще смотрящих прямо в мои глаза. У меня тогда возникало чувство, что будто бы энергия пернатых существ отделялась от их тел, неслась ко мне, а затем проникала в меня и кружила по мне, пытаясь узнать мои намерения, потом она выходила из меня и снова возвращалась в тела птиц на ветках и сучьях.

Казалось, что наступило таинственное единение с лесом. Мое состояние можно было охарактеризовать полным отсутствием эмоций, холодным покоем и предельной осторожностью. Пришло ощущение и понимание вселенской справедливости при любом окончании предстоящей схватки, а также истинное осознание того, что схватка была неизбежна.

В то мгновение передо мной возник образ песочных часов: все пружины механизма, запускающего начало действия или прекращающие его, взведены! Взрыв энергии произойдёт тогда, когда последняя песчинка из верхней части хронометра коснётся холма крупиц свершившихся процессов, упокоившихся в нижней части, на первый взгляд, простого устройства, в котором ничто не может остановить падение устремлённого вниз сыпучего вещества и помешать соединению части с целым.

— Андрей, вернемся? — раздался тихий голос Олега.
— Ждет нас! Дальше опасно, — разделил я страхи Олега и подумал: «Хорошо, когда твой товарищ по охоте понимает тебя и много слов не нужно, чтобы выразить мысль и описать, что происходит внутри тебя и вокруг тебя».
— Может на другое поле? — предложил я.
— Пешком или подъедем немного? — прошептал Олег.

Было ясно, что мой друг больше не хотел испытывать судьбу в поисках зверя. Он воспринял то, что мы вовремя обнаружили присутствие опасного раненого медведя, как знак, который был послан нам лесом: «Не рискуйте!»

Опытные охотники не любят рисковать. В разговорах промысловиков зачастую можно услышать: «Рискуешь!» — это означает, что к действиям человека относятся негативно.

Неожиданно заслонявшие ночное светило тучи на какое-то мгновение разбежались по сторонам, и полная луна осветила наш путь и очертание поля, видневшегося в его конце.

До открытого пространства было порядка трехсот метров. Перед глазами возникла нарисованная взволнованным воображением уже знакомая картина: струйка из песчинок медленно, не останавливаясь течет вниз, из них медленно создаётся гора, пройдет какое-то мгновение и на неё упадёт последняя, из заключённых в стеклянном сосуде часов, песчинка.

«Так и жизнь, — подумалось мне, — каждую секунду я что-то совершаю, и результаты моих действий образуют, как и этот песок, мою гору дел и поступков. Интересно каким будет её последнее событие?»

Луна вновь скрылась за непроницаемыми облаками. Стало темно. Поднявшийся было ветер полностью стих, журчание и звуки перекатов воды в лесной речке, текущей слева от нас неподалёку, звонко и отчётливо зазвучали в ночном лесу.

Мысль, не имеющая ничего общего с нашими ночными передвижениями, появилась ниоткуда, пришла сама собой: «Как спокойно, глубоко и с большой охотой мои легкие вдыхают прохладный воздух осеннего леса!» Волны, доставляющих удовольствие ощущений, полились по руслам многочисленных сосудов с верхней части спины от плеч через шею к щекам, лбу, затылку и дальше от них к вискам, а оттуда, приятно будоража кожу, к верхней части головы, пазухи носа полностью раскрылись, и казалось, что безмерная масса содержащихся в жизни наслаждений, устремилась в меня с воздухом ночного леса и запахом чистоты уравновешенной энергии.

Я посмотрел на Олега и сказал: «Пошли!» Он кивнул головой, и мы пошли вперед. Вперед, а не назад! Опасности не было, медведь отошел, и мы это знали.

Как транслируется информация в лесу, трудно объяснить, но важно всегда быть частью этого информационного пространства, от этого зависит жизнь.

Когда до поля оставалось около ста метров, вновь из-за облаков вышла луна. Она была огромной и яркой в своем зрелом цвете, её свет имел такую силу, что залил без остатка все пространство вокруг нас желтовато-серебристым сиянием.

В тихом до этого лесу возникли шорохи и пробуждение процессов жизни. Вскрикнула небольшая птица, было слышно как она перелетела с ветки на ветку. По овсяному полю кто-то стремительно пробежал в сторону опушки. Раздался треск. Судя по шуму, который возник во время движения животного сквозь овес, это был крупный зверь.

Сердце непроизвольно забилось, в голове сверкнуло: «Удача!» Большим усилием воли я заставил себя успокоиться и на время забыть это слово. Мне удалось замедлить сердцебиение и довести его ритм до привычного, обыденного, и что самое главное мне удалось сделать, так это подавить приступ несвоевременной радости, лично для меня — это очень опасное внутреннее состояние, в результате которого происходит трансформация удачи в неудачу.

Что касается повышенного сердцебиения, то это мешает точному выстрелу и, кроме того, считается, что в момент, когда выделяется адреналин, появляется специфический запах и что-то еще, что чует именно зверь и тут уж, в лучшем случае, он уходит, а в худшем, он может броситься на человека, по этим причинам я и научился при подходе к дикому животному успокаивать себя до такой степени, что замедлял сердцебиение, моё дыхание после этого становилось совершенно спокойным и неслышным. Бывали случаи, что в такие минуты я сам не ощущал, каким образом мои органы поглощали нужный ему воздух, иногда это даже пугало, так как в голове пробегала мысль о том, что мое дыхание прервалось, и соответственно тоже самое произошло с моей жизнью.

Умение владеть своим телом и чувствами во время подхода к зверю — качество, которое может неожиданно исчезнуть по необъяснимым причинам в самый неподходящий момент, последствием этого могут быть увечья или гибель охотника. Нужно помнить и понимать, что есть сила, которая определяет исход схватки с диким зверем. Она неподвластна человеческой воле.

Итак: я успокоился, и тут же, не производя никаких движений телом, насколько мог, осмотрел глазами засеянную овсом поляну, после этого, медленно поворачивая голову, стал смотреть в ту сторону, куда убежал зверь — это был кабан, ветер уже донес его запах, который спутать с чем-либо невозможно. Стоявший позади меня Олег не мешал моим исследованиям и терпеливо дожидался их результатов.

По небу медленно двигалась нескончаемая гряда облаков, они беспрестанно выплывали из-за горизонта, между ними были небольшие просветы, каждое из них подтягиваясь к луне, и сначала постепенно накрывало её, лишая пространство над землёй света, а затем также постепенно открывало сияющий небесный диск, возвращая возможность свету попасть на землю.

Мы стояли на месте и слушали звуки ночи. Я полностью овладел собой, мой ум был занят тем, что просчитывал маршрут подхода к зверю. Подойти можно было только слева, поднявшись по краю поля до его середины, а потом резко повернуть вправо на двадцать-двадцать пять метров вглубь него и там ждать.

Позиция, о которой я думал, являлась достаточно опасной, так как она требовала нахождения на открытом пространстве. До опушки леса от того места было более тридцати метров, и в случае промаха или ранения зверя, и возможного после этого его нападения, шансов укрыться где-либо от него не было. Кроме того, я прекрасно понимал ответственность, которую нёс за жизнь товарища.

При охоте с подхода напарник стрелка не подстраховывает его с оружием и не производит выстрела. Он вообще не смотрит на зверя. Он только наблюдает за впереди идущим и ждет его указаний. Задача товарища охотника состоит в том, чтобы вовремя подать стрелку сошку или рогатинку по-другому, то есть специальную палочку с развилиной на конце, в которую укладывается ствол оружия, чтобы после этого произошло выцеливание охотничьего животного для произведения всего лишь одного точного выстрела.

Несмотря на то, что я многократно добывал и медведя, и кабана в одиночку, всё же бывали случаи, когда мною производился шум из-за того, что приходилось во время подхода к зверю держать одновременно в руках и рогатинку, и оружие, потому как порой они ударялись друг об друга, а это пугало животное и оно уходило с открытого пространства, охота, соответственно, не удавалась, поэтому любая помощь при таком способе звероловства играет важную роль.

Луна полностью скрылась в облаках, стало темно. Мы продолжали неподвижно стоять на месте. Наконец стали слышны шорохи, потом определились звуки быстрых звериных шагов, потом все стихло, но вскоре из-за чьих-то передвижений на поле снова возник шум.

Постепенно неясное шуршанье приобрело определенные качества и характеристики, по которым можно было сделать вывод, что кабан-одиночка успокоился и начал кормиться, послышались и другие звуки, напоминающие поскрипывания, скрежет и чавканье.

Не оборачиваясь к Олегу, я сделал движение ладонью правой руки снизу вверх и двинулся вперед. Таким образом начался наш подход. Мой товарищ, шаг в шаг, следовал за мной. Нам предстояло пройти около ста метров до края поля, затем вверх по его левой кромке ещё порядка шестидесяти метров, а уже от того места ещё двадцать метров вправо, получалось около ста восьмидесяти метров. Это очень много, так как каждый шаг мог нести в себе ошибку, способную повлиять на результат задуманного.

Медлить при подходе нельзя, но при этом нужно стараться все делать так, чтобы не допускать прежде всего шума. Время кормежки медведя полчаса, бывает чуть больше, у кабана же по-разному — бывает и десяти минут не кормится и уходит, бывает на поле выходит всю ночь: то выйдет, то уйдёт, то вновь выйдет.

Я шел вперед к намеченной цели, периодически останавливаясь и прислушиваясь к любому шороху, исходящему с открытого пространства. За мной бесшумно двигался Олег. Мы поднялись по краю поля до его середины, оставалось пройти совсем немного, каких-то двадцать метров в его глубь.

Луна в тот момент была скрыта облаками, ветер дул от кабана в нашу сторону, зверь нас не чувствовал, зато до нас доносились его запахи, это возбуждало охотничьи инстинкты. Я попытался определить по звукам шорохов и чавканья расстояние до секача. Мне показалось в тот момент, что он находился невдалеке от нас.

Напрягая зрение, я попытался вычленить в однородной темноте силуэт животного, но у меня ничего не вышло. После этого я начал двигаться вправо. Сухие стебли и метелочки с зёрнами овса бились об сапоги и одежду, от этого возникало много шума, было понятно, что он обязательно заинтересует кормящегося зверя. Мы прошли не более семи-восьми метров, и я остановился, понимая, что дальше идти нельзя. Самец был рядом с нами, но я его не видел. При таких обстоятельствах, оставалось только ждать.

Наступал кульминационный момент подхода: моё зрение обострилось, кисть правой руки совершила привычное для неё движение, в раскрывшуюся ладонь Олег тут же вложил сошку, я установил её, слегка вдавил в землю, положил в её развилину ствол карабина и начал осматривать открытое пространство в прицел, но обнаружить зверя так и не смог.

Повесив охотничью винтовку на плечо, я вдавил рогатинку поглубже в землю — это для того, чтобы она не упала, а потом принялся напряженно вслушиваться в происходящее на овсяном поле. Звуки от близкого присутствия кабана были настолько отчетливыми, что мне стала понятна причина того почему, я не увидел его в прицел: «Скорее всего на поле есть ложбинка, в которой он и кормится, вот поэтому его и не было видно,» — успокоил я себя сделанным открытием. Животное находилось от нас недалеко, не более чем в сорока метрах.

Подходить к нему ближе было нельзя. Положение, в котором мы с Олегом оказались, было чересчур опасным. В наших стараниях мы подошли слишком близко к лесному свирепому существу, при этом, судя по звукам, оно ещё к тому же и двигалось в нашу сторону. Из-за темноты не представлялось возможным определить размер впадины на поле и соответственно нельзя было рассчитать и сам момент появления перед нами одиночки-кабана, вооружённого своей большой звериной массой и клыками-саблями. Надо понимать ещё и то, что такие звери, как кабан, медведь и лось хорошо видят в темноте, в связи с этим ни у меня, ни у Олега не возникало вопроса: «Кто кого увидит первым?»

Пытаясь определить по шорохам и чавканью место выхода зверя из неосматриваемой части поля, я вдруг поймал себя на мысли, что это будет невозможно сделать, так как из-за чрезвычайной близости нахождения животного, звуки шли не к нам, а разносились вокруг нас, казалось, что они были везде, судя по ним, в ложбине находился чрезвычайно крупный самец — нашему здоровью и даже жизни угрожала тогда самая настоящая серьёзная опасность.

В подобных ситуациях секачи нападали на меня без промедлений, и единственной причиной, по которой мне удавалось избегать несчастья было то, что в моменты их атак я был готов к выстрелам, но все-таки дважды и в моей охотничьей практике случилось так, что смертельно раненые звери упали замертво буквально и фактически у моих ног, едва не причинив мне непоправимый вред.

Кабан приближался, звуки чавканья, похрюкивания и шорохов в овсе, казалось раздавались в совершенно непосредственной близости от нас, на расстоянии не более чем в десяти, пятнадцати метрах.

«Очень близко, очень близко, что-то надо придумать. Если сейчас выйдет луна, то не только секач, но и мы с Олегом будем хорошо освещены и таким образом превратимся в замечательные мишени для проявления его свирепости», — возникли во мне сильные переживания из-за сложившихся вокруг нас обстоятельств.

В тот неоднозначный момент моей жизни вспомнился немец Ганс. Он любил приезжать ко мне в гости. Однажды мы с ним устроили, можно так сказать, соревнование по стрельбе, это такое у нас обоюдное на тот момент желание возникло — выяснить кто же из нас двоих лучший стрелок, и вот мы начали выказывать свои способности, и надо же, оба показали тогда хорошие, равные результаты, и нам бы остановиться на этом и похвалить друг друга, так нет же — уступать первенство никто не хотел!

Мой помощник Паша, видя наше упрямство, решил проблему так: он взял бутылку воды, встал на расстояние выстрела, поставил её себе на голову и потребовал, чтобы каждый из нас выстрелил по ней. Мы с Гансом сначала растерялись от такого предложения, а потом расхохотались, обнялись, пожали друг другу руки и признали боевую ничью.

«Но, что касается Паши, — думал я, стоя рядом с кормящимся на овсяном поле всё ещё не видимым секачём, — у него тогда было больше шансов выжить, чем у нас сейчас с Олегом».

В ту секунду, мой мозг, осознав серьезность нашего положения, включил SOS,* и воззвал к удаче или к спасению. Я, отбросив все условности, попытался стремительно установить связь поля овса с информационным полем Земли. Произошло чудо! Связь была установлена. В первый раз спас серый волк.

*Международный сигнал бедствия.

Что-то случилось. Кабан, находясь от нас в каких-то нескольких метрах, вдруг прекратил чавкать и насторожился, потянулись долгие, ничем не измеряемые мгновения, длина которых — вечность. Ощутив, как Олег дотронулся до моей спины пальцем, я тихо поводил снизу ладонью, что означало: «Нет!» — отвечая таким вот образом на его мысль об использовании висевшего у меня на плече карабина, я указал на то, что всё равно не успел бы не то что выстрелить, но даже и снять его со своего плеча, начнись атака разъярённого вепря. Если уж конфликт интересов сторон между человеком и зверем возник на таком, как у нас небольшом расстоянии, то лучше попытаться отпрыгнуть в сторону от бросающегося на тебя кабана, чем стрелять в него.

Был такой случай во время охоты на кабана. Один из загонщиков был атакован одиночкой. Все происходило на болоте, где деревья из себя были невысокими и хилыми.

Спасаясь от секача, загонщик забрался на верхушку тонкой березы, которая тут же согнулась под его весом, и он очутился на земле, и снова стал уязвимым. Увидев это, кабан тут же напал на человека, но тот не растерялся, он подпрыгнул, и так как его руки всё ещё удерживали верхушку дерева, это помогло его стволу разогнуться и сначала вознести прицепившегося к нему охотника к небу, а потом опустить его на землю, но уже с другой стороны от линии атаки злобного кабана- одиночки.

Секач вновь и вновь нападал на охотника. А тот, уворачиваясь от него с помощью дерева, прыгал то в одну сторону, то в другую, при этом он кричал о помощи что было сил.

Наконец, его друзья подошли к тому месту и спасли своего товарища, при этом подранили кабана, который тут же после этого убежал в прилегавший к болоту густой лес.

Спасённый загонщик, придя в себя, но всё ещё находясь в возбужденном состоянии, решил догнать раненного зверя и застрелить его, не подозревая того, что злоключения с ним в тот день не закончились. Охотники пытались его отговорить от поспешных действий, убеждая в том, что надо подождать и произвести добор кабана позже, может быть хотя бы через час. Но удержать пострадавшего от произвола секача они не смогли, он всё же устремился в погоню за подранком. Обида за унижение, которое испытал человек, не давала ему покоя.

Человек побежал по следу крови и вскоре вбежал в лес. Спустя какое-то время прозвучал выстрел, за ним другой, все услышали треск потом крики и снова треск, и вот из леса показался тот несчастный охотник, он бежал без оглядки, махал руками и что-то вопил.

Его приятели, увидев это, приготовились к тому, что кабан снова напал на того бедолагу, но никакого преследования его зверем не последовало. Охотник подбежал к товарищам. Оружия в руках у него не было, можно также сказать ещё и о том, что и лица на нем не было, а сам добытчик находился в изрядно перевозбужденном состоянии. И вот мужик тот попытался объяснить своим товарищам, что с ним произошло, но было видно, что он и сам-то не верил своим объяснениям. Его друзья поняли только одно — их приятель говорил о каком-то медведе.

Охотники пошли по следу кабана и вскоре подошли к тому месту, где стрелял их товарищ. И что они увидели? Первое, это мёртвого медведя! Он лежал прямо на звериной тропе. Ничего не понимая, люди продолжили своё движение и, пройдя еще совсем немного, увидели и того самого секача, совсем недавно так сильно досаждавшего тому охотнику-бедолаге, позднее, к тому же, ещё и чуть не сошедшему с ума, на этот раз его обидчик лежал на боку, не выказывая никаких признаков жизни.

Что же произошло на самом деле, а вот что: раненый кабан забежал в лес и пробежал прямо по берлоге медведя, разбудив его. Как раз в то время тот мужик, которому досталось от кабана, бежал по следу раненого зверя с желанием отомстить ему, и вдруг перед ним, как он поведал, встал на дыбы медведь. Рыча и двигаясь на задних лапах, берложник бросился на действительно несчастного человека, которому в тот день уже досталось от секача. Охотник, не помня себя, выстрелил в медведя в упор, и убил зверя, а после этого в ужасе побежал к своим товарищам, думая, что и взаправду он сошел с ума, хотя это конечно странно: «Как может думать сумасшедший человек?»

Что касается меня, то уж я-то, вспоминая тот случай, подумал, что ни на есть, по-настоящему: «Все-таки удача на охоте нужна! Мне очень нужна удача! Мне очень нужна удача!» — проговаривал я про себя одну и ту же фразу вновь и вновь, уже больше ни о чем кроме этого не думая.

Во время моих молитв внезапно вышла луна и осветила поле и лес. Было так, как будто кто-то зашел в темную комнату и включил свет. Рядом с нами стоял огромных размеров секач, его горб заслонял от меня противоположную сторону овсяного поля, на спине животного красовались верхушки елей, как будто бы они росли прямо из неё, на самом же деле это были освещенные лунным светом деревья на опушке леса. Хвост кабана непрерывно двигался вправо-влево, вправо-влево, он был настолько близко от меня, что казалось, я мог схватить этот его крутящийся шерстистый отросток. Клыки зверюги сверкали в лунном свете. Секач стоял вполоборота к нам, голова его была направлена в левую-нижнюю часть поля. Он что-то там высматривал и прислушивался к звукам, доносившимся оттуда. Я тоже стал смотреть в ту сторону. Неожиданно там промелькнул силуэт крупного зверя. Кабан тотчас сорвался с места, и сделав полукруг, наделав при том много шума, скрылся в зарослях кустов и деревьев слева от нас. Он убежал в направлении лесной речки, которая находилась недалеко от места его состязания с нами.

Мы с Олегом никак не выдали себя, наблюдая за развернувшимися перед нами событиями — наши тела не позволили себе ни единого движения в те драматические секунды. Случившееся же вызвало во мне искреннюю радость: «Удача с нами! Мы живы! Пока все не плохо, — подумал я, — что-то будет дальше?»

Луна снова скрылась за облаками, но облака были уже не такие плотные, и поэтому поле просматривалось достаточно хорошо. Мы по-прежнему не двигались. Только я, немного устав, облокотился на рогатинку, которая была у меня под рукой, и замер в ожидании следующих событий. Они случились достаточно быстро!

Шорохи, идущие с боковой левой стороны поля, выдавали чьё-то присутствие на нём, звуки указывали на движение в сторону речки, находившейся за нашими спинами, и тут раздался треск: от прилегавших к открытому пространству кустов отделились изогнутые очертания вепря. Кабан-одиночка вырвался из темноты, и возвышаясь над овсом, с большой скоростью и с глухим топотом, пронесся мимо нас и через мгновение скрылся в зарослях на берегу водного потока.

Стало тихо. Самое главное мгновение той охоты было близко как никогда. Уложив ствол карабина в развилину сошки, я приготовился к появлению клыкастого животного на поле, и точно в тот момент, ни раньше ни позже, позади нас раздался громкий звук от всплеска воды, это бобер прыгнул в речку, спустя уже секунду после этого казуса секач появился в нижнем-левом углу поля. Он бежал в нашу сторону прямо на нас, непрерывно увеличивая скорость своего движения, его было хорошо видно — как раз во время развернувшихся событий облака расступились и открыли полностью висевшую на небе луну.

Секач приближался к нам. Огромная вытянутая морда беспощадного дикого кабана во время бега то приподнималась, то опускалась, на её обеих сторонах в холодном лунном свете сверкали загнутые кверху клыки.

В те мгновения мне оставалось только направить охотничью винтовку в сторону приближающегося зверя и проявить хладнокровие, удерживая перекрестие прицела на корпусе секача до момента выстрела, он был произведён мною на верном расстоянии в двадцать шагов, попадание пули развернуло кабана влево, он не падая продолжил свой бег и вскоре скрылся в кустах примыкавших к левой верхней части поля овса, раздался сильный треск. Послышался шум мотора. По кустам и деревьям скользнул свет от фар приближающейся к полю машины.

— Попал? — прозвучал тихий голос Олега,
— Да, — ответил я также тихо.

Прежде чем отправиться на поиски подстреленного секача, мы ещё какое-то время стояли на месте, слушая лесные звуки. Вскоре подъехал Вася.

Кабан лишь на несколько метров углубился в заросли, росших рядом с полем кустов, и там упал. Вепрь был действительно больших размеров и весил далеко за двести килограммов. Нам хотелось, не разделывая и не ошкуривая, затащить добытого секача целиком в «Трэкол», чтобы привезти в деревню и показать всем её жителям редкий трофей, но у нас ничего не вышло, зверюга никак не влезал в багажное отделение внедорожника. Тушу животного пришлось разделать и уже по частям укладывать её в машину, а что касается его шкуры, то она была оставлена нами на земле, это чтобы не запрела и остыла за ночь. Когда все работы были выполнены, мы обсудили план действий по поиску раненого медведя и приняли решение организовать их рано утром.

Подул ветер, он нагнал облака в таком количестве, что те затянули собой всё небо, стало темно и прохладно. Я взял из машины рюкзак и сказал, чтобы Олег с Василием ехали к месту где был разбит наш лагерь. Что-то подсказывало мне ещё остаться на поле.

Только я подошёл к охотничьей вышке, как над полем один за другим пронеслись резкие порывы ветра, грозди первых капель холодного дождя с силой хлестнули меня по лицу. Небо стремительно заполнялось переполненными водой тёмно-серыми тучами, они нависали чуть ли не над самой землёй, и, перекатываемые невидимой силой, быстро неслись по воздуху в мою сторону. Луна исчезла, стало абсолютно темно. Я поспешил забраться в возвышающееся над полем сооружение из брёвен и досок, фактически это был маленький домик на врытых в землю столбах, в нём была скамья во всю его ширину, от непогоды находящегося в нём охотника частично защищали обшитые досками бока конструкции и её крыша.

Ветер усилился. На землю обрушилась сплошная масса дождя. Окружающий меня мир изменился. Ночь поглотила пространство. Я погрузился в полную тьму. Потоки ледяного воздуха обвивали меня со всех сторон, водяные капли всевозможных размеров проникали внутрь вышки сквозь её открытые части и били меня своей студёной силой.

Обрушившийся на землю потоп длился не менее часа, затем ветер неожиданно быстро стих, на смену ливню пришёл моросящий дождь, он равномерным душем продолжил увлажнять землю, деревья, кусты, смывая следы нашего присутствия на поле и того, что там происходило.

Прошло более двух часов. Дождь не заканчивался, его монотонный шум действовал на меня усыпляюще, а ещё усталое тело требовало отдыха. Не в силах больше сопротивляться естественной потребности организма, я достал из рюкзака брезентовую ветровку, лег на скамейку, укрыл себя с головой курткой и уже через мгновение уснул: сознание выключилось, организм приступил к восстановлению сил, в глазах и голове вспыхивали картины ушедшего дня и ночи, образы деревьев, животных, звёзд и луны, звуки всевозможных шумов, шорохов создавали нескончаемую карусель событий и чувств, ушедших в вечность, внезапно все прекратилось, и я погрузился в безмолвную ночь сна.

Очнувшись от звуков визга и щенячьего скулежа, я открыл глаза и ничего не увидел — меня окружала темнота и тепло, которое накопилось в пространстве между курткой и телом, было приятно находиться в нём, не хотелось вставать и сдёргивать с себя, укрывавшую меня одежду, и потому я продолжал неподвижно лежать и слушать равномерное стучание капель воды и звуки непрекращающейся собачьей возни, они-то как раз и показались мне странными и неуместными в той обстановке, в которой я с особым комфортом устроил свой ночлег.

«Странно, — думалось мне — откуда здесь собаки, что они здесь делают?»

Дождь уменьшил свою интенсивность, стало хорошо слышно, как щенки дрались, рычали и кусали друг друга.

«Что же это такое может быть?» — размышлял я, ничего при этом не предпринимая и продолжая лежать с открытыми глазами, уставившись в темноту перед лицом, которого касались складки приятно-тёплой брезентовой куртки, и так бы и длилось такое моё состояние, если бы не сила любопытства — она поборола лень и расслабленность и заставила меня убрать с себя мешавший мне видеть комфортный предмет одежды, и с осторожностью, медленно приподнявшись на локтях, принять сидячее положение. Я огляделся. Наступил рассвет. Дождь оказывается совсем прекратился. Похожие на него звуки порождала капель.

Растущие вдоль кромки поля кусты и деревья были отчетливо видны, всё ещё имевшиеся на их ветвях листочки были покрыты водяными каплями, они с трудом удерживали себя там, какие-то из них, постепенно подкатываясь к краям разноцветных осенних пластинок, срывались с них и летели вниз к земле, туда, откуда всё вышло, и куда всё в конце концов уйдёт.

Звуки рычания и борьбы доносились из левого-верхнего угла поля. В том месте мы ночью разделали тушу кабана и как раз там оставили его шкуру, и теперь рядом с ней от непрекращающихся движений животных тряслись кусты, что хорошо было видно с вышки.

«Волки! — понял я. — Вот чья тень мелькала вчера перед машиной и сегодня ночью на поле!»

Рассвет стремительно пробуждал жизнь леса. Птицы, похлопывая крыльями и наводя утренний туалет, деловито приводили себя в порядок после ночного дождя. Они почесывали и пощипывали свои намокшие пёрышки и весело с интересом крутили головами, рассматривая окружающую обстановку своими глазами-бусинками, сопровождалось это кряхтением, чириканием, вскрикиваниями и галдением.

Потихоньку-помаленьку и я начал приходить в себя: «Так-так, значит, волки орудуют прямо передо мной!»

Окончательно проснувшись, я понял одно — это то, что можно было попробовать добыть серого хищника, а то и не одного. Всё моё внимание переключилось на наблюдение за происходящим. В кустах проходила настоящая битва между волчатами: они визжали, кусались, рычали, взвизгивали, тявкали и производили настолько много шума своей возней, что было совершенно ясно — на окружающий мир они не обращали никакого внимания.

Я снял прицел с карабина, так как он мне только помешал бы при стрельбе с короткой дистанции в лесу, спустился с вышки и пошёл к краю поля, стараясь подойти к волчатам бесшумно и незаметно, и тут с правой стороны в просвете между кустами мелькнул силуэт зверя: «Волчица!» — догадался я, а в это время её детёныши продолжали яростно шуметь, рычать и тявкать, надо полагать борясь за какую-то там в кустах добычу, отчего они тряслись и трещали. Подойдя к щенкам на расстояние в пятнадцать шагов, я остановился и увидел, что те занимались поеданием, оставленной нами шкуры кабана, от неё почти ничего не осталось, поэтому-то юные санитары леса и дрались между собой за каждый кусок пищи. На мое присутствие волчата не обращали никакого внимания, их можно было всех застрелить, но что-то удержало меня от этого.

Повесив карабин на плечо, я развернулся и двинулся к вышке, а там взял рюкзак и отправился по лесной дороге к моим товарищам-охотникам.

В это трудно поверить, но органы чувств есть органы чувств, их ведь не обманешь! Я шёл тогда и ощущал на себе благодарный взгляд волчицы, в ту ночь она спасла мне жизнь. Вот как было дело.

Часть 3. Медведь.

Каждая охота имеет свое начало и свой конец. У многих охот одинаковое начало, но нет ни одной охоты с одинаковым концом. Я входил в новое приключение. Меня оно волновало, все мои мысли были сосредоточены только на нём.

Нужно было решить, как добирать раненого медведя, сложности в этом вопросе были: несколько часов подряд шёл проливной дождь, он смыл следы крови, собак с нами не было, добор подранка при таких обстоятельствах таит в себе много того, что невозможно предугадать при его предварительной организации.

Я вспомнил, что ночью нами было обнаружено присутствие подстреленного медведя на пути к полю, на котором позже был добыт кабан. Мы решили исследовать то место и стали готовиться к предстоящим поискам. Во время сборов Василий завел разговор о бесперспективности нашей затеи, аргументируя свою позицию тем, что нет оснований рисковать своим здоровьем и жизнью в ситуации, когда медведь после дождя получил явное превосходство над нами.

— Как мы его будем искать, когда он всегда на один шаг будет впереди нас! Неизвестно кто еще за кем будет охотиться. Он нас будет видеть, а мы его увидим, только тогда, когда он начнет нас жрать! — такими словами Василий пытался образумить меня и Олега, и заставить нас отказаться от опасного добора зверя.

Настроение Василия передалось и мне. Душевные переживания просто так не возникают. Каждый человек обладает способностями предчувствия возможной беды, несчастного случая, то, что я воспринял в тот момент переживания Василия со всей серьёзностью, возможно спасло нам жизнь. Я пообещал товарищу, что поиски медведя после обнаружения реальной опасности для наших жизней будут тут же прекращены.

При доборе подранков и для ходовой охоты необходимо пользоваться определеными видами одежды. Основное правило, это не перегреть свой организм во время тропления зверя, потому как его интенсивность схожа с бегом по пересечённой местности при полном снаряжении охотника. Второе правило — у промысловика всегда должен быть с собой комплект сухого нательного белья, чтобы не столкнуться с такой неприятностью как простудное заболевание, вдалеке от цивилизации такой пустяк может погубить человека.

Что касается меня, так я одел легкий охотничий костюм с водоотталкивающей пропиткой, собрал рюкзак, проверил как работал мой компас и подготовил карабин к предстоящей охоте, Олег подготовился что-то вроде так же, но только оружия он с собой не взял, это по причине возлагавшейся на него роли, а ею было высматривание следов косолапого, а вот моей задачей как раз и было вовремя заметить раненого зверя и мгновенно после этого произвести по нему точный выстрел, так что действия моего товарища были абсолютно обоснованными — нечего в лесу лишние тяжести с собой таскать. Мы ещё решили, что Василий будет ждать нашего возвращения на дороге рядом с первой кормовой площадкой.

Когда мы уже были готовы к нашему охотничьим испытаниям, я отошел в сторону от машины, это из-за того что неожиданно испытал чувство необъяснимого волнения, а мне ну никак не хотелось, чтобы Олег и Василий заметили это.

Гул лесной жизни захватил мое сознание и понес, закружил его над землёй. Я увидел мазки и переплетения следов энергии медведя, а также следы моей энергии: энергия медведя была в движении и находилась близко к земле, моя энергия сначала парила над ней, но затем она вдруг приблизилась к энергии медведя и в то же мгновение, выписав движение эллипсом, поднялась высоко над землей и стала удаляться в сторону от того места. Энергия медведя приостановилась затем, поколебавшись, она прижалась еще ближе к земле и далее уже сосредоточилась в лесной чаще, и как-бы выдохнула: «Я здесь, жду тебя!» Моя же энергия, медленно петляя над лесом и болотом, тщательно осматривала их территории и прилегающие к ним окрестности и так постепенно вернулась ко мне. Очнувшись, от внезапно пришедшего видения, я увидел, что Олег, ожидая меня около вездехода, наблюдал за мной.

Я подошел к нему. Олег спросил: «Андрей, что увидал?» Я ответил: «Медведя». Олег улыбнулся. Вася посмотрел на нас, но ничего не сказал.

При доборе подранка у каждого своя роль. Когда обнаруживаются следы ранения зверя, составляется план его поиска, после этого охотники ищут его по следам крови — это опасное занятие. Особенно опасно производить поиски, когда кровотечение останавливается из-за того, что рана затягивается подкожным или внутренним жиром животного. При таких обстоятельствах добор подранка лучше прекратить и не только по соображениям безопасности. При тяжелом повреждении тканей и органов, несмотря на то, что место внешнего поражения затянуло жиром, зверь через какое-то время погибает от внутреннего кровотечения, поэтому опытные охотники не идут сразу же после выстрела за подраненным трофеем, а выжидают время, чтобы тот не убежал далеко в лес, услышав, что его преследуют — часто бывает, что из-за этого подранка не находят. Лучше подождать, если всё случилось именно так, и тогда терпеливый охотник может обнаружить свой трофей недалеко от того места, где был произведён выстрел.

Дождь, который прошел ночью, не давал шансов обнаружить кровь поражённого пулей медведя, поэтому нам пришлось настроить себя на поиск проходов берложника по траве и на изучение, и анализ найденных следов. Вскоре мы столкнулись с одной проблемой. Дело в том, что отпечатков медвежьих лап было много. Поняв, что нам не удастся сократить площадь поисков и придётся начинать поиски раненого хищника всё-таки с того места на поле, где он стоял в момент выстрела, мы незамедлительно отправились туда.

Когда мы оказались там, то быстро нашли следы от падения зверя и следы вырванной его лапами и когтями земли. Крови не было, дождь смыл все её признаки без остатка. У кромки поля было много медвежьих лёжек, а из леса выходила не одна, а множество звериных троп, причём отпечатки лап на них были разных размеров. Вывод, сделанный нами, был очевиден: на тот посев овса ходили кормиться несколько медведей, нам оставалось только определить, который из них наш.

Зайдя в лес, мы увидели, что от его кромки вглубь отходили несколько медвежьих троп, это означало, что подранок мог уйти по любой из них. В общем-то, картина для нас была понятна, и нам было хорошо известно, что делать в таких случаях. Сначала мы совершили обходы отходящих от поля звериных троп, ища на них следы ухода раненого медведя, но ничего полезного там для себя обнаружить нам так и не удалось, кроме как узнать, что те несколько топтыгинских троп в глубине леса ещё и ко всему прочему раздваивались, что, конечно же, дополнительно усложняло поиски направления движения подранка.

Олег посмотрел на меня и сказал: «Не найти нам медведя». Я молчал, вспоминая видение и путь моей энергии над лесом. Олег продолжал говорить: «Но, судя по тому, как ты ранил его, он всё же не должен очень уж далеко уйти. Но мы-то уже обошли здесь всё кругом, а его нет, значит что, значит он живой! То есть рана достаточно тяжёлая, но он живой,» — в голосе Олега звучал азарт, и он как бы сам же и дразнил своё сознание будто бы задавал себе вопрос: «Так идти за свирепым хищником или же не идти?»

По всей видимости, потребность в испытании себя опасной погоней за раненым зверем всё-таки подавила имевшиеся у Олега на этот счёт сомнения. По-другому вообщем-то и быть не могло: настоящему охотнику, трудности, это как хлеб голодному или вода жаждующему — будет опасно, значит, будет интересно!

Олег продолжал излагать результаты своих размыщлений: «От места, где мы сейчас стоим, отходит четыре медвежьи тропы, две идут вдоль просеки и две уходят в лес, одна из них раздваивается там через тридцать метров, еще одна раздваивается там же метров через пятьдесят. На пути каждой из этих троп есть высокие и густые ели, если медведь проходил под ними, то там могут остаться следы крови, а как же иначе, ведь дождь мог их там и не смыть!»

— Олег, и правда, можно попробовать обследовать все эти тропы на расстоянии до ста метров. Может, под деревьями что-то и осталось? — своеобразно поддакнул я товарищу.
— Может быть, может быть, давай-ка мы посмотрим так это или нет, — прозвучало то, что мне больше всего хотелось услышать в те минуты. Олег говорил о желании идти до конца и о проявлении разумного упрямства по разгадке тайны исчезновения медведя. Мы молча разошлись по тропам и принялись их тщательно исследовать.

Осмотр звериных дорожек проходил медленно из-за того, что нужно было проверять каждую травинку и листик на путях предполагаемого ухода медведя: при поиске в лесу знаков, указывающих на ранение, стебельки травы, листики и веточки кустов и деревьев пропускаются между пальцев, и если на них появляются следы красного или бледно-красного цвета, то это признак крови.

В кропотливых поисках прошло больше часа. Ползая по земле под елями, мы исследовали каждый сантиметр медвежьих троп, но не обнаружили ничего указывающего на проход раненого хищника.

Одна из дорожек выходила на просеку и шла по ней, на расстоянии сорока метров от своего выхода на эту очищенную от деревьев полосу земли тропа раздваивалась, одна её часть уходила влево, в том месте был густой ельник, другая часть тропы уходила вглубь квартальной границы. И тут я вдруг вспомнил, что уже где то видел ту просеку, мне стало ясно что передо мной открылась одна из картин моего недавнего видения. Сердце учащённо забилось: «Мистика!»

В тот момент лучи солнца пробили серо-черную завесу из жавшихся друг к другу облаков и осветили темные закоулки лесной чащи. Было понятно, что если раненый медведь уходил по тропе, проходившей через просеку, то он должен был уйти с неё в лес при первом удобном случае.

Свернув с квартальной полосы влево по уходящей в лес тропе, мы сразу оказались в густом ельнике. Солнечный свет, пробиваясь сквозь тяжелые ветви тридцатиметровых хвойных деревьев, образовывал смешение теней и светлых пятен, вот как раз на одном-то из таких пятен в пяти сантиметрах от земли, на зеленом листике лесной земляники мы и увидели большую каплю красного цвета.

Олег наклонился, чтобы сорвать тот замечательный для нас листик, но рядом с ним в нерешительности остановил движение руки, опасаясь, что красная капля скатится с него. Большая округлая частица жидкости сверкала и переливалась алыми оттенками в луче солнечного света, было видно, как она дрожала, готовая вот-вот покинуть зеленый листик. Вне всяких сомнений мы смотрели на кровь подранка, смешанную с каплей воды. Олег дотронулся до неё пальцем, она перекатилась на него. Мой товарищ осторожно поднёс добытое свидетельство верности нашего пути к глазам и какое-то время внимательно разглядывал его, а затем продемонстрировал неопровержимое доказательство нашей удачливости и моему зрению, я молча кивнул головой, выразив тем самым своё согласие невысказанной вслух мысли.

Обследовав ельник, мы обнаружили на стволах и ветках деревьев ещё достаточно много капель и пятен крови, найденные следы позволили определить место попадания пули и характер ранения медведя.

Судя по цвету и по высоте мазков крови на деревьях и кустах, которые оставило раненое животное, пробираясь сквозь заросли ельника, пуля вошла в медведя за левой лопаткой, чуть выше сердца. Это ранение должно бы быть для него смертельным, после него он никак не должен был пробежать и более пятидесяти метров, но тем не менее зверь всё же ушёл от поля на столь значительное расстояние! Такое обстоятельство представлялось и мне, и Олегу загадочным, но кроме него, было еще кое-что, создававшее трудности при расшифровке найденных следов — по направлению движения раненного медведя в области задней-правой лапы на земле оставались пятна крови, так вот, что касается, этого факта, то тут уж надо признаться в том, что ни в мою голову, ни в голову моего коллеги-охотника на тот момент, не пришло ни одной разумной идеи хоть как-то объясняющей увиденное нами.

За ельником лес поредел и постепенно перешёл в болото, на нём росли невысокие, тонкие сосны. Следы бегущего хищника на мокром мхе остались в виде глубоких и достаточно чётких отпечатков, а на дне тех, что были с правой стороны виднелись большие пятна крови.

Наше передвижение происходило по правилам, которые мы молчаливо соблюдали между собой: Олег внимательно осматривал следы и шел впереди меня, не смотря больше никуда по сторонам, я же, готовый к неожиданному нападению хозяина тайги, шел за товарищем и осматривал пространство впереди, с левой и с правой стороны от нас.

Вначале нашего преследования мы шли медленно и осторожно, готовые к тому, что медведь вот-вот бросится на нас, затем пошли быстрее, в некоторых местах переходя на бег. Следы на болоте были видны хорошо, они постепенно уходили в его правую часть и в конце концов вывели нас к его краю и к той же самой просеке, с которой мы совсем недавно зашли в ельник. Подранок пересёк квартальную полосу, и находящийся за ней кусок леса, а затем направился к дороге, к тому месту, где стоял наш вездеход. Моё внимание привлекло то, что несмотря на дождь, кровь на ветках и траве была достаточно хорошо заметна.

Зверь перешёл дорогу в каких-то тридцати шагах от машины. Мы помахали Васе рукой, дав тем самым понять, что идем по следу. То, что медвежий переход не был замечен нами утром, показалось мне тогда странным.

Постепенно темп нашего преследования увеличивался и приобретал моноонность, на мгновение мне показалось, что я робот, в голове зажглась цель, её необходимо было настичь несмотря ни на что — вот такое глупое состояние, но возбуждающее до исступления и нервного истощения!

Следы привели нас к речке. Меня тогда охватило волнение: «Только бы он не переплыл её! Тогда всё! Не найти косолапого!» — но только к нашему счастью у реки медведь повернул влево и пошел от неё вверх, снова по направлению к дороге, именно, где-то там ночью наш слух распознал его присутствие.

Наконец следы подвели нас к первой лёжке медведя. Осмотрев место, где скрывался хищник, мы огляделись кругом, холодок тогда пробежал по телу от осознания того, что могло произойти той ночью! Медведь прятался рядом с дорогой, лёжка была в пяти метрах от неё. Если бы во время охоты на кабана мы приняли решение вернуться к машине, то попали бы прямо в лапы раненого и обозленного на нас берложника.

Несколько секунд мы молча стояли рядом с медвежьей лёжкой, а затем, как ни в чём не бывало, продолжили распутывать оставленное нам звериное послание. Следы шли вдоль дороги и привели к месту ночной стоянки нашей машины, я в очередной раз испытал неприятные ощущения холода смерти.

«Хорошо, что Вася не выходил из машины пока нас ждал, а то его бы уже не было! Не зря он переживал и тревожился. Когда вернемся, расскажу, как ему повезло!» — пришла мне тогда в голову сама собой мысль.

После лёжки признаков крови нам больше не попадалось, скорее всего рана у хищника затянулась. Пока медведь шёл вдоль дороги и по траве нам удавалось определять его следы, но как только тот, свернув с проезда, зашёл в полосу леса, прилегающую к болоту, мы тут же потеряли его.

Деревья и кусты там росли близко друг к другу. Земля под ними была плотной. На опавших осенних листьях и хвое елей нам никак не удавалось определить отпечатки лап медведя. Мы внимательно осматривали каждую веточку кустов и стволы деревьев в надежде увидеть на них хоть какие-то пятнышки и мазки крови, но обнаружить так ничего и не смогли. Подобно охотничьим лайкам наши тела кружили по лесу, а встроенные в них органы чувств напрягали свои возможности, чтобы обнаружить хоть что-то, что указывало бы на подранка.

Имевшееся, кроме всего прочего, в нас шестое чувство подсказывало, что зверь был рядом. Стараясь производить как можно меньше шума, отводя по сторонам ветки и осторожно ступая ногами на землю, чтобы случайно не сломать лежащие на ней веточки, Олег полностью погрузился в поиски прохода медведя в лесной гуще, а я в это время стоял на месте и осматривал просветы между деревьев, готовый к внезапному нападению на нас подранка. Он был рядом! Его едва уловимый сладковатый запах витал в воздухе, то появляясь, то исчезая.

Олег поднял голову и показал знаком: «Ничего!» Я понимающе кивнул головой и показал направление, откуда исходил едва уловимый запах медведя. В том месте были непроходимые заросли кустов и деревьев. Олег медленно двинулся в ту сторону, я же не сдвинулся со своего места и только наблюдал за ним и за тем, что происходило вокруг него, а он уже подошёл к стене непролазной чащи, и остановившись там, стал что-то внимательно разглядывать, мне стало ясно, что он что-то нашёл, тут уж я подошёл к нему и увидел, что его рука сжимала несколько веток одного куста, на них достаточно высоко от земли были свежие мазки крови, её было много.

Олег изобразил руками прыжок медведя через заросли кустов, что-то заставило его это сделать. Очевидно, в момент прыжка, рана у зверя открылась, и кровь хлынула из неё. Я положил кусочки, имевшейся у меня белой бумаги на куст, чтобы отметить его, и мы двинулись дальше. Кровь с того места была отчетливо видна, животное прошло там уже после дождя.

Вход в чащу леса был настолько непролазным, что это заставило нас остановиться и подумать, как нам поступить дальше. Зная то, что зверь находился где-то рядом, мы, присев на корточки, стали всматриваться в просветы между деревьями и кустами, пытаясь определить местонахождение подранка.

В процессе высматривания в переплетениях кустов и деревьев силуэта медведя, я вспомнил наш недавний добор подранка с Василием и нашим товарищем-охотником Колей. В тот раз тяжело раненый медведь скрылся в зарослях приболотного леса, там кроме всего прочего было много высоких кочек, поросших осокой. Коля проявил нетерпение, и сняв карабин с плеча, сразу же зашёл по следу крови в непроходимую чащобу. Это мы видели.

О том, что происходило дальше, мы узнали уже со слов самого охотника позже, так вот, дело было так: из-за кустарника и болотных кочек разглядеть подранка было невозможно, поэтому Коля встал на четвереньки и принялся пробираться сквозь заросли по звериному следу. И вот он подполз к очередному кусту, его правая рука по низу туловища держала тогда заряженный карабин, снятый с предохранителя и готовый к выстрелу, его же палец в тот момент был на спусковом крючке. Когда человек раздвинул ветвистое растение, то в полуметре от себя увидел медвежью морду, смотрящую на него глаза в глаза. Не дожидаясь логичных в той ситуации действий берложника, Николай нажал указательным пальцем правой руки на спусковой крючок взведенного карабина, после этого раздался глухой, едва слышимый звук. Нам стало ясно, что выстрел был произведён в упор. Помню как прилила кровь к щекам от чувства стыда и невыполненного охотничьего долга, ведь мы не подстраховали нашего товарища. Часто выстрелы в упор происходят при нападении зверя на промысловика, и очень часто всё заканчивается плохо, то есть или увечьем, или гибелью охотника. Но что случилось, то случилось.

Мы зарядили карабины и пошли к тому месту, где совсем недавно слышали выстрел. В лесу было тихо. Каких-либо звуков и шорохов, указывающих на присутствие кого-либо живого слышно не было. В голове выстроились картины одна страшнее другой: Коля лежит растерзанный, у него оторваны конечности, головы нет, её оторвал и утащил медведь, кругом кровь и вырванные кишки. А дальше мы приезжаем в деревню и рассказываем о том, что случилось его жене и детям, после этого все кричат и плачут и ненавидят нас с Васей, за то, что не уберегли товарища. Подойдя к Николаю и увидев, что он был жив и невредим, мы в тот раз от всей души рассмеялись и было понятно почему.

Прямо напротив нас и немного правее раздались звуки потрескивания. Зверь стронулся с места и пошёл. Мы не сговариваясь, один за другим ворвались в лесную гущу и пошли напролом сквозь немыслимые сплетения ветвей и стволов. Решение действовать таким образом было принято спонтанно. Несмотря на шум и треск, который мы создавали при своём передвижении, было всё же слышно, как впереди нас на расстоянии в двадцать-тридцать метров двигался медведь. В начале нашей погони, он шёл немного правее нас, затем стал уходить влево, потом оказался прямо перед нами, а затем с левой от нас стороны.

Через тридцати шагов нашей погони, мы увидели лёжку медведя. Почуяв нас, зверь поднялся с неё, и отойдя вправо на десять метров, некоторое время топтался на месте, прежде чем решил, как нас обхитрить.

Мы шли по следам хищника, не скрывая своего присутствия, стараясь понять то, что он замышлял, тем временем медведь, начал полукругом обходить нас, и таким образом постепенно зашёл к нам в тыл. Такой поворот событий вынудил нас остановиться, это, понятно, чтобы принять решение о том, что делать дальше. Олег прерывистым шёпотом сделал своё предложение: «До болота, где редкий лес, метров сто», — я всё понял, оно меня устроило, что было обозначено кивком головы, и тут мы рванули вперед!

Хищник охотился на нас профессионально. На его стороне была плохая видимость, его сила и скорость. Секунды, минуты тянулись как часы и годы, мелькавшие передо мной веточки и стволы деревьев, маленькие птицы на них и над ними навсегда отпечатались в памяти, казалось, что я приподнялся и полетел над землёй, пробивая своим тяжёлым и неуклюжим телом древесные сплетения, а окружавший меня мир в это время неестественно медленно проплывал мимо.

Медведь в эти же секунды, производя позади наших спин сильный шум и треск, уже совершал один за одним мощные прыжки, ещё немного и он настиг бы нас, но спасительное болото в этот драматический миг открыло перед нами свои просторы.

Выбежав из густых зарослей леса, мы оказались в узкой полосе приболотья, за которой виднелся ковёр из бело-зелёного мха, покрывавший лишённое деревьев пространство. Немногочисленные тонкие сосны, росшие в низменности около болота, представлялись мне стенами неприступной крепости, в которой можно было укрыться от напавшего на нас медведя.

Я подбежал к одной из сосен и, встав за её стволом, развернулся лицом к нашему преследователю.

Растительная гуща, из которой мы мгновение назад выскочили, была наполнена шумом, треском, кусты и деревья в ней тряслись, гнулись и разлетались по сторонам, внутри неё перемещалась энергия смерти, она проламывала там себе путь, чтобы ухватить и утащить с собой наши с Олегом жизни!

У кромки леса медведь неожиданно остановился. «Давай, давай выходи!» — пульсировал мозг. Руки с силой прижали винтовку к плечу: «Всё я готов к встрече с тобой, медведь!» Но опытный зверь не вышел на открытое пространство, он знал, что его там ждут, это знание разозлило его, и он зарычал грозным рыком: э-э-рх, э-э-рх, э-э-эрхх, у-эхр-у-у-эхррррх-ххххх, а затем стал ломать деревья и кусты и бегать по краю леса из стороны в сторону, выказывая свою агрессию.

— Выходи! — крикнул я зверю, а затем ещё раз: — Выходи!
— Э-э-рх, э-э-рх, э-э-эрхх , у-эхр-у-у-эхррррх-ххххх, — раздалось в ответ.

Мне стало страшно, я вдруг забоялся, что медведь послушает меня, и несмотря на свой звериный инстинкт самосохранения всё же выскочит на открытое пространство, но и моё желание схватки было сильнее ужаса вызываемого во мне колебаниями исходящей из зверя энергии, и поэтому из меня вновь и вновь вырывались не совсем благоразумные тогда призывы:

— Выходи! — кричал я медведю.
— Э-э-рх, э-э-рх, э-э-эрхх , у-эхр-у-у-эхррррх-ххххх, — отвечал мне зверь.

Звуки, которые издавал свирепый хищник, пугали так, что дрожь пробегала от кончиков волос на голове до пяток, вызывая во мне трепет перед силой природы. Непонятное до той минуты выражение: «душа ушла в пятки», стало в те минуты предельно ясным. Да! Грозный рык берложника вводил в такое состояние, что душа в те минуты без сожаления готова была покинуть моё тело! Но вот само же оно этого не так уж и боялось, раз так безрассудно дразнило смертельно опасное животное.

Коварный зверь так и не вышел на чистое пространство болота. Выпустив свою злобу на деревья и кусты, он затих. Было понятно, что медведь оставался где-то вблизи нас в приболотных зарослях и наблюдал за нами.

— Что делать будем? — вдруг истошно завопил во весь лес стоявший за стволом соседнего дерева Олег.
— Главное страха ему не показывать! — прокричал я ему в ответ.
— Хорошо! — снова заорал Олег, а потом тихо, как будто боялся, что зверюга подслушает наш секретный разговор, спросил, — Андрей, компас есть? А то я навигатор оставил в машине!
— Да! Есть! — громко прокричал я, выказывая медведю, что у нас для спасения всё есть и бояться нам нечего.
— Вернемся, Васю возьмем, перекусить надо! — в то же время наперебой со мной изо всех сил надрывал голос Олег.

«Да, перекусить в нашем деле это главное, особенно когда и мы, и медведь играем одни и те же роли — он охотится за нами, а мы за ним», — думал я, слушая вопли Олега, и уже приступая к своим:

— Олег, мы перекусим и станем вкуснее, медведь слюной подавится и тогда-то и поймаем его, — решил тут пошутить я.
— А если не подавится? — вдруг со всей серьёзностью задал вопрос Олег.
— Как обратно пойдем? Медведь не пустит! — после тревожных слов товарища и я задумался о том, как нам вообще-то выжить при сложившихся обстоятельствах.
— Попробуем внутрь болота полукольцом и уйдем вправо. По чистому за нами не решится, — предложил план действий Олег.

В зарослях перед нами было слышно легкое потрескивание. Хищник невидимо бродил в чаще леса, не позволяя себе сделать ошибку и необдуманно броситься на нас. Идея обмануть зверя пришла сама собой: неожиданно прекратив разговаривать, мы кивнули друг другу и движениями рук согласовали направление ухода от медведя, и благодаря ковру из мха уже через несколько минут нам удалось бесшумно и незаметно для него отойти вглубь болота.

Пройдя по настилу из сплетений мягкого болотного растения метров так двести, мы повернули вправо, и пошли уже вдоль кромки торфяника, удаляясь все дальше и дальше от того места, где зверь напал на нас. Через какое-то время я обратил внимание на то, что деревьев и небольших кустиков на моховине стало больше. Возникло чувство беспокойства, так как за ними нас мог поджидать медведь.

«Он здесь!» — вдруг мелькнуло в голове. Олег напористо шел вперед, время от времени поглядывая на компас. «Олег, Олег», — шептал я, но он не слышал меня. Я прибавил шаг и догнав товарища, осторожно дотронулся до его руки, он остановился, и молча посмотрел на меня. Я показал ему пальцем руки вправо и беззвучно произнёс губами: «Он здесь!»

Мгновение мы смотрели друг на друга, потом Олег показал пальцем сначала на себя, а затем сделал движение ладонью вперед, после этого он пальцем показал уже на меня и направил ладонь резко вправо и чуть назад, я всё понял: «Олег будет приманкой, медведь охотником, а я буду охотником за медведем», — я кивнул ему головой и, сняв карабин с плеча, приготовился к предстоящим неожиданностям, в том, что они будут, не было никаких сомнений.

Олег пошёл вперед. Я стоял, не двигаясь, и смотрел вправо. Через несколько секунд я увидел его! Медведь шёл за Олегом, силуэт зверя, промелькнув между кустами и соснами, быстро исчез, выстрелить я не успел.

Свернув под прямым углом вправо, я через какие-то пятнадцать-двадцать шагов обнаружил следы медведя и тут же, не раздумывая, пошёл по ним, и совсем скоро нагнал берложника, на какое-то мгновение мне удалось вновь увидеть его силуэт, но только вот опять у меня тогда не хватило времени на быстрый и точный выстрел. Животное же учуяло меня и на прыжках отскочило вправо к чаще леса, а я в свою очередь пошёл по его следам. У медведя вновь открылось кровотечение, на мхе, на ветках кустов и деревьев появились красные пятна.

Зверь шёл вдоль кромки леса, дистанция от меня до него была никак не больше тридцати метров, но приболотная растительность скрывала медведя в себе и не позволяла мне завершить охоту, несколько раз я даже видел его, но мне никак не удавалось выстрелить по нему, и что удивительно, он шёл с тем же темпом, что и я: если я шёл быстро, то и медведь ускорял свой шаг, если я шёл медленно, то и зверь замедлял своё передвижение.

Позади меня раздались звуки, это Олег нагнал меня, когда я приостановился и посмотрел на него, он направил указательный палец правой руки на редколесье затем согнул его и поднял большой палец — устал мол зверюга, скоро ошибку совершит, моим ответом ему был кивок головы. И так, не сказав друг другу ни слова, мы молча пошли за берложником.

Я шёл впереди. Звериные следы были хорошо видны, в любой момент мог появиться шанс для выстрела, было понятно, что медведь сильно устал и уводил нас в знакомое ему и безопасное для него место. И вот он зашёл в лесную чащу.

Урочище, в котором скрылся медведь поросло высокими вековыми елями и соснами, толщина их стволов была в два и в три обхвата, таким деревьям должно было быть не меньше трехсот, а то и пятисот лет! Это была по-настоящему дремучая тайга.

В лесу мы с Олегом поменялись местами, он пошёл впереди. Теперь у нас под ногами была твердая земля, следы медведя на ней уже были видны не так хорошо как на болоте, единственным точно указующим ориентиром для нас тогда была кровь подранка, но и она попадалась всё реже и реже. Разгоряченные созтязанием с мощным хищником, мы ещё какое-то время бежали по древней чаще, но с каждым шагом, это становилось делать всё труднее и труднее, нам там мешали завалы из огромных поваленных ветром деревьев, они лежали на земле с вывороченными корнями, за любым из их сплетений мог укрываться медведь.

Мы вовремя остановились. Нам в который раз за день повезло! В нескольких метрах от нас раздался треск. Опасный зверюга опять начал охотиться на нас. Нам пришлось отступить.

Вернувшись к кромке болота, мы решили отдохнуть и подумать над тем, что делать дальше, а подумать было над чем — несмотря на то, что медведь был где-то рядом с нами, он всё же был недоступен, и тут мне что-то стало холодно, дрожь пробежала по телу раз, другой, это, ставшее мокрым от пота, нательное бельё больше не согревало меня, мои охотничьи тревоги мгновенно позабылись, и я, достав из рюкзака сухую одежду, приступил к переодеванию, через несколько минут моё тело окружило желанное приятное тепло.

После того как мы попили чай и перекусили, силы восстановились, вместе с ними к нам вернулось и наше благоразумие, которое помогло принять единственно верное на тот момент решение вернуться к машине.

Как оказалось, ушли мы далеко, требовалось не меньше часа, чтобы пройти обратный путь, но что поделаешь, раз надо, значит, надо, если есть цель, то трудности дороги не страшны, и когда её половина была позади, нами вдруг овладело шутливое настроение, и мы уже с юмором вспоминали, выпавшие на нашу долю испытания. Желание вернуться назад и сразиться с медведем странным образом утратило свою актуальность, и мы, видимо, подсознательно опасаясь его актуализации, принялись убеждать друг друга в том, что хищника добыть невозможно, так как, судя по всему, его ранение было лёгким, а поэтому у него было много сил, и он был опасен для нас в единоборстве с нами.

Само собой вспомнилось то, что всего несколько дней назад в соседнем районе произошёл несчастный случай на охоте на медведя: охотник после ранения зверя, уверенный в том, что оно тяжелое, пошел в одиночку добирать косолапого. Всё закончилось очень печально. Оказалось, что ранение медведя было легким и не причинило ему значительного вреда. Когда добытчик пошёл по следам хищника, тот бросился на него, спустил с бедолаги скальп, и, утащив его в укромное место, завалил ветками, травой и мхом.

Товарищи промысловика, заподозрив что-то неладное, отправились на его поиски и нашли его. Оказалось, что охотник был ещё жив, и они успели отвезти его в больницу.

Мы с Олегом всё больше и больше склонялись к тому, что возвращаться за оставленным в непроходимом лесу топтыгиным нам уж точно не нужно. Так, за будоражащим кровь разговором, была незаметно пройдена длинная дорога к нашей машине.

Василий ждал нас. Услышав историю о преследовании подранка, он сказал: «Я так и знал! Понесло вас за этим медведем! Ведь говорил же!» После слов товарища ко мне вернулась решимость найти коварного зверя и добыть его.

Я вспомнил, что ночью хитрый хищник ждал нас у машины. Если бы Вася вышел в тот момент из неё, то встреча с судьбой у него уже бы произошла, но она была только отложена. Я поделился с Василием своими размышлениями и убедил его, что выбора у нас не было кроме как собраться и идти добирать медведя, так как от судьбы не уйти — или мы его сейчас, или он нас потом, когда-нибудь позже!

На этот раз мы уже собирались основательно и взяли с собой практически всё, что должны брать охотники в таких случаях — это: запас еды, термоса, топор, веревки, фонарики, навигатор, компас с картой, сменную одежду, аптечку и даже походные коврики для того, чтобы сидеть или лежать на холодной и влажной земле. Но ружьё Олег всё-таки снова не взял — лишний вес! Вася тщательно проверил свой карабин, вздохнул, и не удержавшись, спросил: «А далеко идти? Время-то уже за полдень. Успеем? А то, может, и смысла нет». «Должны успеть,» — буркнул на это Олег, я же промолчал.

Пройдя место, обозначенное мною кусочком белой бумаги, мы пробрались сквозь заросли кустов и деревьев, в которых за нами гнался медведь, и вышли на болото.

Вася, увидев следы наших с медведем передвижений, понял, что происходило на моховине и обратился к нам с короткой речью похожей на мольбу: «Мужики, вы что, молодость вспомнили? Проблемы ищете? Как мы его возьмем? Он нас перебьёт всех! Лапа — восемнадцать! Килограмм на триста, не меньше, а то и на все триста пятьдесят! Знал бы — не пошел!» — его эмоциональное воззвание вызвало у нас с Олегом улыбки, это наше настроение, значит, стало подниматься:

— Что, Вася, страшно стало? — сказал Олег.
— Да не страшно ничего, просто потом мясо далеко нести, — ответил на это Василий. Мы дружно рассмеялись и пошли дальше и дальше в глубь леса, к самому тому месту, где до этого было прекращено тропление медведя. Заморосил дождик, непроизвольно наши ноги ускорили темп передвижения — опасение, что дождь смоет следы зверя подгонял нас.

У большого поваленного дерева, за корнями которого совсем недавно прятался медведь, мы на секунду остановились, и каждый из нас занял в цепи тропящих своё место: Олег пошёл впереди, Вася двинулся за Олегом и смотрел только в правую сторону, я шёл последним и смотрел только в левую сторону.

Пройдя около пятидесяти метров, мы услышали с левой от нас стороны потрескивание — это был он, его было хорошо слышно. Звуки приблизились к нам, потом стихли. Олег не стал ждать, что произойдет дальше, согнув туловище и наклонив голову к земле, он стал высматривать следы нашего неумолимого к нам хищника и когда находил их, то шёл по ним, они же уводили нас всё глубже и глубже в лес. Мы шли как привязанные друг к другу.

Дождь усиливался. Это безрадостное для охотников обстоятельство торопило. Сначала мы углубились в таёжный массив, потом направление следов изменилось, и они вернули нас обратно к болоту, перед ним оказалась лёжка, рядом с ней медведь топтался, высматривая нас, пятна и капли крови после неё попадались редко. Олег с трудом находил следы до тех пор, пока мы не вышли на болото, там отпечатки звериных лап были хорошо заметны, и это позволило нам идти быстрее. Следы ровной линией шли вдоль леса.

Впереди слышались едва уловимые звуки, их издавал медведь, возникшее вдруг состояние исхода указывало на неотвратимость скорой развязки в запутанном лесном сюжете.

Следы зверя снова повернули в лес. Появились капли крови. С левой стороны от прохода подранка кровь была тёмной, а с правой светлой и точно такой же в следе правой задней лапы, и тут мне стало ясно, что это значило.

Медведь уходил вправо, вглубь лесной чащи. Возникло необъяснимое напряжение, призывавшее к действиям, мы побежали, ориентируясь по хорошо заметным красным пятнам. Раздался треск, это медведь перепрыгнул через поваленное дерево, его ствол находился над землёй на высоте не менее метра, но зверь с легкостью перескочил его, обстоятельство красноречиво говорило само за себя, предупреждение было понято нами, и мы тут же поубавили темп нашей погони, разумно оценив силу животного и его хитрость.

Таёжный берложник уводил нас вглубь дремучей чащи. Его следы стали едва заметны на тёмной лесной подстилке. Олег всё чаще наклонялся к земле, временами срывал листики и травинки, подносил их к глазам и внимательно осматривал, также он тщательно исследовал стволы деревьев, ища на них кровь подранка. Иногда Олег терял направление движения медведя, и мы возвращались назад. В тех случаях слышалось потрескивание — это хищник указывал нам своё местоположение, он дожидался нас и вёл за собой дальше вглубь леса, когда же мы шли не в ту сторону, то он подходил к нам, обозначал себя, выводил на свою тропу и снова вёл за собой, он настойчиво заманивал нас в своё логово.

И вот, когда в очередной раз нами были потеряны следы медведя, в лесу воцарилась тишина. Растерянный взгляд Олега говорил, что он не может разобраться в следах и понять куда ушёл берложник, сам же зверь больше не подавал нам никаких знаков. Стало ясно, что произойдёт в ближайшие мгновения!

Олег показал знаком, что нужно вернуться к тому месту, где мы в последний раз видели след медведя. Мы с Васей встали перпендикулярно каждый своей стороне, и в таком положении медленно двинулись назад по узкой звериной тропе. Шагов через пять Олег остановился и показал рукой вправо — медведь в том месте ушел с тропы. Олег вновь пошел вперед, ища следы его возврата на неё. Мы двинулись вслед за ним. В лесу по-прежнему было тихо. Окончание нашей с медведем схватки было близко как никогда. Мы были в логове зверя!

Олег показал правой рукой, что медведь вернулся на тропу, затем показал движением руки, что он пошёл по ней. Пройдя еще немного, Олег опять поднял правую руку и показал, что хищник снова ушел вправо. В тот момент моё обоняние уловило запах медведя, но вот только он исходил с левой, а не с правой стороны тропы!

Ничто не нарушало окружавшую нас тишину. Олег наклонился к земле, а потом и вовсе встал на четвереньки и стал ощупывать траву и кусты руками, ища на них следы подранка.

Удары моего сердца в тот момент непроизвольно замедлились, дыхание стало неслышным, снизу от земли доносились звуки шелеста — это Олег водил руками по земле.

В просвете между деревьями с левой стороны появился медведь, он бежал на нас, с каждой секундой уменьшая расстояние между собой и нами небольшими прыжками. Несмотря на свой большой вес, он приближался к нам бесшумно. Как ни странно, его нападение видел только я!

Дождавшись момента, когда во время очередного прыжка голову медведя качнуло в сторону, и его грудь открылась, я выстрелил, зверь тут же обмяк и свалился замертво прямо перед нами: его передняя левая лапа упала с глухим звуком на землю рядом с ладонью Олега, безжизненная, тяжелая голова зверя оказалась у моих ног.

Олег спросил: «Все, Андрей, медведь наш?» «Да, — сказал я, — наш!»

Нас вновь окружила тишина. Её нарушил громкий голос Васи: «Готов медведь, всё, готов!» — он подошел к грузному хищнику, взял его правую лапу, приподнял и бросил: «Хороший мишка, трофейный, нечего говорить!»

Лицо Васи вдруг стало красным от возбуждения: «С полем, Андрей!» — рассмеялся он и пожал мне руку. Олег поднялся с корточек и тоже протянул мне руку для пожатия, во время него он заулыбался и глухим удовлетворенным голосом сказал: «Андрей, с полем! Хорошая охота была!»

«Это точно!» — сказал я и подумал: «Хорошо, когда всё кончается хорошо! Интересная была охота! Кое что, все-таки, осталось загадкой — это то, каким образом коварный хищник оказался на левой стороне тропы, и почему никто не услышал никаких звуков в момент нападения медведя».

Время совершало свой ход, приближался вечер. Нам предстояло разделать тушу охотничьего животного и вынести её на дорогу. Мы, не теряя ни секунды, принялись за дело, очень скоро нам уже всем стало понятно, почему кровь на звериной тропе была и с левой, и с правой стороны.

Когда я стрелял по медведю, были сумерки, и мне показалось, что зверь стоял ко мне боком, на самом же деле он стоял ко мне под углом. Выстрел был произведен правильно, за левую лопатку, но дальше пуля прошла через тело хищника наискось вниз, не задев органов, повреждение которых привело бы к мгновенной гибели, и вышла в ступню правой задней лапы — вот почему под ней была кровь.

Первую партию мяса и шкуру мы вынесли до темноты, а когда вынесли оставшуюся часть туши, было уже темно. Я очень тогда устал, все мои мышцы болели так, что было непонятно, где я побывал: то ли на охоте, то ли на каторжных работах.

Несмотря на всеобщее сильное утомление, никому и в голову не пришло тратить время на отдых. Сразу же после того как добытый трофей и наши вещи были уложены в машину, мы выдвинулись в обратный путь:

— Давно так не охотились! — сказал Вася.
— Да-а-а, давно! — протянул Олег.
— Это была самая лучшая охота в моей жизни! — воскликнул я.
— У тебя все самые лучшие до следующей охоты, — засмеялся Вася, мы с Олегом тоже рассмеялись.

Когда мне захотелось спать, вездеход на огромных колёсах, раскачиваясь на неровной лесной дороге, уже как несколько минут вёз нас домой. Я уснул. Охота закончилась.

Формула успеха на любой охоте проста: «Успех = Хотение + Умение + Удача». Как говорят, на всякое хотение есть терпение, через терпение приходит умение, а вот удача балует не всех умелых и имеющих желание: хотел чёрт на луну забраться, да сорвался.

Первый способ встречи с удачей — это пожелать удачи другому! Хорошее всегда возвращается.

— Андрей Юрьевич, пойми, не до того сейчас. Охоты идут одна за другой, ни людей, ни времени нет. Ты со своими экспериментами и семинарами только зверей распугаешь! Ищи их потом, а нам же жить надо, на общество деньги зарабатывать! Нет, давай не сейчас. Может в межсезонье, после того как учёт проведём, помогу с твоими практическими занятиями, — сказал наш председатель Олег Александрович, и протянув мне руку, пояснил, — дел много. Пока! Увидимся!

Я был очень доволен состоявшимся разговором. Капля камень точит! Казалось, что еще немного и Олег Александрович поймет мои замыслы и окажет помощь.

Несколько месяцев подряд я многократно подходил к нему с одним и тем же вопросом по поводу проведения практических занятий для начинающих охотников. Олег Александрович соглашался со мной. Ему не нужно было объяснять, что из-за слабой подготовки любителей охоты каждый год в лесу происходят несчастные случаи.

С неопытным добытчиком происшествие может произойти в любую минуту, и даже нахождение рядом с ним искушённого в охотничьих делах товарища во время походов в лес не всегда помогает.

Начинающие охотники, как маленькие дети. Как за ними не следи, все равно засунут свой палец в какую-нибудь щель, и даже держишь их за руку, они умудряются вывернуться и что-либо натворить, поэтому Олег Александрович был солидарен с моим утверждением: «Приходит в общество новый человек, нужно чтобы для него были организованы практические занятия по охоте, семинары в лесу. Каждому это надо!» — но легко сказать, не просто сделать!

И вот я вышел из его кабинета с хорошим настроением, несмотря на то, что он, сославшись на занятость, выпроводил меня восвояси. Этому была веская причина — предчувствие, что Олег Александрович всё-таки разрешит провести практическое мероприятие с начинающими охотниками в угодьях. Так и вышло! Дня через два он сам позвонил и сказал: «Андрей Юрьевич, на следующей неделе в охотах будет перерыв денька на два, можешь попробовать. Даю тебе в помощники Юру. Действуй, потом расскажешь». Я, конечно, обрадовался, поблагодарил Олега. Он попросил позвонить, когда поеду к Юре, чтобы передать ему рессору для снегохода и бензин.

С Олегом Александровичем мы договорились о том, что я беру на себя ответственность не пугать зверей, подводя к ним охотника-ученика: «А то, Андрей Юрьевич, с тебя высчитаем за каждого убежавшего лося и кабана по коммерческой цене!» — посмеивался он надо мной, а я успокаивал его, убеждая, что всё будет хорошо, и всё зверье останется на своих местах, но все же побаивался и поёживался от мысли, что придётся заплатить за сорванные моими экспериментами охоты. Как бы там ни было, страхи не смогли подавить моих душевных порывов и в намеченный день, забрав у Олега посылку для Юры, я отправился на свое первое экспериментальное практическое занятие с начинающим охотником.

Естественно я сильно волновался, мысль: «Как все пройдет?» — не давала мне покоя. Это был мой первый опыт передачи знаний тому, кто хотел их получить.

В качестве ученика был определён временем и мною Аркадий Петрович — он уже отличился на одной охоте, я заметил в нем азарт и желание, кроме того, было видно, что ему нравится находиться в лесу, мне казалось, что как раз из него и выйдет хороший охотник-любитель.

Было начало декабря. Глубина снежного покрова уже позволяла передвигаться по лесу и полям на снегоходе, в то же время можно было по следам тропить зверя пешком, что очень интересно и увлекательно.

Подъезжая к нужной мне деревне, я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что меня стремительно догоняла какая-то машина — это Аркадий Петрович настиг меня. Мы остановились автомобили у обочины, вышли из них, поздоровались, тут же завязался разговор по общей для нас теме:

— Аркадий Петрович, — начал я свои наставления, — мы сегодня не на охоте. Необходимо настроить себя на то, чтобы в течение этого дня и еще нескольких дней занятий Вы приобрели знания практического характера. Мы с Юрой будем знакомить Вас с охотничьими секретами. Огромные толстые книги посвящены им. Будущие охотники, прочитав те книги, тратят долгие годы, чтобы затем раскрыть и постичь священные тайны охоты, но надо понимать, что только единицам упорных и настойчивых они открываются, когда это происходит, охотники хранят приобретенные знания о тайнах природы и ни с кем ими не делятся, но мы с Юрой раскроем Вам всего за одну неделю известные нам способы зимней охоты на кабана и лося, — произнёс я торжественную речь.

Аркадий Петрович стоял передо мной, как робкий студент-первокурсник, готовый на все лишения, лишь бы с охотничьих курсов не выперли. Картина приободрила меня и вселила в меня надежду, что я справлюсь со взятой на себя ролью.

Местный егерь Юра нас ждал, его снегоход «Буран» был завален набок и разобран, увидев это, я немного растерялся, но коллега успокоил меня, сказав, что приготовил мотосани, чтобы быстрее поставить на них новую рессору, я тут же вспомнил о поручении, данном мне Олегом Александровичем, и, достав запчасть из машины, подал её егерю, тот взял её, и пока мы с Аркадием Петровичем переодевались, он установил нужную для работы механизма деталь и завёл его мотор, тем самым, предлагая нам выдвинуться в путь.

Привычным движение я уложил свое тело в прицепленную к мотовездеходу волокушу, напоминающую собой жестяное корыто, Аркадий Петрович сел позади водителя.

Едва и нехотя брезжил рассвет. Декабрьская ночь уходила без желания, медленно раздвигая свои двери для света дня. «Буран» уркнул и стронулся с места, и мы понеслись через поля и перелески.

Снега было еще недостаточно много, и поэтому все удары волокуши об встречающиеся на нашем пути ледяные кочки и ухабы проходили через моё тело, как будто меня били кувалдой то по рукам, то по ногам, то по спине, я же, конечно, терпеливо сносил все тяготы и лишения охотничьей жизни и подбадривал себя: «Неплохая зарядка!»

Аркадий Петровичем, увлеченный моей речью, и находясь под её впечатлением, сидел позади Юры с мечтательным видом, ожидая встречи с тайнами охотников, наверное он представлял, что через мгновение урчащий вездеход ввезет его в сказочную страну, и там он узнает много секретов, и вернётся оттуда волшебником.

Мы въехали в лес и двинулись дальше по узкой тропе. Замёрзшие ледяные ветки ударяли нас по рукам, по лицу, даря неповторимые ощущения прямого контакта со средой обитания охотничьих животных. Через некоторое время Юра остановил вездеход, слез с него, осмотрел свежие лосиные следы, которые стали попадаться на нашем пути, а затем снова сел за руль, и наше движение по лесной тропе продолжилось.

Хлопанье многочисленных крыльев заглушило шум мотора — это потревоженные нами на лесной полянке тетерева вылетели из своих лунок. Мы остановились. Юра показал рукой Аркадию Петровичу, чтобы тот шел за ним, и они медленно направились к островкам кустиков на поляне, подойдя к одному из них, Юра остановился и стал на что-то указывать своему спутнику, через мгновение сначала один, потом другой взлетели черные с красными бровями красавцы тетерева. Я наблюдал за ними. Так хорошо в лесу!

Мы с Юрой рассказали Аркадию Петровичу про то, как тетерева, подлетая к облюбованной ими поляне, взмывают над ней и затем, сложив крылья, камнем падают в снег, в результате их падения в снежную массу образуются ямки, охотники называют их входами в лунки. Очень часто тетерева из своих ямок пробивают тоннели в сугробах, и бывает, что делают их длинной в несколько метров — получается тетеревиная лунка, тетерева сидят в них ночью, там им тепло. Утром птицы вылетают из своих норок прямо из-под снега, таким образом у лунки появляется выход.

Если снежный покров имеет большую глубину и его верхняя часть мягкая, без наста, то можно подойти к тетереву в лунке очень близко. Начинающие и даже опытные охотники пугаются, когда прямо из-под лыж из снега вылетает тетерев. Невероятно, но очень часто охотники в таких ситуациях мажут, то есть не могут попасть по улетающей птице, хотя она была совсем близко.

Мы поехали дальше. На пути попадалось все больше и больше лосиных следов. В одном месте у свежих переходов снегоход остановился. Юра сказал, что там недалеко находилась вырубка, и, что там осталось много поваленных осин, а сохатые, как известно, любят грызть их кору, значит, судя по всему, они где-то рядом.

Юра показал как распутывать следы лося и определять направление его движения. Согласно его объяснению, звери уже ушли с вырубки и находились где-то в лесной чаще.

Перед тем, как пойти по следу лося, мы выпили теплого чая и перекусили бутербродами. На охотах с подхода торопиться не надо, все нужно делать не спеша, стараясь получать удовольствие от процесса тропления.

Аркадий Петрович никак не мог понять, каким образом мы определили направление движения сохатых и их количество. Юра остановился и принялся показывать как по следу определяется направление движения и количество зверей, приговаривая при этом: «Это же очень просто — куда смотрят остриём копытца, туда лось и двигается, сколько правых или левых копытцев рядом, столько и животных, — он указал пальцем на следы и стал считать, — один, два, три, четыре. Четыре лося. Понятно? Понял, Аркадий?» — начинающий охотник Аркадий кивнул головой, но было видно, что он ничего не понял.

Мы пошли дальше по следам зверей. Двигались монотонно и неспешно, старались не шуметь. Вскоре следы стали расходиться в стороны, потом они вновь сходились, и пересекая друг друга, опять расходились.

Юра остановился и шепотом предупредил Аркадий Петровича о том, что лоси находились недалеко от нас и, скорее всего, они лежали. Мы прошли еще немного и услышали треск. Животные, по-видимому, почувствовали опасность и поднялись со своих лёжек. Они стояли от нас в восьмидесяти метрах и смотрели в нашу сторону. Между деревьями их было хорошо видно. Большие уши лосей всё время двигались. У сохатых хороший слух. Они нас «запеленговали».

Предчувствие чего-то недоброго для них привело зверей в движение, и они начали медленно удаляться, мелькая между деревьями, и вскоре окончательно скрылись за ними. Аркадий Петрович, с изумлением, будто не веря своим глазам, наблюдал за уходом лосей.

Мы подошли к месту лёжек животных. Юра рассказал об их повадках, о том, что при троплении признаком скорой лёжки лосей является то, что следы зверей начинают расходиться в стороны.

Аркадий Петрович воскликнул: «Как оказывается просто подойти к лосям!» Мы с Юрой промолчали. Нельзя было сразу всё рассказывать. Наш подопечный пока не догадывался, что впереди у него будут десятки и десятки безуспешных подходов к лосю, прежде чем получится его личный первый подход.

Всё как с обучением вождению на автомобиле. Инструктор показывает: «Вот руль, вот педали газа, сцепления и тормоза, а вот рычаг коробки передач. Вставляем ключ зажигания, заводим машину и едем». Ученик смотрит: «Так просто! Я смогу поехать сразу же!» Но только через месяц, а у кого-то и позже, у него появится навык управления машиной. Так и на охоте: вроде бы просто, но как не старается промысловик, что-то мешает ему добыть трофей.

Мы вернулись к снегоходу. Юра и я раскрыли рюкзаки, достали термосы и еду. Опять же, как и в первый раз, не спеша поели, еще раз обсудили наш подход к лосям. За разговором время летело незаметно. Был четвертый час дня.

— Надо поторопиться, где-то здесь должны быть кабаны может и застанем их, — вдруг засобирался Юра в дорогу, и через какое-то мгновение его снегоход, подчинившись воле хозяина, возвестил о своей готовности к движению, а мы с Аркадием живо заняли на нём каждый своё место.

Снегоход с ровным урчанием стронулся с места, и поиски кабанов начались. Проехав где-то два километра, мы наткнулись на их свежие следы, егерь, определив направление движения стада, сказал, что знает, куда они ушли, по его мнению, до них было не более восьмисот метров, поэтому, чтобы не пугать зверей, дальше мы пошли пешком.

Когда мы в очередной раз пересекали свежие кабаньи проходы, Юра остановился и объяснил, что до зверюх, оставивших на снегу зигзагообразные узоры из множества вмятин, оставалось не больше двухсот метров, а может и меньше. Органы нашего обоняния уже почувствовали резкий запах диких животных.

Дальнейшее передвижение производилось с предельной осторожностью, но как мы не вглядываясь в просветы между деревьями и кустами, зверей там не увидели, также в пространстве отсутствовали и другие характерные признаки присутствия животных: ни звуков кабаньей возни, ни шума и визга слышно не было, запах же, остававшийся после их пребывания в том месте, уже начал исчезать, становясь все более и более слабым.

Кабаны ушли перед нашим приходом. Юра задумался. Было видно, как он расстроился из-за того, что мы не застали зверей, будто бы в этом была его вина. Мы обошли место, где они рылись в поисках еды и определили направление ухода кабанов. И тут лицо у Юры просветлело от догадки! Он сказал, что у нас ещё всё же было время, чтобы подойти к интересным нам лесным свиньям, и с воодушевлением рассказал о своей идее. По его замыслу мне с Аркадием Петровичем нужно было пешком подойти к ещё одной кормовой площадке, она находилась от нас в каких-то двух километрах, а он за то время, что мы будем подходить к зверям, подъедет к той же площадке на снегоходе, но с другой стороны, встанет там неподалёку и будет там нас ждать. Он объяснил нам как к ней идти, предупредив при этом, что кабаны вблизи неё зачастую остаются на ночлег, что, во-первых, означало, что наши шансы на встречу с ними многократно увеличивались, а во-вторых, предупреждало об осмотрительности при подходе к диким зверям.

Зимний вечер был совсем близко. На лес стремительно спускались сумерки. Продвигаясь по утратившему свои формы серому пространству, мы неожиданно услышали протяжный душераздирающий вопль:

— Что это? — испуганно спросил Аркадий Петрович.
— Кабан, — ответил я, прислушиваясь к витающим в лесу звукам.

На самом деле, крики кабанов в вечернем лесу могут напугать любого человека. Когда сумерки меняют окружающую человека картину природы, кажется, что пространство между деревьями и кустами наполняется чудовищами, которые подстерегают странников, чтобы утащить их в свое логово и сожрать там. Обычно в тот момент, когда приходят такие мысли и происходит ужасающий, пронзительный вопль-визг кабана. Как всегда, этого никто не ожидает. В такой момент сердце готово выпрыгнуть из груди. Спазмы страха пробегают по всему телу, ноги становятся ватными. «Все, конец!» — думает человек. Глаза буравят горизонт испуганным взглядом, ища там причину предстоящей собственной, безвременной погибели, но никого там не находят. Вдруг кусты начинают трястись и оттуда выбегает маленький кабанчик.

Много раз мне приходилось быть свидетелем таких сцен и даже испытывать от этого ужас, приводящий в оцепенение, и каждый раз при каждом подобном случае всё повторяется заново, но я вновь и вновь иду навстречу таким приключениям.

Подойти к кабанам нам удалось без особого труда. Стадо там было большое. Истошные вопли и пронзительные визги диких свиней ни на секунду не прекращались. Прячась за деревья, мы стали наблюдать за происходящим. Сначала перед нами метрах в тридцати пробежали два средних кабанчика, потом появились еще несколько, они остановились напротив нас и стали рыться в снегу.

С левой стороны крупная самка с маленькими кабанчиками копалась в замерзшей земле, подкапывая её копытцами и подковыривая своим огромным рылом с пятаком, кабанята вокруг неё толкались, норовя выхватить друг у друга какую-то еду, при этом они громко визжали и хрюкали, те, кому доставалась еда, добытая их мамочкой, отходили, в сторону от сгрудившихся собратьев и с блестящими от удовольствия глазками громко чавкали.

Зверей становилось все больше и больше, они окружили нас. Казалось, что те вылезали прямо из-под земли. Всё это шерстистое скопище нескончаемо визжало, хрюкало, вопило, чавкало и рылось вокруг нас.

Кабанам было чем заняться! Юра за день до нашего приезда высыпал на той лесной площадке несколько мешков отборного овса.

Аркадий Петрович, привыкнув к тому, что происходило вблизи нас, увлеченно наблюдал за дикими свиньями, не выказывая признаков страха и беспокойства. Меня это встревожило. Наличие у человека боязливости все же лучше, чем полное ее отсутствие.

Я прислушался. С левой стороны к нам приближался одиночка. Наблюдая за секачём, я снял карабин с плеча и показал рукой Аркадию Петровичу, что нужно было уходить. Затаив дыхание, мы стали отходить в безопасное место. Между деревьями показалась голова секача. Он смотрел на нас. Я остановился и приготовился к нападению. Одиночка не двигался. Пятясь назад, я и мой подопечный медленно ушли с его тропы.

В тот раз мы разошлись мирно.

Наступила ночь. Чтобы добраться до места, где нас должен был ожидать Юра, нам пришлось обходить стадо кабанов, в результате мы сделали большой крюк, огибая их. Аркадий Петрович устал, было видно, что он еле-еле передвигал ноги. Я предложил ему: «Аркадий Петрович, Вы оставайтесь здесь, а я до Юры добегу». На что он ответил: «Нет, Андрей Юрьевич, все нормально, дойду».

Мы вышли из леса. Перед нами было поле, за ним нас ждал Юра. Я достал фонарик и стал им светить в его сторону, показывая ему короткими и длинными вспышками наше местонахождение, вскоре послышались звуки приближавшегося снегохода.

Слушая историю встречи с кабанами, Юра, сопереживая с нами произошедшее, улыбался и кряхтел от удовольствия: «Да-а-а, ну-у-у, да-а-а…» — наверное, он представлял тех кабанов и секача, и ему от этого было приятно.

Мы вернулись в деревню. Когда Аркадий Петрович переоделся, я подошёл к нему, и спокойно глядя ему в глаза, не испытывая никакого смущения, сказал, что через два дня надо будет ехать на занятие по охоте на кабана с вышки.

Юра усмехнулся и протянул: «Да-а-а…» — но я, не обращая на это внимания, продолжил: «Поедем после обеда, возьмите с собой теплую одежду и обязательно шерстяные носки. Не забудьте взять термос с горячим чаем и что-то поесть».

Было видно, что Аркадий Петрович понял, что жалеть его никто не будет.

В лесу я оказался задолго до начала запланированного мероприятия. Время еще было, чтобы осмотреть подходы зверей к кормовой площадке. Следов было много, они были свежие. Мне стало ясно, что вечером кабаны придут на поле. Я вернулся к машине, оставленной в пятистах метрах от кормовой площадки в хорошем настроении, и поехал за Аркадием Петровичем — мы договорились встретиться с ним на отворотке съезда с асфальтовой дороги.

Подъезжая к условленному месту, я увидел, как его автомобиль приближается к отворотке, мне оставалось только развернуться и махнуть ему рукой, чтобы он ехал за мной. Не доехав до леса метров двести, мы остановились и приготовились к охоте. Было четыре часа дня, это означало, что до выхода кабанов оставалось совсем мало времени.

Подойдя к вышке с подветренной стороны, мы тут же почувствовал присутствие кабанов, их выдавал запах, нужно было не мешкая забираться в охотничью деревянную конструкцию, она представляла собой домик на четырех столбах, в котором на три стороны были прорезаны окна.

Звериный дух усилился. К площадке подошли кабаны. Они фыркали, ходили вдоль неё, но из леса не вышли. Животные почувствовали нас. Какое-то время они трещали и рылись в зарослях рядом с открытым пространством, а потом и вовсе ушли.

Хитрые кабаны обманули нас. Они преподали нам хороший урок. Охотник должен оказаться на вышке задолго до выхода зверей.

Обратно мы пошли через вырубку, во время её прохода недалеко от нас раздались подозрительные звуки, вскоре перед нами выросли силуэты четырех лосей, они как призраки проплыли невдалеке от нас и растворились в ночной темноте:

— На сегодня всё, поехали домой, — обратился я к своему слушателю практических курсов.

Поведение Аркадия Петровича в лесу говорило о том, что он готов к учебной охоте, сказав ему, что она будет подготовлена в ближайшие дни, я объяснил, что он должен быть готов к выезду в любой день, это означало — выезд на охоту по моему звонку!

Через три дня мы с Юрой действительно подготовили охоту. В лесу мы собрались в десять часов утра. Решительное настроение Аркадия Петровича, изменило порядок наших действий. Первоначально планировалось, что я встану на номере вместе с ним, а Юра сделает загон.

— Аркадий Петрович, сегодня Вы добудете кабана самостоятельно. На номере будете находиться одни. Вы готовы к такой охоте. У Вас все получится. Первой побежит свинья, её стрелять нельзя, за ней побегут маленькие кабанчики, их тоже стрелять не надо, после них появятся сеголетки, и только потом пойдут взрослые кабаны и секач. У нас есть разрешение на добычу сеголетка. Стреляйте по лопатке или за лопатку. Помните о безопасности. С номера сходить нельзя. Стрелять можно только по отчетливо видимой цели, — выступил я уже с которой, за последние дни, зажигательной речью.

Подъехав на снегоходе к месту проведения охоты, мы еще раз шепотом провели короткий инструктаж и выставили Аркадия Петровича на номер, а сами пошли в загон.

Подойдя к тому месту, где находились кабаны, мы начали шуметь. Стадо побежало, звери в нём разделилось на две группы: одна ушла влево от нас, другая пошла на Аркадия Петровича. Мы медленно шли вперед, крича и треща ветками. Прошло довольно много времени, но выстрелов не было. Я уже подумал, что наш ученик выпустил кабанов из оклада, как неожиданно прозвучало пять выстрелов подряд. Когда мы подошли к стрелку, то увидели, что он сумел-таки подстрелить сеголетка-секачика:

— С полем, Аркадий Петрович! — поздравил я тогда охотника.
— С первым самостоятельно добытым кабаном! — высказал свои поздравления Юра.
— Понравилась учебная охота? – поинтересовался я.
— Как в кино, как в кино. В кино такого не видал! – эмоционально и живо Аркадий Петрович поведал нам всё, что с ним недавно произошло. Мы смеялись, слушая рассказ нового «бывалого охотника» и радовались от души его удаче.

Охотники любят хвастаться, не мог и я, звоня моему протеже и сообщая ему о результатах прошедшей охоты, удержаться от восхваления самого себя: «Олег Александрович, здравствуй. Я сегодня на охоте добыл тебе охотника, а этот охотник добыл тебе трофей. Что лучше: добыть один трофей или добыть одного охотника, который добудет тебе много трофеев?» — прозвучал коварный для слушателя вопрос.

Вернуться живым и невредимым!

Был конец ноября. Я шёл по вечернему городу. Выяснило и подмораживало. Свежим морозным воздухом хотелось дышать и дышать. Предчувствие сказало мне: «Скоро будет приключение». Зазвонил телефон: «Вот оно началось!» — приятно кольнуло в сердце:

— Что случилось Валерий Александрович, почему звонишь? — спросил я моего старинного приятеля, да к тому же ещё и егеря.
— Андрей Юрьевич, сам знаешь, помощь нужна. Завтра ответственная охота на лосей. На загоне у меня мало людей. Приезжай помогать, — лаконично объяснил он причину своего звонка.
— Валерий Александрович, не переживай, приеду! — ответил я ему, не задумываясь.

Сборы в дорогу были скорыми, уже через какой-то час я был в пути, в результате такой расторопности мой автомобиль домчал меня к условленному месту, как нельзя, вовремя. Валера уже был на улице, он стоял рядом со снегоходом модели «Рысь», мотор его был заведён и прогревал себя, работая на холостых оборотах. Мой друг протянул мне для приветствия руку, и глядя мне в глаза, выразительно сказал: «Время!» — я же ничего не сказал, а только кивнул головой и приступил к переодеванию в охотничью одежду, на это мною было потрачено несколько минут, ещё несколько потребовалось для того, чтобы уложить необходимые мне вещи в рюкзак и погрузиться в прицепленную к вездеходу волокушу, после чего мой товарищ занял на нашем снегоходопоезде своё положеное ему место за рулём и нажал на торчащий рядом с ним рычаг, это вызвало небольшой толчок, единственная гусеница механизма пришла в движение, и мы поехали, этому способствовало обилие белого покрова, которого на полях и в лесу к тому времени уже было в достатке.

Когда мы подъехали к речке, которую нам предстояло пересечь, я испытал некоторое беспокойство, пришедшая мне мысль: «Так ли уж крепка её замёрзшая поверхность! Сможет ли она выдержать наши намерения, ведь зимние холода только, только пришли к нам и не могли так скоро создать надёжную ледяную переправу через водный поток?» — не успела развить себя в полной мере, так как мой уверенный в своих действиях друг уже приступил к их совершению.

Валера привстал над своим сиденьем, и без всяких внутренних колебаний, направил наш снегоходный цуг с крутого берега реки на её хрупкое скользкое полотно, при этом он, конечно же, увеличил скорость движения. Наша сцепленная механическая конструкция, имевшая под собой две лыжи, одну гусеницу и дно, занятого мною жестяного корыта, пронеслась по застывшей глади и с необычайной лёгкостью вылетела на другую сторону овражистого русла, от этого манёвра в моём сердце возник восторг, и в то самое мгновение его появления отчаянный водитель прибавил газу и направил прыткую сноумашину прямо в лесную чащу.

«Разобьёмся!» — подумал я, но Валера без колебаний ворвался в створ леса и помчался дальше по лесной тропе, пробивая дорогу массой удивительного всепроходимого гусеничного аппарата, и прорываясь всё дальше и дальше вглубь покрытой многолетними растениями таинственной территории.

Я лёг на спину и выставил перед собой руки, чтобы ветки кустов и деревьев не хлестали меня по лицу.

Снег позади урчащего вездехода вился холодной белой пылью и падал в сани и на меня, постепенно я превращался в снеговика, это меня сильно забавляло и делало моё настроение весёлым.

Неожиданно мы остановились. На дороге лежало поваленное дерево. Мой спутник достал из саней бензопилу и завёл её. Шум и лязганье зубьев вращающейся цепи сообщили всем обитателям леса о нашем присутствии. Валера распилил дерево и очистил проезд, после чего наше движение тут же продолжилось.

Когда мы подъехали к условленному месту сбора, то увидели, что одна бригада охотников уже дожидалась нас. Вскоре к нам присоединился ещё один коллектив промысловиков, а за ними на вездеходе «Трэкол» появились и сами заказчики охоты.

Наступал рассвет. Медлить с организацией загона было нельзя, Валера провёл инструктаж по правилам безопасности на коллективной охоте, рассказал о том, что оклад был небольшим и то, что лоси находились где-то рядом с нами. После этого он развёз охотников по номерам.

Стрелковая линия проходила вдоль старой лесной дороги, шедшей по квартальной просеке. Цель первого загона состояла в том, что нужно было всё сделать так, чтобы сохатые из оклада пошли прямо на заказчиков охоты. В ряде, выставленных на дороге охотников, я был крайним и при выходе животных, от меня требовалось только обозначить себя, чтобы лоси после этого пошли вдоль просеки влево, стрелять по ним мне разрешено не было.

По лесу разнёсся гул надрывно работающих моторов, крики загонщиков, звуки от ударов палок об замёрзшие деревья. Егеря начали загон. Шум производимый загонщиками постепенно приблизился к просеке. Среди деревьев стали видны петляющие снегоходы. Стало понятно, что звери каким-то образом обхитрили нас.

Промысловики окружили Валеру, вспотевшего и раскрасневшегося от усилий по преследованию лесных животных. Обсудили причину неудачи. Произошло нечто странное: все четыре лося из загона прошли как и задумывалось по центру стрелковой линии, как раз между заказчиками охоты, и каким-то образом ушли незамеченными. На самом деле странного ничего не случилось, причиной неудачи, как это часто происходит, был человеческий фактор: «Проморгали лосей! Ротозеи! Что тут ещё сказать!» — витали в воздухе нелицеприятные выражения, но на самом деле, конечно же, никто, ничего не сказал — охотники люди интеллигентные, а потому терять время на рассуждения о том, почему так всё вышло, они не стали.

Валера, профессионально успокоив участников коллективной охоты словами: «Ладно! Как есть, так есть, глотки драть времени нет», — дал короткие указания по расстановке стрелков на номера во втором окладе и уехал с егерями вглубь лесного массива, чтобы вновь попытаться выдавить зверей на стрелков. В тот раз стрелять было разрешено всем охотникам из числа стрелков, в том числе и мне.

Новый загон был более сложным и продолжительным. Прошло не меньше часа, прежде чем я услышал вдалеке первые звуки от стараний загонщиков.

Мороз становился всё сильнее, моё тело начало это ощущать. Я переваливался с одной ноги на другую и притопывал на месте, чтобы хоть как-то согреться. Воздух от резкого понижения температуры приобрёл синеватый оттенок. В предболотной низине, то здесь, то там раздавались звуки потрескиваний и треска, они были похожи на выстрелы или взрывы — это от мороза разрывались стволы деревьев.

Справа от меня послышался скрип от шагов идущих по дороге людей, это были заказчики охоты, поравнявшись со мной, они сказали, что сильно замерзли, и хотели только одного: согреться и попить горячего чая. Они ушли к своей машине, а я остался дожидаться Валеру.

Прошло какое-то время, подошли загонщики, немного погодя подъехал Валера. На его лице блуждала глуповатая улыбка, он что-то хотел было сказать, да только махнул рукой, показав, чтобы я садился позади него на его уставшую, как и он «Рысь».

Подъехав к месту сбора охотников, Валера заглушил снегоход, подошёл к «Трэколу», открыл его заднюю дверь и что-то сказал заказчикам загонов на лосей, из салона автомобиля донеслось: «В следующий раз!» — в ответ на это прозвучало: «Счастливо доехать!» — сразу после этого хлопнула дверь, и автомобиль на больших колёсах начал движение в сторону от смотревших на него людей. Мой друг подошел с печальным видом к оставшимся участникам охоты, развёл руками и сказал: «Удачи сегодня не было», — это было понятно и без его слов. Вскоре все, кроме одного егеря и нас двоих, разъехались по домам. В лесу воцарилась, звенящая тишина.

С нами остался егерь по имени Веня. Он был добродушным мужчиной среднего роста, крепкого телосложения, готовым к любым приключениям и испытаниям.

Дожёвывая свой бутерброд с куском шпика и запивая его чаем, Валера вдруг задумчиво сказал: «А я ведь знаю, где сейчас те лоси». После сказанного егерем наступила пауза безмолвия, она длилась недолго:

— Ну, и где они? — спросил Веня
— На вырубке, километрах в двух отсюда, прямо по этому зимнику и выйдем к ним, — назвал местонахождение сохатых Валера.
— Завтра пойдем? — поинтересовался я.
— Зачем завтра, пошли сейчас, — сказал Валера.
— Но ночь, как увидим их, Валерий Александрович? — удивился я такому смелому заявлению.
— Ночь ясная и светлая, скоро поднимется луна, вырубка свежая, должны их увидеть, оптика у тебя хорошая, точно их увидишь, — уверенно говорил Валера.

Мы с Веней, не сговариваясь, стали собираться в путь. Валера, видя наши приготовления и исполнительность, сделал последние наставления: «Пойдем пешком. По наезженному зимнику дойдём до вырубки, а дальше свернём на след снегохода, там лосей и найдем».

Первую половину пути мы прошли быстро. От стремительного передвижения по лесу стало жарко, я снял тёплую куртку и повесил её на ветку стоявшего у дороги дерева, полагая, что при возвращении с охоты заберу её.

Когда мы подошли к вырубке, луна уже поднялась, её сияние хорошо освещало лес. Снег мерцал бриллиантовыми звёздочками, от деревьев тянулись полувоздушные, призрачные тени, пространство было видимым на многие, многие метры.

Я стал осматривать вырубку. Лесозаготовки на ней, по всей видимости, проводились всего год или два назад, и поэтому она не успела зарасти молодой порослью: кое-где остались кусты и немного деревьев, а в некоторых местах были видны завалы из оставленных лесорубами деревьев.

Мы с Валерой свернули налево и пошли вдоль делянки по замерзшему следу снегохода. Веня остался на дороге. Идти было легко, но вот только была одна проблема — замерзший снег скрипел под ногами, звуки от наших шагов эхом разносились по пространству вырубки.

«Если лоси рядом, то они могут услышать нас», — подумал я.

Продвигаясь по краю лесозаготовительной площадки, мы тщательно оглядывали её, некоторые кусты на ней напоминали лосей, это заставляло нас останавливаться и вглядываться в их причудливые, ночные контуры. Нервное напряжение росло, казалось мы вот-вот увидим сохатого, но пройдя почти по всему периметру вырубки, мы никого не обнаружили.

Я начал мёрзнуть. Холод без труда проникал под мою легкую одежду. Самопроизвольно включилась защитная реакция организма — по моему телу периодически пробегала дрожь.

Следы от гусениц снегохода уходили с вырубки дальше в лес, и поэтому вдоль последней, из необойдённой нами, её стороны нужно было пробираться по сугробам, которые местами доходили до пояса, пробиваясь сквозь них, мы оставляли после себя самый настоящий тоннель. Пришла усталость. Нас охватило отчаяние. Я окончательно замерз. Моя одежда, пропитанная потом, превратилась от мороза в ледяной панцирь. Время от времени зубы непроизвольно стучали друг о друга, тело непрерывно дрожало.

Мы остановились перевести дух. Валера посмотрел на меня, снял шапку, провёл несколько раз по голове рукой, вытирая пот. Сквозь белый загадочный свет морозной лунной ночи было видно, как он покраснел:

— Обманулся я, Андрей Юрьевич, и тебя измучал, — горестно сказал Валера.
— Валерий Александрович, я не в обиде, лучше охоты у меня не было, — ответил я ему.
— Ну хорошо, если силы есть, дойдем вон до того мыска, если уж ничего, то обратно пойдем. Как ты, Андрей Юрьевич? — спросил Валера.
— Я в порядке, пойдем до мыска, — ответил я ему. Мы двинулись дальше.

В том, намеченном промежутке пути к цели под снегом была яма, в которую мы с Валерой провалились по самые плечи. Размахивая руками, и барахтаясь в снегу, как в воде, мы попытались выбраться из снежного плена, но у нас это получилось не сразу.

Сначала из ямы вылез Валера, после этого он протянул мне непременный атрибут охотника сошку — это такую палочку-рогатинку, и как оказалось ещё и выручалочку, я ухватился за неё, а мой друг потянул её на себя и вытащил меня из скрывавшейся под снегом ловушки. Мы поползли дальше, и в конце концов, добрались-таки до намеченного выступа, там отдышались, потом осмотрелись. Никого! Валера в сердцах эмоционально выразил своё отношение к происходящему и сразу развернулся, чтобы идти назад, но я ему сказал тогда, что идти не могу, так как мне просто-навсего требовался отдых. Мы долго сидели в снегу и молчали. В лесу было тихо, но в той тишине появились какие-то звуки.

— Слышишь, Валера? – спросил я.
— Блазнит тебе, Андрей Юрьевич. Нет здесь никого, — сказал Валера.
— Нет, кто-то здесь есть, — настаивал я. Осмотрев в прицел вырубку, я увидел силуэты двух лосей, они продвигались по её центральной части.
— Лоси! – прошептал я.
— Хватит издеваться, и так тошно! — сказал чуть не в полный голос Валера.
— Тише, Валера, там идут два лося, прямо перед нами, — повернувшись к нему прошептал я.

Валера на четвереньках подполз ко мне и также шепотом спросил: «Ты серьезно?» — я кивнул головой. «Сможешь выцелить?» — спросил он, ответив ему: «Попробую», — я вновь посмотрел в прицел.

Силуэты зверей было видно достаточно отчётливо. В момент, когда я уже выцелил одного из сохатых и уже было чуть не нажал на курок, все мое тело неожиданно сильно задрожало, зубы со звоном начали стучать друг о друга, а затем и того больше: шея, голова, руки да и ноги тоже принялись извиваться в судорогах холода:

— Валера, держи меня, трясучка одолела, остановиться не могу, держи крепче, Валера! — простучал я зубами.

Товарищ ухватил меня сзади всей своей силой и попытался сдержать охватившие моё тело конвульсии. Я посмотрел в прицел, лосей на вырубке не было, они исчезли, меня затрясло еще сильнее, в ответ на это Валера мне так сдавил грудь, что стало больно.

В то мгновение я увидел, как один куст шевельнулся и сдвинулся вперед. Постепенно определился силуэт лося. Я выстрелил, лось упал, дрожь прошла.

«Неужели получилось?» — ища ответ на вопрос, мои глаза буравили темноту ночи. Валера позади меня шептал: «Андрей, стой тут, будь готов к выстрелу, там есть еще лоси. Я обойду их, может они на тебя выскочат». Валера ушел, вскоре после этого где-то раздались звуки от треска ломающихся веток.

В той же стороне вырубки, где я стрелял по первому лосю, медленно шел еще один. Подождав пока он повернется ко мне боком, я произвел выстрел. Лось исчез. «Вот так удача! Вот это удача! Уж повезло так повезло! Два лося!» — эмоции переполняли меня. Оставалось дождаться друга, чтобы увидеть результаты наших с ним совместных трудов.

— Ну, пойдем, посмотрим! — выслушав мою историю сказал Валера.
— Пойдем! — согласился с готовностью я, моментально позабыв о морозе и усталости.

Сначала мы направились к тому месту, где я стрелял в первого сохатого, но подойдя туда, никого там не обнаружили, на снегу была лишь вмятина от падения на него лося и несколько капель крови.

— А где ты стрелял во второго? – спросил Валера.
— Вон там он лежит, видишь? — указал я на темный силуэт метрах в семидесяти от нас, он отчётливо выделялся на фоне искрящегося в лунном свете снега, и, действительно, это был лось.

Подойдя к нашему трофею, мы увидели, что выстрел был точным, как говорят, по месту. Валера пожал мне руку: «С полем, Андрей Юрьевич!» Подошел Веня, протянул руку и тоже поздравил меня: «С полем!»

Поблагодарив товарищей за приятные мне слова и взяв с собой Веню, я отправился на поиски подранка. Звериных следов и на делянке, и в прилегавшем к ней лесу было много, но вот крови, указывающей на то, что подраненный зверь где-то рядом, так нами и не было обнаружено. Ничего не понимая в случившемся, мы вернулись к Валере, а он в это время уже шкурал лося.

И тут мне в голову пришла мысль еще раз осмотреть то место, где упал первый сохатый, я подошёл туда и стал распутывать звериные следы. Вскоре всё прояснилось! Наконец-то мне стало понятно, что произошло:

— Валера, — крикнул я, — посмотри, по верху позвоночника, нет там попадания по остистым отросткам?
— Есть попадание, — отозвался Валера.

Оказалось, что я дважды стрелял по одному и тому же лосю, думая, что стрелял по разным. Первый раз пуля прошла по отходящим от позвоночника остистым отросткам, от этого зверь мгновенно упал, но через какое-то время пришел в себя, встал и убежал бы, да вот второй выстрел сразил его на месте.

Лось оказался быком, одна лопатка рогов у него уже отвалилась, вторая же с двумя отростками осталась на голове. Для меня это был дорогой трофей, дороже многих других!

Мы быстро разделали тушу добытого зверя и двинулись обратно к снегоходу. Я сильно замерз. Ледяной панцирь, который образовался вокруг моего тела из промокшей одежды, хоть немного, но помогал мне, так как создавал воздушную прослойку и спасал от окончательного переохлаждения, но, по понятным причинам, тепла мне всё-таки не хватало.

Обратный путь оказался не таким легким, какой была дорога к вырубке. После удачных выстрелов и добычи трофея, силы как будто оставили меня. Надо полагать, что установка найти и добыть зверя даёт способность производить физические действия только до момента его добычи, поэтому в следующий раз я решил усилить такую установку словами: «И вернуться назад домой!» Придуманная фраза заставила меня задуматься: «Как будто чего-то не хватает в моей улучшенной установке». Тут меня осенило: «И вернуться назад домой живым и невредимым! Конечно же, живым и невредимым, вот чего не хватало в моей установочной конструкции».

Кое-как ковыляя за Валерой и Веней, я мечтал тогда о кусочке сахара, конфетах, печенье и глотке чистой воды. Все это было в карманах куртки, оставленной мной на дереве у дороги, последние метры до него я шел в бессознательном состоянии, поедая горстями безвкусный снег, и при том громко чавкая, судя по всему, таким образом мой организм пытался создать наличие вкуса и приятности в замёрзших небесных частицах.

Наконец-то мои глаза увидели то важное для моей жизни дерево, на котором висела нужная ей тёплая куртка, казалось бы в ту минуту, от радости я должен был воспрянуть духом и побежать к нему, но вместо этого мои ноги подкосились и уронили обессиленное тело на дорогу.

Первое, что я сделал, когда мой друг Валера накинул на мои плечи столь желанную куртку, это стал с невероятной проворностью ощупывать её карманы, ища нужные для моей крови конфеты, найдя их, мои руки принялись заталкивать замерзшие сладости в рот вместе с фантиками, зубы тут же с жадностью разгрызали их и пережёвывали, от этого стала выделяться слюна, но её было мало, и мне захотелось пить. Я достал из внутреннего кармана начавшей согревать меня куртки бутылку с водой, та успела почти полностью замёрзнуть в ней и превратиться в ледяную массу, и мне, чтобы размельчить ту ледышку пришлось стучать пластиковой полулитровой ёмкостью об лежащую рядом со мной корягу, когда после многих моих ударов сотворилась кашица изо льда, я принялся её пить, удивляясь, какой теплой была вода и насколько приятна она была на вкус, в те минуты мои органы чувств переживали самое что ни на есть райское наслаждение, или это мне так казалось, уж не знаю точно.

Очень скоро силы начали возвращаться ко мне, я снял с себя всю наполненную моим замёрзшим потом одежду, кроме терморубашки, она, на удивление, оказалась практически сухой, и, вот после этого, надев поверх неё возвращённую мне лесом зимнюю куртку и застегнув её, я ощутил себя в сказочной стране, где все было хорошо, и где я был счастлив. Охота была закончена, мои чувства и мысли успокоились, оставалось только дойти вместе с друзьями-охотниками до нашего снегохода.

Подъезжая к деревне, где жил егерь Валерий Александрович, о, сколько же раз мы с ним вместе пытали счастье в лесу, это да, это даже мне не сосчитать, много, много раз, так вот, подъезжая к той деревне, я подумал: «Неужели зря такую дорогу проехал? Если термометр не врёт, то на улице минус четыре. Как в такую погоду мы будем охотиться?!» — вот так, нисколько не сдерживая своего раздражения, размышлял я.

Валера позвонил утром и сказал, что есть возможность добыть медведя, а может и кабана с подхода, то есть тогда, когда подходишь к зверю на короткую дистанцию и стреляешь в него. Если выстрел удачный, то охотник получает трофей, если неудачный, то охотник становится трофеем зверя. Всё по-честному!

Итак, после короткого разговора с другом я уже через час смотрел через лобовое стекло моей машины на дорогу, поражаясь своему конформизму: «Как такое может быть? Позвонил вот так вот запросто, сказал приезжай, а я и рад стараться уже еду!»

Честно говоря, мне нравилась непосредственность Валеры, а может мне нравилось с ним общаться, не знаю точно, наверное и то, и другое. Звоня мне ни свет, ни заря и говоря, что надо приехать, из-за того, что какой-то медведь ходит там на поле овса, он нисколько не сомневался в том, что я не приеду, и то, что нас разделяло расстояние больше чем в четыреста километров, его никак не смущало, он говорил в таких случаях: «Бешеной собаке двести километров не крюк!» — и смеялся.

Я, как это часто со мной бывало, опаздывал тогда, и потому въехал в деревню, когда уже было темно. В окнах Валериного дома горел свет: «Ждёт меня!» — подумалось мне.

— Валерий Александрович, — начал я с порога излагать свою мысль, — как пойдём? Трава замёрзла, хруст сильный. Нам не подойти!
— Проходи, Андрей Юрьевич, ты давай, вот что, суп поешь из сухих грибков, сварил только что, и не думай ни об чём, утро вечера мудренее, — успокоил он меня.
— Да! Вот тебе раз! Неизвестно выходит тут, у кого больше переживаний об охоте! — пробурчал на это я.

Когда промысел не получался, Валерий Александрович имел привычку сильно расстраиваться. Поэтому скорее в тот момент я переживал за него больше, чем за себя.

После того, как нами был исполнен церемониал собирающихся на охоту людей и были съедены каждым по две тарелки горячего грибного супа и выпито по несколько трехсотмиллиметровых бокалов чая и обсуждены все, какие только на ту минуту могли прийти в наши головы темы, мы сели в уазик и отправились в лес. Была прекрасная осенняя погода, вторая половина октября, да только вот беда — немного подмораживало! Но как бы там ни было, у нас всё же была надежда, что в лесу температура выше и, соответственно, мы полагали, что трава там не замёрзла, всё именно так и оказалось, но только в начале нашего приключения — тогда, когда мороз ещё не успел пробраться вглубь лесного массива. Как раз там, в укромных таёжных уголках Валера обустроил кормовые площадки для зверей, их у него было больше десяти, расстояние от одной до другой составляло где триста метров, где пятьсот, а где и больше километра.

Обойдя несколько из этих засеянных овсом полян, и не обнаружив там никаких признаков нахождения кабанов и медведей, Валера всерьёз задумался над тем, что бы это могло значить. В двух местах на подкормочных площадках было предварительно высыпано по несколько мешков овса, но даже и это обстоятельство не смогло выманить зверьё на открытые пространства, следов их подходов не было, корм там лежал нетронутый.

Причине отсутствия зверей на кормовых площадках мой друг, казалось, не искал никакого объяснения. Посмотрев на часы, он сказал: «Погода меняется. Надо поторопиться. Пойдём на дальние поля, до них километра два. Они перспективные».

Слова товарища ничего на мой взгляд не проясняли, единственно, что было осознано — это надо идти, и всё тут!

До места оставалось не больше восьмисот метров, как перед нами открылась обширная вырубка, её нужно было пересечь и дальше пройти ещё немного лесом, за ним как раз и находилось то первое поле овса, к которому вёл меня Валера. Небо полностью выяснило, звёзды и луна освещали землю, от неё исходило лёгкое белое свечение.

Мы сначала даже не поняли, что произошло, но сделав несколько шагов по вырубке, нам всё стало ясно. «Не успели», — прозвучали Валерины слова беспощадного приговора нашей охоте.

Передвижение происходило как будто по тонкому стеклу — пластинки хрупкого, белого льда, образовавшиеся между стеблей пожухлой травы, трескаясь и ломаясь под нашими ногами, разлетались множеством кусочков по сторонам, те ударялись о замёрзшую поверхность земли и друг об друга, и в результате в тишине ночи появлялся льющийся, хрустальный звон. Это мороз, за время пока мы шли, усилился, вот и получилось так, что лужицы на дороге покрылись льдом, кустики и трава на лесных полях замёрзли и покрылись инеем. При таких погодных условиях ни к медведю, ни к кабану подойти незамеченными невозможно. На лице Валеры появилось виноватое выражение, похожее на то, какое появляется у ребёнка, который сделал что-то не так и сам же осознал это:

— Зря тебя вытащил из тёплой кровати, лежал бы сейчас дома с женой и ни о чём не думал, — сказал Валера и вздохнул.

Мне было не до сентиментальностей. Охотничий инстинкт находился тогда в возбуждённом состоянии. Я не мог думать ни о чём, кроме как о том, каким образом найти лесного зверя и подойти к нему:

— Валера, давай пройдём вырубку побыстрее, пока в самом лесу трава не замёрзла. Подойдём к полю, там посмотрим, что дальше делать, — сказал я, почувствовав, что где-то недалеко находится крупный зверь.

Сначала мы шли через вырубку осторожно и медленно, стараясь производить как можно меньше шума. Звуки хруста замёрзшей травы, возникавшие в результате нашего передвижения, казались сначала невыносимо громкими, но после того, как пришло понимание того, что тихий подход к полю невозможен, и мы пошли в своём привычном походном ритме, они перестали нас раздражать.

Когда вырубка была пройдена, обнаружилось, что и в лесу трава уже начала замерзать, только органы слуха больше уже не обращали внимания на шум, и наши организмы без всякой надежды на благоприятный исход охотничьего мероприятия просто понуро передвигались по лесной дороге, отключив себя от внешнего мира и прервав контакт с их внутренним состоянием.

У выхода на открытое пространство что-то произошло, что мы вдруг, не сговариваясь остановились, затем посмотрели друг на друга, а потом быстро перевели взгляды на то, что открывалось им в створе приведшего к полю пути, и стали прислушиваться к окружавшим нас звукам. Прошло несколько безмолвных минут. Обнаружить какие либо знаки звериного присутствия нашим чувствам не удалось, но как бы там ни было, к нам вернулась надежда на то, что старались мы той ночью всё-таки не зря.

Дорога, на которой произошла интуитивная остановка нашего движения, проходила по середине засеянного овсом поля, оно было со всех сторон окружено лесом. Валера шепнул: «Пошли, пока нет зверя». Испытав досаду, я подумал: «Значит и мой друг почувствовал зверя!»

Надо помнить о важной особенности охотников — они завистливы по отношению друг к другу. Меня расстраивало то, что Валера, как и я, обладал качеством предчувствия зверя, мне же хотелось, чтобы такое сверхъестественное умение было бы только моим достоинством, при этом забывалось то, что именно Валера и развил во мне такие загадочные способности. Идя вслед за другом и стараясь подавить в себе чувство зависти к нему, я сравнивая себя с неблагодарным учеником, который хочет только как можно скорее забрать все знания у своего учителя.

Мы поднялись на вершину поля, овёс на нём был невысоким, и поэтому площадка хорошо просматривалась оттуда во все стороны.

Ждать пришлось недолго. Впереди и справа от нас недалеко от леса послышались шаги быстроидущего зверя. Валера подал мне рогатинку. Я приготовился. Шаги приближались к нам. Метрах в ста от нас возник силуэт крупного кабана. Одиночка остановился. Он был чем-то возбуждён. Секач фыркнул и резко отскочил под углом влево и вниз поля по направлению к лесу. Я наблюдал за ним. Можно было стрелять. Зверь подставил мне правый бок. Валера смотрел на меня, но я решил не торопиться с выстрелом. Мне казалось, что надо было выждать какое-то время.

Кабан снова фыркнул, и резко повернувшись влево, убежал с поля. Валера, глядя на меня и не понимая, что произошло, сказал: «Стрелять надо было! Чего думал!» Было ясно, что Валерий Александрович обиделся из-за того, что не была использована редкая для той ночи возможность добыть трофей.

У кромки леса вновь раздался шум и звуки, указывающие на бегущего зверя. Это был всё тот же секач! Он добежал до дороги и остановился напротив нас в семидесяти метрах или около того. Одиночка стоял к нам боком и смотрел прямо перед собой. Его было хорошо видно. Валера, не выдержав напряжения, толкнул меня плечом и процедил сквозь зубы: «Ст-ре-ляй!» — не обращая на это внимание и держа животное на прицеле, я был, конечно же, готов стрелять в него, но только в том случае, если бы он напал на нас, а дело было в том, что всё моё внимание было занято совсем другим.

Во время происходящих событий, я прислушивался к едва уловимым звукам, доносившимся с левого переднего, нижнего угла поля, как раз оттуда, откуда недавно прибежал секач. Мне было понятно, что его кто-то напугал — одиночка сильно нервничал, он фыркал, его хвост непрерывно крутился.

На окраине леса громко треснула ветка, кабан сдвинулся с места и стал медленно уходить с открытого пространства, создавалось впечатление того, что он как будто бы уступал чьей-то более грозной силе. Вскоре зверь исчез. Какое-то время я ждал, что секач вновь появится, но звуков указывающие на его присутствие вблизи посева овса больше слышно не было.

Валера набросился на меня: «Ты что делаешь! Такой экземпляр упустил! У тебя с головой всё в порядке?» — я отмахнулся рукой и отошёл от него метров на пять вниз-вправо, воткнул в землю рогатинку и приготовился: осторожно уложил в развилину ивовой сошки ствол карабина и направил его в левый нижний угол поляны. Валера растерялся, когда увидел мои приготовления и то, что я направил своё оружие в противоположную сторону ухода кабана, он замолчал и стал также прислушиваться к странным звукам, доносившимся с тревожащей меня части поля.

Тот, кто издавал шум приближался к нам. Шорохи раздавались в самом низу поля. Зверь уже был напротив нас, но как я не старался рассмотреть его на фоне тёмной полосы кустов и деревьев, мне не удавалось это, оставалось только ждать и надеяться на удачу.

Мне повезло, в лесу как раз напротив того места, где я стоял, был изгиб, деревья и кусты росли там на некотором расстоянии от края поля, и когда зверь оказался напротив него, то я увидел тёмный силуэт. Это был медведь! Я выстрелил. Хищник бросился в растительную гущу, раздался сильный треск. Потом всё стихло. Валера абсолютно закономерно, впрочем как и я, принялся сосредоточенно смотреть в сторону леса и вслушиваться в звуки, исходящие оттуда, спустя некоторое время он спросил: «Кто был? Медведь?» — я кивнул головой.

Мы подошли к тому месту, где находился зверь в момент выстрела, я воткнул там палочку-рогатинку в землю и встал рядом с ней, Валера включил фонарик и пошёл вправо по краю поля, вскоре он зашёл в лес.

Мне требовалось время, чтобы эмоции и переживания улеглись и успокоились, поэтому я не сразу отправился на поиски подстреленного мною медведя. В лесной чаще свет от Валериного фонарика то исчезал, то появлялся. Мой друг уходил вправо всё дальше и дальше. Мне подумалось, что он искал берложника не в том месте. Зверь после выстрела ушёл прямо, а затем свернул влево. Было непонятно, что искал мой друг в противоположной стороне.

Когда я подошёл к Валере, он встретил меня вот такой речью: «Андрей Юрьевич, нет крови, видимо промах. Сам-то уверен, что по зверю стрелял? Может померещилось? Кто был-то? Думаешь, точно медведь? А может кабан?»

— Почему кабан! Это был медведь. Крупный медведь! — возмутили меня подозрения товарища, на что тот только горестно вздохнул и сказал: «Ну сам посмотри, нет никаких признаков того, что ты попал по зверю».

Я стал осматривать следы. Медвежьи тропы там пересекались с тропами кабанов, в каких-то местах они сливались. Действительно, ничего указывающего на то, что зверь уходил прыжками, бежал, ломая всё на своём пути, не было, и не согласиться с очевидными фактами было нельзя, но мне всё же казалось странным то обстоятельство, что Валера ушёл так далеко вправо от поля:

— А почему ты здесь зверя ищешь? — спросил я его.
— По тропе пошёл, зверь, где бы он ни заскочил в лес, всё равно встал бы на свою тропу, — удивился наивному вопросу Валера.
— Понятно, — сказал я и подумал: «Как хорошо, что воткнул сошку в то место, где медведь был в момент выстрела!»
— Что тебе понятно? — с ехидством спросил меня Валера.
— Валерий Александрович, ты не там искал! — произнёс я торжествующим тоном язвительную реплику.
— Чего бы это вдруг? — в тоне голоса Валеры появилась, столь долго ожидаемая мною, растерянность.
— А того это! — ответил я, изо всех сил стараясь подавить в себе чувство мести за унижение, которое испытал на вершине поля какой-то час назад.
— Вот что я тебе скажу, ты, Андрей Юрьевич, секача упустил, а потом решил пальнуть в лес, чтобы видимость охоты создать! — продолжая упорствовать, Валера никак не хотел признавать моей правоты, я же больше не стал спорить с другом.

Мы вышли на поле и затем пошли по его кромке вдоль леса. Валера делал вид, что забыл про наши разногласия и больше не тиранил меня своими упрёками. Подойдя к воткнутой в землю палочке с развилиной, я включил фонарик и стал осматривать рядом с ней землю:

— Валера, ты следы ведь лучше меня читаешь, посмотрел бы в лесу тут, — похвалил я своего старого наставника.
— Чего бы это? — сказал он довольный тем, что я признал его превосходство.

В самом деле, Валера намного лучше меня разбирался в лесных знаках, только вот в этот раз сплоховал и пошёл не по той звериной дорожке. Признавать свою ошибку он не хотел, я же не хотел больше обижать его своими домыслами и рассуждениями о компетенции, предчувствии и прочих охотничьих штучках:

— Ты бы всё же посмотрел, может он в лес тут где-то рядом и заскочил, — проявил я тогда настойчивость в своих уговорах. Валера сдался, он показал мне своим видом, что пойдёт поищет уход медведя, но только для того, чтобы успокоить меня, ну и конечно, из жалости ко мне, как уж без этого! На эти его штучки я никак не отреагировал.

Только Валера начал осматривать место рядом с рогатинкой, как тут же и нашёл то, что мы так долго искали. Понятно, что это были следы бегущего зверя!

На кромке поля обнаружились кусочки взрыхлённой земли, выброшенные лапами медведя, в момент, когда тот резко развернувшись прыгнул в лес, и там-же рядом были и два глубоких следа от огромных лап и когтей берложника. Посветив фонариком на кусты и деревья в месте ухода зверя в лес, мы увидели сломанные веточки, найденные следы теперь уж абсолютно точно подтверждали верность выбранного нами направления поиска, как неожиданно выяснилось, подранка, то, что это было так, подтверждала стремительность с которой медведь вбежал в лес.

Валера быстрым шагом пошёл по обнаруженному им следу. Метров через сорок появилась кровь, там подранок резко повернул влево. Пройдя ещё метров пятнадцать, мы увидели, что на небольшой полянке лежит крупный медведь, его голова была направлена в нашу сторону, а глаза блестели, увидев опасную для нас картину, мы, скинув с плеч карабины и приложив фонарики к их стволам, приготовились стрелять, но медведь не двигался. Он не дождался нас! Вокруг огромного зверя лежали сокрушённые его лапами деревья и вывороченные пни.

Валерий Александрович был удачливым охотником! Приди мы туда на полчаса раньше, лежали бы там и наши тела, как те расшибленные вокруг беспощадного хищника деревья и вывороченные, и развороченные им пни.

Когда мы подошли к медведю, то поняли, что добыли хороший редкий трофей! Валерий Александрович снял шапку, вытер ею пот с лица, протянул мне руку и поздравил меня: «С полем, Андрей Юрьевич!» Я сказал: «Спасибо, Валерий Александрович. Лучше охоты в моей жизни ещё не было!» «До следующего раза!» — улыбнулся Валера.

Мне подумалось: «Нет! Пока я ещё не дорос до степени мастерства учителя!»

В жизни любого человека всегда есть события и происшествия, которые на первый взгляд ничем не связаны друг с другом, но с течением времени они удивительным образом вдруг соединяются в единую и последовательную цепь, звено за звеном, и в конечном итоге замыкают её.

Поступки человека, совершенно незначительные и обыденные, оказывается могут стать судьбоносными. В тот раз всё произошло именно так.

Я подошёл к кабинету Виктора Константиновича и услышал, что внутри него шло оживлённое обсуждение, какого-то очередного происшествия на охоте. Слова-значения: «медведь», «побежал», «увидел», «упал», «вскочил» и тому подобное доносились оттуда.

Открыв дверь комнаты, я разглядел в облаке сигаретного дыма моего старинного друга Виктора Константиновича и двух его коллег. Мы поздоровались. Виктор Константинович сказал: «Вот послушай, Андрей Юрьевич, что произошло с одним тут товарищем, понимаешь!» Вскоре я услышал рассказ о находчивости, спасшей жизнь человеку.

«В одном из наших хозяйств, охотник, возвращаясь из леса домой, подвергся немотивированному нападению медведя. События происходили вечером. Пострадавший выстрелил два раза в сторону, бросившегося на него косолапого, но промахнулся, тем не менее звуки выстрелов напугали зверя, и тот на мгновение остановил свою атаку, в момент паузы в его броске появилась возможность произвести третий выстрел прицельно и застрелить опасное животное, именно об этом и подумал оборонявшийся. Он в сильном возбуждении принялся жать на спусковой крючок своей охотничьей винтовки, направленной точно на медведя, и уже даже представил картину — лежащего у его ног страшного зверя, поверженного его же своевременным выстрелом, но только вот с оружием что-то случилось, и выстрела не последовало.

Бедный, бедный странник, уже осознав, что произошло, всё-таки сдвинул правую руку вперёд от спускового крючка вдоль корпуса карабина и нащупал зияющую дыру в том месте, где должен был находиться магазин с патронами — его догадка подтвердилась. Стреляя в медведя, охотник случайно нажал на рычаг, отстёгивающий магазин с патронами, и тот выпал.

Поняв, что он безоружен, тот бедолага в ту же секунду прыгнул в сторону стоявшей рядом с ним высокой сосны и попытался залезть на неё, он, видишь ли, вспомнил рассказы бывалых охотников, и то, как те в критических ситуациях, не помня себя от страха, взбирались в мгновение на самые верхушки высоких деревьев.

Жертва лесного насилия обхватила скользкую сосну и стала лезть вверх, но сорвалась, и упала рядом с её толстым, коричневым стволом, при этом ещё и ударилась правым боком так, что испытала сильную боль — это уж так, на то она и жертва, чтобы её испытывать, что уж тут поделаешь! Та вот, а дальше вот что: рука пострадавшего от падения непроизвольно погладила место ушиба, в него упирался какой-то твёрдый предмет, искатель тот приключений и придумал тогда перед смертью устранить страдания и дискомфорт, чтобы умереть без них. И вот он стал ощупывать карманы куртки и обнаружил там, что бы вы думали, а вот что — пластмассовую коробку с батарейками для подствольной фары и саму фару с проводами. В голове того мужика тут же родилась спасительная идея, он дрожащими руками, путаясь в проводах, соединил фару с коробкой, направил её в сторону медведя и нажал на кнопку включения.

Яркий луч, как удар огромной дубины остановил лохматого агрессора, он отпрянул назад и взревел так, что задрожали деревья, охотник же обрадовался своей находчивости, и не выключая фару отполз от ревевшего над ним зверя, потом вскочил на ноги и побежал к дороге. Косолапый, придя в себя, кинулся за мужиком вдогонку и стал настигать его, ещё бы немного и он схватил бы, надо признать честно, нашего, самого что ни на есть, смельчака, но тот вовремя обернулся и осветил безумное животное фарой!

Вновь удар световой дубины оглушил озверевшего медведя! Ослеплённый берложник отскочил в сторону, круша вокруг себя деревья и кусты, и после этого приотстал от своей жертвы, но всё же неотступно шёл сзади неё, пыхтя и фыркая от злобы, охотник время от времени оборачивался и светил в его сторону — видишь как, своё дело он освоил быстро, а как по-другому, жить захочешь, мастерству учишься за секунды!

Выбежав на дорогу, мужик тот увидел свет от фар едущей машины, он побежал ей навстречу, ну ясно, что дальше: автомобиль остановился и всё такое, повезло, значит ему. Если бы не это, кто знает, чем бы всё закончилось!» — передал Виктор Константинович и мне удивительную историю о чудесном спасении человека, попавшего в лесу, конечно же, по воле случая, в затруднительное положение.

— Вот так охотник, проявив находчивость, спас свою жизнь, — подвёл итог сказанному Виктор Константинович.
— Ужас! — сказал я, и постарался как можно быстрее забыть то, что услышал, боясь того, что и со мной может произойти что-то подобное, а Виктор же Константинович поняв, каким он подверг меня переживаниям, тут же перевёл разговор на более приятную для нас тему.

Мы стали обсуждать предстоящую охоту, которую планировали на следующий день. За какие-то полчаса нам удалось прийти к единодушию по всем вопросам, связанным с намеченным мероприятием, и я с лёгким сердцем, занятый приятными мыслями о сборах в дорогу, покинул кабинет моего друга. Как получилось, что по пути домой мною была куплена фара в охотничьем магазине, сознание не может дать ответа и по сей день, хотя прошло с того времени уже немало лет.

Приехав с Виктором Константиновичем в лес, мы тут же занялись объездом, находящихся в нём кормовых полей, нам было необходимо как можно быстрее определить местонахождение охотничьих животных, и уже найдя несколько перспективных мест для охоты на медведя и кабана, мы принялись готовиться к ней.

Был конец сентября, последние дни бабьего лета. Комары и мошкара уже исчезли. Воздух своей чистотой пьянил. Умеренное тепло дня нежило, а ночная прохлада бодрила. В лесу были хорошо слышны шорохи от передвижений животных по опавшей листве. Между оголившихся стволов деревьев открывалась его глубина. На полях сухая трава после первых заморозков упала и пригнулась к земле. Вместе с летом из пространства ушло и многообразие запахов, что было не так уж и плохо для наших охотничьих планов — теперь звериным ароматы можно было распознать задолго до появления их носителей в поле видимости.

Я предложил сделать лабаз на одной из кабаньих троп, Виктор Константинович обсмеял меня: «Андрей Юрьевич, ты меня удивляешь! Мы с тобой настоящие охотники! Никаких лабазов. Это для слабаков! Видишь те рулоны сена на поле, там мы расположимся и подождём кабанов. В естественных условиях природы мы должны вести себя естественно и слиться с ней, стать частью жизни лесных зверей». Я был согласен с его утверждениями, но только частично.

Несмотря на уговоры и насмешки Виктора Константиновича, я взял топор, верёвку, гроздь гвоздей и отправился в лес. Недалеко от кабаньей тропы росли несколько осин, на них я и устроил свой лабаз.

Пока я занимался сооружением засидки, Виктор Константинович развёл костёр в островке леса на возвышенности поля, и что-то там кашеварил, он любил этим заниматься, а ещё он любил пофилософствовать, всем известно, что глядя на огонь, приятно этим заниматься, и предаваясь созерцательности, размышлять о смысле бытия и роли человека в природных процессах. Вот и моего друга, как раз, очень занимали вопросы эволюции, и он, надо сказать, к тому же был ещё и приверженцем Дарвина, так что лучшей площадки, для выражения собственных блестящих мыслей этой тематики, чем место у костра, для него, пожалуй, придумать было бы невозможно.

— Андрей Юрьевич, понимаешь, хватит суетиться, присаживайся, суп готов, чай тоже горячий. Отдохни, поешь. Посмотри красота какая! — заговорил он, как только увидел меня. — Всё что нам нужно, есть в природе. Ты всё пытаешься изменить окружающий мир для своей выгоды, а менять ничего не надо, ты и так получишь всё, что заслуживаешь. Вечером увидишь, что я прав.
— Виктор Константинович, думаю, что здесь охотиться будет лучше завтра. Всё-таки мы пошумели, пусть звери успокоятся, — сказал я, как бы между прочим. На тот вечер у меня были особые планы и Виктор Константинович понял это.
— Что придумал, рассказывай Андрей Юрьевич, — спросил он.
— Я сегодня вечером хочу проверить, как свет фары действует на медведя. Мне это интересно, — с увлечённостью рассказал я о своём намерении.
— Найдёшь медведя, разозлишь и будешь светить ему в глаза, — засмеялся Виктор Константинович.
— Хочу увидеть его реакцию, — просто ответил я.

Наступил вечер. Я занялся подготовкой к своим исследованиям с ярким светом. От поля, где я обустроил засидку на кабаньей тропе, до места, где мною планировалось проведение познавательных опытов с фарой, было больше двух километров — достаточная дистанция, чтобы не беспокоиться о том, что они могут помешать нашей предстоящей охоте на кабанов. Оставалось только подготовиться к экспериментальной деятельности и совершить то, ради чего была куплена мощная охотничья фара-прожектор — это пристегнуть её к стволу моего карабина.

Крепёж фары представлял собой чёрную ленту с крючками, нужно было обмотать ею ствол и цевьё ружья, а затем зацепить крючки друг за друга — это была абсолютно ненадёжная конструкция, но что делать, другой не имелось, роптать и переживать на этот счёт я не стал. Но вот включение этого охотничьего фонаря произвело на меня сильное, нет сильнейшее впечатление! Вырвавшийся из него луч света, пробивал пространство далеко за сотню метров, мне это так понравилось, что все недочёты крепёжного устройства были тут же признаны малозначительными и несущественными.

Кормовой посев овса для охотничьих животных находился в лесу. В сильном волнении я отправился к нему ставить свой эксперимент с фарой. Виктор Константинович остался у костра, как он выразился: «Наблюдать за природой».

Идя сквозь вечерний лес, я мечтал о встрече с медведем, испытывая при этом малообъяснимое желание: мне хотелось, чтобы зверь, если такая случится, проявил свою агрессию и напал на меня, а я бы для своей защиты тотчас применил мою фару. При подходе к овсяному полю, мои органы обоняния почувствовали медвежий запах. Воображение тут же нарисовало замечательную картину появления хищника, это вызвало во мне прилив восторга — вот такие странные чувства бурлили во мне тогда.

На краю лесной поляны стояла охотничья вышка. Забравшись на неё, я стал ожидать выхода главного участника моего эксперимента.

Наступила ночь. Моё чувство нетерпения опробовать действие яркого источника света на медведе достигло своего предела. И вот недалеко от поля, наконец-то, раздались звуки: было слышно как по опавшей листве и сухой траве шли звери. Я подумал: «Неужели кабаны!» — это расстроило меня. Весь мой тщательно спланированный замысел рушился!

Я представил, как Виктор Константинович скажет: «Говорил же тебе, Андрей Юрьевич, силы природы умнее и сильнее нас, а мы людишки ничтожны, наши планы мизерны и оскорбительны для сущего мира», — картина ввела меня в уныние, и я непроизвольно вздохнул, смиренно принимая удар судьбы.

Лесные животные приблизились, стало слышно, как они шли по полю прямо перед вышкой, и вот я увидел три силуэта: один большой, а позади него плыли два меньших размеров, их очертания мне кого-то напоминали: «Это же медведи!» — догадался я.

Мимо меня проходили медведица и два пестуна. Пестун — это молодой прошлогодний медведь. Решив, что наступил подходящий момент, для испытания фары, я положил карабин на перекладину вышки.

Когда сноп ослепительного света беззвучно накрыл собой животных, медведица мгновенно повернулась в сторону вышки и встала на задние лапы, а передние она подняла вверх и начала ими перебирать воздух, будто бы ища там что-то. Ночную тишину взорвал медвежий рёв.

Несколько секунд раздражённый светом зверь стоял на месте размахивая перед собой передними лапами, он грозно рычал и фыркал — самка требовала, чтобы снова наступила ночь! Не добившись от меня исполнения своего требования, медведица взревела и как стояла на задних лапах, так и пошла на них к моему укрытию с определённым и совершенно понятным мне намерением, при этом она ужасающе волновала воздух своим рыканьем. Пестуны, глядя на мать, повторяли её движения и копировали её звуки: они так же как и она встали на задние лапы, и переваливаясь с одной на другую, подражая наставнице, пошли рядом с ней, рыча юными, звериными голосами и размахивая перед собой увесистыми лохматыми конечностями с длинными когтями-саблями.

Мне стало страшно, и это, несмотря на то, что на вышке я был в безопасности! Осознание необходимости совершения единственно правильного действия при сложившихся обстоятельствах не помогало — то что могло выключить фару не подчинялось моей воле, пальцы рук как будто свело судорогой, они не разжимались!

Всё было как во сне: опасность, нужно бежать, но ноги не двигаются, мозг приказывает им: «Спасайте тело!» — но они как будто налились свинцом и оторвать их от земли нет сил! В момент, когда безысходность кошмара доводит страдания до максимально-терпимого уровня, сон прерывается. Мне казалось, что я спал и поэтому не мог двигать своими пальцами, которые давили на кнопку включения и выключения фары. Я ждал, когда ужасное видение закончится.

Ревущие медведи были уже под моим лабазом, ещё немного и они бы начали ломать его, и в этот момент ко мне пришло понимание того, что происходящее передо мной — не сон! Я пришёл в себя и наконец-то убрал пальцы с выключателя фары. Окружавшее меня пространство мгновенно погрузилось в темноту. Медведи умолкли и только шорохи выдавали их присутствие на овсяном поле.

К тому времени, когда мои глаза начали различать силуэты окружающего меня мира, звери уже были у кромки открытого пространства, и вскоре их очертания, одно за другим, слились с чёрным фоном, прилегающего к нему леса.

Медведица выдохнула: иу-эххххххх. В лесу раздался сильный треск, потом ещё и ещё, фыркая и делая устрашающие выдохи, животные трясли и ломали многолетние растения и постепенно приближались к вышке, но теперь уже со стороны леса, и вскоре, действительно, оказались рядом с ней, одно из сокрушённых ими деревьев упало на охотничье сооружение, и его ветки хлестнули меня. Мысль о том, чтобы включить фару и напугать семейство медведей, больше мне в голову не приходила.

Время шло медленно, я сидел тихо, стараясь не выдать косолапым своего присутствия и дожидаясь, когда же они уйдут.

После того как в лесу воцарился покой, мною была предпринята попытка возвращения к нашему с Виктором Константиновичем лагерю. Я слез с вышки и быстрым шагом, не включая фонарика, пошёл через лес к машине, желая уйти от страшного места как можно быстрее.

Не успел я пройти и ста метров по заросшему деревьями и кустами пространству, как в пятидесяти метрах справа от меня раздался сильный треск — это была затаившаяся в лесу медведица: расшибая всё перед собой, она проламывала себе путь сквозь растительную чащу, её целью был я! Необъяснимо быстро моё тело вновь оказалось на спасительной вышке, а что касается, обозлённого на меня зверя, то он быстро нашёл моё потайное место и тут же в ярости набросился на конструкцию из палок и досок и стал крушить её, ещё бы немного и она развалилась! Направив ствол карабина вниз, я выстрелил пять раз подряд. Стало тихо. Вдалеке хрустнула веточка. Безмолвие поглотило меня.

Постепенно наступило пробуждение. Послышались первые звуки птичьих голосов. Маленькие создания сидели на ветках деревьев и напоминали новогодние украшения. Одна птичка подлетела к вышке и села на перекладину рядом с моей головой, чирикая, она принялась с любопытством разглядывать лежащее перед ней большое существо без крыльев, а затем, удовлетворив свой интерес, она вспорхнула, зависла на мгновение на одном месте и улетела. Наступил рассвет. Мне не верилось, что удалось пережить ту страшную ночь.

Когда я уже подходил к нашей охотничьей стоянке, то неожиданно задумался над тем, как рассказать свою историю встречи с медведями ожидавшему меня другу. Недалеко от машины догорал костёр, возле него полулежал Виктор Константинович, он смотрел на меня с любопытством и напоминал ту сказочную утреннюю птичку с вышки: «Ну рассказывай, Андрей Юрьевич. Уснул, наверное?» — произнёс старый егерь ожидаемые слова и пододвинул в сторону меня стоявший на земле котелок с горячим чаем, предлагая тем самым испробывать его.

Мне тут стало понятно, что товарищ не поверит в историю того, что приключилась со мной ночью, и я сказал: «Да, Виктор Константинович, уснул», — удовлетворённый ответом, он уже словесно предложил мне попить чаю, который был им только что заварен вместе со стебельками лесной смородины. «Пей, пей чай-то, смотри аромат какой», — приговаривал Виктор Константинович, насмешливо глядя на меня.

Больше о событиях той ночи мы не говорили. Я поел и лёг спать, забывшись и отрешившись от всех тревог минувшей ночи.

Когда наступило моё, уже второе за день, пробуждение, органы чувств уловили знакомые аппетитные запахи. Вопросительно посмотрев на Виктора Константиновича, я спросил: «Что это такое?»

— Представляешь, Андрей Юрьевич, слышу урлыканье, ур-л, ур-л, ур-л, а потом шипенье и всхлопывания метрах в пятидесяти от нас. Выглядываю из-за кустов, а там тетерева танцуют! Я взял одного. Потом сходил в лес. Оказывается, ещё белые грибы растут, нашёл тут несколько. Вот и суп готов! Заметь, не сходя с места! Всё с неба свалилось, как на скатерть-самобранку, понимаешь, а ты ночью по лесам ползаешь, приключений ищешь. Присаживайся, поешь, — закончил Виктор Константинович свою восторженную речь лёгким укором.

Речь Виктора Константиновича была несложной для понимания, мне стало ясно, что он знал своим охотничьим чутьём о моих ночных злоключениях, но проявлял чувство такта и не бередил неприятную для меня тему.

— Суп замечательный! Очень вкусно! — нахваливал я и ел, не останавливаясь, действительно вкусный суп Виктора Константиновича, он же, довольный моими похвалами, а больше тем, что я ел его кулинарное произведение без остановки и с большим аппетитом, с улыбкой умиротворения молча наблюдал за окружавшей нас природой.

Солнце освещало красоту разноцветья осени и тихо, но неуклонно совершало свой ход по небосклону, его местоположение указывало на то, что пришло время отправиться на кабанью охоту.

Затушив костёр и убрав лежащие рядом с ним наши вещи в машину, мы пожелали друг другу удачной охоты и отправились каждый к своему потайному месту засидки на кабаньем поле: я пошёл вправо, к осиннику, где у меня был сделан лабаз, Виктор Константинович пошёл влево, где внизу поля недалеко от кромки леса лежали рулоны с сеном, вскоре он уже пробирался между ними, и совсем скоро залез на один из них и там лёг, ну а я к тому времени подошёл к своему лабазу, залез на него, и, устроившись там с удобством для себя, стал дожидаться выхода кабанов.

Ветер шелестел разноцветными осенними листьями в кронах деревьев, они, не переставая падали вниз, задевая при этом другие листья и увлекая их за собой. Начинался листопад.

Когда в свете угасающего дня между рулонами сена и моим лабазом неожиданно появились три вчерашних медведя, я вздрогнул. Крупная медведица и два пестуна шли в сторону Виктора Константиновича.

Они остановились около рулонов сена. Самка подняла голову кверху и стала водить носом из стороны в сторону, видимо почуяв запах человека. Я смотрел на берложницу в прицел. Медведица обошла лежащие в беспорядке на земле объёмные свёртки из сухой спресованной травы с правой стороны и направилась в сторону леса, пестуны шли за ней и повторяли все её движения.

Глядя на зверей, я подумал, что лучше им не попадаться на пути ни днем, ни ночью. О чём думал в тот момент Виктор Константинович, мне не известно, но то, что он не видел тех трёх подошедших к нему медведей, это точно — он спал. Как бы там ни было, мысль, заключённая в выражении «опасность обошла его стороной», материализовалась передо мной в полной красе, и я сказал тогда сам себе: «Какие же мы с Константиновичем везучие — каждый по-своему!»

Смеркалось. Позади послышались звуки подхода кабанов. Они шли по своей тропе. Звери хрюкали и визжали.

Тропа выходила на поле слева от моего лабаза. Я приготовился. Один за другим кабаны вышли из леса и, рассыпавшись по полю словно горох по блюдцу, стали там бродить и рыться в земле.

Быстро темнело. Кабаны двигались в сторону от меня вверх поля, а над ним разносились звуки громкого храпа Виктора Константиновича — охотник полностью растворился в природе!

Два секача развернулись и побежали в мою сторону, оставалось только дождаться, когда они приблизятся на расстояние выстрела. Один из них, не добежав до засидки ста метров, отвернул влево и направился к рулонам сена, другой продолжил бежать к моему лабазу.

Когда кабан приблизился на дистанцию в тридцать метров, было уже темно, но в прицел я видел его достаточно хорошо и поэтому уверенно выстрелил, секач, постепенно заваливаясь на левый бок, стремительно пробежал сорок метров и вдруг упал без движения.

Раздался хриплый голос только что проснувшегося Виктора Константиновича: «Андрей Юрьевич, понимаешь, значит, война что ли началась? Кто стрелял?»

— Это я стрелял. Виктор Константинович, сиди пока на рулонах, не слезай, там рядом с тобой кабан лежит, может еще живой, — крикнул я ему.
— Понял. Жду, — протяжно прокричал в ответ Виктор Константинович.

Несколько минут шло наблюдение за лежащим на поле секачём, тот не шевелился, тогда я покинул свой удачный лабаз и осторожно подошёл к нему, и лишь убедившись, что зверь готов, крикнул: «Все, кабан готов!»

— Тебе, Виктор Константинович, природа свои дары прямо к ногам подает! — сказал я подошедшему другу.
— С полем, Андрей Юрьевич! — рассмеялся Виктор Константинович.
— Спасибо! Это была самая лучшая охота в моей жизни! — ответил я ему.

У каждой задачи есть ответ. Не всегда разные способы решения задачи приводят к одинаковому результату. В тот раз охотники должны были подъехать на проходящем поезде поздней ночью, я отправился на вокзал встречать их.

Опустевший ночной город, моргая жёлтыми огнями светофоров, без задержек провёл мой автомобиль через себя и доставил к пункту назначения. До приезда моих подопечных оставалось четыре часа. Почему так случилось, и почему я далее совершил последовательно одно за другим действия: зашёл в здание станции, ощутил зов в дорогу, подумал, о том как же всё-таки давно я не вслушивался в стук колёс, сидя в купе пассажирского вагона, а затем, подойдя к табло расписания, внимательно изучил его, после чего вышел на перрон, где кругом меня раздавались глухие гудки тепловозов и пронзительные пересвисты электровозов, звуки скрипов и тяжёлых металлических ударов, производимых сцепленными между собой частями километровых составов, соединённых с тысячасильными локомотивами, и где из больших динамиков почти каждую минуту что-то неразборчиво сообщалось неживым, металлическим женским голосом, и почему я вдруг подумал о том, как и где провести несколько часов ожидания до прибытия поезда, аргументировав мысленный посыл тем, что на вокзале время течёт медленно, осталось для меня мистической загадкой!

Недалеко от железнодорожной станции жил мой институтский приятель, после того как я вспомнил об этом, возник вопрос, а прилично или нет ночью, да ещё без предупреждения, наносить дружеский визит, но он вскоре исчез сам собой, так как для этого были достаточно веские аргументы: средств мобильной связи в то время ещё не было, а номер домашнего телефона товарища я попросту забыл, выходило, что никакой возможности сообщить ему о своих намерениях у меня не имелось. «Так что всё прилично, ещё как прилично подчиниться спонтанному желанию и идти сейчас прямо к Юрке!» — сказал я тогда сам себе, и перед глазами возникли картины нашей бурной молодости.

Я уверенно направился навстречу своей судьбе. Дверь открыл Юра:

— О! Андрей, проходи. Мы с Лидой недавно вспоминали тебя. Хорошо, что зашёл! — довольный тем, что видит меня, давнишний друг протянул руку, мне тоже было радостно видеть его.

Лида, не сдерживая эмоций, всплеснула руками: «Андрей, ты куда пропал? Столько не виделись! Юрка уже ругал тебя, предателя. Друзей забываешь! Давай, на кухню пошли. Теперь ты от нас не уйдёшь!»

Посыпался нескончаемый ворох вопросов о делах, о жизни, о личном, я пытался отвечать на них, а Лида перебивала меня и задавала новые, при этом она уже гремела сковородами, чашками, ложками и прочей кухонной утварью. На плите что-то мгновенно стало кипеть и жариться. Невольно появилась мысль: «Как это у женщин получается совмещать сразу несколько дел — говорить, слушать и готовить еду!»

К нашему с Лидой разговору про жизнь присоединился и Юра. Простое человеческое общение закружило в круговороте обмена информацией и чувств. Постепенно сильные эмоции улеглись, нас окружила атмосфера удовлетворённости и обывательского покоя, довольно-таки скоро она была рассеяна по причине того, что закон сменяемости состояний не позволяет человеку долгое время находится в одном и том же настроении!

Как всегда всё произошло неожиданно. За какое-то мгновение до того события, осознание, что судьба вот-вот коренным образом изменится, заставило меня выйти из радостного состояния, созданного дружеской беседой, и замолчать. Лида и Юра тоже перестали говорить. Как будто какая-то таинственная сила проникла в помещение и приказала нам не произносить ни единого слова.

Мы ощутили внезапно возникшую загадочную энергию и стали её рабами. На кухне воцарилась тишина. Было слышно, как громко работал холодильник. Капли воды, срываясь с носика водопроводного крана, падали и ударялись об раковину так, будто происходили выстрелы из охотничьего ружья. Я подумал: «Сейчас зазвонит телефон», — и стал смотреть в сторону старого, пожелтевшего от времени телефонного аппарата, провод которого был настолько сильно перекручен, что было непонятно, как пользовались его трубкой. В тот момент меня охватили сильные чувства, они обещали необычное приключение, предвкушая его, моё сердце сжалось, возбуждающие сознание волны пробежали по нему.

Телефон вздрогнул, потом ещё раз, затем звякнул и, наконец, без всяких подозрений на мелодичность затрещал противным для слуха тр-р-р-р, тр-р-р-р-р. Единственное желание, которое возникло у меня в тот момент — это добежать до трясущегося аппарата и прекратить неприятное дребезжание и скрежет. Я посмотрел на Юру, он посмотрел на меня: «Да, такой он у меня, трескачь!» — сказали мне его улыбка и глаза, и он взялся за большую вибрирующую пластмассовую трубку устройства связи и потянул её к себе, отходящий от неё запутанный и скрученный немыслимыми узлами провод увлёк за собой сам аппарат, и он со звоном ударился сначала об подоконник, потом об стол, и уже было полетел к полу, чтобы разбиться и больше не мучить никого своими звуками, как в последний момент перед назревавшим драматическим событием мой друг ловким, очевидно, привычным для него движением подхватил телефон правой рукой и прижал его к себе: «Юра, нам нужна твоя помощь», — зажурчал в динамике знакомый голосок из моей студенческой поры. «Наташа, у меня Андрей», — сказал в ресивер Юра. «Какой Андрей? — сообразив о ком шла речь, та, которую назвали Наташей, пронзительно по девичьи принялась выкрикивать фразу за фразой: — Хочу его видеть, иду! Ой, подожди, Юра, у меня девчонки. Они помогают мне обои клеить. Я их с собой возьму. Хорошо?»

Юра с Лидой засмеялись. Они рассказали, что Наташа, с которой мы когда-то учились в одном институте и вместе проводили время, закончила ещё одно высшее заведение и стала юристом, она стала хорошо зарабатывать, давая консультации и ведя дела в судах. Недавно Наташа купила хрущёвку-полуторку в соседнем подъезде Юриной пятиэтажки. Как раз в это время к ней обратились две девушки за юридической помощью, и Наташа предложила им в обмен на свои услуги помочь ей с ремонтом приобретённой квартиры, и те согласились.

В дверь позвонили, я пошёл вместе с Юрой встречать Наташу, последовавшие за этим в прихожей малогабаритной хрущёвки события мало чем отличались от тех, что происходили в дни моей юности: сначала раздался пронзительный визг, за ним последовал сногсшибающий прыжок, обвитие рук и ног вокруг моего тела и висение на нём тела моей давней знакомой:

— Сколько лет ты прятался! Теперь мы снова вместе. Будешь жить у меня! Я купила квартиру! — кричала Наташа своим оглушительно звонким голосом.

Мне стало тогда почему-то стыдно, я испытал самое, что ни на есть, настоящее чувство стеснения, а инстинкты заложенной в меня природой скромности вызвали на моих щеках румянец.

Реакции, происходившие в моём организме, скорее всего были связаны с тем, что я никак не мог отвести глаз от одной из стоявших в тесном коридоре девушек. Она также смотрела на меня. Это была юная красавица: стройная, гибкая фигура, небольшая упругая грудь, тонкая талия, округлые формы, их облегала короткая юбка, а из-под неё выглядывали длинные стройные ноги. Что ещё нужно для счастья человеку, который во всё это верит, для кого же как ни для него создала Природа эти соблазнительные силуэты!

Несложно понять, что мне было не просто оторвать взгляд от той молодой девушки: пряди длинных тёмных волос, правильные черты лица, карие глаза и золотое колечко с крестиком в мочке левого уха пленили меня!

Передо мной материализовался образ девушки, который в моих мечтаниях уже давно и неустанно рисовало моё воображение!

Наташа распустила державшие моё тело руки и ноги, хохоча от радости встречи, она громко сказала: «Девчонки, знакомьтесь! Мы когда-то любили друг друга».

Красавица, о которой, как мне казалось, я грезил всю свою жизнь, одарила меня ледяным взглядом, полным презрения, и ничего не сказала, вторая, похожая внешне на первую, но выше её и старше, улыбнулась и сказала: «Привет!»

Девушек звали Катя и Аня. Они были сёстрами. Я не отводил глаз от Кати. Это, само собой разумеется, заметили все.

Лида сказала нам с Юрой, что по такому радостному случаю, когда друзья собрались вместе, не грех и немного выпить. Мы с Юрой, недолго думая, направились в ближайший магазин. Мне хотелось удивить новых знакомых.

Я долго ходил по магазину, пытаясь найти какое-то особенное французское вино и необычные конфеты и шоколад. Но ничего такого, конечно же, там не было. Вспомнив правило, что выбирать нужно из того что есть, а не из того чего нет, я купил ящик шампанского и десять коробок шоколадных конфет «Ассорти». Когда мы вернулись с таким количеством игристого вина и сладостей, Наташа и Лида поприветствовали нас как настоящих мужчин. Аня тоже заулыбалась. А вот Катя не проявила никаких эмоций.

Наташа кричала: «Вот Андрей! Всегда он был такой! Уж если ему женщина понравилась, то он всё сделает, чтобы и он женщине понравился!» Я действительно старался произвести впечатление на Катю и ни от кого не скрывал своих устремлений. Девиз охотника такой: увидел — действуй, второй возможности добыть трофей может и не быть.

Само собой разумеется, у меня не было сил, чтобы не похвастаться тем, каким я был храбрецом и настоящим промысловиком. На мои восхваления самого себя и своего умения охотиться на опасных лесных зверей Катя заметила: «Не жалко бедных животных?» «Почему бедные? В лесу мы на равных. Я докажу это. Предлагаю съездить со мной на охоту», — спорил я с Катей.

Незаметно прошли несколько часов. Мне необходимо было идти встречать московских гостей. Не хотелось тогда уходить в разгар веселья и покидать компанию друзей, а также моих новых знакомых Катю и Аню. Но долг и ответственность в охотничьих делах — это фундамент успеха и долголетия зверолова.

Всю дорогу от вокзала до леса я думал о Кате. Новая компания не смогла отвлечь меня от сердечных переживаний. Алексей и Геннадий, так звали приезжих охотников, были друзьями. Они имели, как и я, свои грёзы: один мечтал добыть медведя, а другой много читал и слышал об увлекательной охоте на лося на реву или по-другому на гону, он ждал, когда ему представится случай, чтобы испытать себя в поединке с лосем-самцом.

Мы с егерями подготовили охоты, и я вызвал Геннадия с Алексеем. Была вторая половина сентября. Первый наплыв охотников-трофейщиков схлынул. В тайге стало спокойнее. Кабаны и медведи выходили на кормовые поля за ночь не по одному разу, не боясь, что их потревожат, они практически жили на них.

Добычу медведя готовил Александр, он заметил, что один косолапый начал активно ходить на посев овса. В его помёте присутствовали зёрна этого злака, кроме того, зверь справлял нужду прямо на поле, это означало, что в течение суток он ходил туда кормиться не менее двух раз, и скорее всего вечером и утром — наиболее вероятное время выходов медведя на кормовые площадки — это утренние или вечерние сумерки.

Охоту на лося готовили опытные егеря Володя и Сергей. Они определили точное место гона, оставалось только оказаться там в нужное время.

По прогнозам синоптиков, погода в ближайшие два вечера должна была быть тихой, безветренной, небо ясным. Всё было готово для удачной охоты. Люди и силы природы создали условия для стопроцентного успеха, и ничто не предвещало иного!

К назначенному часу наш автомобиль подъехал к охотничьей базе, всё шло по предварительно составленному плану, он был продуман до мелочей.

До рассвета оставалось немного времени, я сказал Алексею, чтобы тот шёл отдыхать, его охота должна была состояться вечером, нам же с Геннадием нужно было торопиться, чтобы застать косолапого на поле овса.

Мы сели в машину и поехали к Александру, тот ждал нас в километре от кормовой площадки. Брезжил рассвет. Из-за недостатка времени останавливаться рядом с егерем я не стал, он с пониманием отнёсся к моим действиям и махнул мне рукой, показав, что помнит о нашей договорённости, которая состояла в том, что после выстрела он должен был подъехать к нам.

Перед лесным массивом я остановил машину, мы вышли из неё, прикрыли двери, не закрывая их полностью, чтобы не было металлических щелчков, которые могли бы напугать зверя — ведь до кормовой площадки было не более пятисот метров. Начали подход.

По земле слался утренний туман. Было тихо, безветренно.

Посев овса находилось в лесу. Надежд на то, что воздух над ним не будет насыщен водяными парами, у меня не было, и я приготовил себя к тому, что впереди нас ждало испытание непрозрачным газообразным веществом. Мы шли быстро, но при этом старались как можно меньше шуметь, Геннадий проявлял в этом вопросе большую старательность и практически не производил звуков при ходьбе, на ногах у него были тонкие облегающие сапоги с узким носком, в них удобно ходить, и они создают мало шума при подходе к зверю, об этом мой напарник узнал на предыдущих охотах, он внял советам егерей и купил сапоги такого фасона.

Неожиданно я поймал себя на мысли, что цвет окружающего нас пространства стремительно теряет свои серые тона — это рассвет вступил в свои права. Когда мы подошли к полю, то увидели, что оно затянуто плотным туманом. Непрозрачный воздух имел форму и был похож на гигантский столб мороженого. Мои прогнозы сбылись в полной мере и даже более того — что-либо рассмотреть в плавающем перед нами веществе, похожем на вату, было невозможно.

В целях безопасности мы отошли от кромки поля обратно по дороге в лес на несколько метров и стали ожидать своё приключение.

При моих встречах в тумане с медведями, кабанами и лосями, те несмотря на свои большие размеры, всегда появлялись неожиданно: насыщенный парами воды воздух поглощал их звуки и запахи, силуэты зверей проплывали мимо меня на расстоянии в несколько метров как фантомы, и исчезали. Без преувеличений прямое столкновение человека с охотничьими животными в тумане опасно!

Я поставил перед Геннадием сошку и сказал шёпотом, чтобы тот приготовился. Он положил карабин в развилину ивовой палочки и, посмотрев в прицел, показал мне ноль из большого и указательного пальцев, и покачал головой: «Ничего не видно!»

Полностью рассвело. Столб непрозрачного воздуха стал таять, оседать и расползаться по сторонам к опушке леса, иногда клубы пара врывались в него и там таяли.

Ветерок зашумел листвой деревьев. Стали видны отдельные части поляны. На её вершине в сорока метрах от нас спокойно кормится крупный медведь.

«Повезло!» — подумал я и приготовился к звуку выстрела и наблюдению за тем, куда после него побежит зверь.

Не понимая почему нет выстрела, я медленно повернул голову в сторону Геннадия, стараясь при этом не терять из вида косолапого. Наконец, боковым зрением мне удалось увидеть то, что происходило с моим подопечным: охотник, неестественно изогнувшись над карабином, подставил свой правый глаз вплотную к окуляру прицела, руки его тряслись, человек явно испытывал сильное волнение, и если бы он выстрелил в тот момент, то вне всякого сомнения получил бы травму лица при отдаче охотничьей винтовки.

У меня было несколько секунд, чтобы спасти охоту, но я не успел. Прозвучал тихий щелчок.

«Что это такое?» — пронеслось в моей голове. Оказалось, что Геннадий для чего-то включил подствольный фонарь и направил его на зверя. Оставалось только прошептать: «За-ч-ч-ч-ем!»

Медведь, почувствовав опасность, поднял свою большую лохматую голову, и не прекращая жевать зёрна овса, посмотрел прямо на нас. Через мгновение зверь, извернувшись, отскочил в сторону и в два прыжка оказался в правом верхнем углу поля, а затем растворился в плавающем над тем местом пласте тумана.

По лицу Геннадия ручьём тёк пот, он, ещё не разогнувшись от своих объятий с карабином, попытался что-то сказать, да только давалось ему это с большим трудом, его голос, удивительным образом, из мужского вдруг превратился в писклявый бабий.

Спазмы, сжимавшие горло и грудь человека и не позволявшие ему управлять собой, казалось душили его, и ещё, они были настолько заметны, а их природа настолько ясна, что я непроизвольно испытал чувство сострадания к выражаемым на моих глазах сильным переживаниям и поспешил как-то уменьшить страдания, здесь по-другому и не скажешь, обмишурившегося охотника, и я шёпотом сказал ему: «Всё, ушёл медведь. Геннадий, поставь карабин на предохранитель!» — и странное дело, он сразу успокоился, и подчинившись моему указанию, привёл охотничью винтовку в безопасное состояние и повесил её на плечо, было видно, что мужчина находился в самом настоящем шоковом состоянии.

Сложно и понять, и объяснить, что произошло. На мой взгляд, случилась мистическая связь энергий медведя и охотника: энергия медведя подавила энергию охотника — медведь победил!

В такие минуты рождается настоящий охотник. Не каждому дано испытать то, что пережил Геннадий, он провёл сражение с диким зверем и проиграл, но не выигрывает тот, кто не проигрывает. Как осознаешь победу, если не знаешь, что такое поражение! Лес установил с Геннадием связь, и он должен был стать после этого успешным звероловом. Удача на охоте бывает только у тех, у кого есть связь с лесом.

Как бы там ни было, но наша с Геннадием охота, в тот день закончилась, нам оставалось только вернуться на базу, мужчина, расстроенный таким поворотом событий, понуро передвигался по дороге от данного ему и возможного, но не взятого им и не осуществлённого им, к пустоте ещё не заполненной его новым замыслом.

Понять состояние Геннадия было можно: ехал человек в такую даль, думал, переживал, мечтал. И вот вам результат! Но я смотрел на него с уважением. Вот оно в муках рождение добытчика! Только из таких как Геннадий получаются настоящие охотники — они добывают самые лучшие трофеи, они меньше других попадают в неприятные ситуации в лесу, у них самый маленький процент травматизма на охоте, иногда даже складывается такое впечатление, что неведомые силы помогают им и спасают таких людей в критических ситуациях.

Перед тем как сесть в машину и отправиться в обратный путь я сказал Геннадию: «Ничего страшного, значит не наш медведь, найдём другого!» — а он посмотрел на меня отсутствующим взглядом, скривил лицо в улыбке, после этого его органы речи издали нечто похожее на: «Да, конечно».

По возвращении на охотничью базу мы наполнили наши желудки сытной едой, охватившая меня после приема пищи дрёма стала закрывать глаза, я лёг на кровать и забылся.

— Андрей Юрьевич, вставай! — услышал я голоса Володи и Сергея. Вставать не хотелось. Сладкий сон держал меня в своей стране всевозможия и не хотел отпускать, я и сам не хотел уходить из той страны, но Володя с Сергеем продолжали периодически обращаться ко мне: «Андрей Юрьевич, время уходит!»

Находясь по ту сторону сознания, я слышал, что мои товарищи стучат в дверь стены, разделяющей реальное от нереального, в конце концов, они всё-таки вызвали меня оттуда, и моя душа стремительно обрела своё тело, то есть моё тело, или по-другому: моя душа, или точнее «я» — есть суть моей души, оказалась вновь в своём же теле. Приподнявшись на кровати, я сел и задумался над интересным вопросом: «Что возвращает мою душу в моё тело после сна? Если душа возвращается сама, то значит ею никто не управляет, но она имеет связь с телом, в котором живёт, если тело возвращает душу туда, где она живёт как в доме, то тело человека имеет связь с душой и управляет ею, и наконец, третий вариант, это, если есть ещё одна субстанция, назову её — «я», в которой такие качества как воля и ответственность составляют большую часть этого таинственного «я», именно эта субстанция, получается в таком случае, управляет и душой, и телом, когда возникает необходимость, она усмиряет мятежную душу, а тело заставляет взаимодействовать с душой».

— Андрей Юрьевич, чего сидишь, молчишь? Проснулся? Ехать пора! — обрывают интересные размышления мои товарищи-охотники.
— О, о! Володя, здравствуй! Здравствуй, Сергей. Ну чего, как дела? — поприветствовал я своих товарищей.
— Дела — нормально, лось ждёт, — мы посмеялись над шуткой, сели за стол, поели и обсудили предстоящую охоту.

Алексей внимательно слушал нас, у него это была первая охота на лося на гону, и поэтому он ещё не понимал во что ввязался!

Я спросил, где Геннадий, и Володя рассказал, что тот уехал с Александром на лесные речки дорожить щук, новость заставила меня одобрительно кивнуть головой, такое решение было более чем правильным, после пережитого на неудачной охоте, лучше переключиться на рыбалку.

Осенний вечер был изумительно хорош своей тишиной и холодящей свежестью, небо выяснило, оно светилось спокойной голубизной, в которой, несмотря на светлое время суток виделось мерцание далёких звёзд.

Мы заехали на нашем уазике в лес по старой еле заметной дороге, заросшей кустами и деревьями, и Сергей поехал прямо по ним, они же в отместку стали хлестать кузов машины своими древесными телами и ответвлениями с такой силой, что казалось, у них имелось стремление разбить её стёкла и проникнуть в её салон, чтобы напасть на нас, но мои страхи к счастью были напрасными и всё обошлось, нам удалось благополучно доехать до намеченного места.

Сергей остановил автомобиль на небольшой полянке. В том месте дорогу пересекала просека. Выйдя из машины, Володя достал из рюкзака пластиковую бутылку с водой, потом он достал большую картонную банку с железным дном, в котором имелось отверстие, в него была продета мягкая плетёная верёвка, длиной в сорок сантиметров, это был обычный шнурок, на его конце было завязано несколько узлов, они не позволяли ему вывалиться из дырки в днище сосуда.

Володя опустил конец шнура в горлышко бутылки и подождал, пока тот полностью намокнет, затем он достал его и налил ещё в банку немного воды, она стала медленно вытекать через дырку в дне и струиться по верёвке, это делалось, по всей видимости, для того, чтобы поддерживать в ней влажность.

Бутылку с оставшейся водой Володя закрыл и положил в карман своей куртки, после этого он взял левой рукой банку и направил её вверх открытой частью — получился как бы рупор. Большим и указательным пальцами правой руки мой товарищ зажал шнур ближе к донышку банки и резко дёрнул руку вниз — получился глухой звук «гу», он был похожим на звуки, которые издаёт лось во время гона, когда вызывает соперника на бой.

Володя стал дёргать за верёвку другим способом, медленно как-бы вытягивая звук из банки, и он стал похож на «м-и-йау», будто самка отвечала самцу. Мы с Алексеем с интересом наблюдали за нашим товарищем. Володя пояснил нам, что о показанном им способе приманивания лося к охотнику он прочитал в каком-то там журнале.

Издалека звук, издаваемый банкой со шнурком, можно принять за рёв гонного лося, но уже на расстоянии ста метров от производящего такие фальшивые звуки даже простое человеческое ухо может догадаться об их неистественности, что уж говорить о зверином, поэтому, если сохатый находится неподалёку от охотника, использовать такое устройство не только бессмысленно, но и вредно, так как это может спугнуть животное.
* * *

План охоты был несложным: роль Володи — добиться отклика лося на его старания с банкой со шнурком, после того, как тот отзовётся и двинется в его сторону, ему требовалось отходить от сохатого так, чтобы тот идя за ним, вышел на просеку. В момент выхода зверя на открытое пространство Алексей и должен был застрелить его.

Володя пошёл вперёд, периодически дёргая за шнурок и производя утробные звуки лося: гу-у, г-у-у, гу-у. Мы дождались, пока он не скрылся из вида, а затем медленно пошли вдоль просеки. Звуки, доносившиеся со стороны Володи, действительно походили на лосиные.

Не прошло и десяти минут, как на наши фальшивые призывы с правой от нас стороны отозвался самец. Прозвучали настоящие звуки рёва, исходящие из утробы гонного лося!

Сохатый пошёл на Володю. И-гуу, и-гуу, и-гуу, и-гуу. Раздался треск кустов и деревьев, которые животное бодало рогами и подминало под себя, идя к своему сопернику на бой за самок.

Володя, двигаясь в нашу сторону и дёргая за влажную верёвку, начал подводить лося к нам. В перерывах между дёрганьями шнура наш фальшивый лось ломал ветки кустов и тряс ими, изображая самца.

И вот лось остановился и стал слушать, видимо готовясь к нападению на соперника. Володя прекратил шуметь и побежал вдоль просеки в нашу сторону, между нами было что-то около тридцати метров, когда он свернул в лес с левой от нас стороны, и вскоре мы вновь услышали издаваемые при помощи банки звуки: г-у-у, г-у-у, — сохатый в то же мгновение отреагировал на это и пошёл на звуки, при этом он ревел: и-г-уу, и-гу-у, и-гу-уу. Лось приближался к просеке, Володя же медленно удалялся от неё.

Звуки гуканья и треска от хождения большого животного по лесу уже приблизились к краю поразительно прямой, очищенной от деревьев полосы. Зверь должен был выйти на чистое место через какую-то секунду или две. Мы были готовы к его выходу.

«Повезло!» — подумал я.

Алексей стоял впереди, он установил карабин на сошку и направил его ствол вдоль просеки, правильная стойка охотника, готового к выстрелу не вызывала никаких сомнений — лось будет добыт точным выстрелом. Сергей стоял позади Алексея в одном шаге, я стоял левее их и позади на два шага.

Неожиданно Володя остановился и вновь начал ломать кусты и трясти деревьями, самец в тот же миг прекратил своё перемещение по лесной чаще, до него было не больше двадцати шагов, но видно его не было, зверь не дошёл какого-то метра до открытого пространства.

Я увидел, как Сергей подал знак Алексею, чтобы тот был готов к выстрелу. Сохатый должен был выйти на просеку, как только Володя гукая пойдёт дальше. Ветер был в нашу сторону, зверь не чувствовал нашего присутствия.

Володя начал гукать и пошёл влево наискось от лесной дороги, он рассчитывал траекторию так, чтобы самец, двигаясь прямо на него, вышел как можно ближе к Алексею на открытое пространство просеки.

Все приготовились. Я направил взгляд в сторону предполагаемого места выхода сохатого, он, издавая свои утробные звуки вызова на смертельную схватку, сдвинулся с места. Раздался сильный треск ломающихся веток. Одно большое, сухое дерево, с грохотом пробивая себе дорогу через кусты своим весом, вывалилось из стены леса на просеку и со звуком глухого шлепка ударилось об землю.

Я вздрогнул и сначала не понял что произошло. Треск надвигался на нас, невдалеке, метрах в пятнадцати от нас затряслись деревья и кусты, затем в них произошло движение, от этого они стали с силой разлетаться по сторонам, животное пошло по кромке просеки в нашу сторону. Звуки: и-г-у, и гг-у и гг-у-эххх, были совсем рядом.

Лось ломился, не разбирая пути, сквозь лесные заросли, он стремительно приближался, но его по-прежнему не было видно из-за деревьев и кустов, и только их трясущиеся ветки и листья выдавали местоположение зверя.

«Как будто призрак несётся! — подумалось мне: — Ещё мгновение и он растопчет нас!» Я взмолился: «Ну хоть бы Володя остановился что ли!»

В тот момент мы стояли на линии, соединяющей лося и Володю, и нам ничего не оставалось делать, как только приготовиться к неизбежному столкновению с выпавшим нам жребием: сняв с плеча карабин, я сделал шаг влево и два шага вперёд, после этого немного развернулся вправо к лесу навстречу движения сохатого и посмотрел в сторону товарищей-охотников.

Лицо у Алексея было бледным, на нём не было никаких признаков жизни, он стоял с закрытыми глазами, и казалось, что не дышал, его руки, как плети висели вдоль туловища, их раскачивало движением размякшего тела из стороны в сторону, Сергей стоял сзади него. Прижав Алексея к себе, егерь левой рукой удерживал его и воткнутую перед ним в землю палочку-рогатинку, правой рукой он перехватил брошенный Алексеем карабин и, установив его в развилину сошки, ожидал появление лося.

Мне было понятно то, что случилось: видимо, Алексей в панике, забыв обо всём, бросил карабин и, рванувшись в сторону, попытался сбежать от надвигавшегося на него со смертельными намерениями гонного лося. Опытный охотник не зря стоял позади Алексея, он вовремя схватил его левой рукой и с силой прижал к себе. Алексей, находясь как бы в кольце между руками егеря, карабином и палочкой-рогатинкой, подчинился воле судьбы и больше не предпринимал попыток убежать, если бы Сергей не успел сделать это, то самец вне всякого сомнения бросился бы на шум убегающего Алексея и убил бы его.

Мы стояли готовые к тому, что шестьсот, а может и семьсот килограммов звериной массы вот-вот вырвутся из кустов и будут брошены на нас с предназначенной для соперника разрушительной силой.

В тот напряжённый момент Володя прекратил подзывать лося и трясти кусты, и в то же мгновение сохатый остановился, он был от нас не более чем в пяти метрах, если бы не сумерки, его бы точно можно было разглядеть в растительной гуще. Мы слышали, как он дышал, сначала отчётливо, потом всё тише и тише. Потом звуки прекратились. Где-то вдалеке хрустнула веточка. От долгого напряжения у меня начали неметь правая рука и плечо, охотничий карабин стал казаться невероятно тяжёлым, но мышцы из последних сил продолжали упорно удерживать его прижатым к затёкшему плечу, не давая стволу отклоняться в сторону от предполагаемого места выхода зверя.

Где-то позади Володя снова начал подзывать лося, удаляясь от нас всё дальше и дальше, но вот только в пространстве перед нами больше не было каких-либо признаков, указывающих на присутствие агрессивного гонного самца: «Андрей Юрьевич, — услышал я шёпот Сергея, — сколько раз говорил Володе, чтобы не выводил так близко лося! Если бы Вовка прямо шёл, то лось-то перед нами и выскочил! Вот зачем он пошёл наискось?» — я посмотрел на Сергея: «Ушёл лось», — сказал он, глядя на меня.

Мы наконец-то расслабились. Сергей выпустил Алексея из своих объятий, тот, на удивление, быстро начал приходить в себя, и вскоре осознал, что он жив и невредим, кровь заиграла в нём с новой силой. Было видно, какое сильное чувство восторга испытывал мужчина, вдыхая в себя воздух и с шумом, и с удовольствием выдыхая его.

-А почему он так тихо ушёл? — спросил я Сергея, но тот только развёл руками, мол, не знаю! Вдали раздавались звуки гуканья и шум трясущихся кустов. Володя продолжал подзывать лося, это обстоятельство неожиданно вызвало у всех приступ смеха. Было от чего посмеяться: мы остались живы, и уж это само по себе было действительно прекрасно.

Мы вернулись на базу. Геннадий не спал, он ждал нас. Алексей рассказал ему про то, что произошло на охоте.

Алексей и Геннадий не скрывали своих расстроенных чувств. Володя успокоил их: «Самое главное преодолеть себя и побороть неуверенность и страхи. Тебе, Геннадий, нужно добыть своего первого медведя, хоть бы и пестуша небольшого, а тебе, Алексей, своего первого лося на гону, хотя бы только и с двумя рожками — шильника. Не гонитесь за размерами. Что лес даёт, то и берите. Нос не надо воротить! Придёт время, добудете трофей на медаль. Но первый медведь и первый лось на реву будут вашими самыми главными трофеями!» — речь егеря произвела на охотников впечатление, и они мечтательно заулыбались тогда.

Утром наши гости уехали домой. На вокзале, перед тем, как проститься, я сказал, что как только подготовим охоты, позвоню им. Алексей и Геннадий, счастливые от того, что скоро снова приедут к нам на охоту, поднялись с платформы перрона в свой вагон, я помахал им рукой и крикнул: «До следующей охоты!» — поезд тронулся, мои товарищи что-то стали с энтузиазмом выкрикивать в ещё открытую дверь через руку проводницы с жёлтым флажком, но только из-за стука колёс уже нельзя было разобрать их слов.

По дороге домой, я думал о событиях последних двух дней. Основная мысль в моих размышлениях была связана с молодой девушкой по имени Катя, постепенно она заняла всё моё сознание и заглушила все переживания недавних лесных приключений.

В конце концов я решился: «Если так случилось и мне довелось влюбиться, то надо было начинать борьбу за своё счастье!»

Неудачи на последних охотах на медведя и лося были восприняты как знаки свыше. Моя интерпретация случившегося была такая: медведя и лося можно было добыть, но в случае с медведем помешала нерешительность, а в случае с лосем неправильный расчёт траектории движения лося. Небо и жизнь учили меня, чтобы добиться расположения ко мне Кати, мне необходимо быть решительным и правильно рассчитать подход к ней.

Кроме общепринятых способов ухаживания в виде использования цветов, конфет, требовалось что-то особенное. Я, не раздумывая больше ни секунды, поехал к Наташе, вот кто мне должен был помочь!

Наташа недавно проснулась и готовила себе завтрак, воспользовавшись этим, я поел вместе с ней и заодно рассказал о своих замыслах и желании добиться расположения Кати. Наташа не удивилась тому, что услышала, и отнесясь к моей страсти с пониманием, поделилась тем, что знала о Кате и о её семье.

Записав адрес девушки моей мечты, я отправился к ней, по дороге к её дому я не забыл выполнить дипломатические приготовления, а именно: купить огромный букет красных роз и, конечно, конфеты!

Когда я позвонил в дверь, моё сердце билось спокойно, дрожи в ногах и руках не было, волнения о том, что что-то пойдёт не так, и мне скажут: «Чтобы ноги Вашей здесь больше не было!» — никак не проявляли себя.

Дверь открыла Катина мама, я представился и объяснил причину своего визита, выслушав меня, женщина сказала: «А Катя спит, но Вы проходите, — а потом добавила, — и Аня спит.»

Я вошёл внутрь. Это была новая, уютная трёхкомнатная квартира. Елена Анатольевна, так звали Катину маму, рассказала, что они недавно отметили новоселье, его они ждали больше двух лет, пока была получена, положенная их семье жилплощадь — мужем женщины был офицер в отставке, так вот, после этого события их жизнь, с её слов, наконец-то обрела постоянство.

Моя собеседница оказалась очень разговорчивой, мы общались с ней так, как будто были знакомы всю жизнь. Мне ещё понравилось то, как взяв розы из моих рук, она подчеркнула насколько те красивы, и как она заверила меня в том, что цветы обязательно понравятся Кате.

Елена Анатольевна сварила ароматный кофе, наше общение приобрело совершенно домашний характер.

Первой проснулась Аня, она зашла в гостиную, увидев меня, заулыбалась, а когда увидела цветы, заулыбалась ещё больше и хихикнула. Аня сказала: «Привет. Как дела?» — хотя, если быть честным, дела мои её, явно, не интересовали, ей было интересно только то, что я влюбился в её сестру.

Долго не задержавшись возле нас, Аня поспешила обратно в спальню, было слышно, как они с сестрой громко смеялись и о чём-то говорили, через некоторое время Аня вышла и сказала, что Катя спит и встанет не скоро. Я всё понял и сказал, что подожду. Девушка засмеялась, Елена Анатольевна сказала ей, чтобы та отнесла цветы в их комнату. Так начались мои ухаживания.

Всё шло монотонно, изо-дня в день я носил для Кати цветы и подарки и возможно благодаря этому окончательно сдружился с её мамой и с сестрой Аней, но я лишь изредка видел Катю, она вообще со мной не общалась, выйдет из своей комнаты, посмотрит на меня и уйдёт. Так продолжалось долго. Моё терпение подошло к той черте, когда я был готов признать своё поражение.

О своём горе я рассказал Виктору Константиновичу, на что он порекомендовал следующее: «Ты бы, Андрей Юрьевич, пригласил девушку на настоящую охоту на медведя, понимаешь! Когда она увидит какой ты герой, то точно влюбится в тебя».

Мы стали готовить охоту. На одно поле активно ходил медведь, он появлялся там поздно вечером. Был октябрь, температура ночью опускалась достаточно низко, поэтому о комфорте выжидания зверя на вышке не было и речи, в связи с этим, я предварительно съездил в лес и определил точное время выхода медведя на поле. Оставалось только решить каким способом мы будем добывать его.

Дело в том, что поздней осенью на фоне увядшей травы и утратившей от этого краски земли, в тёмную ночь зверя, и правда, увидеть сложно. И тут я вспомнил про фару, которую испытал, светя ночью на трёх медведей, но тогда они не только не остановились, но даже бросились на меня, но в моём случае сражения за любовь — это было как раз то, что нужно! «Несомненно, сердце Кати будет покорено!» — подумалось тогда мне.

Своей идеей я поделился с Виктором Константиновичем, он её одобрил, оставалось только уговорить девушку поехать со мной, чтобы на охоте она стала свидетелем моей доблести.

Каким-то образом я всё же смог убедить Катю в том, что ей необходимо съездить со мной в лес, при том моему хвастовству и вранью не было границ, предполагаю, что она тогда согласилась принять участие в охоте только с одной целью — это уличить меня во вранье, а потом всем рассказать об этом.

Если бы я знал, чем закончится наша с Виктором Константиновичем авантюра!

Мы приехали на место уже в сумерках. Я подготовил карабин, закрепил на нём фару, включил её и посмотрел в прицел: свет от лампы хорошо освещал местность, и по его направлению можно было стрелять не метясь. Простиравщийся передо мной ландшафт, представлялся мне театральной сценой, на которой скоро должно было разыграться срежиссированное мною представление, в успехе его у меня не было никаких сомнений.

Мне вдруг стало радостно, в моём сердце возникла приятность, я вспомнил, как по дороге на охоту не мог удерживать в себе своих эмоций, они тогда освещали всё вокруг меня, как лучи поднимающегося над землёй утреннего солнца, причиной тому была Катя, впервые она ехала со мной в одной машине туда, где нас ждало увлекательное приключение на охотничьей вышке.

Моё воображение, не спрашивая у меня на то позволения, рисовало само собой картину за картиной предстоящего свидания в лесу: ночь, Катя рядом со мной, вокруг никого, кроме диких зверей, естественно она напугана и прижимается ко мне, ища защиты от опасностей, которые её окружили, и так далее и тому подобное в разных вариациях, представляемые полотна были настолько реалистичными и романтичными, что это в один момент вызвало у меня улыбку и вдруг заставило неожиданно для самого себя запеть про то, как мне хорошо.

Виктор Константинович и Катя посмотрели тогда на меня так, как до этого ещё ни разу не смотрели. Во взгляде Кати была растерянность, она лишь мгновение смотрела на меня, а затем быстро отвела свои глаза в сторону, а Виктор Константинович посмотрел на меня с нескрываемым восхищением, там уж я не мог больше себя сдерживать и с большим удовольствием продолжил петь известную песню про старый клён,* а когда закончил своё пение, то испытал чувство восторга.

— А ты влюбился, Андрей Юрьевич! — воскликнул Виктор Константинович в ту счастливую для меня минуту. И тут на лице Кати я впервые увидел улыбку, она была хорошо заметна, несмотря на то, что девушка, отвернувшись от меня, задумчиво смотрела в боковое стекло автомобиля.

* песня «Старый клён», автор М.Л. Матусовский.

В трехстах метрах от посева овса я остановил внедорожник, мы вышли из него и занялись подготовкой необходимых нам для охоты вещей. Время до выхода медведя ещё было, поэтому мы с Виктором Константиновичем не спеша и обстоятельно собирали тогда наши рюкзаки, обсуждая при этом строгими голосами разные варианты появления на поле зверя — это был хитрый ход! Наивная, юная девушка должна была осознать значимость и серьёзность предстоящего мероприятия: «Это не шутка — охота на медведя!» — отправлялись ей в те минуты наши мысленные посылы.

Идя к охотничьим вышкам, мы, чтобы придать нашим действиям значимость и затуманить мозги Кате, использовали ещё одну хитрость: небольшое расстояние до места самой охоты преодолевалось нами в безмолвии и со всеми мерами предосторожности — каждые двадцать, тридцать метров производились остановки, опушка леса, прилегавшего к овсяному полю осматривалась, затем движение продолжалось, но как не старались мы запугивать Катю, нам не удавалось внушить ей страх, девушка сохраняла полное самообладание и смотрела на нас как на идиотов. Её вид говорил: «Ну какие здесь медведи! Да даже, если они здесь и есть, ну что они могут нам сделать?»

Виктор Константинович сел с правой стороны поля в его верхней части, мы с Катей спустились по нему вниз к лесу, там с левой стороны стояла большая, достаточно удобная вышка, кроме того, в том месте было много свежих выходов медведя.

Забравшись на вышку, мы как смогли создали комфорт вокруг себя, а затем вдруг, не сговариваясь при этом, сразу прекратили всякие движения, понимая, что для реализации наших целей была нужна тишина, и действительно, она вскоре окружила нас вместе с поглотившим землю ночным мраком. На черном октябрьском небе зажглись далекие звезды.

Несмотря на то, что расстояние между мной и Катей составляло не больше десяти сантиметров, мне казалось, что она, как и те звезды, находилась в другой галактике. Я понял, что боюсь пошевелиться, но не из-за того, что напугаю медведя, а из-за страха прикоснуться к Кате, это были недопустимые признаки неуверенности в себе. Меня охватило волнение, пришло осознание, что все пойдет не так, как я мечтал, и как хотелось бы, и то, что изменить будущее уже было нельзя.

Неведомая сила запустила в мою программу действий неправильный алгоритм. Я был обречен!

Внизу, с левой стороны у края поля послышались шорохи. Зверь вышел из леса и двинулся в нашу сторону. Звуки шуршания от передвижения медведя по овсу стремительно приближались. Сердце бешено заколотилось, меня прошиб пот, руки затряслись, я вспомнил Геннадия, его неудачную охоту и представил, как бабьим писклявым голоском буду оправдываться перед девушкой моей мечты за неудачную охоту. Мои руки затряслись еще больше, по спине потекли ручейки пота.

Медведь подошел к нам совсем близко. Находясь напротив вышки, он чавкая пережевывал овес и стоял на месте.

Мне казалось, что я оглохну от его невыносимо громких чмоканий и причмокиваний. Он как бы издевался надо мной. В то же самое время самая лучшая девушка мира, ради которой и был поставлен тот спектакль с хозяином тайги, сидела около хвастливого охотника, то есть меня и спокойно, внимательно наблюдала за происходящим.

Нет, она не бросилась ко мне на грудь и не сжала меня своими тонкими нежными пальчиками, не посмотрела на меня взглядом, полным любви и веры в своего героя, который спасет её от страшного медведя! Ничего этого не случилось! Она просто ничего не боялась!

Появились недобрые предчувствия того, что вскоре произойдет что-то неприятное. Меня затрясло так, что то качество самоконтроля, которым я обладал и гордился, в ту же секунду покинуло мое тело и сознание, и что ужасно — в голове в тот момент у меня происходили самые что ни на есть шизофренические процессы.

Я включил фару. Животное кормилось в пятнадцати метрах от нас. Как только свет круглым пятном обозначил его на темном полотне поля, оно, развернувшись пружиной вверх и затем извернувшись змеей в сторону, выскочило из границ яркого луча куда-то в темное пространство. Мои руки стали судорожно водить фарой по полю.

Медведь был уже у кромки леса, я выстрелил, не метясь, по направлению исходящего от фары луча, зверь отскочил от леса и побежал, петляя, на середину поля, и тут, полностью потеряв контроль над собой, я просто стал стрелять в сторону света: один, два, три, четыре, а косолапый бежал и бежал и никак не падал, периодически он всё же останавливался и оглядывался в мою сторону, пять, шесть, семь, не прекращая пальбу в сторону медведя, приговаривал я: «Вот тебе, вот тебе!» — и наконец, девять, десять, и …

Я нажимал снова и снова на спусковой крючок моего карабина, но выстрелов больше не следовало — закончились патроны!

Медведь, сообразив, что в безумной стрельбе по нему наступила пауза, остановился и повернулся в сторону вышки. Зверь поднялся на задние лапы, вытянул шею и стал крутить ею влево-вправо, влево-вправо, соответственно и его большая голова поворачивалась влево-вправо, влево-вправо, а маленькие глазки на ней искали в темноте, вне всяких сомнений, меня и только меня, а я же в тот момент находился во невменяемом состоянии по причине загубленной мною любви: «Несчастный, глупый охотник обесславился перед девушкой, которую он так сильно любил, какой удар судьбы мог быть страшнее?!»

Продолжая находится в судорожном состоянии, я, тем не менее, не прекращал освещать фарой медведя, он стоял передо мной на задних лапах во весь рост и во всей своей красоте и мощи, его можно было изрешетить пулями!

Косолапый смотрел прямо на меня. И вдруг мое состояние непроходящего ужаса перешло в панику — я увидел, как медведь сжал правую лапу в подобие кулака и стал трясти ею в мою сторону, как бы говоря: «Я тебе покажу, хулиган!» — увиденное так напугало меня, что захотелось закрыть глаза и лечь на пол вышки, чтобы спрятаться в ногах у Кати, и я бы может так и сделал, но на моё счастье в этот момент зверь фыркнул, опустился на четыре лапы и спокойно пошел в лес, виляя широким, жирным задом.

Это был конец! Я боялся произнести хоть слово. Во мне был страх того, что мой голос будет писклявым, поэтому я сидел, сжав зубы, тупо уставившись в темноту и не оборачиваясь в сторону Кати.

Выручил Виктор Константинович, он закричал через всё поле своим хриплым насмешливым голосом: «Андрей Юрьевич, понимаешь, ты что медведя просрал?»

После его издевательского вопроса и последовавшего за ним хохота, во мне что-то произошло, и я сразу же успокоился и просто без прикрас ответил: «Да, просрал!»

На душе от этого стало легче, это потому что я признал явный факт, что просрал медведя, просрал Катю, просрал всю свою жизнь. О чем еще было беспокоиться?

Я посмотрел на Катю глупым, дебильным взглядом и сказал: «Не получилось. Поехали домой», — она же как-то странно смотрела в ту минуту на меня, в её глазах не было презрения, которое я ожидал увидеть, но понимать и разбираться тогда, что бы это значило, не было сил, единственное, что мне хотелось, это отвезти Катю домой и спрятаться от всего мира где-то подальше, где-то там, где никого не было.

Мы выехали из леса на нужную нам дорогу и повернули в сторону города, движение проходило в жуткой атмосфере молчания: «А о чем говорить? О моем идиотизме? О том, какой я неудачник?»

В свете фар что-то показалось. Прыжок, еще прыжок. Это был заяц. Я притормозил и остановился, зверёк сделал еще один прыжок и сел перед машиной не дальше чем в трех метрах, он сидел, приподняв туловище, свесив вниз передние лапки, его огромные, длинные уши торчали вверх.

Глядя на то, как заяц сидел перед нашим уазиком, я начал мыслить и меня вдруг осенило: «Ах! Вот это удача!»

Не выключая двигателя и света фар, осторожно открыв дверь, я вылез из машины, Катя и Виктор Константинович пристально следили за моими передвижениями. Стараясь не производить никакого шума, я стал подкрадываться к зайцу, он был ослеплен ярким светом и не мог меня видеть. В моей голове родился план поймать его за уши и, выказав мою смышленость и ловкость, реабилитировать моё доброе имя охотника.

Я подошел к зайцу, наклонился и правой рукой попытался схватить его за уши, но, именно в то мгновение он немного отскочил в сторону, всего лишь на полметра, и неподвижно сел, вытянув свои уши вверх. Сделав шаг вперед и снова наклонившись, я вновь предпринял попытку схватить косого за уши, но моя рука с силой сжала лишь воздух, причиной тому было то, что зверёк опять отскочил от меня в сторону. Моё перевозбуждённое состояние мешало мне понять то, что во время моих охотничьих стараний по изловлению животного руками, мое тело совершало наклоны к земле и перегораживало свет, идущий от фар, тем самым освобождало этого зайца от ослепляющего луча, и он в такой момент отпрыгивал в сторону.

Вновь и вновь я пытался схватить зверька за уши, но хитрец снова и снова уворачивался от меня. Так мы оказались вне зоны действия фар за пределами дороги. Там заяц пришёл в себя, и когда в отчаянном стремлении изловить то существо, мое тело, брошенное упрямой внутренней волей добытчика, летело к серо-белому ушастому комку, готовое накрыть его и придавить своей тяжестью, он, будто бы догадавшись о моих намерениях, выпрыгнул из-под меня и припустил бежать прочь со всей своей заячьей прытью, я же с шумом шлёпнулся на грязную, раскисшую от дождей землю и растянулся на ней во весь рост. Из машины донеслись звуки нескрываемого злорадно-издевательского смеха Виктора Константиновича.

У меня была одна мысль: «Убежать за зайцем, прожить оставшуюся жизнь в лесу, есть грибы, ягоды, шишки и никогда, никогда больше не возвращаться к людям. Для одного дня было слишком много неудач!» А ещё я лежал в грязи и думал: «Вот, оказывается, что означает выражение «от зайца уши»!»

Не говоря ни слова, я залез в машину. Говорить было нечего. Все всё видели. Что я мог сказать? Что хотел погладить зайца по голове? Виктор Константинович давился от смеха так, что из его глаз текли слезы, он вытирал их ладонью руки и рукавом куртки, и тут, совсем неожиданно, Катя посмотрела на него усмиряющим взглядом, а тот в ужасе, без всякого преувеличения, поперхнулся своим хохотом, усвоив раз и навсегда, что смех в её присутствии в отношении меня неуместен!

Сначала я удивился строгости, проявленной Катей к Виктору Константиновичу, но вскоре стало ясно, что произошло: оказалось, что поведение и поступки медведя и зайца Кате совсем не понравились, она вдруг осознала, что её Андрею необходима защита от животных, потому как, они могли огорчить его.

Так началась наша с Катей любовь, а через два месяца мы поженились, на свадьбе был и Виктор Константинович, он от души радовался за нас и неустанно кричал там: «Горько!»

В тот раз удача покинула нас с Валерием Александровичем. Как мы ни старались тогда с бригадой охотников, но добыть сохатого у нас не получалось. Наступила вторая декада января. До закрытия сезона охот оставались считанные дни. Пришло осознание того, что нашим промысловым усилиям что-то мешало: «Но что? Неужели сверхъестественные силы!» — задавался вопросом каждый в охотничьем коллективе. Суеверный страх начал овладевать нами.

Шла сезонная миграция животных. Лоси перемещались из одной местности в другую по одиночке и группами, скапливаясь в перелесках и островках леса. Повсюду были видны их свежие следы, но как ни странно нам не удавалось увидеть самих зверей, казалось, что загадочная энергия прятала от нас сохатых в параллельном пространстве.

Настроение у всех членов промысловой бригады было подавленное, сами собой начали появляться невероятные предположения о том, что на кого-то из нас наложили порчу. Существовало поверье: если охота не получается, то лучше её отложить, и уединившись, подумать о своих душевных тревогах, возможно, к примеру, кому-то была причинена обида, в таком случае необходимо срочно улаживать проблему, чтобы постороннее раздражение и чувство досады в отношении охотника прошло. Также не приветствовались перед уходом в лес и любовные похождения на сторону. Давно замечено, что такое легкомысленное поведение приводит к неудачам на охоте.

В очередном загоне, как будто из-под земли перед нами появились четыре лесных исполина. Они неспеша шли в сторону линии стрелков. Видимость была хорошей, ничто не мешало прекращению наших страданий.

Охотники открыли по лосям беспорядочную стрельбу, они исчезли, но не из-за того, что попадали от метких выстрелов, а по причине того, что как раз никто по ним не попал — все стрелки промахнулись! Ни одна из выпущенных по сохатым пуль не причинила им ни малейшего вреда, и животные благополучно скрылись в гуще деревьев и кустов, как будто их и не было никогда, как будто это был мираж. Случившееся не оставляло никаких сомнений — это была мистика!

Перед тем, как разъехаться по домам, решили перекусить и заодно обсудить, что же это такое с нами происходило. Мы разложили еду прямо на снегоходах, достали термоса. Один из охотников сказал: «Валерий Александрович, вы вчера с Андреем Юрьевичем опоздали на первый загон», — сделал он вступление напряженным голосом.

Охотники затихли, подняли головы от своих крышек от термосов, в которые был налит горячий чай, и даже перестали жевать свои бутерброды и сухари, все взгляды были устремлены на Валерия Александровича и на меня. Наступила гнетущая тишина. Оратор продолжил: «Ты помнишь, что сказал нам, что ты не виноват и опоздал из-за Андрея Юрьевича, потому что по дороге к тебе он заехал к Ольге, и видимо, проспал. Не хотелось видишь ли ему слезать с теплой перины! Тогда мы ещё все посмеялись над этим. А теперь ты видишь, что получилось? Лосей полно, а мы ни одного взять не можем!»

Я стоял, слушая его речь, и не верил своим ушам: «Что это за предрассудки такие! Стрелять надо было лучше! Нашли причину, и на кого свалить свои неудачи! Сами лопухи!» — хотел я сказать, но не решился и рта открыть, так как увидел, что этого не надо было делать.

Мужики, очевидно, уже всё обсудили в лесу без нас, они нашли виноватых. Суд над нами решили не откладывать. «Но почему они включили в число обвиняемых по делу колдовства на охоте и Валерия Александровича?» – задумался я, и тут же получил ответ, услышав заключительные слова охотника-прокурора: «Мы, Валерий Александрович, подумали и решили, если завтра в первом окладе не возьмём загоном лосей, то виноваты вы оба!»

Валерий Александрович тут не выдержал: «Почему оба? Не я Ольгу обихаживал!» — сказал он так, видимо, решив отмежеваться от меня и моих грехов. Обида слегка кольнула меня: «Друг называется!»

— Потому что Андрей Юрьевич к тебе приехал и живёт у тебя, — неумолимо прозвучали слова глашатая.

Ход рассуждений был безупречным. Сказать нам было нечего. Но самое страшное мы услышали через секунду: «Если утром лосей в загоне не будет, мы охотимся дальше без вас», — закончил говорящий свою речь.

Никто не сказал больше ни слова, присутствующие на суде, удовлетворённые расправой, которую учинили над нами, молча и деловито убрали остатки еды и термоса в рюкзаки. Через несколько минут затарахтели снегоходы, охотники разъехались по домам. Мы стояли в спустившейся на нас темноте вечера как два изгоя. Говорить не хотелось. Молчание нарушил Валерий Александрович: «Ладно, Андрей Юрьевич, поехали домой. Утро вечера мудренее».

Наутро встали пораньше. К месту сбора охотников приехали первыми. Лёгкий мороз бодрил, было приятно дышать чистым утренним воздухом. Мы стояли и вглядывались в темные силуэты полей и перелесков, думая каждый о своем. Рассвет только начинался.

— Погода меняется, будет оттепель, — нарушил молчание Валерий Александрович.
— Как определил? — спросил я.
— Давление чувствую, — задумчиво протянул Валерий Александрович.

Послышались звуки приближавшихся снегоходов. Подъехали охотники, поздоровались с нами как с прокаженными и приступили к обсуждению плана первого загона. Было решено отправить нас с Валерой в загон с левой его стороны. С правой стороны должны были идти Веня и Николай, они были нашими старинными приятелями. Много охот мы провели вместе, впервые судьба провела между нами разделительную линию.

Веня, доброй души человек, все-таки подошёл к нам и сказал: «Чего им такая глупость в голову пришла – не понимаю! Я-то так, конечно, не думаю», — Николай же в это время подозрительно смотрел в нашу сторону, увидев это, Веня громко сказал: «Ладно, мужики, пошли!»

Мы вошли в оклад, начался загон. Передвигались как обычно — создавали много шума и кричали. Снег пестрил свежими следами лосей, они были повсюду, получалось с трудом определять количество входных и выходных следов и сопоставлять цифры, высчитывая возможность нахождения животных в обложенном охотниками участке леса.

Пройдя более половины оклада, я вдруг понял, что уже давно не слышал с левой от меня стороны покрикиваний Валеры, приостановившись, я осмотрелся и увидел его слева от меня, он сидел на пеньке, и засунув руку в карман штанов, что-то там искал. Ужас охватил меня! Валера достал из кармана пачку сигарет, взял из неё одну, вставил её в рот, и увидев, что я с нескрываемым ужасом смотрел в его сторону, криво улыбнулся и махнул мне рукой. Ничего не понимая, я направился к Валере: «Садись, Андрей Юрьевич, покури, — сказал он и протянул мне руку с пачкой сигарет: — Будешь? Или ты дамские куришь?»

Я, ничего не говоря, взял из пачки сигарету, смахнул рукой снег с рядом стоящего пенька и присел на него. Валера щёлкнул зажигалкой, мы прикурились, и глубоко затянувшись, стали потихоньку выпускать дым из себя, отдавшись состоянию созерцательности и растворившись в окружающей нас среде, получая наслаждение от жизни и происходящей действительности.

— Валера, ну чего? — завёл я разговор. Над нами слался белым облаком дым от сигарет, метрах в ста-ста пятидесяти кричали и трещали ветками Веня и Николай. Они двигались к линии стрелков, постепенно удаляясь от нас.
— Конец нам с тобой, Андрей Юрьевич. Не понимаю, как они выходных следов не увидели! А свалят все на нас. Все лоси вышли из оклада. Никого здесь нет, — сообщил свои соображения Валерий Александрович.

Как оказалось, Валера был прав, и в самом деле, руководитель охоты, объезжая перед загоном оклад, неправильно сосчитал входные и выходные следы, в итоге мы провели загон в пустом окладе. Когда подошли к нашим товарищам-охотникам, спорить не стали, кто виноват, уговор есть уговор: дальше мы сами по себе, они сами по себе. Договорившись, кто в каких участках леса будет охотиться, разъехались каждый в свою сторону. Как говорится, дальше каждый своей дорогой!

Проехав на снегоходе «Буран» километра три, остановились. Валера объяснил мне, что есть один интересный квадрат в лесу, который ещё никто не обследовал, он рассказал, что в том месте много островков леса, а на полянах растут молодые кустики, лоси любят такие места, где для них имеется много корма. Как только мы найдем свежие следы, Валера определит местонахождение животных в лесу и будет их выгонять на меня, они, выбежав из таких островков леса, попадут в зону хорошей видимости, мне будет нетрудно подстрелить хотя бы одного из них.

Идея мне понравилась, и мы поехали искать лосей, окрыленные простотой и надёжностью нашего плана добычи сохатого.

Объехав бесчисленное количество островков леса и перелесков, изрезав нашим снегоходом пространства заснеженных полей, окружавших со всех сторон лесные массивы, мы поняли, что жестоко ошиблись в наших расчетах на скорую удачу.

Свежих лосиных следов нам обнаружить в итоге не удалось. Понятное дело, мы, в конце концов, остановили наши поиски, чтобы решить, что делать дальше, но обсуждение вопроса как такового у нас не получилось. Когда Валера посмотрел на меня отчего-то виноватым, потухшим взглядом, у меня тут же возникли подозрительные соображения, а в голове мелькнула крамольная мысль: «Может, Валерий Александрович тоже грешил перед охотой, как-то странно нам сильно не везёт?» — в момент этих слабохарактерных проявлений мой друг внезапно махнул рукой вперед и вправо, как бы показывая направление движения, и при этом не произнес ни слова, но возможно, конечно, словам не дали выйти наружу его сжатые от обиды на судьбу зубы, кто теперь знает.

После совершения столь выразительного указующего жеста Валера решительно взялся за руль «Бурана», и тут вдруг резко выжал на нём ручку газа до упора, механизм взревел и дернулся с места с таким ускорением, что я, перекувырнувшись в санях позади снегохода, вылетел из них, а он вместе со своим, не замечающим моего исчезновения седоком, унесся вперед.

Произошедшее нисколько не смутило меня, я знал, что мое отсутствие скоро будет обнаружено, так и случилось. Когда Валера подъехал ко мне, лицо его, наконец-то, расслабилось, и на нём появилась улыбка, а способность разговаривать вновь вернулась к нему. Мы посмеялись над случившимся, напряжённость, вызванная неудачами последних дней, ушла.

Впереди что-то происходило. Валера, привстав над снегоходом, закричал: «Андрей, смотри, кабаны!»

Звери бежали тремя группами по вытоптанным в снегу тропам в левую от нас сторону, вниз к заросшей ольшаником и ивняком речке. Намятые звериные дорожки были глубокими, видневшиеся из них спины кабанов то появлялись, то исчезали. Мы медленно поехали в ту сторону, и когда приблизились к снежным окопам, то увидели, что там уже никого не было. Животные, добежав по проходам до речки, скрылись там в зарослях кустов.

Тропы представляли собой продуманную систему коммуникаций — это была сеть рвов, они подходили к вырытым в снегу большим квадратам, похожим на комнаты, и отходили от них, как будто в тех помещениях были входы и выходы. В трех квадратах-комнатах на земле были веточки деревьев, елей и сухая трава, по всей видимости, кабаны в них жили и спали, в четвёртом помещении, которое было немного в стороне от остальных трёх, кабаны устроили туалет. Все было продумано до мелочей, в том числе и система отходов к речке в виде трех тоннелей в снегу, чтобы в случае опасности скрыться с их помощью в зарослях прибрежных кустов.

Снежное архитектурное сооружение имело правильные геометрические формы, и было логично в своем назначении и содержании, казалось, что не только разум, заботящийся о безопасности, поработал, создавая жилище кабанов, но и творец-художник постарался сделать так, чтобы дикие животные наслаждались красотой того, что они создали и где проживали.

Мы обменялись с Валерой восторженными замечаниями по поводу того, насколько грамотно кабаны организовали свою стоянку и быт. На какое-то время позабылась даже цель нашего пребывания в лесу, но ненадолго, слышимые вдалеке звуки снегоходов коллег-охотников вернули нас в реальность, а она в свою очередь потребовала от нас действий.

Валера задумчиво посмотрел в сторону, где наши товарищи окладывали лосей, и кивнул мне головой, чтобы я садился в сани, я немедля выполнил его указание, и мы поехали. На этот раз снегоход, постепенно увеличивая обороты мотора, достиг своей максимальной скорости и уже дальше ровным ходом покатил себя и нас на себе по заснеженным таёжным просторам. Мой друг больше не обращал внимания на следы лосей, которые нам периодически попадались, стало понятно, что у него появился новый план.

Наступила вторая половина дня, как оказалось, Валера не ошибся в прогнозах, температура поднималась, вместе с ней поднималось и настроение. После целенаправленного получасового марша мы выехали на лесовозную дорогу, и уже дальше двигались по ней вплоть до остановки ещё минут так двадцать.

Заглушив мотор «Бурана», Валера неторопливо слез с него и подошел к краю проезда, а там спустился с него вниз по старому следу снегохода и прошёл по нему метров пятнадцать, постоял, оглядывая местность, потом развернулся и пошёл обратно.

— Ну что, Андрей Юрьевич, дальше пешком. Попробуем подойти к лосю по следам моего «Бурана». Я этот квадрат изъездил вдоль и поперёк. Погода хорошая. Оттепель. Лось где-то здесь должен стоять. Снег не хрустит — это нам точно поможет!
— Хорошо, пошли, — ответил я ему, а затем вынул охотничий нож из висевших у меня на ремне ножен и подошёл к росшему у дороги ивовому кусту, где срезал понравившуюся мне веточку, из которой уже вырезал палочку-рогатинку, сошку по-другому или вилашку, такие ещё обзывают палочками-выручалочками, что и говорить, правильно обзывают — вещь незаменимая при выцеливании зверя на больших расстояниях, кладёшь, к примеру, ствол карабина в место раздвоения веточек на конце палочки, метишься и стреляешь. Очень удобно!

Палочку вырезал подлиннее, с расчетом на то, что та может провалиться в снег под тяжестью карабина. С собой кроме оружия мы ничего не взяли, пошли, что называется, налегке. Лес в том месте был молодым, он представлял из себя поросли невысоких сосен, которые были в высоту не более трёх-четырех метров, местами там росли берёзы и кусты ивы — это было замечательное место для нахождения там лосей. Видимость была просто превосходной! Оставалось только увидеть сохатого.

Мы принялись за наше любимое занятие — обследование местности. Свежих звериных следов было много. Широкие дорожки от гусениц снегохода секли пространство леса и перемежавшихся с ним полянок вдоль и поперёк, и позволяли нам не прилагать особых усилий в вопросе высматривания зверя, не требовалось и особых сил для ходьбы, потому как снег на дорожках был достаточно твёрдым и под нами не проваливался, эти обстоятельства позволили нам за короткое время обойти чуть ли не всю территорию мелколесья.

Во время наших кружений по лесу мне почему-то казалось, что лось был где-то рядом, по-видимому, у Валеры было то же самое настроение, на это указывала не сходящая с его лица сосредоточенность. С замиранием сердца мы подходили к каждой стоящей на нашем пути сосенке, ожидая увидеть за ней сохатого, но шло время, напряженное состояние готовности к встрече со зверем сменилось полным равнодушием и неверием в то, что нам удастся в тот день добыть трофей.

И вот наконец мы подошли к краю ровного мелколесья, далее рельеф местности резко менялся, теперь уже перед нами лежали глубокие овраги, на склонах которых росли высокие деревья и густые кусты.

Валера повернулся лицом ко мне, и я увидел, как сильно он вспотел, да ещё и устал: пучки торчавших из под его шапки волос были мокрыми от пота, а сама она съехала на одну сторону головы и открыла спрятанную под ней лысину, в глазах же моего компаньона отражалось понятное для меня душевное отчаяние, ещё бы ему быть непонятным! Поверить в происходящее с нами было трудно. Переводя дух, мы стояли тогда на одном месте и какое-то время молчали.

— Пройдём влево метров сто, если ничего не будет, пойдём обратно, — после долгих раздумий сообщил Валера о своём решении.

Тут вновь послышались звуки снегоходов, и я подумал в тот момент, что наши коллеги-охотники приступили в тот день к последнему загону лосей.

Новое предложение Валеры уже не радовало, мои ноги более не желали идти, усталость сковала мышцы, болели суставы. С места я сдвинулся не сразу. Сохраняя свою неподвижность и глядя в спину удалявшегося от меня Валеры, я вслушивался в то, что происходило во мне: «Может, мне не ходить за ним? Всего сто метров! Он посмотрит, если есть лось, то махнет мне рукой, и я подойду, а если там никого нет, то он вернётся, и мы пойдём обратно», — рассуждало тогда моё благоразумие, но уже через минуту мне стало стыдно за свою слабость, и усилием воли я всё же взял себя в руки и пошёл за Валерой.

Настигнув товарища с видом, показывающим: «Пошли домой! Никого здесь нет!» — я вдруг увидел, что с ним в ту минуту что-то происходило, в его облике что-то было такое, что охотничье сердце всегда определяет как предвестие удачи, он как-то по-особенному стоял тогда рядом с боковым следом от снегохода, который перпендикулярно уходил вправо от основной дорожки и через десять метров заканчивался, а дальше там начинался обрыв глубокого оврага, его склон круто уходил вниз.

Валера знаком показал, что надо идти в направлении впадины на земле. Мы подошли к её краю. Мой друг занялся осмотром территории, а я встал позади него, и по этой причине не видел ничего из того, что видел он, мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать за ним, он же вновь и вновь осматривал неровности склонов оврага, вглядывался в пространства между кустами и деревьями, привставая для этого на носочках и вытягивая шею, и пытаясь высмотреть как можно большее количество деталей в заинтересовавших его местах.

В самом конце следа снегохода на краю обрыва из снега торчал высокий пенёк неровной формы, он образовался в результате того, что дерево под напором ветра сначала надломилось, потом склонилось в сторону оврага, а затем, увлекаемое собственной тяжестью вниз, разорвало ствол в месте его повреждения и рухнуло на дно глубокого яра, оставшаяся же наверху часть многолетнего растения превратилась в ощетинившийся длинными неровными щепами пень.

Валера присмотрелся к торчащему остатку сломанного дерева, подёргал его руками, проверил на крепость, затем попытался забраться на него и упал, но в то же мгновение быстро поднялся и уже без всяких сомнений принялся атаковать предмет своего интереса, его старания долгое время были безуспешны, но темп бросков на неудобный пенёк рос, и вместе с ним в моём компаньоне росла и настырность, она заставляла человека беспрестанно совершать одни и те же действия: бросаться на выпирающий из снега древесный обломок, ползти по нему, падать, вставать, снова кидаться на столь неприступный для него объект устремлений. В происходящее передо мной я не вмешивался и только вёл подсчёт Валериных восхождений и падений.

Неподдающийся человеческим усилиям огрызок дерева как будто насмехался тогда над нами своим ощетинившимися формами. Свалившись в очередной раз на утрамбованный телом снег, Валера посмотрел на меня остекленевшими глазами: он как бы в целом не видел меня, а вот в отдельности его что-то заинтересовало во мне.

— Дай вилашку! — сказал он, и я тут же протянул ему её, мой упрямый товарищ взял сошку и какое-то время обдумывал то, как же всё-таки можно добиться успеха.

Составив план действий, Валера ухватился левой рукой за вершину пенька и стал осторожно подтягивать свое тело вверх, одновременно при помощи сошки, которая была в его правой руке, он упирался в землю, стараясь держать равновесие, и вот каким-то образом ему удалось-таки подтянуть под себя правую ногу и упереть колено в неровную расщепленную поверхность, это позволило моему приятелю совершить ещё несколько движений, в результате которых он какую-то долю секунды стоял на покорённой вершине пня. Этого столь короткого времени опытному охотнику хватило, чтобы увидеть то к чему так долго стремился его взор, падая вниз, Валера тихим голосом произнес заветное слово: «Лось!»

Он падал неестественно, его падение напоминало падение моего кота шотландской породы. Несколько лет назад я купил котёнка для своих детей, когда тот подрос, то своими когтями стал царапать детей, портить одежду и мебель в квартире, тут уж дети занялись его воспитанием, и всякий раз, когда Мейсон, так звали кота, выпускал когти, они слегка сдавливали подушечки его лап, закончилось это тем, что их любимец и вовсе перестал выпускать свои всёпортящие коготки, последствием того стало то, что, когда кот прыгал, к примеру, с пола на подоконник, стол или ещё что и при этом не рассчитывал силу своего прыжка, он падал смиренно навзничь туда, откуда только что совершил прыжок, вместо того, чтобы выпустить из лап их острые, изогнутые составляющие, и зацепившись ими за какую-либо поверхность, удержать себя на ней, то есть домашнее животное не предпринимало никаких действий, чтобы извернуться при своих падениях, оно во время них просто летело с полусогнутой спиной вниз, выставив лапы вверх, для него люди стали важнее природного инстинкта цепляться за что-либо ради своей шкуры — дети попросили его не выпускать когти, и он их не выпускал. Вот точно так же, изогнув спину и расставив по сторонам руки и ноги, летел вниз и Валера, его лицо несло на себе печать радости, а глаза излучали полное удовлетворение собственной жизнью.

Итак, он тихо прокричал: «Лось!» — и шлёпнулся на площадку намятого его падениями снега. Мне не верилось в то, что я услышал, но подчиняясь появившейся у меня надежде, я тут же непроизвольно пригнулся и оглядел пространство глубокого оврага. Там никого не было!

— Не поблазнило? — спросил я.
— Да лось, точно лось! В самом низу оврага лезет слева, прёт в нашу сторону, — возбужденно шептал сидящий на снеге Валера. После услышанного я тут же присел.

И вот уже на корточках мы подобрались к пеньку и стали из-за него выглядывать, пытаясь высмотреть сохатого, но нам не удалось увидеть его. Нужно было незамедлительно действовать! Сначала Валера знаками показал, что он будет заходить к лосю с левой стороны от пенька, потом, указав своей ладонью на меня, дал понять, что мне нужно заходить с правой стороны, так начался наш подход к зверю.

Сразу за пеньком начинался резкий спуск в овраг, в том месте снега нападало очень много, и когда я прыгнул вниз, то тут же погрузился чуть не до плеч в белую массу, это меня ничуть не смутило, и я после того, как освоился в ней, сразу же наметил себе цель в виде берёзы, стоящей от меня в полусотне метров, и затем начал свое передвижение, оно, само по себе, напоминало барахтанье — руки и ноги непрерывно двигались, пробивая дорогу в миллиардах снежинок, так будто я пытался плыть по ним, периодически я проваливался в ямы, выбирался из них и снова полз по направлению к намеченному ориентиру, а добравшись до него, вымял там небольшую площадку для наблюдения, после этого осмотрел овраг, но лося, о котором говорил Валера так и не увидел.

Впереди, метрах в пятнадцати от моего наблюдательного пункта, начинался еще один крутой уклон, зверь как раз и мог находиться за ним, но чтобы узнать это, мне требовалось поменять подготовленную мною позицию.

Сзади меня раздались звуки, обернувшись, я увидел Валеру, он полз по траншее, которую недавно пробило мое тело.

«Мы как кабаны», — подумал я.

Валера подполз ко мне и сказал, что с левой стороны он не обнаружил местонахождение зверя, тут уж я не выдержал своего волнения и задал ему неудобный и даже в какой-то степени неприличный для нашей ситуации вопрос: «Валера, может ты всё же ошибся?» — на что он спокойно и уверенно ответил: «Нет, точно был лось», — его слова тут же вернули мне самообладание.

Мы снова осмотрели дно оврага, но ничего похожего на лося или указывающего на его присутствие не заметили. Нужно было что-то делать. Внизу, с левой от нас стороны был небольшой островок из кустов и деревьев, от него из них же шёл перешеек на другую сторону оврага. Его противоположная сторона представляла собой небольшое пологое взгорье, за которым сразу начинался лес, всё говорило о том, что сохатый, скорее всего находился в лесном выступе. Понимая, что надо торопиться, и не испытывать удачу, мы не раздумывая, поползли влево, чтобы преодолеть слепую зону и наконец-то обнаружить то к чему мы так стремились долгое время.

Я полз первым, Валере передвигаться было легче, поэтому он временами останавливался и осматривал низ оврага. Метров через двадцать от начала нашего марш-броска товарищ ударил меня по ноге, я обернулся, мой друг прошептал: «Андрей, лось здесь. Приготовься. Сними прицел. Стрелять будешь с руки, не метясь. Не волнуйся!»

Ясно сказанное сообщение о том, что сохатый был действительно где-то рядом — это всего лишь предупреждение о предоставленном охотнику шансе проявить себя. Мой организм мобилизовался, он желал триумфального завершения охоты!

Валера, обогнув меня, пролез вперед и прошептал: «Я буду высматривать. Как увижу, дам знак. Ты будь готов», — когда мой друг давал такие указания, я превращался в робота, мой мозг слушал его команды, записывал их и без эмоций исполнял, в такие минуты очень важно для наставника-охотника чётко давать правильные установки, потому как наставник должен представлять все возможные варианты развития событий и предугадывать наиболее вероятный, мною давно было замечено то, что Валера обладал как раз таким даром и, что имел способность предопределения того, что произойдёт через минуту или две, он всегда чувствовал наступление кульминации, за мгновение до развязки он давал охотнику такие четкие указания, что тот, следуя его наставлениям, всегда добивался успеха.

В дальнейшем и я в своей практике стал использовать его методику, она полезна не только, когда охотишься с товарищем. Очень часто, охотясь в одиночку, я за минуту до встречи со зверем давал сам себе четкие установки и уже исполняя их, также добивался успеха, как если бы со мной был мой мудрый наставник Валера.

Повинуясь указаниям Валеры, я снял прицел с карабина и положил его в карман, он в таких условиях охоты совершенно бесполезная вещь — когда кругом деревья и кусты, а сохатый быстро двигаясь, мелькает между ними, в перекрестие оптики трудно поймать цель, особенно на короткой дистанции.

До предполагаемого местонахождения лося было не более ста метров. Я полз за Валерой, не поднимая головы и не тратя сил. Все мои мысли были тогда сосредоточены на том, как я произведу выстрел. Валера через каждый метр нашего продвижения сквозь снег останавливался потом медленно приподнимался и осматривал овраг. Я ждал. Мы проползли еще метров тридцать, когда Валера после очередного осмотра окружавшего нас пространства опустился вниз нашей траншее, развернулся на бок и лег на её дно, в ту минуту он посмотрел на меня повеселевшими глазами, по его лицу всё стало понятно — пришла моя очередь действовать.

Валера еле слышно шепнул: «Лось чуть левее нас. Сразу стреляй, не тяни!»

Как только прозвучал последний звук в его команде, и по глазам моего товарища стало понятно, что это всё, что он хотел сказать, я приподнялся из нашего окопа с прижатым к плечу карабином и совместил свой правый глаз с прорезью прицельной планки и мушкой карабина. Лося нигде не было!

Валера, конечно же, дал мне правильные установки, только он забыл сказать об одной детали, о том, что животное скрывалось в островке леса, а там что, там понятное дело — лес! И вот я смотрю в ту сторону и вижу перед собой только кусты, ветви, сучья и стволы деревьев: «Что же делать, где лось?» — спрашиваю и спрашиваю себя. Но установка есть установка, она не даёт расслабиться, она требует от меня добыть лося! Я напрягаюсь до невозможности.

Не теряя линии между прорезью прицельной планки, моим глазом и мушкой, я начал скрупулёзно осматривать низ оврага.

Время тянулось медленно. Моё зрение в нём долго не могло вычленить среди кустов и деревьев ничего такого, что напоминало бы силуэт зверя. Неожиданно мой взгляд сфокусировался на одном из стволов деревьев, он выделялся на фоне зарослей ивняка и шел дугой кверху, через какое-то мгновение глаза уловили движение:

«Лось! — понял я. — Ушами стрижет, слушает».

То, что было похоже на странный ствол дерева, оказывается было шеей сохатого. Я выстрелил. Невдалеке послышалось урчание снегоходов.

Валера был доволен развязкой и финальной сценой нашей с ним охотничьей эпопеи. Он протянул мне руку и выразил свою признательность за участие в интересной охоте: «С полем, Андрей Юрьевич!»

Звуки от приближавшейся к нам техники становились все более отчетливыми. Мы сидели на вершине склона и курили, когда появился сначала один снегоход, потом второй, петляя по дну долины, они направлялись к добытому нами лосю.

Промысловики, не говоря ни слова, окружили добытый трофей и заворожённо смотрели на него, даже издалека было видно, что они счастливы. Руководитель охоты крикнул снизу: «Валерий Александрович, мы услышали выстрелы, подумали, что лось уходит, решили помочь».

Валерий Александрович надменно посмотрел на него с высоты нашего положения и произнёс: «Рассказывай!»

На другой день мы погасили все оставшиеся у нашей бригады лицензии на лосей, добыв их еще до обеда. До закрытия зимнего звероловного сезона оставались сутки.

— Это была одна из самых интересных и лучших охот в моей жизни! — сказал я, обращаясь к Валерию Александровичу.
— До следующего раза, — улыбнулся на это Валерий Александрович, теребя усы. Мы попрощались, я сел в свой внедорожник и завёл мотор, впереди были четыреста километров заснеженных дорог, воспоминания о проведённой с моим другом охоте, желания новых встреч и новых приключений, и надежды, что они будут.

Уже не в первый раз мы с Николаем обсуждали непростые для понимания человеческим разумом темы, надо признаться, они беспокоили нас в любое время и в любом месте, и как только мы встречались, на охоте ли, дома ли, или просто на улице, они сразу возникали, так уж мы были устроены — нам хотелось увидеть необычное в обычном, постичь непостигаемое, вот и при очередной нашей встрече, первое, о чём мы заговорили, это о дозволенном нам, но при этом непозволенном, тогда-то Николай и побаловал меня страшной историей, которая приключилась с ним много лет назад, и то, что он поведал, без преувеличения поразило меня.

Его бабушка была тогда уже в преклонном возрасте и ей становилось всё труднее и труднее справляться с домашними заботами, она жила одна в своём видавшем многое доме. И вот однажды, в семье Николая приняли решение забрать её к себе, чтобы не тревожиться из-за того, что могло произойти всякое с одиноким, беспомощным человеком. Так и сделали — пожилую женщину забрали к себе, всем от этого стало спокойно, а детям Николая ещё, кроме того, радостно: теперь их любимая прабабушка была всё время рядом с ними.

Как-то раз старушка попросила Николая прибраться в её древнем доме и на прилегающем к нему земельном участке, это она придумала для того, чтобы продать ту недвижимость, а вырученные за неё деньги отдать внуку.

Николай пошёл и прибрался в доме, навёл порядок на земле возле него, оставалось тогда только подправить ветхие столбы перекосившегося поросшего мхом забора, один из них прогнил от времени настолько, что превратился в труху, и что тут оставалось делать, скажите! Мужчина немного подумал, а потом сходил к себе домой, взял там подходящий для забора трёхметровый обрубок дерева и вернулся обратно.

Близился вечер, нужно было торопиться, чтобы до темноты врыть бревно в землю и выправить забор.

Николай принялся за работу и начал копать яму для нового столба. Вдруг, в серых сумерках уходящего дня что-то сверкнуло, и он увидел, что на лопате вместе с комком земли лежал какой-то небольшой блестящий предмет. Николай медленно опустил орудие труда на землю так, чтобы та светящаяся вещица не упала с него, он внимательно осмотрел находку и взял её в руки — это было золотое колечко с удивительной и невиданной для сельского жителя гравировкой.

Изделие было одновременно простым по исполнению, и в то же время ярким и неповторимым по содержавшемуся в нём художественному замыслу неизвестного автора, оно само легло в руку и отпускать его Николай уже не хотел, у него возникло сильное желание владеть тем кольцом!

Труженик вернулся домой и с восторгом рассказал всем чадам и домочадцам о своём обретении. Кольцо отмыли от грязи, протёрли тряпочкой, и оно засверкало своей красотой так, как будто и не лежало долгие годы в земле.

Жена Николая, увидев изящное творение, сама засветилась от радости, полностью сознавая, что то украшение будет принадлежать ей, и она будет его носить, а супруг, заметив это, с большим удовольствием надел кольцо на палец любимой женщины, и все засмеялись от того, какая замечательная вещь появилась в их доме.

Незаметно в заботах деревенской жизни прошло время, и пришла пора ложиться спать. Николай со своей хозяйкой уложили детей в кровати и сами стали готовиться ко сну.

Неожиданно жена Николая охнула и присела на край их кровати. «Ой, что-то плохо мне, Коля! — произнесла она дрожащими губами. — Совсем плохо, умираю я!» — выдохнула она и завалилась набок на постель, лицо её побледнело так, что приобрело неживой оттенок. Тут уже у Николая задрожали ноги, а в груди его что-то оборвалось, и неприятная слабость разлилась по всему телу, и тошнота подступила к горлу, мужчина почувствовал запах смерти.

«Что, что случилось! — стучало в мозгу: — Только всё было хорошо и вот стало плохо!» — Николая охватил мучительный страх от понимания того, что он терял жену, и она вот-вот могла уйти навсегда из его жизни.

«Надо что-то делать, надо как-то помочь жене!» — Николай схватил неестественно отходящие вбок от лежащего на кровати туловища женщины ноги и завернул их на постель.

В голове и теле верного супруга возник звон, он усиливался, стремительно переходя в гул, Николаю казалось, что он превратился в колокол — кто-то дёргал за язык того колокола, и он гремел всё громче и громче, его звук крепчал и крепчал, и скоро стал похож на набат: «Беда, беда, беда, помогите, помогите, помогите!»

Николай заметался по комнате: «Сейчас, сейчас я «скорую» вызову, ты лежи, всё пройдёт», — пробормотал он жене слова, какие пришли ему тогда в голову и бросился к двери, как вдруг прозвучал голос старушки: «Коля, ты где колечко-то нашёл?»

— Бабушка, не до того! — крикнул Николай.
— Там рядом с нашим домом раньше кладбище было, ещё при царе оно появилось там. Не оттуда хоть колечко-то? Сам знаешь, с погоста-то ведь ничего брать нельзя! — говорила с расстановкой бабушка, не замечая то, как перед несущимися вслед выбегающему из дома наследнику словами захлопывается дверь.

Николай бежал в контору сельсовета, только там был телефон, и только оттуда можно было вызвать бригаду врачей из города, а внутри него, несмолкаемым глухим набатом гудел колокол, взывая о помощи.

После того, как Николай сообщил о своей беде врачам, он ощутил сильную слабость — идти домой не было сил, его мучал страшный вопрос: «А вдруг жена уже умерла?» И тут гул звеневшего внутри Николая колокола прекратился, наступила полная, абсолютная тишина, человек погрузился в бездонную темноту, он не слышал слов своих односельчан, которые что-то ему говорили и даже кричали, не чувствовал, как они трясли его тело, пытаясь привести его в себя.

В черноте безмерного пространства, простиравшегося перед ним, он вдруг отчётливо услышал тихое, но твёрдо произнесённое: «Колечко!» Николай мгновенно пришёл в чувство, сознание вернулось к нему, он всё понял и устремился туда, откуда всё началось.

Лишённый эмоций и ведомый одним только желанием избавиться от причины несчастья, свалившегося на него и его семью, Николай вбежал в дом и без колебаний сдёрнул с пальца жены золотое колечко, после этого он ещё мгновение стоял у кровати с безответной супругой, она то ли спала, то ли была без сознания, глядя на неё мужчина с силой сжал кисть руки в кулак, как будто боялся, что лежавшее там колечко убежит от него, он не мог этого допустить, ему нужно было срочно отнести злосчастную вещь на положенное ей место.

В ту ночь было так темно, что Николай с большим трудом добрался до завещанного ему дома, ещё с большим трудом он разыскал лопату, которой несколько часов назад копал яму для столба. Схватив заступ, человек бросился к тому месту, где было обнаружено загадочное колечко, и тут какая-то сила затрясла его тело.

Николаю показалось, что неведомая энергия злилась на него, и ему тут стало понятно, что надо всё сделать как можно быстрее. Не медля ни секунды, левой рукой он с силой вонзил лопату в грунт — та вошла в него всем своим железным полотном, мужчина тут же навалился телом на черенок инструмента, в земле образовалась ямка. Николай разжал кулак, в котором всё это время находилось кольцо, и попытался стряхнуть его с ладони в образовавшееся углубление, но оно от сильного и длительного сжатия кисти пристало к её внутренней стороне настолько крепко, что никак не хотело отделяться от неё, тогда Николай стал неистово трясти рукой, пытаясь сбросить со своего тела ненавистное ему украшение, от этого в нём возникло паническое состояние, и прошло немало времени, прежде чем к перепуганной личности пришло осознание того, что для осуществления задуманного требуется помощь второй руки.

И вот Николай наконец отодрал колечко от ладони и бросил его в земляную щель, но, о, что бы это было, оно отскочило от полотна лопаты и упало, как это не странно, к ногам измученного человека. Из-за облаков вышла полная луна, её холодный, сияющий свет неестественно ярко отражался от полоски замкнутого в окружность металла, и тут Николаю уже стало так страшно, что он задрожал мелкой дрожью — ему вдруг подумалось, что это невидимая сила мешала вернуть загадочную вещь на её место.

Николай отбросил лопату в сторону, присел около чёрной дыры и столкнул в неё колечко, затем пихнул туда кисть руки, чтобы затолкать ею кольцо на самое дно приготовленной им для него западни. Страх перед красивым золотым изделием овладел мужчиной настолько, что довёл его до самого настоящего истерического состояния, он принялся тыкать и тыкать пальцами в рыхлую массу, желая только одного — вдавить как можно глубже в яму предмет своих несчастий и похоронить его там навсегда! Посчитав, что дело сделано, Николай достал руку из могилы для кольца, на одном из её пальцев светилось таинственным светом золотое колечко!

Николай, потеряв полностью контроль над собой, сдёрнул неотвязное кольцо с пальца и швырнул его со всего размаха в опостылевшую ему дыру на земле, а затем сразу же побежал прочь от того страшного места, не оглядываясь и не думая ни о чём, кроме как о том, что всё это ему привиделось — размышлять почему так всё произошло человеку просто тогда не хотелось.

Подбегая к дому, Николай увидел свет от фар приближавшейся машины — это была вызванная им «скорая помощь».

Мужчина вдруг вспомнил о жене, зайдя в дом, он увидел, что супруга что-то делала на кухне. «Коля, ты где был?» — спросила хозяйка, силы оставили Николая, и он присел на стоявшую у входных дверей скамейку. В дом зашли врачи: «Ну где больная?» — спросил один из них. «Да всё в порядке, все здоровы», — сказал тогда Николай.

Вот такую историю поведал мне в тот раз Николай, как в одночасье таинственное колечко чуть не разделило две половинки одного целого.

В заключение мой друг рассказал, что вскоре после тех событий они продали бабушкин дом приезжей молодой паре, через какое-то время поселившиеся там муж с женой стали сильно ругаться и в конце-концов развелись и уехали из тех мест.

С тех пор за домом закрепилась дурная слава и его никто больше не купил. Так он и стоит пустой.

— Как думаешь, почему иногда удаётся увидеть своё будущее, как будто какие-то силы показывают его тебе, может быть это делается с какой-то целью, чтобы человек смог что-то изменить в своей жизни? — спросил я Николая, и не дожидаясь его ответа, рассказал о том, что однажды за полчаса до происшествия на дороге, мне привиделось, как жигулёнок седьмой модели врезается в мой автомобиль «Нива» на въезде на стоянку одного предприятия, в которое я тогда как раз направлялся по своей надобности, а затем поведал ему то, как развивались события дальше:

— Подумай только, надо же было так случиться, что всё через несколько минут именно так и произошло! После аварии мне в голову пришла мысль, что если бы хоть на несколько секунд я приостановился и поразмыслил о посланном предупреждении, то пути моей машины и той легковушки разминулись бы.
— Это опасно, — односложно выразил Николай своё отношение к моим изысканиям правды о назначенном пути.

Помолчав какое-то время, Николай начал свой рассказ: «Произошло это несколько лет назад. Сижу я как-то вечером на диване и смотрю телевизор. Дома был один. Слышу, в сенях кто-то топчется, потом стук в дверь, и кто-то зашёл внутрь. Я спрашиваю: «Кто?» — слышу: «Да я это, Николай».

Думаю: «Кто я?» Встал, подошёл к человеку, который только что вошёл в мой дом. Он мне говорит: «Что, Николай, не узнаёшь? Давно не виделись!»

Я всмотрелся и узнал в вошедшем школьного товарища, он был на класс младше меня. После окончания учёбы наши дороги не пересекались, а прошло после того уже больше тридцать лет. Сильно тогда обрадовался, что увидел своего старинного дружка. Быстро накрыл на стол. Мы вспомнили как постигали знания, поговорили о личной жизни.

У меня к тому времени уже двое детей из родного гнёздышка улетели и жили каждый своей жизнью, и двое ещё находились при мне, спросил, как у него с этим. Оказалось, что он так и не женился, семьёй не обзавёлся ни под каким видом, и детей у него не было. Я его спросил: «Что так?» — ну, а он и сказал, что думал-считал, что есть вещи и поважнее, и что он сразу после школы увлёкся гаданием и ворожбой, а после стал лечить людей заговорами, научился он этому у бабок из деревни Малиновской, к ним со всей страны народ тогда ездил за помощью, кто полечиться, кто за приворотом, а кто за отворотом, в том селении не одна, а несколько бабок занимались колдовством, там не одно столетие передавались секреты ворожбы из поколения в поколение.

Услышав это, я испугался, по коже пробежали мурашки. Недавно мы были в Малиновской. Тогда в той деревне, при знакомстве с местным егерем, мне довелось испытать неприятные чувства от ощущения, что чужая энергия пыталась проникнуть в моё сознание.

Николай не рассказывал до этого, что в том поселении жили колдуны и потомки колдунов, и поэтому попытки нового знакомого пробраться в мои мысли, были восприняты, как особенность его характера. Для себя в тот раз я сделал пометку, что нужно быть осторожнее в своих внутренних рассуждениях — их могут прочесть.

Повествование друга обещало быть интересным, я с удовольствием вслушивался в его слова, ожидая всё новых и новых подробностей той истории, о которой он вспомнил в процессе разговоров об удивительности и загадочности жизни, как Николай неоднократно говорил: «Что учёные? Ну что они могут знать! Природу надо слушать! У Природы голос тихий. Его нужно слушать в тишине. Кто умеет слушать, тот услышит ответы на все свои вопросы!»

— И вот прошли годы, — продолжил Николай, — мой школьный приятель овладел секретами ворожбы и стал жить только тем, что колдовал. Так и проколдовал всю свою жизнь, я, понятное дело, спросил его: «Не страшно было заниматься этим. По нашей христианской вере нельзя в будущее заглядывать. Всё, что впереди, промысел Божий. Нам его не положено знать. Да и зачем нам это. Даже узнаем, что из своего будущего, что из этого? Менять ничего нельзя. Даже помышлять нельзя! Это грех», — а мой товарищ ничего тогда не сказал, и только сидел и грустно улыбался.

— Ну ладно, а почему считал-то, — я вдруг вспомнил, что он сказал «считал» как будто что изменилось, — а сейчас что думаешь-считаешь?
— А сейчас! – мой дружок рассмеялся таким страшным смехом, как не с земли, — вот к тебе решил зайти.
— Ну, понятно, — говорю ему.

И тут он неожиданно меняет тему нашего разговора: «Николай, на охоту на лося хочу с тобой сходить, недавно ехал по дороге, смотрю недалеко от Малиновской много лосиных переходов, я вдруг о тебе вспомнил, потому и приехал». Меня в том предложении товарища ничего не удивило, и я ему просто сказал: «Ну хочешь, давай сходим».

Несмотря на то, что мне и приходилось много охотился в тех местах, о которых говорил мой дружок, но всё же это было давно, поэтому я подумал, что лучше было бы, зайти в лес на следующий день с полудня, и уже на местности посмотреть следы зверей и направления их передвижений, это нужно для того, чтобы точно определить их местонахождение и наутро последующего дня уже спокойно заняться самой добычей лося.

Я рассказал о своих соображениях гостю, он согласился со мной, что так было бы лучше, а на вопрос, не было ли там поблизости избушки охотников, чтобы переночевать, школьный товарищ сказал, что там была одна — два брата охотника сделали её.

Приятель ушёл, а я довольный встречей и разговором с ним, ещё какое-то время посидел на кухне, вспоминая прошлое, когда же домой вернулись жена и дети, мои воспоминания прервались, и я пошёл спать.

Ночью мне приснился сон: много чёрных змей ползали по моему телу и рядом с ним, они шипели, извивались, скатывались в клубки, потом расползались и снова сползались, гадюки пытались ужалить меня, но не могли это сделать — их головы с раскрытыми зубастыми пастями как будто натыкались на невидимую преграду, они с силой бились об неё, но все их старания поразить мою плоть были тщетными, от бессилия те блестящие смоляные рептилии издавали злобные свистящие и шипящие звуки.

Когда я подъехал к условленному месту встречи, школьный дружок уже ожидал меня. Оставив наши машины на зимнике, мы встали на лыжи и отправились в путь. До нужной нам избушки было недалеко, около пяти километров, переход до неё прошёл быстро, без происшествий, там мой товарищ занялся хозяйственными делами, а я пошёл искать местоположение лосей.

Их следы уходили в один из островков леса, рядом с ним были и старые, и новые вырубки, корма на них для сохатых было много. Определив места наиболее вероятных выходов лосей на делянку во время утренней кормёжки, я заметил для себя два мыска с возвышенностями и подумал: «Оттуда будет удобно стрелять!»

Удовлетворённый выполнением взятой на себя роли, я вернулся к избушке, мой товарищ к тому времени уже приготовил еду и ждал меня. Мы поели, и стали готовиться ко сну.

В том месте монотонного рассказа Николая я не выдержал и прервал его своим вопросом, который успел за несколько минут нашего общения измучать меня: «Почему грех? Почему нельзя знать своё будущее?»

Николай, нисколько не смутившись из-за моего вторжения в его повествование, моментально переключился на то, что меня так сильно интересовало в тот момент. Мне показалось даже, что он ждал того вопроса.

— Увидеть, узнать будущее как бы не грех, если у тебя это вроде бы случайно получилось. Это как предупреждение, чтобы человек приготовился. Ты вроде и не просил, а так вышло, как подсказка чья-то. Чья и так ясно!

Вот мой сосед послал детям телеграммы, чтобы те приезжали, что мол он умер. Дети приехали, увидели, что он живой и говорят ему: «Как же так, папа, у нас у всех работа, дела, а ты такое сделал!» Он говорит им: «Погодите, погодите, сидите, пейте, ешьте, утром посмотрим», — они за общим столом посидели, поговорили, поели и попили чая, все были довольные от встречи!

Наступило время ложиться спать. Человек тот сказал своим детям, чтобы те шли в свои комнаты, а он ещё посидит на кухне, все ушли в свои комнаты, он же зажёг лампадку под Образами, знаешь у нас в деревнях иконы в углах устанавливают и там ещё лампадка со специальным маслом, зажигают её по особым случаям, и после того лёг на лавку, которая как раз там под иконами и стояла.

Утром дети встали, подошли к нему, а он уже помер.

Вот случай, когда человек знал о своём часе и приготовился к нему, хороший, видать, он был человек, Бог любил его и дал ему знать его Время, он же, узнав, что будет, не роптал, не захотел изменить своё будущее, а только попросил детей приехать, потому что любил их сильно.

Это не грех. Он не просил, ему дали знать.

А когда идёт человек к гадалке, колдуну и просит ему о будущем сказать – это грех. Зачем ему Замысел знать! Всему своё время. Каждый для чего-то живёт. Каждому испытание будет дано и будет выбор. Только выбор сам должен сделать. Что выберешь, то и будет. Выберешь удовольствия, получишь их. Но только потом не удивляйся, какой будет сюрприз. Чтобы потом только волосы на голове не рвать! Те, кто с горы катятся, огребут по полной! А вот те, кто в гору, вверх дорогу выберут, те не пожалеют! — дал Николай ответ на мой вопрос.

Толкование того что можно, а что нельзя, вызвало в разговоре небольшую паузу, после неё Николай вернулся к рассказу о встрече со школьным товарищем: «Там в избушке была печка-буржуйка. Тепла она давала много, но только дрова в ней прогорали быстро, и нагретый воздух быстро уходил. Печку протопили с запасом, и в нашем охотничьем пристанище стало даже жарко. Мы легли на нары и стали молча наблюдать за огнём, который бился внутри буржуйки, пытаясь вырваться наружу, языки его пламени хорошо были видны через просверленные в дверце круглые дырки для поддува, их делают, чтобы была достаточная тяга воздуха для горения дров. Огонь, перебегая с места на место в сжатом пространстве железной топки, освещал то одну часть избушки, то другую, и от этого возникали причудливые тени, которые перемещались по бревенчатым стенам домика так, что казалось, что в них есть жизнь.

Игра теней и потрескивание горящих в буржуйке поленьев убаюкивали, мне казалось ещё немного, и я усну, в тот самый момент раздался голос моего школьного приятеля: «Николай, я хочу у тебя прощения попросить».

— А это. Змеи, — говорю ему. Тот посмотрел на меня. Удивился сильно! В лице изменился.
— Ты что, знал, что я колдовал на тебя? — спросил он меня громким голосом, чуть ли не в крик, будто это и не мужчина в возрасте был, а юнец какой изумлённый.
— Тогда не знал. А как ты прощения попросил, то понял, что это ты был. Я прощаю тебя. Зла не держу, — успокоил я его.

Вновь не выдержав, я прервал Николая: «Ты что, действительно не разозлился на него?» «Нет. Зачем злиться. Если я ему на его зло своим злом ответил бы, то сам бы стал таким же. Раньше, бывало, злился не только на людей, но и на вещи. Так, например, на молоток злился, когда вместо гвоздя по пальцу ударял, говорил тому молотку всякие плохие слова, причём с чувством досады, обиды на молоток, как будто тот живой был и своими словами я ему должен бы был боль причинить — это как глаз за глаз, зуб за зуб, да только, знаешь, если так, то никогда мира для человека не будет, никогда не обретёт он его.

На тех, кто тебе зло, оскорбление причинил, обижаться нельзя, они жертвы дьявола, тот использует их, чтобы испытать тебя, выдержишь такое испытание – себя спасёшь, и через тебя тот, кто, к примеру, тебе зло делал, может спастись.

Это как огонь в печке, вот зажёгся, носится он внутри её, хочет наружу выбраться, если дверцу печки открытой оставить, то он может и дом сжечь, а если дверцу закрытой держать, то он погорит, погорит и вылетит в трубу, вреда не причинит, более того, пользу принесёт, дом согреет. Так и с человеком: зажёгся в нём огонь ненависти, зависти, раздражения, зла, и вот, если сдержит он его в себе, то помечется дьявол в нём, поймёт, что ничего с ним не сделать и вылетит из него, как огонь из печки в трубу. А польза какая! Когда зло ответа найти не может, поджечь не может от одного другого человека, оно утихает и гаснет, тем самым спасаешься от его огня, да и в другом человеке, в том, от которого пришёл огонь дьявола, он тоже гаснет. Так что выходит сам спасаешься и недруга своего спасаешь этим.

Я раньше не понимал, что означает: «если тебя ударили по одной щеке, то подставь другую». Теперь понимаю — нельзя на зло злом отвечать, конца злу не будет.

Так вот. После того, как я сказал дружку, что зла на него не держу, он тут же заснул как младенец. Сразу! Раз и спит! А я ещё какое-то время смотрел на печку и на огонь, который в ней мерцал: дрова там уже прогорели, и в топке оставались только образовавшиеся из них угли.

И вдруг я вижу, как передняя стенка избушки исчезает, передо мной открывается картина ночного леса! Я слышу какие-то звуки в лесу. Они приближаются. Я вглядываюсь в тёмное пространство, но теперь уж никого не вижу. Звуки всё ближе и ближе! Я слышу, как трещат и ломаются ветки от того, что кто-то, не разбирая дороги, прорывается сквозь кусты и деревья в мою сторону. Я ощутил в себе тогда сильное беспокойство, от понимания того, что опасность совсем близко, и скрыться мне от неё негде.

Неожиданно стало светло, как днём. И тут из лесной чащи выбежала белая лошадь! Её напряжённые чёрные ноздри, то, раздуваясь, увеличивали свои размеры и становились ужасающе огромными, то с фырканьем уменьшались, как если бы это сдувались воздушные шары, при этом же, болтающиеся во все стороны над большими жёлтыми зубами, налитые кровью губы и длинный, массивный язык лошади, производили нескончаемое угрожающее ржание, а её взгляд был устремлён точнее некуда, как на меня.

Лошадь стремительно приближалась ко мне. Я понял, что конец мой близок и приготовился к нему.

В тот момент наступило пробуждение, мои глаза открылись и увидели перед собой бревенчатую стену, по ней перемещались бесформенные блики, пространство было наполнено покоем, в буржуйке тихо потрескивали догорающие угли, на своём месте мой товарищ безмятежно спал. Я подумал тогда, что надо выйти из охотничьего домика, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Оказавшись на улице, я растёр снегом лицо, это меня вроде как привело в чувство, оно определило, что вокруг был тёмный лес, и он имел свои звуки. Мои органы зрения стали непроизвольно вглядываться в пространства между чернеющими силуэтами деревьев: пережитое видение было настолько реалистичным, что я поверил в то, что в нём увидел, мои глаза искали в кромешной тьме белую лошадь, но не находили её, так и не поверив в то, что там её нет, я вернулся в прогретую печкой-буржуйкой комнатушку нашего зимовья, лёг на нары, и тут же провалился в бездонное царство сна.

Меня закружило, а потом подняло над охотничьей избёнкой, над лесом, и я увидел, что какие-то дети играли среди деревьев и весело смеялись, их смех был настолько звонким и громким, что я снова проснулся, и приподнявшись на нарах, посмотрел в окошко. На улице было уже светло. Детский смех раздавался совсем близко и не утихал. Я взглянул на моего школьного товарища, тот спал крепким сном, будить его не хотелось, мне показалось, что и без него удастся выяснить причину уличного шума. Я вышел из домика, недалеко от него были явно слышны голоса детей и то, как они задорно смеялись.

Между деревьями мелькали силуэты, я пошёл по направлению к ним и вдруг провалился в какую-то яму, упал и оказался в холодном снегу, выбравшись из ямы, вытерев снег с лица и отряхнув от него одежду, я обнаружил, что стою посреди тёмного леса. Ночь окружила меня. Избушки не было видно. Не было видно даже неба, облака затянули его плотным, непроницаемым экраном. Густая чернота ночи поглотила меня. Я стоял, не решаясь сделать хоть шаг. Тихие шорохи лёгкого ветерка, который гулял по зимнему лесу, слились в одну усыпляющую мелодию. Я больше не слышал детских голосов. Ноги ослабели, тело прижалось к дереву и погрузилось в сон.

Мучительное возвращение в холодную оболочку затрясло её так, что я очнулся и начал медленно приходить в себя: усилием воли открыл глаза, посмотрел на товарища, тот, как и прежде, безмятежно спал, укрывшись одеялом. Я сел на нары. Меня не просто всего знобило, меня будто изнутри что-то колотило, как сила какая-то долбила меня, чтобы ожил. То, что происходило со мной, было больше чем результат воздействия низкой температуры. Это был неземной холод! Он был неприятен. Жизни в нём не было!

Хотя, конечно, проснувшись, я был-то в одной рубашке! Когда мы протопили печку-буржуйку в избушке стало жарко, и я так и заснул легко одетым. Ночью дрова в топке прогорели, тепло из нашего домика вышло и стало холодно, да ещё мне сон страшный приснился, вот от этого видимо и трясло меня.

Я накидал в печку дров, разжёг её, огонёк охватил поленья языками своего пламени, и они от этого весело затрещали. В избушке снова стало тепло, и я успокоился, но тут неожиданно моя голова отяжелела так, что плечи не могли её более удерживать в привычном положении, это меня так неумолимо тянуло в сон. Я вновь лёг на нары и в миг очутился в тёмном пространстве. Мою грудь что-то сжало. Какая-то сила стала сдавливать мне шею и горло. Я стал задыхаться. Моё тело стало биться в судорогах, пытаясь избавиться от пут, которые сдавливали меня, я пытался кричать, просить помощи, но только мычал и стонал.

Наконец я проснулся. Пришло осознание того, что, что-то было не так, и я трижды прочитал молитвы. После этого закрыл глаза и снова уснул. По телу разлилась приятная истома. Сон был сладким и спокойным. Я оказался в каком-то очень тихом, светлом месте и там увидел своего школьного товарища. Он был во всём белом, и волосы у него тоже были белыми. Он не шёл, а как бы плыл над землёй. Я смотрел на него, было понятно, что он не видел меня. Товарищ прошёл мимо, я проводил его взглядом. Вскоре он исчез в белой тишине.

Приятель уже вскипятил чайник и разогрел картошку с тушёнкой, когда я проснулся, он встретил моё пробуждение с улыбкой. Я сел на нары. У меня болела шея, как будто её кто-то сдавливал, потрогав её в местах, где ощущал боль, понял, что скорее всего она болела от того, что отлежал её в неудобном положении во сне.

Я рассказал о привидевшихся мне сновидениях своему товарищу, тот сразу изменился в лице, было видно, что его огорчил мой рассказ. Он сказал: «Прости, Николай, забыл тебя предупредить, что те братья-охотники тоже из Малиновской, знают они, видишь, кой-какие заговоры, и вот, видать, мужички-то на избушку, скорее всего, покрытие и сделали, это значит, чтобы чужие здесь не ночевали: если кто чужой придёт, то ему тут всё чудится, плохо ему тут, одним словом, после такого, понятно, больше сюда такой человек не придёт. На меня-то это не действует, а вот тебе видать досталось». Мы рассмеялись тогда. Чем только люди не занимаются! О том, что видел его во всём белом и полностью поседевшим, я не стал рассказывать. Подумал, что скорее всего он сам всё знает.

К месту кормления лосей мы подошли ко времени. Я поставил товарища на мысок-возвышенность, который заранее присмотрел, объяснил ему, что звери в том месте питаются веточками кустов и корой поваленных осин и то, что как только они выйдут на вырубку из леса, и станет хорошо видно их, вот тогда и можно будет стрелять. Товарищ кивнул головой, что мол всё понял, и я со спокойным сердцем двинулся вправо от него, в сторону другого выступа леса.

Наступал рассвет. Деревья и кусты проявлялись как на фотографиях, которые мы в детстве делали сами, отпуская сначала белые листки фотобумаги в проявитель, а потом держа их какое-то время под фотоувеличителем, в который предварительно вставляли нужную нам фотоплёнку.

Итак, я шёл по лесу, передо мной то тут, то там возникали силуэты деревьев, которые отчего-то были знакомы мне: «Впереди будет небольшая канавка, а за ней будет возвышенность», — говорил я сам себе, и точно через некоторое время передо мной возникал предугаданный рельеф местности! Вот в тот-то момент и сжалось моё сердце от осознания того, что впереди меня ожидало непростое испытание. Я всё вспомнил! Ещё было не поздно повернуть назад и прекратить промысел сохатых, но мои ноги, как не принадлежали тогда мне, и упрямо несли меня к тому месту, где ровно двадцать лет назад я чудом избежал смерти на лосиной охоте.

Картина, которая всплыла в моей памяти, запечатлела на себе все подробности того далёкого дня, когда был организован загон на лосей, их в том окладе было много, очень много. Сохатые, стронувшись с места, пошли прямо на стрелков. Один лось бежал мимо меня, я выстрелил, он упал, мои последовавшие за этим несколько непроизвольных шагов в его сторону вывели меня из кустов, в которых я укрывался, и тут моё боковое зрение определило приближавшуюся ко мне звериную тень, она надвигалась на меня почему-то сзади и немного справа, хотя лоси должны были идти на стрелковую позицию слева и спереди. Естественная реакция моего организма развернуться лицом к надвигавшейся на меня опасности, была настолько стремительной, что поворачиваясь, я не удержал равновесие и стал падать, это-то и спасло мне жизнь! Лось же уже сделал прыжок, пытаясь перескочить неожиданно возникшую на его пути преграду! Хоть-бы пронесло, хоть бы скорее я упал! — подумалось мне тогда, и как раз в ту секунду сохатый копытом задней ноги снёс шапку с моей головы, но нисколечко при этом не задел её саму, случившееся ввело меня в такое состояние, что я пролежал на снегу не знаю и сколько, может полчаса, может час, мне всё не верилось, что целым остался. Но повезло! Ни одной царапины!

И вот спустя двадцать лет я стоял на том же самом месте и успокаивал себя: «Ничего! Прорвёмся! Снаряды два раза в одно место не падают. Второй раз история может повториться только в виде фарса!»

Моё ожидание было недолгим. Он неожиданно появился на краю леса, а затем медленно двинулся в мою сторону. Я ждал, когда зверь повернётся ко мне боком, чтобы произвести верный выстрел.

До лося было не больше пятидесяти метров, когда представилась такая возможность. Я выстрелил. Сохатый вздрогнул. Мгновение зверь стоял на месте, потом повернулся и побежал прямо на меня!

Я стрелял по нему из обычной двустволки. У меня оставался в стволе ружья только один патрон, и был только один шанс избежать гибели!

И тут время остановилось, пространство раздвинулось. Боженька пожалел, разрешил ещё раз всё исправить и жить дальше. Рано ещё, поживи! — как будто слышалось мне.

Движения в возникших измерениях приобрели другие характеристики — их скорость уменьшилась настолько, что казалось будто приближавшееся ко мне животное не бежало, а медленно плыло по воздуху, мой мозг по-новому оценил обстоятельства и дал нужные указания рукам, те подняли ружьё, прозвучал выстрел. Зверь не добежал до меня нескольких метров. Темп времени восстановился. Пространство приобрело привычные для меня очертания.

Подошёл мой товарищ. Его лицо было белым как бумага. Он всё видел!

Я тогда подумал: «Двадцать лет назад чуть здесь не погиб. И опять такое же! Нельзя быть там, где тебе когда-то было плохо!»

Позже я рассказал заведующей нашим сельским клубом о том, что со мной произошло в лесной избушке, по совпадению или нет, она как раз тогда изучала деревенский фольклор и оказалась подготовленной к тому, что услышала от меня, поэтому-то, по всей видимости, сразу и решила, что это были пересмешники: «Они зла не делают, а вот о плохом человека предупредить могут!» — было дано ею объяснение случившегося со мной.

Что касается моего школьного приятеля, так он обошёл все окрестные деревни и попросил у всех живших в них знакомых прощения, потом он окрестился, а через месяц после этого помер.

Свой рассказ Николай закончил словами: «Опасно знать будущее. Грех бы не совершить. Пусть идёт так, как есть, и Слава Богу!»

Мы с Николаем возвращались домой после удачной охоты. Настроение у нас тогда было приподнятым, и я тут что-то не удержался и воскликнул: «Как хорошо, что в того медведя в тот раз промазал, а так бы не добыл этого трофея!» — непроизвольно родившаяся фраза вызвала во мне раздумья — случившееся без преувеличения волновало меня:

— Как тебе удалось сделать, что я не подстрелил того первого медведя? Ведь ты его любил! Признайся, не хотел, чтобы его застрелили. Наверное, привык к нему, наблюдал за ним четыре года, смотрел как он рос, — обратился я к Николаю с необычным вопросом. Николай с удивлением посмотрел на меня, но ничего не сказал.

В тот раз мы подошли к медведю метров на двадцать, тот спокойно кормился, обсасывая овес со стебельков злака, и не обращал никакого внимания на нас. Я поднял карабин и стал выцеливать зверя, из-за своих размеров он не вмещался в окуляре прицела: «В такого не промажешь!» — подумалось мне, указательный палец правой руки нажал на курок.

Прозвучал выстрел, по лесу прокатилось грохотание, оно отразилось от деревьев, кустов и вернулось на засеянную овсом поляну со всех сторон. Медведь поднял голову, но не сдвинулся с места. Пытаясь распознать откуда исходил такой сильный шум, зверюга посмотрел прямо перед собой и стал вглядываться в растительную гущу, мой же правый глаз как наблюдал за происходящим через окуляр прицела до выстрела, так и продолжал это делать и после него. Чувство недоумения сжало моё сердце, на естественно-возникший во мне вопрос: «Почему животное не упало после выстрела?» — ответа не было.

Прозвучал второй выстрел — это всё тот же указательный палец моей правой руки просто тупо нажал на спусковой крючок охотничьей винтовки, берложник тихим шагом двинулся к опушке леса, бездумный же палец, вновь стронул оружейный боёк, а тот уже в который раз ударил по капсюлю патрона магнум, и вновь звуки от взрыва пороха в стволе карабина взволновали открытое пространство, хищник, как и отделившаяся от гильзы пуля исчезли в тёмной чаще.

Подошёл мой напарник, встав рядом со мной, он начал прислушиваться к шумам, доносившимся из леса. Там раздался треск. Николай сказал: «Медведь доходит. Подождем еще немного, потом подойдем к нему».

Спустя некоторое время, мы двинулись к тому месту, где после выстрелов скрылся берложник. Шли, вглядываясь в землю и осматривая стебельки травы, пытаясь найти следы крови. Полчаса, потраченные на обследование кормовой площадки и примыкавшего к ней леса не дали никаких результатов — признаки, указывающие на ранение зверя, никак не обнаруживали себя.

Наступила ночь, продолжение поисков хищника становилось небезопасным для нас, поэтому решение о том, что Николай сходит в деревню за собаками, для того, чтобы с их помощью в дальнейшем продолжить наши действия по выяснению того, что же произошло на лесной поляне, показалось нам тогда единственно верным при сложившихся обстоятельствах.

Мой товарищ ушел, а я сделал ещё одну попытку найти следы, указывающие на то, что хоть один из трёх выстрелов был успешным, но мои старания были бесплодны. Непонимание случившегося породило бездействие, призвало к смирению и ожиданию Николая, вскоре он подъехал на колёсном тракторе.

Егерь спустил собак по следу медведя, они какое-то время бегали кругами по полю, принюхиваясь к земле, затем зашли в лес и исчезли там, до нас донёсся шум и треск ломающихся веток. Неожиданно мне стало ясно, что я допустил три промаха подряд!

Когда наши четвероногие охотники вернулись на поле, они, виляя хвостами, подошли к нам, задрали головы и посмотрели на нас: «Что вы требуете? Кого мы должны найти?» — отражались в их блестящих глазах вопросы-ответы на поставленные перед ними задачи.

Наконец и Николаю стало ясно, что медведь цел и невредим, он улыбнулся, а я тут подумал, что тот смеётся надо мной, но на самом деле товарищ радовался, что косолапому после выстрелов ничего не сделалось:

— Значит, так надо. Этот медведь должен жить! — сказал Николай.

Какое-то время мы ещё стояли на поле и обсуждали случившееся, а потом забрались в кабину трактора, Николай завел мотор, он же так громко затарахтел, что даже захотелось зажать уши — настолько неприятны для них были его звуки, но уже через какие-то секунды они утратили свою раздражающую пространство силу, и тут уже в них появилась убаюкивающая мелодичность, всепроходимый механизм на огромных колёсах сдвинулся с места и начал своё движение под руководством рук моего товарища, его лицо в это время отражало имевшееся в нём внутреннее удовлетворение от прошедшей охоты на медведя, а его спокойный взгляд был устремлен вдаль.

Постепенно состояние Николая перешло и ко мне, и я забыл о своей недавней охотничьей неудаче. Запахи солярки, звуки ровно едущего трактора, его поскрипывания и покачивания воздействовали умиротворяющим образом, его единственно работавшая фара освещала тусклым светом дорогу, она медленно накатывалась на нас, казалось, что мы двигались по кругу, как на карусели.

Сладкий сон овладел мной, веки налились тяжестью, и не было никаких сил удержать их, они закрыли глаза, меня закружило, я подумал, что глупо сопротивляться приятному и уснул.

По возвращении домой я отправился в тир, где получил ответ о причинах неудачных выстрелов. Оказалось, что прицел на моём карабине был сбит — это означало, что в лесу у меня изначально не было ни малейшего шанса добыть медведя.

Имея большую практику в промысле крупного зверя, мне было более чем понятно, что во время подобных охотничьих мероприятий случайностей не бывает, но вот, что странно — надо же было не заметить того, что в день той охоты строй событий и обстоятельств дважды давал мне возможность изменить свою судьбу, ну, то есть, по-простому, выправить прицел: первый раз — ещё во время моего нахождения в городе, внутренний голос прошептал: «Надо зайти в тир и проверить прицел на карабине! Зайди, проверь, ты как раз мимо него проезжаешь!» — не согласиться с внутренним позывом было нельзя, поэтому мною было принято решение сделать это, но только не в тире, а по дороге к Николаю, в одном карьере, где местные охотники пристреливали свое оружие; второй раз — это когда, проехав больше двух сотен километров, я действительно заехал в тот самый карьер, остановился там, поел, отдохнул, и почему-то вдруг принял решение, что никакой надобности проверять прицел и стрелять по мишеням у меня не было! Результатом моей самонадеятельности стало то, что эпизод моей жизни превратился в длинную историю.

Еще несколько раз после той неудачной охоты я приезжал к своему товарищу, надеясь, что фортуна всё же вернется ко мне, но чуда не случилось — все попытки добыть трофей были безуспешными. В поисках медведя мы отъезжали все дальше и дальше от того места, где проживал Николай.

Возвращение домой после очередной безуспешной охоты было ознаменовано встречей с одним опытным звероловом, звали его Вадимом. Мы заехали в деревню, где он жил не случайно, туда нас привела житейская мудрость: если что-то не получается, иди к тем кто может помочь тебе!

Услышав о наших неудачах, охотник выразил нам своё сочувствие и предложил съездить еще в одно место, до которого от него было порядка восьмидесяти километров по лесной дороге, там егерем числился тоже опытный промысловик Михаил. Наш собеседник рассказал, что несколько дней назад виделся с ним, и тот говорил, что будто бы у него на полях ходят несколько косолапых.

Телефонная связь в той местности была плохой, дозвониться до нужного человека не всегда получалось, и сколько мы не жали тогда на кнопки вызова своих мобильников, нам не удалось связаться с егерем Михаилом, поэтому мы с Николаем не стали терять время, поблагодарили Вадима за гостеприимство и прямиком направились в новые для нас места на поиски медведя, позабыв о том, что совсем недавно целью нашего движения было возвращение домой.

Не прошло и двух часов, как мы оказались у Михаила, и что самое интересное — он ждал нас! Вадим каким-то образом сообщил ему о нашем приезде.

Егерь показал нам поля, на которые ходили медведи, рассказал о времени их выходов и показал подходы к местам кормления зверей, после этого он пожелал нам удачи, и мы расстались.

Всё складывалось вроде как не плохо, и нам оставалось только наметить план наших действий. По моему замыслу медведя в тот день я должен был добыть в одиночку, риск там, конечно, был, так как, судя по следам, один из берложников был особенно крупным, но особых тревог на этот счёт у нас не возникло — охота есть охота, как без него, вот например: известно же хорошо — большой медведь может броситься на охотника без всякого мотива и в таком случае, обычно у того нет шансов выжить, и даже если промысловик успевает выстрелить в такого зверя в момент его броска, тот тем не менее давит человека своей массой и в итоге убивает его, ну да такое может случиться, но что теперь в лес не ходить, нет это не причина, чтобы отказываться от охоты.

«Что будет, то и будет!» — осмысленно было принято мною решение идти навстречу судьбе. С Николаем мы тогда договорились о том, что сколько бы выстрелов не прозвучало, тот не тронется с места до моего возвращения, для себя же я наметил сначала посидеть на лабазе на одном из кормовых полей и понаблюдать за происходящим там, а уж затем обойти и осмотреть посевы овса. Судя по погоде, ночь должна была быть ясной, и поэтому в поисках хищника можно было рассчитывать на помощь лунного света.

Вечер действительно был тихим, и мне не без труда удалось без шума забраться на лабаз, там я обустроился и стал дожидаться выхода зверя. Первой на поле появилась лиса, она осторожно, прислушиваясь к каждому звуку, двигалась к моему укрытию, и тут одно обстоятельство привлекло моё внимание: хотя рыжее длиннохвостое существо с длинной мордочкой и хитрыми глазами находилось далеко от моего лабаза, шорохи от её передвижений по овсу были необычайно хорошо слышны, это сначала показалось мне странным, но уже скоро стало понятно отчего звуки распространялись в пространстве с такой скоростью, не теряя при этом своей отчётливости.

Небо выяснило, на нём не было ни одного облачка. Примораживало. Лиса подошла к самой охотничьей конструкции и какое-то время стояла там, высматривая мышей, затем она ушла.

Минут через пятнадцать после её ухода, с правой стороны от лабаза и немного позади его, раздался громкий треск в прилегающих к полю кустах. Это уже был медведь. Так он бывает подходит к месту кормёжки. Я приготовился к выходу зверя. Берложник, не дойдя до открытого пространства не более пяти метров, вдруг остановился, он находился от меня справа где-то в семидесяти шагах, временами его очертания были видны среди веток кустов. Медведь потоптался на месте, затем лег, он что-то почувствовал.

При сложившихся обстоятельствах оставалось только продолжать тихо сидеть в своём укрытии и надеяться, что лесной увалень всё-таки выйдет. И вот, с того момента прошло два часа, ждать больше не имело смысла, поэтому я решил слезть с лабаза и отправиться на поиски медведя на других полях.

В момент, когда моя нога покинула последнюю перекладину отходившей от охотничьей конструкции лестницы и коснулась земли, мне стало ясно, почему осторожный хищник залег у края поля и никак не хотел двигаться дальше.

Последние два дня шёл мелкий моросящий дождь, без него это был первый вечер, небо тогда полностью очистилось от туч, и ещё так совпало, что в то же самое время резко похолодало, и вот всё то, что вылилось сверху на землю, замерзло, и капельки дождя на метелочках и стебельках овса превратились в льдинки.

Соприкосновение резиновых сапог с ледяными соломками злака вызывало шум, и как не старалось моё тело изворачивать обутые в них ноги, им не удавалось обогнуть травянистые растения со звенящими овсинками: «Ну почему так не везет! Когда же я добуду медведя!» — подумалось тогда мне.

Собрав силу воли в кулак и приняв случившееся как должное, я решил, несмотря ни на что следовать своему плану и всё же отправился обследовать другие кормовые посевы.

По небу пробежали всполохи света, это вызвало во мне закономерный интерес, и вот, что я увидел: передо мной волнами разливалось сияние, оно было зелено-голубого цвета, временами в его левой верхней части возникали цвета красных и серебристых оттенков.

Ночное блистание представляло из себя перекатывание множества светящихся столбцов слева направо, волна за волной: одна волна накатывалась на другую, за ней из ниоткуда следовала новая волна, за ней ещё одна, они выстраивались рядами, и, переливаясь, качались на небе вверх-вниз. Это было северное сияние!

Увидев необычное явление, я вновь поверил в себя и продолжил поиски трофейного медведя.

На дороге прямо перед нами ходил глухарь, я сбавил скорость, до него оставалось не больше десяти метров, когда тот взлетел, машина чуть не нагнала его в полете, большая птица постепенно набрала скорость и, свернув вправо, улетела в лес:

— На тот свет опозданий нет! У каждого свой век, — сказал Николай, глядя на красивое, мощное, пернатое создание.
— К чему это ты, Николай? — спросил я его.
— А вот я думаю, что и у животных есть свой век. Смотри, случай расскажу. Иду как-то раз, на дереве сидит тетерев. До него не больше сорока метров. Я прицелился, выстрелил. Сидит тетерев. Подошёл ближе к нему. Снова выстрелил. Сидит, не шелохнулся. Что такое, думаю. Зарядил снова ружьё, ещё подошёл к нему. Снова стреляю. Сидит тетерев, как вкопанный. Подошёл ближе. Стреляю. Сидит, не улетает. Снова заряжаю ружьё и ещё ближе подхожу к нему. До тетерева не больше двадцати метров. Я стреляю и снова стреляю. Патроны кончились. Восемь раз стрелял, ни разу не попал. Тетерев, наконец, увидел меня и улетел. Вот уж положено ему жить, и ничего тут не сделать. Хоть в упор стреляй, — закончил Николай свой рассказ, задумчиво глядя на бесконечную, пустынную дорогу.

Я шёл по полю, не обращая внимания на хруст, который производили сапоги, соприкасаясь с замёрзшей травой. Точно такой же шум производит и зверь, передвигаясь по овсу, главное – первым его заметить, — говорил жизненный опыт.

На самом деле всё не так просто, у зверя слух лучше чем у человека. Продвигаясь сквозь заиндевелые стебли травянистых растений, я периодически останавливался и осматривал открытое пространство, пытаясь вычленить на нём силуэт медведя, и через какое-то время мне, действительно, удалось определить местонахождение топтыгина — он был от меня в ста метрах и уже знал о моём присутствие на поле овса, об этом говорила его, повернутая в мою сторону, голова, её хорошо было видно в прицел моего карабина — это был добротный, в хорошей пушистой шкуре, средних размеров медведь, но это был не тот медведь, которого я искал.

Повесив на плечо винтовку, я стал ждать ухода хозяина тайги с поля, он же ещё какое-то время смотрел в мою сторону, а потом развернулся к лесу и сначала пошёл быстрым шагом, затем ускорил его, перейдя на бег и уже после этого перешёл на прыжки. Хищник вбежал в лес эффектно, он, что и говорить, наломал там дров! Деревья и кусты по ходу его движения тряслись, трещали, а какие и с шумом падали, ко всему прочему медведь ещё и громко фыркал — видимо злился на меня.

— У того медведя желчи в мешочке не оказалось. Ты как раз уходил, когда я желчный пузырь достал, а он пустой. Кто-то может подумать, что здесь что-то не так, — заговорил Николай.
— А что подумать, что подменили его что ли, или желчь слили из мешочка? – спросил я.
— Да нет, что неаккуратно вёл себя, подрезал желчный мешок, она и вытекла, не подменил, нет… Хотя вот тогда взяли девочку, а она всего полгода пожила. Если бы не взяли, то, может, пожила бы. А взяли, не уберегли. Выскочила, в один момент, и нету. Пришли домой. Никому не сказала, вернулась туда. Хвать, и нету. Послал дочь за ней. После прибегает. Она, говорит, в озере как поплавок плавает. Не нахлебалась, ничего. Сухие легкие. Упала. Шок. Остановилось всё и всё. Вот что скажут: не уберегли! Когда свой погибнет, жалеют все, а когда вот так, могут сказать: не уберегли!

А еще ошеломило, когда считать стал. А у меня брат в восемнадцать лет потонул. Как посчитал, когда потонул, отцу было сорок девять, и мне было сорок девять. Мне аж не по себе сделалось. Тогда родной сын у отца потонул, а у меня приемная дочь потонула. Как какая-то подмена! Родную будто выкупил неродной. Неприятно! Несколько лет эта мысль не оставляла меня. Потом её бабка с дедкой приехали и говорят, что у нее сердце плохое было. Послушал их, кажется, полегче стало. Видишь, как всё. Всегда к этому готовым надо быть. Как говорят: осталось меньше, чем ты думаешь!

Услышав неожиданный рассказ, мне стало страшно, захотелось переменить тему разговора. Я спросил Николая о том, как в той местности выбраться на основную трассу, он охотно начал объяснять как это сделать, подытожив свой рассказ о выходе на главную дорогу словами: «Дорога здесь одна, другой нет!»

Оставалось еще одно поле, где мог оказаться медведь. Я вернулся к нашему внедорожнику. Николай встретил меня словами: «Вот я думаю, сколько человек должен выдержать лишений, чтобы получить то, к чему он стремится?» Я ничего не ответил ему, сел в машину, завел мотор и поехал к очередной площадке искать медведя. До съезда на поле мы тогда не доехали каких-то ста пятидесяти метров, перепутали заезды на него, и как в последствие оказалось, эта ошибка решила исход охоты на медведя.

В тот момент, когда автомобиль, скрипнув тормозами, остановился у съезда на засеянный овсом, значительных размеров участок земли, и мы с Николаем приступили к обсуждению последнего в ту ночь подхода к медведю, именно в тот момент, и ни секундой позже, большое стадо кабанов всего лишь в ста пятидесяти метрах от нас зашло на то же поле, по той отворотке на него, по которой, по моему заранее составленному плану, должен был зайти я, но так случилось, что в тот раз меня с Николаем подвёл наш охотничий опыт и мы неправильно определили дорогу, отворачивающую на нужный нам посев овса.

Перед уходом на встречу со своей судьбой напряженность и скованность из-за ответственной охоты прошла, возникло желание поговорить с Николаем о том, что многого мы не понимали, и что мир, в котором мы жили, был удивительным и прекрасным, а напоследок, уже вылезая из машины, я сказал ему о том, что собирался добыть на том поле медведя весом в пятьсот килограммов, тут уж обычно серьезный и вдумчивый Николай не выдержал и рассмеялся от души, пожелав удачи в моих замыслах.

И вот я вышел из машины и направился по отходящему от дороги съезду к освещённому полной луной открытому пространству. Дорожное ответвление оборвалось у края поля, в результате мне пришлось идти по нему сквозь бесчисленные ряды звенящих и хрустящих стеблей обледеневшего овса, идя таким образом, я производил столько шума, что даже глухой медведь услышал бы его за много километров. Нужно было что-то срочно придумывать!

Земельный участок, на котором происходил поиск зверя, делила надвое лесополоса, когда я подошёл к ней, то увидел, что ветви деревьев и ветки кустов были переплетены между собой настолько, что представляли из себя непролазную живую изгородь, которую без шелеста, шуршания, шорохов и треска было не преодолеть, это обстоятельство, как ни странно, не остановило моего передвижения. Сердце подсказывало, что за полоской леса, меня ждало невероятное приключение.

Начался штурм преграды из сплетений древесных ответвлений, во время которого производилось столько громких звуков, что никакой зверь был бы не в состоянии сотворить нечто подобное, но это я так думал! Лес и природа в ту ночь решили по-другому, они в противовес мне выставили такого генератора шума, что как я не старался трещать, пробираясь сквозь всевозможные сцепления живой изгороди, мой трезвон не смог превзойти даже в малой степени то, что вдруг услышали мои уши после того, как древесно-кустовая преграда осталась позади.

Выбежав с разбегу из лесополосы на поле, я оказался в центре большого стада кабанов! Они были повсюду, их чёрные силуэты большие, маленькие и средних размеров были рассыпаны по всему открытому пространству.

Кабаны сновали взад-вперёд, хрюкали, визжали, чавкали и воняли, их глазки, отражая лунный свет, весело сверкали в разных частях поля, как светлячки. Я попал на кабанью дискотеку! Вечеринка была в разгаре. Один из шерстистых комков подкатился ко мне, и задрав имевшую в себе смешную кабанью голову, крутя хвостиком и чавкая, уставился на меня, затем он поддёрнул своим рылом с круглым пятачком с двумя дырками вверх, как бы спрашивая: «Ты кто?» — я шепнул ему: «Я свой, потанцевать пришёл». «А, а, — хрюкнул он, — ну ладно танцуй, места хватит», — и кабан, повернувшись ко мне боком, спокойно продолжил своё хождение по полю. Я спрашивал сам себя: «Кажется мне это или, что я в самом деле в центре кабаньего стада?»

Действительно, странным образом, у меня как-то получилось оказаться в центре скопления диких животных, и что удивительно, на меня никто из них не обращал внимания, и вот так вот, я вместе с ними двигался по полю к его нижней части.

Не доходя до нижнего края открытого пространства метров сто восемьдесят, стадо кабанов неожиданно остановилось и стало смещаться к его левой кромке, вдоль которой рос лес, пришло и моё время выхода из стада. Осмотрев прилегающую к лесополосе правую кромку поля, и увидев, что вдоль неё проходит накатанная крестьянскими тракторами и комбайнами дорога, мною тотчас же было принято решение сместиться в сторону лесопосадки.

Мои действия безусловно были правильными, так как справа от меня находилась луна, и от этого в том месте образовывалась тень, в которой можно было укрыться.

Факт, что кабаны неожиданно остановились и стали смещаться в сторону лесного массива, указывал на то, что они почувствовали опасность. Используя логику в своих рассуждениях, мне удалось установить истину: если я, находясь в центре стада, не представлял для кабанов опасность с их точки зрения, то что могло, или кто мог встревожить и напугать их? Конечно, это мог быть только очень крупный хищник!

Посмотрев в прицел, я сразу обнаружил великана берложника, он кормился в самом низу поля, до него было не меньше ста восьмидесяти метров. «Слишком далеко! — размышлял я, — такой экземпляр можно добыть, если точно попадёшь по месту, иначе зверь уйдёт, и его будет сложно найти, а если тот будет тяжело ранен, то он задорого отдаст свою жизнь и наверняка заберёт с собой не одну собачью, а может и жизнь охотника в придачу», — шёл тогда такой мыслительный процесс в моей голове.

Решив не испытывать судьбу, я стал подходить к медведю, стараясь прятаться в тени лесополосы и делая шаги в моменты наибольшего кабаньего визга, или в момент, когда по небу с гулом пролетали самолёты, там их много летало, то туда, то сюда, перекрёсток видать у них в том месте воздушный был. В течение двадцати минут мне удалось приблизиться к хищнику лишь на тридцать метров, до него по-прежнему было далеко — чтобы произвести ночью уверенный, один-единственный, точный выстрел нужно подойти к зверю хотя бы на семьдесят или пусть на восемьдесят шагов, а тут целых полтораста метров!

Полоска леса, за которой я прятался заканчивалась, укрыться больше было негде. Кабаны начали уходить с открытого пространства. Заразительный визг и хрюканье были уже не такими громкими, чтобы за их звуками продолжать укрывать связанные с моими передвижениями шорохи.

Берложник уже несколько раз поднимал голову и смотрел с подозрением на то место, где я прятался в тени перелеска, а ещё зверь развернулся головой в сторону леса, а это уже говорило о его готовности покинуть открытое пространство в любой момент, мне стало ясно, что хищник почувствовал опасность, и, что уже больше не было никакой возможности приблизиться к нему, сложившиеся обстоятельства вынуждали меня стрелять оттуда, где я находился в тот момент.

Лишь только охотничий карабин был поднят и началось выцеливание зверя, тот тут же двинулся в сторону леса, мне же вспомнился медведь, которого я недавно видел на другом посеве овса, и то, как он сначала пошёл быстрым шагом, а потом перешёл на прыжки. Представив, как огромный берложник вот-вот побежит и перейдёт на стремительные скачки, я понял, что единственно, что можно было сделать в тот миг — это моментально произвести выстрел!

Я выстрелил. Громадный хищник в несколько прыжков пересёк открытое пространство и вбежал в лес, за этим раздался сильный, но непродолжительный треск, а через мгновение в лесной чаще наступило полное затишье, спустя несколько минут его нарушил летевший по небу самолёт — пространство постепенно заполнилось исходящим от него гулом. Я понял, что добыл редкий трофей.

— Как думаешь, Николай, ошибки закономерны при запрограммированном успехе? Ведь если бы мы не ошиблись с выбором заезда на то поле, то подъехали бы к отворотке, которую искали, в тот момент, когда стадо кабанов заходило по ней на ночную кормёжку, и мы напугали бы их, охота на медведя возможно бы не получилась? — попытался затеять я новый разговор. На этот вопрос Николай ответил, но как всегда коротко: «История не терпит сослагательного наклонения. Теперь — это история, а ты герой в этой истории, но вообще-то — это сложная тема».

Когда мы с егерями Фёдором и Сергеем подъехали к месту сбора охотников, я увидел среди них сына одного человека, с которым мне когда-то довелось вместе работать.

— Как отец? — спросил я тогда его.
— Я теперь вместо него! — прозвучал утверждающе-громкий ответ.
— Да… Время идёт! — после моих слов возникла пауза, она тянулась и тянулась, разговор дальше не получался.

Становившееся неловким молчание, было нарушено руководителем охоты: «Поговорили, пора за дело браться, день ведь движется, лоси тоже, они нас ждать не будут», — напомнил он людям о цели их приезда. После его короткого инструктажа по безопасности и правилам поведения на коллективной охоте, её участники расписались в специальном листе и, разделившись на две группы, приготовились к выезду в лес. Я с Фёдором и Сергеем направились в одну сторону искать сохатых, сын моего знакомого, его друзья и руководитель охоты отправились в другую.

Возле первых же попавшихся на нашем пути свежих лосиных следов Фёдор остановил вездеход, и мы с Сергеем вылезли из него, и не мешкая ни секунды направили свой ход вдоль зигзагообразной линии из вмятин на снегу. Было раннее декабрьское утро. В такое время животные кормятся, и есть возможность незаметно подойти к ним на расстояние выстрела.

Впереди нас был перелесок, за ним виднелось открытое заснеженное пространство, следы сохатого вели туда. Не прошло и четверти часа, как, преодолев со всей осторожностью лесную чащу, мы оказались вблизи большой круглой поляны, и там сразу же увидели лося! Это был самец, на его голове виднелась одна лопата с рогами, другую он, по всей видимости, уже успел скинуть. Сохатый стоял на противоположной стороне поля, у самой кромки леса и кормился ивовыми веточками, что и говорить, нам повезло, да вот только, чтобы произвести по нему уверенный выстрел, необходимо было хотя бы ещё немного к нему подойти, но сделать это, по понятным причинам, не представлялось возможным — животное быстро бы увидело крадущихся к нему охотников.

— Будешь стрелять? — посмотрел на меня Сергей.
— Надо бы ближе подойти! — сказал я.
— Иди по центру, пока сообразит успеешь выстрелить! — Сергей кивнул на дорожку от гусениц снегохода, которая вела к месту, где кормился зверь.

Я передёрнул затвор карабина, дослал патрон в патронник, проверил работу предохранителя и начал своё движение к цели. Удалось сделать не больше тридцати шагов, когда сохатый заметил опасность, пришлось незамедлительно действовать, но я был к этому готов, выстрел оказался удачным — лось упал на месте. Звуки взревевшего мотора нашего вездехода разнеслись по окрестностям, вскоре к нам подъехал Фёдор.

Пока мои товарищи готовили добытый трофей к перевозке, я обошёл близлежащую территорию и сделал вывод о том, что неподалёку в островке леса на взгорье находился ещё один сохатый — об этом говорили следы, которыми была испятнана белая поверхность снежных сугробов. Мною было принято решение отправиться на поиски охотничьего животного. Егеря поддержали моё намерение.

Зверь двигался к солонцу, который был расположен в центре поросшего деревьями участка земли. Снег у места выкладки минерала был истоптан так, что понять в какую сторону животное ушло оттуда, я не смог, а вот выходных следов из самого лесочка не было, это означало, что сохатый всё ещё находился в нём!

От солонца отходила прокопанная когда-то лесничими канава, я решил идти вдоль неё, рассчитывая на то, что лось мог укрываться за ней, в это же время со стороны поляны доносились звуки от громкого хохота Фёдора, это удивляло — до егерей было не менее восьмисот метров.

В промежутках между стволами многолетних растений и их древесными ответвлениями возникло мелькание серо-чёрных пятен, мне было ясно, что, это сохатый, почувствовав моё присутствие, уходит от опасности, по направлению его движения, прямо передо мной находилась небольшая чистая полянка: «Скорее всего зверь пройдёт по ней», — подумал я.

Перед своим появлением на открытом пространстве животное сломало несколько замёрзших деревьев, от этого возник сильный шум — зверь шёл не разбирая дороги. Я приготовился, препятствий, могущих помешать мне точно выстрелить, не было.

Хохот Фёдора становился всё громче и громче. Вдруг на поляну выбежал сам Фёдор и быстро пересёк её, через мгновение он скрылся в лесной чаще, звуки громкого смеха стали удаляться.

Мои руки задрожали. Ледяной пот потёк по лицу, шее и спине. Ноги подогнулись, в моём теле возникла неприятная слабость. Мысль, что я чуть не убил Фёдора, вызвала тошноту.

Медленно направив ствол охотничьей винтовки вверх, я притянул оружие к себе, и разрядив его, повесил на плечо.

Подойдя к тому месту, где недавно пробежал Фёдор, я увидел следы лося. Сохатый в момент прохода полянки превратился в человека! Я прислушался к тому, что происходило вокруг меня, и вот тут мне стало по-настоящему не по себе — звуки от разговора Сергея с Фёдором были едва слышны. В тот день я никому не стал рассказывать о том, что со мной приключилось.

После случившегося в декабрьском лесу видения прошло десять месяцев. Наступила осень. Я вновь отправился в те же места на охоту, на этот раз её целью был кабан.

Директор хозяйства Николай Александрович и мой старый знакомый Сергей ждали около готового к испытаниям уазика-буханки.

К месту я подъехал немного позже оговорённого времени, меня, как это водится, за нерасторопность пожурили. Упрёки товарищей вызвали во мне шутливое настроение, именно оно помогло извинить мой проступок.

Постепенно серьёзность на лицах моих друзей пропала, и они стали вставлять в наш разговор такие вёрткие выражения, что наконец-то появилась неподдельная искренность в радости от встречи:

— Опять, наверное, резину менял! — сказал Николай Александрович.
— На чём он менял-то её? — усмехнулся Сергей.
— По-ня-тно на чём! — деловито растянул звуки Николай Александрович, показывая своим видом, что уж он-то точно знает, что задержало охотника.
— А-а-а! Так сколько-ж он раз-то её менял? — в тон ему выразил свои эмоции Сергей.
— Да это ладно! Вот хоть бы раз он ту машину нам свою показал, которую с таким усердием обслуживает! Так не показывает ведь! — рассмеялся Николай Александрович.
— Боится! — дал объяснение нерешительности товарища Сергей.
— Чего боится-то он? — сквозь смех сказал Николай Александрович.
— Водителей других! — тоже рассмеялся Сергей.
— Не водителей, а уводителей! — дал определение мужских опасений Николай Александрович, вытерев при этом с глаз слезинки, выступившие там от охватившей организм человека весёлости.
— Ладно, хватит насмехаться! Привет что ли! Доброго всем здоровья! — не забыл я о приветствии, сумев таким образом поменять смущавшую меня тему разговора.
— И тебе доброго! — тут же на него ответил Сергей.
— Будь здоров, рад видеть! — протянул мне руку Николай Александрович.
— Хватит зубы точить, ехать надо, давно пора в лесу в это время быть, а мы тут любезничаем, — засобирался в дорогу Сергей.
— Давай, Андрей Юрьевич, машину здесь свою оставляй, а сам в уазик перебирайся, Сергей сегодня с тобой поедет, — сделал короткое и понятное распоряжение руководитель охоты.

Николай Александрович, дав нам с Сергеем последние наставления, вдруг замолчал и как всегда перед расставанием вздохнул. Мы, довольные тем, что впереди нас ждало приключение, погрузились во внедорожник с приятными думами, устроившись там на своих местах, на всякий случай переглянулись — взгляды говорили: «А, да хватит суетиться — ехать, ехать надо! На охоту! Быстрее в лес! Что стоим!» — но язык без костей, он нашёл что сказать:

— Всё взяли, ничего не забыли? — спросил Сергей, и как бы в ответ ему в незакрытую дверь автомобиля запрыгнула собака Айда, она вертела всем своим туловищем и вытягивала морду то ко мне, то к Сергею, непрерывно подёргивая скрученным в кольцо хвостом, Айда скулила и визжала не в силах сдержать собачий восторг от предстоящей поездки в лес.

В салон машины заглянул Николай Александрович: «Айду-то чуть не забыли!» — улыбаясь сказал он:

— Да! Вот ведь! — воскликнул Сергей: «Ну ладно, поехали мы Александрович.»
— Удачи! — пожелал нам успеха Николай Александрович.
— Ага! — своеобразно согласился со сказанным Сергей.
— Спасибо! — поблагодарил я его за пожелание. Николай Александрович захлопнул дверь, через мгновение забренчали пальцы мотора, мы поехали.

Наступал тихий вечер тридцать пятого дня осени. Вот уже вторую неделю, как воздух не содержал в себе ничего, кроме запахов прелости и гниения. Быстро темнело, на землю опускалась прохлада ночи.

За то время пока охотники добирались до мест, где в последний раз видели кабанов, Сергей рассказал о том, насколько плохо в тот сезон звери ходили на посевы овса и гороха: в то лето и осень часто шли дожди, из-за этого зверьё большую часть времени проводили в лесу и на болотах, там, в размокшей почве, они находили для себя много корма, причин рисковать своей шкурой в поисках еды на кормовых площадках у них не было. За два месяца егеря не смогли добыть ни одного охотничьего животного.

Приняв во внимание сложившиеся обстоятельства, мы решили не мучать себя ожиданием выхода кабанов на вышке, а искать их на полях, обследуя одно за другим, и нам повезло — у первого же из них в колеях разбитой машинами дороге, ведущей к посеву овса, ясно определялись свежие звериные следы. Увиденные знаки вызвали, что у меня, что у Сергея усиленное сердцебиение.

Понимая друг друга без слов, мы, храня молчание и соблюдая меры предосторожности, двинулись по дороге, она привела нас в перелесок, за ним находилось поляна, засеянная приманивающим лесных обитателей злаком. В лесу уже было темно, поэтому для передвижения по нему потребовалось включить фонарик. Я зажал его в кисти руки, луч света разбивался об ладонь и оставался внутри неё, от этого мой кулак светился как лампа-ночник, что позволяло видеть проход между деревьями и препятствия в виде веток, комков грязи, кочек и торчащих из земли пеньков.

Когда мы подошли к открытому пространству, я выключил фонарик и стал прислушиваться к окружавшим нас звукам, но ничего подозрительного, указывающего на присутствие кабанов, мои органы чувств не обнаружили.

— Здесь прямо вышка. Надо залезть, посмотреть, — раздался позади меня шёпот Сергея. Егерь, стараясь не шуметь, медленно пошёл впереди меня, я двинулся за ним.

Чёрный силуэт конструкции выделялся на фоне серого пространства, очертания вышки не имели чётких границ, казалось, что охотничье сооружение плавало в воздухе, оно воспринималось сознанием настороженно.

То, что при свете дня понятно, ночью пугает — в это время суток многое из знакомого и привычного зачастую приобретает иной, незнакомый вид, видимо, по этой причине я принялся пристально всматриваться в представшие передо мной бесформенные контуры, пытаясь определить — нет ли там опасности.

После того как пришло наконец понимание того, что передо мной не фантом какой-то, а всего-навсего охотничья вышка, одна из функций которой — защита, мои мысли сосредоточились на том, как донести тело до безопасного, секретного места и при этом не запнуться, не упасть и не нашуметь.

Тогда был тот момент начала ночи, когда тревожные сумерки превращались в чёрную, непроницаемую неподвижность, в эти минуты всё замирает, становится тихо. С большим трудом преодолев в наступившей кромешной тьме несколько десятков метров, мы оказались у основания деревянной лестницы, ведущей наверх, далее было восхождение по ней: совершая со всей старательностью движение за движением, переносящим ноги с одной её перекладины на другую, я первым забрался внутрь небольшого домика, установленного на четырёх столбах, врытых в землю, и сел там на скамейку, следом поднялся Сергей и бесшумно присел рядом со мной.

Некоторое время мы не двигались вовсе. Глаза привыкали к темноте. Сначала органы зрения вычленили границы кормового посева и силуэты деревьев на опушке леса, а затем стали внимательно, линия за линией, исследовать саму открытую площадку, на которой предположительно должен был находиться зверь. Первым его наличие вблизи нас определил слух, после этого зрачки фокусировали взгляд на части тёмного пространства с доносившимися из него звуками до тех пор, пока перед ним не возникло плавающее чёрное пятно.

Животное было недалеко от нас и было занято поеданием поспевшего злака: его ничто не тревожило, и оно, переходя с места на место хватало пастью метёлочки овса, срывало их, а после этого, громко чавкая, пережёвывало.

Зверь подошёл к вышке довольно близко. Это был молодой, неопытный медведь, он не чувствовал опасности. Топтыгин сел в овёс прямо под нами и стал лапами подтягивать стебли растений к себе, он обсасывал их и при этом издавал звуки, указывающие на получаемое от ночной трапезы наслаждение.

После того, как медведем был съеден весь овёс, находившийся рядом с ним, он, не поднимая своего зада от земли, стал передвигаться в гущу вкусного для него злака, от этого за его спиной образовывалась широкая полоса из примятых к земле истеребленных им стеблей травянистого растения. Постепенно косолапое существо растворилось в темноте, а через полчаса после его ухода и мы слезли с вышки и вернулись к машине.

К следующему полю наш уазик подъехал тогда, когда на небе не осталось ничего свидетельствующего о свете. После того, как фары автомобиля были выключены, а его мотор заглушен, мы выбрались наружу. Было настолько темно, что, отойдя от машины всего на несколько шагов, я с трудом смог различить в пространстве её контуры. Неожиданно я вздрогнул, это возникший в полуметре от меня силуэт человека вызвал во мне испуг:

— Что Юрич, темно? Как пойдёшь-то? Ничего не видать! — спросил меня Сергей.
— Дойду как-нибудь, не первый раз, — сказал я тихим голосом. Пока мы добирались до места, где находилась очередная кормовая площадка, между нами возник уговор, что на неё мне лучше было бы сходить одному: так будет меньше шума и больше шансов добыть кабана, — казалось нам.

Посев овса был расположен между большой лесной поляной и обширным лугом, узкие лесополосы отделяли его от открытых пространств, чтобы пройти к нему требовалось пересечь лесную поляну по дороге, проходящей по её центру, и подойти к перелеску, там остановиться и попробовать по звукам определить наличие кормящихся зверей в овсе, затем осторожно преодолеть полоску леса, повернуть налево, подойти к вышке, расположенной не более чем в десяти шагах от дороги, забраться на неё и тщательно обследовать засаженную злаковой культурой территорию.

Не тратя время на разговоры, я медленно двинулся в сторону окружённого лесом поля, по одной из намятых колёсами колей просёлочной дороги.

Несмотря на то, что, как и при подходе к первому полю, в моей зажатой ладони был включенный фонарик, света, исходящего от него не хватало, чтобы замечать все препятствия, попадавшиеся мне на пути, часто я спотыкался об них, один раз даже упал, после этого у меня возникло сильное желание вернуться к машине, в моём теле возник на это отклик, и оно непроизвольно, не дожидаясь команды мозга, развернуло себя и уже готово было пуститься в обратный путь, но тут мои глаза увидели, как в тёмном пространстве, в том месте, где находился наш уазик, летели одна за другой две светящиеся бледно-зелёные полоски!

«Чем это он там светит! С зажигалкой что-ли играется?» — стал я размышлять над увиденным.

Внезапно меня охватил необъяснимый страх, возникло ощущение присутствия непонятной, чужой энергии, мне захотелось спрятаться от неё, мои пальцы нажали на выключатель фонарика, и тут же, бывшее повсюду, густое чёрное вещество поглотило меня. Моя голова сама собой стала совершать быстрые панические движения то в одну, то в другую сторону, пытаясь при помощи органов чувств определить местоположение источника непонятной энергии, но старания моего организма не дали никаких результатов. Моё тело, в конце концов, замерло и сжалось, оно как бы пыталось уменьшиться и стать менее заметным для чужеродных сил, сомнений в том, что это именно они присутствовали в пространстве, у меня не было. Я стал вслушиваться в окружившую меня тишину. Она была гнетущей!

Неожиданно в ушах возник непрерывающийся, звенящий гул, а после этого в барабанных перепонках возникла боль, её причиной была, всё более увеличивавшаяся интенсивность колебаний воздуха, казалось ещё чуть-чуть и ушные мембраны лопнут от напряжения, от этого и от непонимания того, что происходило вокруг меня, возникло состояние ужаса.

Загадочное явление было настолько неприятно, что мне захотелось тогда как можно скорее вернуться к машине и к моему товарищу. Пальцы левой руки принялись истерически общупывать кисть правой, выискивая зажатый в ней корпус фонарика и округлую кнопку на нём и, когда какой-то из них нашёл её, он судорожно надавил на неё, включился свет, он позволил увидеть то, что под ногами не было дороги, по которой можно было уйти назад! Я стоял в выросшем, на месте скошенного летом, октябрьском клевере, меня окружала абсолютно ровная, одинаковая темнота, в сознании отсутствовало даже малейшее представление о том, где находится Сергей и наша машина, и где овсяное поле.

Пришло понимание того, что из-за внезапного испуга, который случился со мной в момент восприятия органами чувств незнакомых звуковых колебаний воздуха, я сошёл с дороги и потерял её. Как только произошло осознание себя, страх перед необъяснимым явлением ушёл, но появилась боязнь диких зверей, мне казалось, что в тот момент я был беззащитен и любое нападение лесных животных оказалось бы для меня роковым.

Звенящий гул стал удаляться и постепенно исчез, вместо него появились ощущения, что окружавшая меня энергии проникла мне под одежду и принялась скользить по телу так, как будто кто-то слегка трогал его.

Объём энергии был настолько большим, что представлялся грозовым облаком, которое легло на землю, как раз в том месте, где я находился, ко всему прочему, казалось, что это сосредоточение сил имело ещё и разум, от этого всего было не просто как-то не по себе, а совсем полностью не по себе, но что-то подсказывало мне, что сгусток пространственной напряжённости не опасен для меня, и, видимо, поэтому я не лишился тогда рассудка. Боязнь перед неведомой мощью постепенно прошла. Цель моего ночного присутствия на поле вновь обозначила себя и призвала к действиям.

Присев на корточки с зажатым в ладони включенным фонариком, я стал освещать землю, пытаясь найти на ней дорогу, да только рядом со мной её не было, и тут уж мне ничего не оставалось, как встать на коленки и ползать по траве из стороны в сторону в надежде просто случайно наткнуться на неё.

Сначала левая рука нащупала примятые стебли растений, а потом и твёрдую, утрамбованную колёсами автотехники землю, поднеся к тому месту светящийся кулак правой руки, я удостоверился в том, что это была именно дорога.

После решения мною одной задачи, у меня возникла новая проблема — было не ясно в какой стороне находился посев овса, а в какой наш автомобиль, чтобы справиться с ней, я сначала выполз на дорогу, затем встал на ноги, после этого выключил фонарик и уже затем стал изучать органами чувств окружавшие меня процессы. Звенящий гул окончательно исчез, чужая энергия освободила поле, появились обычные, привычные для моих ушей осенние звуки и шорохи. Я услышал, как в траве пробежала мышь, где-то справа от меня в лесу треснула веточка, вскрикнула небольшая птичка:

«Зверь идёт! Интересно на поле или с поля?» — отреагировал я на произошедшее мыслью.

Начало ночи было достаточно тёплым, это пробудило жизнь насекомых, сначала появился один стрекочущий звук, затем другой и уже совсем скоро меня окружило неуёмное, беспрерывное пение кузнечиков. Я пошёл направо.

На небе у горизонта появилась полоса густого лилово-красного цвета, стали различимы очертания деревьев на опушке леса. Время моего передвижения по дороге всё более и более проявляло контуры многолетних растений.

Подойдя к лесной закраине, я остановился. Стрекотание кузнечиков мешало вслушиваться в происходящее на поле-приманке для зверей, поэтому мне пришлось пройти через перелесок и забраться на охотничью вышку, там я просидел около двадцати минут. На кормовой площадке никого не было!

Я спустился вниз и отправился в обратный путь, когда его половина была пройдена, мною вновь было замечено мелькание бледно-зелёных полосок. Странное явление происходило в той стороне, где находился наш внедорожник.

Внутри меня возникло раздражение, я испытал разочарование в способностях напарника контролировать себя и свои желания. В голову пришли будоражащие моё сознание мысли: «Что он делает? Ну вот что он делает? Хотя. Может, конечно, он что-то очень нужное ему уронил в траву и теперь ищет там свою потерю, пусть так, но неужели это настолько ему нужно! Неужели не подождать каких-то полчаса! Что может быть важнее охоты на охоте!»

Мне было досадно, что я проделал такой сложный путь напрасно: «Вполне даже себе вероятно, что причиной такого безрезультативного моего подхода к посеву овса было именно то, что Сергей вёл себя так неосмотрительно и неосторожно», — рассуждал я, двигаясь в сторону машины.

Вновь полоска бледно-зелёного света пробила тёмное пространство, и пролетев сквозь заросли находящихся рядом с внедорожником кустов, исчезла.

Я остановился, оставалось пройти не более пятидесяти шагов, как мне стало ясно, что удивляло меня в бледно-зелёном свете — его лучи имели определённую длину, что в общем-то невозможно, так же что удивляло так это то, что светящиеся бледно-зелёные летающие отрезки, не знаю уж чего там, так вот они имели разную скорость движения. Одни полоски света летели быстро, другие медленно, они двигались в разных направлениях: то они летели сверху-вниз, то снизу-вверх, то параллельно земле, то слева-направо, то наоборот, предугадать откуда полетит следующий отрезок света не представлялось возможным.

В другое время и при других обстоятельствах, увидев такое, я бы сказал, что ребёнок балуется лазерной указкой, но в том глухом месте, где находились мы, было невозможно допустить это! Деревень там по близости не было, а доехать туда можно было только на машине высокой проходимости или на тракторе.

Сознание тогда сильно смущало ещё и то обстоятельство, что светящиеся полоски, несмотря на то, что исходили из разных мест, двигались всё же в одну сторону — туда, где находился наш уазик-буханка! Опасаясь быть обозванным «выдумщиком», я для себя твёрдо решил ничего не рассказывать об увиденном Сергею.

Мой товарищ, куря сигарету, нервно ходил из стороны в сторону неподалёку от внедорожника. Не успел я и рта раскрыть, как он набросился на меня со словами: «Юрич, ты чего-фонариком-то светишь? Так что ли не дойти!» — обвинения в халатном поведении на охоте посыпались на меня одно за другим.

В моей голове появились подозрения, что Сергей вёл себя так специально, потому как был сам уличён мною в том в чём обвинял меня, а причиной тому было моё незаметное для него возвращение с посева овса — оно же происходило без помощи фонарика, и я не включал его даже в целях подсветки дороги, вот поэтому-то и появился перед машиной совершенно неожиданно для напарника, что и вызвало в нём раздражение.

— Никакого фонарика я не включал и не светил им! — на обвинительные выпады мне пришлось отвечать жёстко, используя необходимые для этого интонации.
— Слушай, у тебя же есть фонарик с зелёным светом? — не унимался Сергей.

Я достал из кармана свой источник лучистой энергии и включил его: жёлто-белый свет широким, рассеянным пятном раскрыл перед нами пространство не более чем на пятнадцать метров, тем самым, оградив меня навсегда от любых подозрений по поводу производства лучей бледно-зелёного цвета.

Сергей замолчал, имея озадаченный вид, он полез рукой в карман, и немного пошуршав и порывшись там, достал оттуда сигарету, затем щёлкнул зажигалкой, закурил и повернулся в сторону, уходящей в черноту пространства дороги и посмотрел туда, откуда недавно прилетали бледно-зелёные отрезки света, я же в это время, имея большую досаду на своего друга за выказанное им ко мне недоверие, укладывал вещи в машину. Собака Айда тихо лежала на сидении и как бы улыбалась. Меня вдруг осенило, и я сказал: «А у тебя-то какой фонарик? Покажи!» — возникшее сомнение в том, что хоть не разыгрывает ли меня Сергей, породило эту обидную для егеря фразу, тот посмотрел на меня — теперь уже он сам подозревался в недостойном поведении на охоте!

— Юрич! У меня вообще нет фонарика! — громко воскликнул Сергей, одновременно он развёл руками по сторонам, как бы показывая, что у него нет того, чем возможно было совершить недостойный проступок.
— Понятно, — улыбнулся я, испытав при этом отмщённое чувство за напрасные в мой адрес обвинения.

Сергей поднёс сигарету к губам, в этот момент светящаяся бледно-зелёная полоска ударилась точно в центр его форменной фуражки, именно в то место, где над козырьком была прикреплена жёлтая егерская кокарда.

Отрезок бледно-зелёного света разлетелся от удара об кокарду на множество светящихся точек, создав на мгновение искрящуюся сферу. Я в ужасе смотрел на товарища: он буквально окаменел, его правая рука с сигаретой неподвижно застыла около рта, а на лице отпечатался след его жуткого состояния:

— Видел! — прохрипел он.
— Видел! — прошипел я ему в ответ и предложил совершить быстрое действие: «Поехали отсюда!»

Мы бросились к машине, распахнули каждый свою двери, запрыгнули в салон и тут же, нисколько не заботясь о тишине, с шумом закрыли проходы в него. Я посмотрел на Сергея. На его нижней губе болталась прилипшая к ней дымящаяся сигарета, увиденная картина только усилила чувство моего возникшего мгновение назад ужаса.

Напарник завёл мотор, включил дальний свет и с силой нажал на педаль акселератора, меня откинуло назад, я обо что-то ударился головой, мы поехали.

Егерь повёл внедорожник вдоль опушки леса, он направлялся туда, откуда прилетали отрезки странного света. Автомобиль подпрыгивал на ухабах, свет от фар прыгал вместе с ним и освещал стволы деревьев в лесу от самого их низа до самых верхушек. Мы искали шутника, который так сильно напугал нас! Сергей бормотал себе под нос: «Сейчас я тебя изловлю! Узнаешь, как людей пугать!»

Машина несколько раз объехала поле по периметру, но в прилегающем к нему лесу так никто и не был обнаружен, несмотря на это, нам не хотелось признавать очевидное — то, что светящиеся полоски бледно-зелёного цвета вылетали из леса с разных сторон и под разными углами, это не могли сделать человеческие руки!

Мы боялись мыслей о том, что столкнулись с непонятным явлением, ещё больше мы боялись мыслей о том, что скорее всего летающие отрезки света имели мистическое происхождение и являлись каким-то предупреждением, быть может каким-то знаком для нас.

Сергей остановил внедорожник посреди лесной поляны, задумался, а потом сказал: «Больше не поеду сюда! Пусть Александрыч даже не просит! Никогда такого не видел! — он передёрнул своё тело, и произнёс: Бр-р-р!» — как бы показывая, какие неприятные чувства им переживались. В сказанном же далее не было ничего удивительного:

— Домой! — с ухмылкой произнёс Сергей логичное предложение.
— Нет, поедем дальше, — сказал я. Сергей непонимающе посмотрел на меня. Конечно, надо признать то, что и мне тоже было очень страшно, но то, что мы не нашли кабанов беспокоило значительно сильнее, чем постигшее нас в ту ночь нападение светящихся бледно-зелёных полосок.
— Ладно! — сказал Сергей натянуто грозно и направил автомобиль на дорогу, ведущую к третьему в ту ночь полю овса.

Пока мы добирались до новой кормовой площадки, Сергей рассказал о том, что то место, где с нами приключилась неприятность и раньше имело дурную славу, люди неоднократно слышали там странные звуки, напоминавшие чем-то протяжное гудение или гул и звон колоколов, сам же Сергей один раз слышал именно звон колоколов, он был надтяжный, глухой, как-будто исходил из-под земли:

— Происхождение этих странных шумов связывают с тем, что в том районе, когда-то давно, ещё до войны было много жилых деревень, и там ещё раньше была церковь, но её разрушили после революции, сейчас, конечно, уже трудно найти её развалины, всё же там лесом заросло, но она там точно была. Так вот, поговаривают, что под землёй тут зарыт колокол, он-то как раз по ночам и гудит — его в те далёкие времена от коммунистов спрятали, а теперь он на свет просится. Мне он как-то приснился и место, где его зарыли, во сне показано было. Я даже несколько раз сюда ездил, искал его, но так и не нашёл, — рассказал мне Сергей интересную историю. Как известно, такие рассказы всегда вызывают много вопросов, возникли они и у меня:

— Не это хоть место? — спросил я его.
— Нет не это, там всё по-другому как-то выглядело, — в большом волнении говорил Сергей, осматривая через лобовое стекло уазика, возникшую перед нами в свете фар очередную лесную поляну, переживания егеря были понятны — то, что случилось с ним в ту ночь, не было сном, ничего подобного в своей жизни он не видел, и возможно теперь его испуг останется с ним навсегда, а что же хорошего в том, чтобы жить с ним вечно!

Сергей вдруг посмотрел на меня и сказал: «Юрич, а ведь это ты «лунтиков» привёз! До тебя здесь ничего такого не было!» Шутливый упрёк товарища вызвал во мне воспоминания о загадочном событии, произошедшем несколько лет назад на одной из моих охот. Тогда я действительно пережил нечто необычное, а причиной тому было увиденное в лесу странное явление, ему в последствии так и не было найдено каких-либо объяснений.

В тот раз знакомый охотник по имени Олег позвонил мне вечером и рассказал о том, что его пригласили на охоту на медведя в один из дальних районов нашей области, звери там как раз начали хорошо ходить на поспевшие овсы. Зная о моём увлечении, товарищ предложил мне составить ему компанию, и съездить вместе с ним к его друзьям, я не раздумывая тут же ответил ему согласием.

Как всегда сборы в дорогу были быстрыми: уже через два часа мы ехали на моём внедорожнике в сторону тех мест, где мне были обещаны встречи с медведями, а ещё через несколько часов я направил автомобиль на просёлочную дорогу, которая на рассвете привела нас в небольшую деревушку, стоящую на берегу быстрой речки — там-то нас и ждали.

Приветливый, интеллигентного вида сухощавый мужчина пятидесяти лет курил на крыльце добротного дома из столетних лиственниц, увидев нас, он, не бросая сигареты, подошёл к машине и показал мне куда её следовало поставить.

Мы познакомились. Мужчину звали Иван Владимирович, он пригласил нас в дом. В приготовленной для нас комнате были кровать и диван, они были заправлены безупречно белыми простынями, пододеяльниками и наволочками, от них исходил неповторимый запах совершенной чистоты, достигнутой путём кипячения постельных принадлежностей в большой русской печи и последующего полоскания постиранного белья в пробегавшей тут-же у дома речке.

Атмосфера устоявшегося мироздания жилища окружила нас и подчинила себе, успокоив мысли и погрузив в вечный круговорот деревенской жизни: так было, так есть, так будет всегда!

— Ну вот, здесь отдохнёте с дороги. Располагайтесь, — сказал Иван Владимирович и продолжил, — хозяйка на стол накрыла, всё горячее, — после сделанного сообщения мужчина вышел из комнаты.

Мы разложили вещи, переоделись и пошли на кухню, там на столе стояли закрытый чёрный чугунок и глубокие эмалированные железные тарелки, снаружи они были синего и зелёного цвета, их внутренняя поверхность была жёлтой. Пышная хозяйка дома ждала нашего прихода, она тут же начала хлопотать вокруг нас. Не успели мы оглянуться, как объёмистые миски наполнились щами, рядом с ними появились большие ломти чёрного и белого хлеба.

Суп был горячим и дымился запахами капусты и разваренного мяса, которого было вдоволь в печном отваре. Организм рефлекторно отреагировал на приятные ароматы. Слюна быстро заполнила полость рта, это помешало членораздельно сказать женщине «спасибо» — вместо слова благодарности получилось какое-то бульканье из букв.

Рука непроизвольно, не дожидаясь команды мозга, подхватила ложку, положенную рядом с миской заботливой хозяйкой, и начала производить движения, доставляющие пищу ко рту.

Зрение, оценивая количество еды, содержащейся в эмалированной посуде, сигнализировало: «Такой объём супа невозможно съесть одномоментно!» — не обращая на предупреждение органа чувств никакого внимания, рука без устали работала ложкой, до тех пор, пока щи не закончились.

По окончании знакомства с крестьянскими деликатесами произошло постижение народной мудрости: съел столько, что глаза чуть не лопнули! Мне стало понятно отчего они чуть не лопаются — не от количества поглощённой еды, а от животной жадности, охватывающей человеческое чрево.

Сытость создала в организме основу для перехода в состояние релаксации. Лишь только моя голова с запахом щей на усах коснулась подушки, сладкий сон без видений и образов поглотил меня, выключив экран моей жизни, и подключив невидимое соединение со всеобщим энергетическим полем, позволяющим накопить силы для последующей деятельности.

Я проснулся так же неожиданно, как и заснул. На кухне были слышны приглушённые голоса Ивана Владимировича и Олега. Во мне было ощущение полного удовлетворения жизнью. Впереди ждало приключение. Что-то подсказывало, что оно будет необычным.

До места охоты требовалось проехать по просёлкам ещё около семидесяти километров. Сначала мы заехали в одну деревню, где забрали местного егеря Артёма, затем в другую, где нас ждал ещё один человек по имени Егор. После этого вся команда охотников была в сборе.

Оставалось только добраться до посевов овса, находящихся в глухих местах, то есть там, где не было населённых пунктов, а имелись лишь дремучие лесные массивы.

Грунтовка, по которой мы ехали высохла, её светло-коричневые колеи наполнились пылью, машина плавно катилась по ней, движение никак не выдавало себя — не было слышно даже шороха шин колёс. В воздухе, позади нашего автомобиля завивались клубы мельчайших частиц земли.

К первому посеву овса нам удалось добраться, засветло. Мне не терпелось оказаться как можно быстрее на кормовой площадке, на неё ходил крупный секач и медведь средних размеров. Решили так: Егор отведёт меня на овсяное поле и оставит там, а сам вернётся назад.

Я собрался, и мы отправились в путь. Когда пришли на место, Егор вывел меня на середину поля и сказал шёпотом, чтобы я стоял там и ждал его, сам же он пошёл к опушке леса и стал что-то искать в пожухлой траве, через некоторое время мужчина нагнулся и поднял с земли небольшой обрубок бревна, он прижал его к груди и направился ко мне. Егор шёл, улыбаясь во всё лицо. Мне были неясны его действия.

— Вот хороший чурбачок нашёл! Удобно будет сидеть, — с этими словами мой компаньон с размаху поставил находку одним концом на землю, с другого же конца чурбана он заботливо стряхнул прилипшие к нему листья и грязь. — Ну, всё! Охоться! Пошёл я, — с чувством выполненного долга произнёс последнюю фразу Егор.
— А как охотиться-то? Что делать? — такой поворот событий обескураживал. Я искренне растерялся.
— А ничего делать не надо. Медведь выйдет когда, застрелишь его. И всё! Мы придём. Ну, давай пока! — не дожидаясь моего ответа, Егор повернулся ко мне спиной и пошёл к ожидавшим его у машины товарищам.

Об таком способе охоты меня никто не предупреждал. Как я потом узнал, в тех краях в общем-то так и охотились, но, что касалось меня, до того случая мне ещё не доводилось дожидаться выхода зверя вот таким вот образом. Я ощущал себя маленьким ребёнком, брошенным в воду по правилу: жить захочет, выплывет! Мне оставалось только унять свои тревоги и расположиться как можно комфортнее на обрубке бревна.

Наступили сумерки. Прямо напротив меня, в примыкавшем к полю лесе, раздались характерные звуки, издаваемые двигающимся зверем. Он перемещался в мою сторону!

Между кустами показалась звериная морда. Из-за сгустившихся сумерек было непонятно, кто там находился — медведь или кабан, хотя расстояние до зверя составляло не более семидесяти метров. Возникшая в сером пространстве картина привела меня в состояние оцепенения. Я не знал, что делать!

Звериная морда уставилась на меня и долгое время не двигалась с места, я тоже, не двигаясь, смотрел на животное. Визуальная дуэль длилась несколько минут. От напряжения начали неметь державшие охотничью винтовку руки. Из последних сил я терпел неудобства неподвижности, стараясь не менять положения частей тела. Мои старания были вознаграждены: зверь шевельнулся, начал своё движение и вскоре вышел на открытое пространство, над овсом появился силуэт животного, но кто это был — мне было по-прежнему не ясно. К тому моменту уже стемнело настолько, что сразу так было сложно отличить кабана от медведя.

Пользуясь тем, что зверь начал кормиться и отвлёк своё внимание от происходящего на поле, я установил карабин на приготовленную заранее палочку с развилиной на конце и посмотрел в прицел. Это был крупный секач, он двигался в мою сторону.

Поскольку с егерями насчёт охоты на кабана у меня не было никаких договорённостей, я решил, что произведу по секачу выстрел только в случае крайней необходимости, то есть только тогда, когда действия животного будут угрожать моей жизни.

Секач подходил ко мне всё ближе и ближе. Я начал испытывать страх, переживая за то, что одиночка, почувствовав близкое присутствие человека, расценит это как опасность и нападёт на меня. Получалось, что выбора не было, надо было действовать! Но только я приготовился стрелять, как матёрый самец повернул влево и медленно пошёл вниз поля.

С левой от меня стороны в прикрайке леса раздался шум, кабан мгновенно остановился, поднял голову, прислушался, затем резко сорвался с места и быстро исчез в сгустившихся сумерках, вскоре справа в лесу раздался сильный треск, а шум слева стал отдаляться от поля.

В тот вечер медведь не вышел. Возможно его напугало близкое присутствие крупного секача. Где-то через час после случившегося я поднялся с чурбака и, уже стоя, осмотрел поле в прицел, на нём никого не было. Над лесом поднималась полная луна. Наступало полное затишье. Ждать выхода зверя больше не имело смысла.

Рядом с моим внедорожником никого не было. Ни с того ни с сего, у меня вдруг возникло тревожное чувство. Тишина становилась абсолютной. Отсутствие звуков пугало. Яркое ночное светило, не останавливаясь, катилось вверх по небосклону. На дороге стояла чёрная машина, от её стёкол отражался мерцающий лунный свет, он пугал своей безжизненностью.

«Где люди?» — подумал я, и в этот момент дверь внедорожника открылась, из неё вышел Артём.

Всё произошло так внезапно, что я вздрогнул, егерь же, увидев меня в лившемся с неба сиянии, также не смог скрыть своей растерянности и от этого даже чертыхнулся, после его эмоционального вскрикивания тут же, одна за другой открылись ещё три двери автомобиля, и на дороге появились ещё три человеческих силуэта.

Следствием моего рассказа о произошедшем на кормовой площадке был единодушный вывод о том, что медведя напугал кабан. Прозвучали, сказанные Иваном Владимировичем, слова: «Что поделаешь! Охота есть охота! Не расстраивайся — повезёт в следующий раз! Поехали в другое место».

Мы стали готовиться к переезду, и тут я посмотрел на небо, оно было необычайно светлым. Мне показалось это странным. С правой от нас стороны на нём находилась ярко-белая луна, она уже поднялась высоко, это обстоятельство уменьшило её размеры и ослепительно-бледный шар утратил устрашающие и как бы грозившие раздавить Землю формы.

Что-то заставило меня посмотреть налево. Сквозь ветви, растущих вдоль дороги деревьев, я увидел свет, исходящий ещё от одного сияющего на небосклоне шара, он повис прямо над лесом, я тут подумал, или нафантазировал себе по-другому, что за ним идёт взгорье с чистым пространством, а на нём располагается телятник или какая-то ферма, и там установлен большой прожектор — крестьяне обычно включают их в своих хозяйствах на ночь, чтобы отпугивать хищников.

Меня, конечно, удивило, что в таком глухом месте, где так много диких зверей, ведётся животноводческая деятельность, поэтому я подошёл к Артёму и поделился с ним своими размышлениями:

— Какая ферма? Нет здесь никаких ферм! — сказал тот громко, искренне удивившись моим домыслам. Наш диалог услышали другие охотники, они тут же присоединились к нему, не совсем при этом понимая, почему возникла такая тема разговора.
— Здесь последний колхоз закрылся уж лет десять как назад, — сказал Егор, — кроме нас тут и полей-то никто не засевает.
— Люди уехали отсюда, работать тут некому. Целые деревни пустые стоят. В любой дом заходи и живи, там всё есть: и мебель, и посуда, и утварь для хозяйства какая надо. Некому здесь скотину разводить! Некому, это точно тебе говорю! — убеждал меня Иван Владимирович так, будто бы в этом была необходимость.

Друзья Олега смотрели на меня как на несмышленое дитя, имеющее обыкновение задавать взрослым глупые вопросы, и только мой приятель, зная, что я бессмысленно ни о чём не спрашиваю, непонимающе и настороженно посмотрел на меня.

Я молча показал рукой на сияющий над лесом белый диск, он за время нашего разговора увеличился в размере и поднялся выше, его уже не заслоняли ветви деревьев.

Мои товарищи какое-то время смотрели на светящийся круг, потом перевели свои взгляды вправо и ещё какое-то время смотрели на луну, которая по размерам казалась меньше того, похожего на шар предмета.

Я поднял карабин и оглядел светящийся объект в прицел: как оказалось он был не круглой, а элипсовидной формы, по его кромке непрерывно перемещались чёрные точки, его же центральная часть имела иссине-снежный цвет и занимала треть пространства странной объёмной фигуры.

Во время моих наблюдений необыкновенный световой объект неожиданно заколебался, передвинулся по небу и вновь увеличился в размерах, возникло ощущение, что он двигался прямо ко мне!

Увиденное взволновало меня настолько, что я, так вышло, потерял на какое-то время способность говорить, но движением рук с охотничьей винтовкой мне всё же удалось показать то, что надо всем смотреть на всё увеличивающийся светящийся объект. Артём первым сообразил, что от него хотели: он снял с плеча карабин и поднёс прицел к глазу и в ту же секунду убрал от него оптический прибор, на его лице читался жуткий страх, егерь увидел что-то, что очень сильно его напугало. Артём беспорядочно замахал рукой в сторону машины: «Уезжаем! Едем, едем отсюда!» — зачем-то пригнувшись, громко шептал он, двигаясь к внедорожнику. «Поехали отсюда!» — прокричал вслед за ним Олег и побежал со всех сил к машине, к ней же в это время молча пятились Иван Владимирович и Егор, они, не отворачивая лиц от пугающего их светила, сжали кистями правых рук ремни своих ружей, готовые в случае опасности тут же скинуть их с плеч, чтобы оказать сопротивление неведомым силам, а я в тот момент, удивительно, но так оно и было, уже находился в салоне автомобиля, и сидя за его рулём, был занят тем, что своей дрожащей всеми своими пальцами конечностью вставлял ключ в замок зажигания.

Энергия, исходящая от сияющей сферы, была везде, она подавляла и угнетала сознание! Она была опасна для нас! Все понимали это! Я же думал только об одном: «Если потеряю хоть мгновение и не заведу машину — мы все погибнем!»

Лишь только я повернул ключ зажигания, мотор внедорожника тотчас завёлся, как будто механизму также не терпелось сбежать как можно скорее от нависшего над ним ужасного яркого шара, и вот мои товарищи сильными рывками захлопнули двери, и я тут же вжал педаль акселератора в пол!

Мы ехали, не останавливаясь, не менее получаса прежде чем заметили, что ночное небо обрело свои характерные, то есть обычные для осени оттенки.

Я остановил машину. Настроение у всех тогда было мрачнее мрачного. В салоне автомобиля царило гнетущее молчание. Объяснить увиденное мы не могли, а поэтому и думать о случившемся нам не хотелось.

В тот момент у меня было только одно желание: «Поскорее позабыть о произошедшем в таёжной глубинке!»

Неодобрение Сергеем моего стремления продолжить поиск кабанов обрело своё выражение — мой напарник утратил интерес к общению. Было видно, что он не понимал, как после случившегося с нами можно было думать о каких-то зверях!

Сергей воспринял бледно-зелёные куски света как посланное ему сообщение о том, что вскоре может произойти нечто неприятное для него, и тот последний из них, который врезался в кокарду принадлежащей ему егерской фуражки, мог означать только одно: его избрали! Но для чего? Он что-то должен был сделать? Или с ним что-то должно было случиться в ближайшее время?

Во такие мысли волновали в те минуты Сергея! От того что зелёный луч указал на него, ему было не по себе, более того, он испытывал чувство неловкости передо мной и даже перед самим собой, человек стыдился того, что ему так сильно не повезло.

Вездеход, поскрипывая механизмами, переваливаясь с бока на бок, медленно преодолевая бездорожье, не прерывая своего хода, приближал нас к новой, неизведанной нами в ту ночь охотничьей площадке.

На открытых пространствах начал подниматься туман. Над низинками появились плавающие в воздухе облака водяного пара. В свете фар внедорожника промелькнул силуэт зверя. Увиденная картина отвлекла Сергея от его недобрых мыслей о жизни и о том, что с ним в ближайшее время должно будет что-то непременно случиться.

Егерь остановил автомобиль и вышел из него. Айда начала беспокойно сновать по салону уазика. Сергей прикрикнул на неё: «Сиди! Тихо!» — но Айда уже учуяла зверя: она, приподняв морду кверху, непрестанно водила по воздуху носом, при этом псина тихонько подвывала и поскуливала — у неё не было сил сдерживать собачьи эмоции.

Сергей прикрыл за собой дверь, опасаясь того, что Айда выскочит из машины, двигатель он оставил незаглушённым, а свет включённым: лесные звери не боятся работающей техники — эка невидаль! Для них она кусок тарахтящего и движущегося металла. Вот появилась дребезжащая железяка в лесу, пошумела и пропала — так они воспринимают её, но вот когда скрипучий и гремящий механизм замолкает, звери настораживаются, они знают, что из движущегося домика на колёсах могут выйти люди.

Стараясь как можно меньше шуметь, я выбрался вслед за Сергеем из урчащей машины, и также, как и он прикрыл за собой дверь, к ней подбежала Айда и посмотрела на меня, в её глазах был вопрос: «Куда же вы без меня? Опасно! Моя помощь вам пригодиться!» — я поднёс палец к губам и произнёс: «Тс-с-с», — показывая собаке, чтобы та сидела тихо.

Мы подошли к тому месту, где недавно через проезд перескочил зверь и вскоре нашли там следы, а точнее всего один отпечаток лапы в одном из выкатанных колёсами автомобилей параллельных углублений на земле. Это был волчий след!

Сергей присел возле него, чтобы убедиться в том, что вмятина на размякшем грунте действительно принадлежала серому хищнику. Егерь внимательно рассматривал её несколько минут как будто читал сообщение, посланное ему лесом, затем он поднялся, и несмотря на то, что ни к чему не прикасался, несколько раз ударил ладонь об ладонь, как бы что-то стряхивая с рук.

— Что-то рано в этом году! — сказал Сергей, оглядывая тёмное пространство, в котором скрылся опасный хищник. Объяснение его удивлению было простым: обычно волки появляются в начале зимы, когда начинается миграция лосей, в такое время они в поисках сохатых рыщут по лесам и передвигаются в одном направлении с перемещающимися животными.

Мы вернулись в машину, собака встретила нас, как и полагается в среде охотников такого рода — поскуливаниями, повизгиваниями и вилянием хвостом.

— Сиди! — улыбнулся лохматому созданию егерь и погладил любимицу по голове, а потом стал трепать её за бока, приговаривая: «Ай, хорошая, хорошая дурёха, сейчас бы волку-то на зуб-то как попалась!»

До поля от того места, где волк перебежал дорогу было около семисот метров. Было понятно, что кабанов по близости быть не могло, спрашивается: кому понравится сосед, который в любой момент мог напасть и сожрать тебя?

— Ну что, Юрич? Домой! — попытался прочесть мои мысли Сергей.
— Нет, поедем на поле! — сказал я — проявление упрямства вещь труднообъяснимая.
— Как на поле? Что там делать? Никого же нет там! — изумился Сергей моей, по его пониманию, недальновидности.
— Нет! На поле! Хочу посидеть на вышке, послушать, — объяснил я ему своё желание.
— Ну на поле, так на поле! — вдруг повеселевшим голосом сказал Сергей.

Было заметно, что настроение моего товарища улучшилось. Всего несколько минут назад Сергей считал себя самым несчастным человеком, над которым поглумился загадочный бледно-зелёный свет, теперь же обстоятельства поменялись: оказывается, имелись ещё более неудачливые охотники, да такие неудачливые, которым и рассудок не авторитет!

Предупредив напарника о том, что буду находиться на вышке до рассвета, я медленно пошёл в сторону кормовой площадки. В тот момент перед моими органами чувств кроме темноты ночи появилась ещё одна сложность, которую необходимо было разрешать для ориентирования в окружающем мире и выживания — это был туман.

Непрозрачный воздух всё более и более захватывал территории открытых пространств, они становились абсолютно невидимыми, и даже звуки не могли проникнуть в них и не могли выйти из них. Меня окружила тишина.

Возникла мысль: «Для чего мне понадобилось оказаться здесь в тёмную ночь, в то время, когда плотный туман поднялся над землёй и затянул и без того непроницаемое пространство?» С одной стороны, я совершал осознанное бессмысленное действие, но с другой стороны, я руководствовался неосознанным внутренним велением поступать именно так.

Охотничья вышка имела удобную скамейку, я расположился на ней и принялся слушать звуки леса.

Окружающее меня пространство полностью погрузилось в туман, или может быть это он погрузил в себя пространство. Частицы влажного воздуха стали оседать на листочках, ветвях и веточках кустов и деревьев, а также на траве, образуя росу.

Частицы влаги накапливали массу, и когда она достигала своего предела, не позволяющего больше удерживаться им на поверхности многолетних растений, они скатывались или срывались с неё и падали вниз, на землю. В лесу началась капель. То здесь, то там раздавались звуки от ударов округлых водяных соединений о листья, древесные отростки и об траву.

Наступал рассвет. С левой от меня стороны, в глубине леса, раздался протяжный вопль кабана. Через несколько минут визг повторился, но уже напротив вышки. Прошло ещё двадцать минут, и я снова услышал крик кабана, но теперь с правой от меня стороны. Звери перемещались по лесу, они двигались в направлении известной только им цели. Я слез с вышки и отправился к нашей машине, ещё не доходя до неё, мой слух уловил какие-то звуки, это Сергей, выгуливал на поводке Айду и разговаривал с ней: «Ай, хорошая, хорошая! Погуляй, погуляй, порадуйся!»

Айда, учуяв, а затем и увидев меня, завиляла хвостом, и стала вжимать когти в землю, а потом начала об неё с силой чиркать то одной лапой, то другой, то попеременно парами из передних и задних ног, и комья почвы с травой полетели из-под экспрессивной собаки:

— Ну, ну! Копытом бьёт конь! Готова собачка к работе! — сказал я охотничьей лайке, потрепав её за голову.
— Всё! Поехали? — спросил Сергей.
— Слушай, тут по близости ещё есть поля? — ответил я вопросом на вопрос.
— Нет, больше нет, — сказал Сергей, надеясь, что я наконец-то угомонюсь.
— Очень хорошо! Тогда понятно куда они идут, — закончил я своё расследование.
— Кто идёт? — недоверчиво спросил мой товарищ.
— Кабаны, кабаны идут на поле, на котором ночью зелёные полоски летали, — сказал я.

Сергей, не скрывая разочарования в моих умственных способностях, вздохнул и предложил попить чаю. Я отказался. По моим расчётам кабаны должны были уже подойти к тому загадочному полю овса. Сергей выглядел уставшим, мои фантазии ему не нравились. Он пробурчал под нос: «Да успокоишься ты, наконец, когда-нибудь!» — потом залез в машину, завёл мотор и с силой хлопнул дверью, я, не обращая внимания на его раздражение, тоже забрался в кабину высокого, всепроходимого автомобиля и осторожно прикрыл за собой дверь.

Когда до площадки оставалось метров триста, я попросил Сергея остановиться, вылез из машины и медленно пошёл по дороге.

Наступил рассвет. Большие пласты тумана плавали над землёй, они то поднимались вверх, то опускались вниз. Иногда между скоплениями непрозрачного воздуха возникали просветы, в которые можно было увидеть деревья, кусты, части кормового поля, на нём, как я и предполагал были кабаны, их было много: «Не ошибся, значит, сюда пришло стадо!» — непроизвольно похвалил я сам себя, за способность предвидеть события.

До посева овса оставалось не более ста метров, когда моя рука непроизвольно потянулась к ремню висящей на плече винтовки. Но было уже поздно! Клубы водяного пара расступились — в тридцати метрах от меня стоял секач средних размеров и смотрел мне прямо в глаза. Я мгновенно прекратил движение руки и тоже начал смотреть на него, стараясь передать ему информацию: «Уйди с дороги, кабан!» — я помню, что даже улыбнулся ему в тот момент, выказывая тем самым своё дружелюбие по отношению к нему, а также выражая надежду на то, что зверюга не бросится на меня.

Водя по воздуху своим носом-пятаком, кабан несколько раз поднял и опустил голову, потом он негромко хрюкнул и ушёл влево в пласт плотного тумана. Я прислушался к окружавшим меня звукам. Едва уловимые шорохи указывали на то, что стадо кабанов всё ещё находилось на поле.

Я приготовил карабин и начал подходить к площадке, я шёл не останавливаясь до тех пор, пока звуки чавканья не стали абсолютно различимы. К тому моменту окружающая меня обстановка начала стремительно меняться: плотность тумана уменьшалась на глазах, воздух становился всё более и более прозрачным, появились очертания снующих по полю кабанов, и тут я заметил, что в семидесяти метрах от меня находится замечательный секач, я немедля выстрелил. Стадо животных исчезло. Подъехал Сергей:

— Чего? — недоверчиво спросил он.
— Стрелял. Кабаны, — ответил я ему.
— Садись, посмотрим, — удовлетворённо издал крякающий звук Сергей.

Мы заехали на поле. Егерь спустил собаку с поводка, она тут же взяла след, и сделав два небольших круга по овсу, забежала в прилегающий к посеву перелесок и там скрылась. Мы остались у машины дожидаться сигнала Айды. Она молчала:

— Если готов, то она не слает, — нарушил тишину Сергей и принялся звать собаку: «Айда, Айда, Айда, сюда, сюда!»

В том месте, где драгоценная для Сергея псина вбежала в перелесок, раздался треск и оттуда, высоко подпрыгивая, выбежала смеющаяся Айда. Когда собака оказалась у наших ног, егерь схватил лайку за ошейник, и притянув к себе стал обнюхивать её морду, она же скулила и вырывалась из его рук:

— Ну ладно, беги, — отпустил её Сергей.
— Всё! Готов твой кабан! — радостно заявил охотник.
— Что? Как узнал! — изумился я.
— Айда трепала его! Воняет от неё, — ответил специалист своего дела.

Когда мы вернулись на базу был уже полдень. Николай Александрович подошёл к нам:

— Что-то долго вы! — посмотрел он на нас вопрошающим взглядом.
— Да, Юрич тут «лунтиков» привёз! Страху натерпелись! Больше Александрович не проси, не поеду туда! — с ходу выплеснул противоречивые эмоции Сергей.
— Чего! Увидели что-то? — засмеялся Николай Александрович.
— Да, было дело, — тоже засмеялся Сергей.
— А кабаны? Были? — спросил директор.
— А что кабаны! Кабаны! Лежит вон один! — кивнул головой Сергей в сторону уазика.

Прошёл месяц, меня вновь потянуло в те места, где мне уже дважды довелось быть подвергнутым испытанием неведомых сил, откликнувшись на внутренний позыв, я в тот же миг, позвонил Николаю Александровичу:

— Да, Юрич! Приезжай. Только обещать ничего не буду. Плохо зверь ходит, очень плохо. Такого года не помню. Хуже не бывало! — вот, что было сказано тогда Николаем Александровичем в ответ на моё энергичное, импульсивное пожелание побывать на хорошей охоте.

В тот раз приехал, как и договаривались к установленному времени. Николая Александровича увидел издалека. Он стоял на дороге, за воротами охотничьей базы, отрешённо смотря на простиравшиеся перед ним просторы северной земли. Мне показалось, что он даже не сразу заметил мою машину.

Глядя на старого охотника, я как всегда испытал радость от того, что судьба вновь предоставила нам возможность встретиться и отправиться вместе в лес. Когда мой автомобиль приостановился рядом с ним, он ничего не сказал, а только махнул рукой, показывая на территорию хозяйства, его указание было простым и ясным, мне не составило труда понять его, уже через несколько минут мой автомобиль был припаркован рядом с красивым гостевым двухэтажным домом из оцилиндрованного бревна. Я вышел из машины, и не удержался от того, чтобы в который раз не окинуть взглядом строение и в который раз не восхититься мастерством плотников, собравших его, потом посмотрел на дорогу, по которой шёл хозяин базы.

— Хороший ты дом построил! — сказал я, как только Николай Александрович подошёл.
— Хороший, только забот да расходов требует, — согласился с одним и посетовал на другое Николай Александрович.

Мы поздоровались. Я начал собираться в дорогу. Во время сборов и одновременно с надеванием на тело подходящей для похода в лес одежды, как обычно шёл разговор. Короткий обмен новостями и мнениями позволил облечь естественные при таких обстоятельствах душевные переживания в соответствующую моменту форму психического состояния.

Уже через полчаса на испытанном неоднократно бездорожьем уазике-буханке Николая Александровича, мы двигались в направлении охотничьих угодий.

Рядом с первым же кормовым посевом для приманки зверей у меня возникло ощущение, что скорее всего в тот день никаких трофеев нам добыть не удастся! Боясь оскорбить товарища неверием, я с трудом скрыл свой непроизвольный вздох и ничего не сказал о тревожащих меня чувствах.

Опытные звероловы неукоснительно соблюдают одно правило: что бы не происходило в лесу, нужно верить! Это необходимо для охотника! Считается: охотник без веры — не охотник!

Мне вспомнилась история, рассказанная Николаем Александровичем о том, что с ним однажды приключилось в зимней тайге.

Николай Александрович готовил тогда охоту и для этого объезжал на своём снегоходе «Буран» угодья, чтобы определить местонахождение лосей. В момент пересечения одной из лесных речек, лёд под его мотосанями треснул и разошёлся по сторонам, и охотник вместе с вездеходом оказался в ледяной воде.

Мужчина выбрался из образовавшейся полыньи, вылез на берег речки и какое-то время наблюдал за тем, как его верный помощник, провалившись под лёд и погрузившись в прозрачную непрестанно текущую жидкость, старается исполнять механическую мелодию, отбивая такты поршнями и пальцами всё ещё не заглохшего двигателя и тем самым доказывая невзгодам свою стойкость перед ними.

Вскоре механизм всё же замолчал, но свет в его фаре продолжал гореть, снегоход как бы сигнализировал Николаю Александровичу: «Я ещё жив, выручай меня!»

Мороз в тот день был минус двадцать градусов по Цельсию. Оценив обстановку, человек понял, что не то что каждая минута была дорога, но и каждая секунда могла означать для него или жизнь, или смерть. До ближайшей деревни было более тридцати километров, лыж с собой не имелось, таким образом шансов вернуться домой живым у Николая Александровича практически не было, но было всё-таки что-то, что ещё давало надежду избежать казалось бы неизбежной гибели — в это время, в момент этих тяжёлых, совсем непростых для бывалого промысловика испытаний, из глубины неостанавливающегося потока на него смотрел горящим желтым светом фары снегоход «Буран».

Мужчина начал действовать: он скинул с себя карабин, рюкзак, всю одежду и бросился в воду, и успел-таки нажать на механизме кнопку прерывателя массы до момента замыкания электропроводки, а после этого он достал из-под сиденья утопленного вездехода скрученный в моток трос и топор и уже затем вылез на берег. Купание в ледяном потоке егерь перенёс спокойно, холодно ему не было, ему только казалось, что вода обжигала его тело, но на самом деле это конечно же было не так.

И вот охотник бросил топор к лежащим на снегу вещам, и размотав трос вновь бросился в недавно созданный сложившимися обстоятельствами прорубь. Сознание человека работало чётко: «Хочешь жить, спасай себя!» Мужчина обвязал тросом руль и крепление лыжи мотосаней, затем выбрался на берег, на его счастье там росли две сосны, они стояли рядом друг с другом, а толщина их стволов позволяла использовать деревья для извлечения из речки тяжёлого механизма.

Охотник закинул один из концов троса за ствол ближайшего к нему дерева и натянул его, после этого закрепил там трос, затем, борющаяся за своё существование личность, обмотала второй конец троса вокруг другой сосны, и только потом, после всего сделанного из намокшей одежды ожелезившимися вдруг руками человек выжал влагу, это позволило ему вновь облечь тело в панцирь, защищающий от усыпляющего вечным сном мороза.

И вот, оставалось только использовать две натянутые железные нити, идущие почти параллельно друг другу в качестве вытягивающего орудия. Бывавший в разных переделках мужчина знал что делать: он быстро срубил несколько росших поблизости деревьев и сделал из них жердины, которые подоткнул под гусеницы вездехода, после этого он вырубил ещё несколько жердей и палок различной длины и сделал конструкцию, чем-то похожую на струбцину и работающую как рычаг — она позволяла малыми усилиями вытащить массивные мотосани из русла текущей по болоту реки.

Палкой, вставленной между нитями троса, егерь стал скручивать сооружённую им конструкцию, длина её уменьшалась, и это медленно, но верно вытягивало из полыньи снегоход, его движение по подложенным под лыжину и гусеницы жердинам происходило как по рельсам.

Вот таким образом, охотник путём перетыкания палочек между нитями троса сумел в одиночку вытащить увесистую сноумашину на берег реки, и когда это случилось, он только тогда почувствовал в своём теле тысячи игл холода, тут уж было необходимо срочно разжечь костёр, чтобы обогреться и просушить одежду, но и с этой задачей человек справился легко и быстро, а после того как просохли его вещи, мужчина прочистил от воды механизм вездехода, прокалил на костре все имеющиеся у него свечи зажигания и подготовил мотор к запуску, ну а что касается надёжного «Бурана», так он завёлся с первой же попытки, егерь же, не тратя сил на радость, которая по понятной причине возникла тогда в нём, сел на снегоход и направил его в сторону дома.

В тот день жизнь Николаю Александровичу спасло то, что он не растерялся и воспринял случившееся с ним неприятное происшествие всего лишь как испытание его физических и духовных сил, а так же то, что он верил в себя и в то, что с ним ничего плохого не может произойти.

До меня донёсся звук уезжающей машины. Я немного постоял перед вышкой, а затем забрался на неё. Холодный ветер шестьдесят третьего дня осени обдувал меня со всех сторон, разнося мой дух по прилегающему к охотничьей конструкции пространству. Неблагоприятные погодные условия позволяли тогда добыть трофей только в момент выхода зверя из леса, то есть в тот момент, когда животное, подходя к полю овса, на мгновение останавливается, чтобы окончательно определить опасно или нет появляться на открытой территории — в этот миг зверя на какие-то доли секунды видно, и у промысловика появляется шанс.

Медведь, а это был именно он, подошёл через полчаса после того, как я устроился на вышке. Было ещё светло. Невидимый берложник бродил в прикрайке леса. Зверь обошёл поле, а затем вновь пошёл по опушке, не выказывая ни малейшего намерения остановиться, стало ясно, что его встревожили неприятные ему запахи — ветер сообщил его обонянию о моём присутствии, кроме того еще не выветрились и запахи нашего недавно уехавшего автомобиля. Медведь вдруг принялся угрожающе трещать ветками, он повалил сухое дерево, то при падении наделало много шума — это косолапый пугал меня, то, что он вычислил моё присутствие уже не вызывало во мне никаких сомнений.

После выполнения процедуры запугиваний доставшийся на мою долю хитрющий хищник направился в правый от вышки угол поля и залёг там в кустах. Спускались сумерки. Напрягая зрение, я пытался разглядеть моего столь сообразительного соперника, но до наступления полной темноты мне так и не удалось увидеть его, как впрочем и услышать то, как и когда берложник ушёл со своей лёжки.

Выждав время для собственного безопасного ухода, я спустился со своего рассекреченного места и двинулся к выходу с кормовой площадки, всем сердцем надеясь на то, что топтыгин не прячется где-то под ёлкой, чтобы напасть на меня. В тот раз всё обошлось без происшествий, и я благополучно вышел на лесную дорогу, а затем повернул направо: именно в ту сторону Николай Александрович по нашей с ним договорённости и должен был поехать, чтобы через пятьсот метров совершить остановку и дожидаться там моего прихода.

Было настолько темно, что мне пришлось включить фонарик и светить им себе под ноги, это нужно было делать осторожно, чтобы не выдавать своего присутствия в лесу и не раздражать диких зверей.

Преодолев, по моим расчётам, оговорённое с Николаем Александровичем расстояние, я невольно начал искать глазами нашу машину, но по непонятным причинам мне не удалось что-либо увидеть в, как мне казалось, чёрной пустоте — она возникла в моих ощущениях из-за растущего беспокойства о том, а той ли я иду дорогой!

Эмоции заставили меня позабыть о необходимости соблюдать скрытность при передвижении по территории, принадлежащей диким животным, и в ход был логично пущен мой карманный источник света, но исходящий из него луч едва пробивал непроницаемое пространство и никак не помог рассеять возникшие страхи — это обстоятельство и ещё неожиданно-наступившее затишье сильно взволновали меня. Под влиянием возникшего вдруг во мне панического настроения, я начал лихорадочно водить фонариком из стороны в сторону.

У меня уже почти не оставалось сомнений в том, что во время передвижения я сбился с пути и свернул не на ту дорогу, такое нередко бывает, когда интенсивность внутренних колебаний достигает невыносимого для сознания предела, после которого благоразумие полностью исключается из его состава.

Как раз в те малоприятные минуты размышлений о верности выбранного мною пути, в момент, когда я уже готов был сдаться и признать то, что заблудился, когда я был уже готов повернуть, как раз в этот момент в прыгающем луче света вдалеке что-то сверкнуло — это был отражатель заднего фонаря нашего уазика. Я подошёл к машине. Вскоре выяснилось, что мой товарищ прежде чем остановиться, проехал намного больше условленного расстояния и не заметил этого.

— Чего? Видел медведя? — прозвучал после всех комментариев, почему да как это всё так вышло, ожидаемый вопрос, и Николай Александрович рассмеялся. Я также засмеялся и сказал: «Видеть не видел, а слышать слышал».
— Кого? Медведя? — подшутил надо мной товарищ.
— Нет, зайца! — решил я ему ответить шуткой на шутку.
— Ну, тогда дальше едем, там зайцев полно, насмотришься! — не мог унять своё веселье старый охотник.
— Едем, едем! — ответил я ему в тон.

Наш путь проходил через места, где было много ручейков и речек, по их берегам жили бобры, там они неутомимо строили плотины и свои домики-хатки, также грызуны рыли норы и всякого рода переходы из одной хатки в другую.

Лесную дорогу зверьки воспринимали как заграждение, которое нужно было также изрыть ходами необходимых им коммуникаций, этим они и непрестанно занимались. Передвигаться ночью по такому проезду опасно, так как можно и не заметить бобровую нору и провалиться в неё. По этой причине нам пришлось остановиться задолго до второго поля, а уж дальше я вынужден был идти пешком, но переживаний на этот счёт у меня не было — времени имелось ещё достаточно, чтобы подойти вот таким нехитрым способом к месту кормления зверей до их ухода.

— Ночь длинная! Успею! — сказал я тогда Николаю Александровичу и отправился к засеянной овсом лесной поляне.

Было настолько тихо, что при ходьбе я периодически пугался звуков собственных шагов, разносившихся по лесу и возвращавшихся из него обратно ко мне в виде объёмного шума. Состояние внутренней напряжённости в ту ночь оказывало на меня такое воздействие, что я порой забывал о производителе тех звуков, то есть о самом себе, а моя суть в такие моменты выделялась в теле сконцентрированной энергией, как будто готовой в минуту опасности то ли покинуть физическую оболочку, то ли спрятаться в ней:

«Что она боится? Неужели и для неё существуют губительные силы!» — подумалось тогда мне.

Дорога, ведущая к посеву злака имела три разветвления: в первом месте она раздваивалась, во втором она делилась на три лесных дороги, и ещё в одном месте она опять раздваивалась.

Все дороги в лесу похожи одна на другую, так что нужно быть очень внимательным человеком, чтобы замечать различия между ними, это не так трудно делать днём, ночью же определить свою ошибку, в случае, если сбился с пути, достаточно сложно.

Первую и вторую развилки пути я благополучно преодолел, а вот каким образом получилось, что после того, как правильно определив по какой дороге идти на третей развилке, я вдруг оказался не на той дороге, для меня непонятно до сих пор, в таких случаях говорят: нечистый водит.

То, что под ногами не та дорога мне стало ясно только тогда, когда она увела меня уже далеко и, видимо, поэтому, вместо того чтобы вернуться и исправить ошибку, я решил дойти до бывшей там большой лесной поляны и по ней вернуться на нужную мне дорогу, которая как раз проходила по её верхней кромке.

Дойдя до открытого пространства и повернув направо, я обнаружил, что, несмотря на то, что уже было начало ноября, трава всё ещё стояла. Ни дожди, ни первые заморозки не смогли в тот год прижать пожухлые, пахнущие сыростью и старостью растения к земле, местами заросли этой влажной и неприятной мёртвой массы доходили мне до плеч.

Уже через несколько минут моя одежда намокла, и скопившаяся на ней влага потекла по её складкам вниз и стала попадать ко мне в сапоги, вскоре в них возникло хлюпанье — это они наполнились водой, но я тем не менее не бросил свою затею и продолжал несмотря на возникшее для моих ног неудобство пробираться через непролазный бурьян вперёд пока не выбрался на нужную мне дорогу, к тому моменту было истрачено столько сил, что усталость, нисколько не стесняясь, проявила себя во мне в полной мере и настоятельно потребовала отдыха для тела.

До нужного мне овсяного поля оставалось всего-то около двухсот метров, но желание идти туда пропало из-за внутренней опустошённости и утраченного в сорной траве азарта, но как бы там ни было, мне всё же удалось тогда побороть своё уныние, и благодаря своему воображению я всё же отправился к посеву овса, предварительно выполнив ряд действий: снял сапоги, вылил из них воду, снял носки, выжал из них воду, надел их на ноги и вновь обулся в сапоги, все эти действия были выполнены мною машинальными, привычными движениями, а как же иначе — не в первый и не в последний раз исполнялся такой ритуал. Фантазии об удовольствии оказаться на охотничьей вышке и там отдохнуть, помогли дойти до неё, а там всё произошло так, как и мечталось: лишь только я оказался в стоящем на четырёх столбах домике с крышей, меня в тот же миг охватила приятная дремота, мои тревоги унеслись прочь, тело и сознание погрузились в состояние блаженного расслабления.

Импульс беспокойства за то, что ночь проходит, а вместе с ней уходят возможности встречи с неизведанным разбудил меня, и я позволил органам чувств исследовать притихший лес и поле, надеясь на то, что там никого нет, и никто не стал свидетелем, случившейся со мной, охотничьей слабости.

Спустившись с вышки, я осмотрел поле, на нём было много свежих следов кабанов и следы двух медведей — одного крупного и одного средних размеров. Увиденная картина расстроила меня: бывает, что зверей много, а встретиться охотник не может ни с одним из них, такое случается, когда удача отворачивается от человека, нечто подобное происходило в ту ночь и со мной. «Что поделаешь!» — сказал я тогда сам себе и с мыслью: «Уж в этот-то раз не заблужусь!» — отправился в обратный путь.

Успешно преодолев все три лесных перекрёстка и не разу не отклонившись от правильного направления движения, я подошёл к месту, где к дороге примыкал ещё один лесной проезд. Той лесной развилки я не помнил. Обстоятельство сбивало с пути в двух смыслах: во-первых, приводило в смятение моё запутавшееся и раздражённое сознание, а во-вторых, и в самом деле сбивало с истинного пути!

Мне предстояло сделать выбор. Я понимал, что машина находилась где-то рядом, и стоило только посветить фонариком, как она бы обнаружила себя, и тогда моим испытаниям пришёл бы конец, но сделать это мешала гордость: «Что я за охотник, если ночью в лесу не могу обойтись без помощи фонарика!» — говорила она.

Левая дорога показалась мне более правильной. Выбор был сделан! Но уже через несколько минут пришло осознание неверности поступка. Самообладание покинуло меня, рука без промедления извлекла из кармана фонарик и включила его.

Самое обидное, что случилось для меня в тот момент, так это то, что в двадцати метрах справа два раза моргнул огонёк — это Николай Александрович отметил местонахождение автомобиля. В третий раз за ночь я свернул не на ту дорогу! В нескольких десятках шагов от цели была совершена ошибка, о которой узнал один человек, но среди охотников этого достаточно, чтобы уже на завтра об этом знал весь мир!

— Что? Заблудился? — прозвучал вопрос из темноты. — На поле-то хоть ходил? Или всё проблудил, бедолага? — продолжал неприятный допрос мой компаньон.
— Шила в мешке не утаишь! Что верно, то верно! Темно сегодня, — признал я свою оплошность.
— Да я и сам всегда в этом месте путаюсь! — увидев моё уныние, подбодрил меня Николай Александрович.

Мы забрались в машину. Захотелось есть. После напряжённой ходьбы по лесу дрожали ноги, в горле пересохло, мысли исчезли, возникли желания.

Пока мы пили чай и ели нашу походную еду, егерь вспомнил один случай на охоте на лося: «Тогда приехала большая группа немцев. Среди них был мужчина, у которого не получалось ровным счётом ничего. Над ним постоянно насмехались его же друзья.

Я присмотрелся к человеку. Это был нормальный мужик, только у него как-то всё не так выходило. То он выстрелит невовремя, то напугает зверя, то споткнётся и упадёт не так и в ненужный момент, то ещё что-то. Всё ему мешало, и не было ничего что бы помогало.

Все его товарищи уже добыли по трофею, а кто и два добыл, только он один оставался без удачи. Мне стало жалко немца, и я решил поддержать его, но так, чтобы он не знал о моём содействии в подготовленном успехе. Безусловно об этом не должны были знать и его друзья! Они, по моему мнению, вели себя жестоко по отношению к тому неудачнику.

У нас, если у кого что не получается, то стараются не обижать человека, а наоборот помощь окажут и покажут как правильно, и расскажут что делать, чтобы было правильно, а тут как нелюди, как звери — кто у кого кусок вырвет. Конкуренция — называется! Одним словом, для меня такие отношения неприятны и непонятны. Ну не все, конечно, они такие, но вот та группа такой и была.

Наступил последний день охоты. Утром, во время объезда угодий, в одном из участков леса я обнаружил свежие следы крупного лося. Это был самец. У меня в голове тут же созрел план, как вернуть тому человеку уверенность в себя. Среди загонщиков был очень хороший стрелок. Мне не потребовалось много времени, чтобы объяснить ему что необходимо было сделать.

Началась охота, немцев развезли по номерам, понятно, что того мужчину я поставил напротив места, где находился трофейный сохатый, на соседних с ним номерах выставил двух его самых главных обидчиков, они же имели и самый большой авторитет в группе охотников. Я остался рядом с тем неудачником. Оружия у меня с собой не было. В тот день я специально оставил карабин дома.

Звуки криков загонщиков, треск и шум, который они производили, приближался к нам. Временами загонщики стреляли вверх, чтобы напугать животных и направить их в сторону стрелков.

Прошло какое-то время, из зарослей ивовых кустов вышел крупный самец. На его голове красовались рога, их размер и форма говорили о том, что это самый настоящий трофейный лось! Когда сохатый подошёл к нам на тридцать метров, я сказал немцу, чтобы тот стрелял. После выстрела зверь забежал в кусты. Я подумал тогда: «По любому мой план должен сработать!»

За всем, что происходило наблюдали немецкие авторитеты. Звуки и выстрелы, производимые загонщиками, раздавались совсем рядом, а вскоре появились и они сами. Стрелка, которому я утром давал указания по поводу предстоящей охоты среди них не было.

Было видно, что немцы сгорали от нетерпения, им хотелось поскорее узнать, что произошло, попал или нет неудачник в лося. Наконец настала минута, когда можно было всем удовлетворить своё любопытство.

Мы пошли по следу, сначала крови не было, но метров через семьдесят появились несколько красных капель, а ещё через двадцать мы увидели лесного исполина. Попадание было точным, по месту!

Не требовалось никаких обмеров рогов, чтобы с уверенностью заявить — это золотая медаль! Друзья того немца стали кричать, галдеть что-то доказывать друг другу. Они не могли скрыть своей досады из-за успеха друга, который лишь час назад был предметом насмешек и обидных колкостей.

Сначала того обезумевшего от счастья мужчину, так долго стремившегося к успеху, поздравил я: «С полем!» — сказал я и крепко пожал ему руку! За мной к тому человеку стали подходить один за другим наши загонщики и организаторы охоты, и все жали ему руку и говорили: «С полем!» Последними к нему подошли немцы, они успокоились, признали удачу друга. Каждый из них подошёл к лучшему теперь уже в их группе охотнику и пожал ему руку, говоря при этом: «Waldmansheil!»* — а он отвечал им: «Waldmansdank!»**

Да-а, так закончилась та охота!» — завершил свой рассказ Николай Александрович.

*поздравление с удачной охотой на немецком языке **благодарность охотника за поздравление с удачей на охоте на немецком языке

Раздумывая над тем, куда ехать дальше и где искать удачу, егерь вспомнил о поле, на котором месяц назад мы с Сергеем видели странный летающий свет:

— А что, сильно вы тогда перепугались, когда зелёные огоньки увидели? — начал он свои расспросы.
— Я сильно, Сергей вроде бы тоже, когда увидел, как ему полоска светящаяся в лоб врезалась, захотелось бежать оттуда сломя голову! — вспомнились переживания того дня.

Было понятно, что Николая Александровича разбирало любопытство по вопросу загадочного явления, свидетелями которого в тех местах были только мы с Сергеем:

— Ты чего посмотреть на них хочешь? — спросил я без тени лукавства, нисколько не задумываясь над фантастичностью своего словесного обращения.
— Хочу! — сказал Николай Александрович, — интересно увидеть, как куски света летают.
— Ну поехали, — с некоторой растерянностью согласился я составить ему компанию по наблюдению за полосками бледно-зелёного света.
— Поехали, — как-то с грустью выразил старый охотник тихим голосом свою готовность встретиться с труднообъяснимым феноменом.

Машина остановилась точно на том месте, где она находилась в ту ночь, когда произошли непостижимые для моего разума явления. Мы вылезли из уазика, немного отошли от него и замерли в ожидании то ли контакта с неведомым, то ли просто проявления перед нами неведомого. В тот момент я испытал чувство, которое возникает, когда приходишь в знакомый дом и открываешь дверь в одну из его комнат, а потом заходишь туда и ждёшь, что сейчас случится то, что обычно случается в этом помещении.

Каким-то образом осознав, что попали в нужное пространство в нужное нам время, где осталось проявить только терпение, чтобы получить то зачем туда пришли, мы выполнили, как нам казалось, необходимые для встречи с мистическим светом действия, не проронив при этом ни слова: я как и в первый раз, через несколько минут после начала нашего созерцательного стояния, взял свой карабин и пошёл по лесной дороге к посеву овса.

Странная энергия проявила себя как и месяц назад тогда, когда была пройдена половина пути, но в эту ночь, что-то говорило мне, что оборачиваться не нужно. Ускорив темп своего передвижения, я не заметил, как уже оказался на охотничьей вышке, а в это же время за моей спиной происходило что-то тайное, о нём мне не положено было знать.

Прошло не меньше часа, когда возникло ощущение того, что можно возвращаться. В этот раз мне было известно, что произойдёт, и я шёл медленно, готовый к появлению полосок зелёного света, хотя противоречивые чувства не позволяли мне концентрировать внимание, конечно же признаюсь, у меня было понимание того, что главным из них был страх, и что именно он мешал мне воспринимать действительность всесторонне и в полном объёме, но что я мог поделать с чувством, оно пришло и всё тут — избавиться от него у меня не было сил!

Я остановился, прислушался к окружавшим меня звукам. Их было немного. Покой поздней осени, беззвучие увядших проявлений жизни не предлагали ничего кроме смирения и принятия того, что вскоре процессы синтеза и вовсе замрут.

Мне вдруг стало понятно, что у меня не было желания идти к машине, ко мне пришла минута, когда не хотелось знать то, что можно было узнать, или иными словами, дозволялось узнать, но осознавая, что выбора у меня не имелось, и теперь требовалось получить то к чему было проявлено стремление, я всё же продолжил движение. Недалеко от того места, где должен был находиться наш уазик промелькнула светящаяся бледно-зелёная полоска, меня это не удивило. Совсем скоро передо мной возникли знакомые очертания.

Около машины с задумчивым видом неторопливо взад-вперёд ходил Николай Александрович, его лицо было печальным: «Видел?» — спросил я, он кивнул головой и сказал: «Видел», — больше мы о лучах бледно-зелёного цвета с ним не разговаривали.

Шёл четвёртый час ночи, у нас оставалась ещё только одна возможность выследить зверя.

За время пока мы добирались до последней на той охоте кормовой площадки, Николай Александрович рассказал, что поле, на которое мне предстояло сходить, было до того сезона лучшим в их хозяйстве, но случилось так, что в конце лета лесозаготовителям было выдано разрешение на рубку в квартале, прилегающем с одной стороны к их охотничьему посеву. Деревья на делянке были повалены и вывезены лесорубами, они после своей деятельности оставили завалы из неубранных ветвей, веток и некондиционной древесины, а ещё изъезженную тракторами и огромными тягачами землю.

— Понимаешь! Больше двадцати лет проводили здесь охоты. Бывали годы, когда на одном этом поле удавалось добыть все запланированные трофеи! И вот в один день всё было нарушено! — посетовал на жизнь Николай Александрович.
— Почему в этом месте собирались звери? — спросил я.
— Переходы! Переходы у них тут были. Вышло так, что природа сформировала перекрёсток, через который ежедневно проходили животные из разных частей лесного массива, я его обнаружил двадцать пять лет назад, думал, что хватит на всю жизнь, чтобы использовать для коммерческих охот. Видишь, как получилось! — монотонно вёл повествование старый промысловик.
— А зачем приехали сюда? — обратился я к нему с очередным вопросом.
— На удачу! Бывает, что звери захаживают на овёс по старой памяти, — сказал Николай Александрович.

Такой ответ удивил меня. Полагаться на охоте на случай — удел новичков. Кроме того, чем старше и опытнее становится охотник, тем больше требует от него лес. С незнающего спроса нет, а вот от тех, кто знает, лес ожидает только правильных действий, а за ошибки строго наказывает.

Выслушав указания егеря о том как подойти к полю и найти там охотничью вышку, я отправился в моё заключительное приключение той ночи.

На кормовой площадке раздавался шум, указывающий на то, что там кто-то находился. Рука совершила самопроизвольное медленное движение к ремню, удерживающему на моём плече карабин, взялась за него и сняла охотничью винтовку с плеча, к ней присоединилась вторая рука, она помогла первой в её действиях, и они уже вместе сделали всё так, что окуляр прицела оружия оказался напротив моего глаза, он же тут же определил в представших перед ним звериных силуэтах медведицу и двух медвежат.

Самка тут же учуяла меня, она рявкнула на детёнышей воспитательным звериным рыком и погнала их к опушке леса, и вот уже скоро послышался треск и шум от передвижений медведей по зарослям многолетних растений. Подождав, когда звуки, производимые уходящими животными, затихнут, я вышел на поле и пошёл через него к центру, там, по словам Николая Александровича, на старой рябине был сделан удобный лабаз для выжидания охотниками выходов зверей.

До засидки оставалось около семидесяти шагов, когда позади меня послышались шорохи. Обернувшись, я увидел, как меня догоняет медвежонок! Моё воображение тут же нарисовало картину того, что через какие-то секунды медведица повалит меня и начнёт трепать моё тело, от этого во мне возникло безысходное состояние жертвы перед нападением хищника, но на моё счастье безрадостные переживания необычайно быстро уступили место имевшимся во мне многочисленным желаниям, главным из которых было — жить, вот оно-то и заставило моё тело совершить стремительный бросок к высокому, раскидистому дереву в центре поля.

«Только бы успеть добежать до лабаза!» — отсчитывал мозг количество совершённых мною шагов, что касается того, имелось ли у меня в тот момент чувство веры в то, что я смогу себя спасти от ярости медведицы, то это я не знаю, это я совсем не помню, да пожалуй это ровным счётом и не имело тогда для меня никакого значения, мой организм в те драматические мгновения просто отчаянно сражался за свою жизнь, и он победил!

Прыжок отделил моё тело от земли и перенёс его сразу на третью перекладину лестницы, приколоченной к стволу древней рябины, деревяшка хрустнула, готовясь к тому, чтобы сломаться под моим весом, но мои руки не дали ей уронить меня — они уже ухватились за следующие за той надломившейся поперечины спасительной конструкции, и как раз в этот момент, на кромку поля выскочила медведица и грозно взревела, а пушистый медвежонок тут же радостными скачками покатился к мамочке, она же дождалась его, рыкнула и наподдала ему лапой, детёныш уркнул, и вскоре звери исчезли в лесной чаще.

Случилось вот что: потерявшийся медвежонок, услышав в овсе производимый мною шум, побежал на него, рассчитывая найти мать, и находись медведица недалеко от места нашего с ним соревнования по бегу, не дождался бы Николай Александрович моего возвращения никогда!

Больше никаких происшествий и представлений тайга мне в ту ночь не подарила. Когда наступил рассвет, я увидел страшную картину, о которой рассказывал мой товарищ: с правой стороны охотничьей поляны деревьев и кустов не было, на видимое расстояние лес был вырублен — от него остались только пеньки и хлам в виде брошенных веток, обломков и обрубков ненужной лесорубам древесины. Ожидать чуда в виде появления в тех местах промысловых животных в ближайшие годы было бы неразумно.

Охота в ту длинную ночь закончилась.

Николая Александровича я встретил в перелеске, примыкавшем к посеву овса с левой стороны — сердце старого охотника потребовало от него расставания с любимым лесным участком, и он перед нашим уездом решил осмотреть ведущую к кормовому полю дорогу, надеясь найти на ней следы, указывающие на присутствие диких зверей. В колеях проезда и рядом с ним были отпечатки лап медведицы и медвежат, их было в избытке, они были повсюду, а ещё вблизи него были медвежьи лёжки, это означало одно — звериная семья находилась в том месте и днём и ночью, потому как никто её там не тревожил.

Мой товарищ посмотрел на меня и ничего не сказал, я же, после того что увидел в его глазах, позабыл об имевшемся у меня намерении обсудить с ним случившееся со мной на поле: Николай Александрович не скрывал своих переживаний, а может не мог их скрыть, кто теперь знает, его вид говорил о том, что многолетняя связь с землёй, которой он отдал много сил, была прервана!

Мы выехали на просёлочную грунтовую дорогу, вдоль неё располагались деревни, а за ними находились открытые пространства, крестьяне использовали их для своих нужд, они засевали поля разными культурами и пасли там скот. Урожай был уже давно убран. Выбритые комбайнами поля щетинились остатками стеблей сжатых растений.

До нас доносились грустные крики журавлей, они стояли небольшими группами на территориях, приготовленных фермерами к сезону покоя. Периодически птицы взлетали и кружили в небе, протяжно курлыкая, потом они снова опускались на землю. Журавли готовились к отлёту в тёплые страны, там был их зимний дом.

Николай Александрович, глядя на убранные поля, сказал: «Возвращаются люди к земле! Дома начали строить, жить здесь собираются, кто-то уже живёт. Работа есть, что ещё искать? Вышел из дома и нашёл заботы на целый день. Когда занят человек — у его жизни смысл имеется. Совсем недавно здесь один бурьян рос, человека тут встретить было сложнее чем медведя».

Старый охотник погрузился в воспоминания: «Пятнадцать лет назад на этих полях я чуть не погиб. Тогда приехал сюда осматривать охотничьи угодья. Было лето. Ничего здесь не сеялось в то время, кругом были только заросли кустов и высокой травы. Делал всё как обычно, обходил территорию, искал звериные проходы, шёл осторожно, медленно. Почему не заметил старый колодец до сих пор не понимаю! Видимо доля такая. Положено упасть в колодец — упадёшь!

Когда провалился в яму, нисколько не испугался. Помню, что меня это даже развеселило — не велика беда, казалось мне, руки, ноги целы, значит выберусь. На моё счастье воды в колодце имелось немного, она доходила мне лишь до колен, но и этого хватило, чтобы начерпать её полные сапоги, так что мои ноги быстро почувствовали холод подземного источника. Нужно было срочно выбираться из захватившей меня западни.

Над моей головой светилось яркое пятно голубого летнего неба. Солнце было в зените, оно звало к себе, я полез кверху, к нему, да вот только оказалось, что не так-то это было просто сделать — добраться до света. Несколько раз я срывался со скользких сгнивших стенок сруба колодца, промок полностью, начал мёрзнуть, кроме того, устал, от падений болели ушибы.

Я зарядил карабин и хотел уже выстрелить вверх, но вовремя одумался — толку от этого кроме вреда не было бы, звук от выстрела в сжатом пространстве мог повредить ушам и обрушить на меня землю, которую еле-еле сдерживал прогнивший сруб.

Ко мне пришло чувство отчаяния и обиды на судьбу: почему со мной такое произошло? Мог ещё жить бы и жить! Осознав, что кроме меня никто мне не поможет, я успокоился,» — рассказчик в этом месте своего повествования улыбнулся и воскликнул: «Подумай, как звучит-то! Кроме меня мне никто не поможет! Будто в человеке ещё другой живёт! Когда беда случается на помощь может прийти, а может и нет. Нужно звать его! Получается по выражению — звать самого себя же! Вот это объяснить сложно. Только всё правильно — так всё со мной и было!»

Николай Александрович будто бы заново переживал то, что с ним произошло много лет назад. Я внимательно слушал его, пытаясь представить, как из человека в колодце выходит другой человек и помогает первому спастись. У меня в связи с рассуждениями товарища возник вопрос: «А что, если человек не позовёт в себе в помощь самого себя, то это внутреннее «я» не проявит что ли самостоятельно инициативу чтобы спастись?» — но спрашивать собеседника об этом не стал, он же тогда продолжал описывать историю собственного спасения:

— Я успокоился. Задумался над тем, что чувствовал в тот момент. К тому времени холод уже не ощущал — привык. Цвет голубого неба в проёме колодца поменялся на серый. Наступил вечер. В колодце стало темно. Моя память нарисовала стенки сруба, сознание начало изучать их, выделяя выемки и неровности на деревянных венцах.

Я снял сапоги, положил их в рюкзак, затем перекинул через шею ремень карабина так, что тот оказался поперёк моей груди, и стал уже и не знаю в какой раз пытаться выбраться из моей ловушки наружу. Наступила ночь. Поднимая во время моих перемещений по своду колодца голову, я видел две звезды, мне казалось, что они приближались, когда удавалось продвинуться вверх.

Понимал ли я важность той очередной попытки выбраться из колодца для моей жизни? — задал сам себе вопрос Николай Александрович и тут же ответил на него: — Головой скорее нет, а вот телом, телом да: руки, ноги, голова, все его элементы имели одну цель — оказаться наверху вне стен роковой для них ямы.

Части тела ни разу не совершили ошибки, выбирая упор для его удержания в стволе колодца, во время своего бегства из него, когда было необходимо, они изгибались немыслимым способом и прижимали его в нужное там место, несколько раз выручил и карабин, я втыкал его в промежутки между полуистлевших брёвен венцов колодца и использовал как дополнительную опору.

Когда сначала правая рука, а затем левая коснулись травы, и осторожно ощупав её, уцепились за растения таким образом, что вытянули тело окончательно на поверхность земли, я не сразу понял, что нахожусь вне глубокой ямы.

Меня окружили запахи лета, луговых цветов, звуки стрекотания кузнечиков, я лёг на спину и увидел, что небо над моей головой пестрило множеством звёзд, глаза попытались найти на нём те две, которые вели меня кверху, но среди бесконечного числа светящихся точек они не нашли их. Я ещё долго тогда лежал так рядом с той дырой в земле, которая вот так вот неожиданно чуть не стала причиной моей погибели.

Постепенно способность воспринимать окружающий мир вернулась ко мне, и я вспомнил о своём назначении и отправился домой к жене, к детям.

Вот такой случай произошёл со мной в этих местах, — закончил свой рассказ Николай Александрович.

Вернувшись на базу, мы договорились с Николаем Александровичем об охоте на лося с собакой, после этого я сел за руль своего автомобиля и посмотрел в его ветровое стекло, за ним была дорога, по которой мне предстояло ехать. Мой товарищ махнул мне рукой и крикнул: «До встречи!» — «До скорого!» — крикнул я ему в ответ и поехал.

По заснеженной равнине бежало стадо кабанов. Фёдор и Сергей молча посмотрели друг на друга, едва заметные кивки качнули головы охотников. Детали мотора надтужно подталкивая четырёхколёсный механизм вперёд, непрерывно увеличивали свои обороты пока не достигли предела своей мощности, вездеход набрал скорость и понёсся перпендикулярно направлению движения кабанов по заметённой снегом дороге, ведущей к поросшей деревьями и кустарниками возвышенности.

Внезапная активность егерей, их спонтанные, но при этом слаженные действия удивили меня. Перед лесным массивом всепроходимый автомобиль остановился. Фёдор выпрыгнул из кабины, достал из багажника охотничьи лыжи, надел их на ноги и побежал вдоль, врезающегося в открытое пространство языка из зарослей ивняка и молодых осин в перемежку с берёзами, на его место за руль сел Сергей, уже через какую-то минуту, пользуясь возможностями высоких колёс вездехода, мы снова пробивались сквозь снежные заносы.

Перемещение по лесу происходило по длинной дуге вправо. Серо-белый зимний ландшафт пестрил невыразительными неподвижными растительными скоплениями тёмного цвета, пейзаж не оживляли даже зелёные веточки елей и сосен.

Мы остановились на взгорье, с него просматривалась значительная территория: справа была видна кромка поля, по которому недавно бежали кабаны, прямо перед нами начинался резкий уклон, ведущий в низину, в ней протекал ручей, а вдоль него росли ивовые кусты и небольшие деревца, за ними виднелось открытое пространство.

— Юрич! Помогай! Бумаги на кабанов не закрыты. Последняя возможность! — раздался умоляющий крик Сергея. Бессловесные годами выверенные действия опытных охотников стали понятны и мне, я кивнул головой, вылез из машины и занял стрелковую позицию или по-другому — встал на стрелковый номер, вездеход тут же тронулся с места и покатился вниз по направлению к ручью, доехав до него автомобиль приостановился, а затем резким рывком перескочил через преграду, и повернув налево понёсся вдоль, изогнутой волнами линии деревьев и кустов. Сергей торопился!

Я посмотрел направо. Вдали, между торчащих из снега голых многолетних растений двигалась чёрная точка — это был Фёдор, он пытался выгнать зверей из зарослей на нас с Сергеем, тот в это время, оставив машину за лесным изломом, бежал по краю поля к месту пересечения вездеходом водного препятствия. Было видно, что мужчина торопился изо всех своих сил: охотник, взмахивая попеременно то левой, то правой рукой помогал телу держать равновесие, а ногам делать более сильные и резкие толчки широкими лыжами — егерь быстро приближался к своему стрелковому номеру на берегу ручья.

До меня стали доносится звуки от шума, который производил Фёдор, пугая животных, он как и Сергей медленно смещался в сторону важного для той охоты ручья, неожиданно в том месте, где он протекал, возник треск от ломающихся веток. Всё стадо кабанов шло на Сергея. Раздались два выстрела. Через несколько минут стрелок вышел из чащи на открытое пространство и крикнул: «Готовы!» — благодаря сноровке опытных охотников пара средних размеров кабанчиков была успешно добыта.

Вскоре подошёл Фёдор, он как и я, поздравил Сергея с меткими выстрелами: «С полем!» — тот, смущаясь похвал, махнул рукой и сказал: «Да ладно!»

Фёдор обратился ко мне: «Юрич, ты извини, что так вышло! Охоту на лося тебе испортили. Видишь, как всё получилось! С того раза как ты того кабана взял, больше их у нас и не бывало!»

— А сегодня приехал, снова появились! Признавайся, ты ведь «лунтиков» привёз? — вмешался в разговор Сергей.
— И кабанов от нас прятал! — продолжил мистическую тему Фёдор.
— Нет, это Сергей после освечения зелёным лучём избранным стал! На него теперь зверь стадами идёт! — нашёлся я что ответить. Мужчины засмеялись.

Фёдор позвонил Николаю Александровичу и объяснил что случилось, директор сказал: «Скоро приеду. Вывози Юрича на дорогу».

Я попрощался с Сергеем, и мы с Фёдором поехали к оговорённому месту.

Мы возвращались на базу по дороге, рядом с которой журавли осенью готовились к отлёту в тёплые страны. Притихшие, безжизненные пространства, укрытые снегом, погрузились в длинный сон, теперь оставалось только дождаться их пробуждения, чтобы вновь услышать зарождение жизни, увидеть её развитие и увядание — так год за годом, снова и снова неугасающее любопытство требует повторения одного и того же цикла, повторения одних и тех же переживаний восторга вечным круговоротом, и так до тех пор пока не завершится один единственный собственный.

Мне вдруг вспомнилась наша последняя с Николаем Александровичем охота на лося в последний день ноября и последний день осени, в её девяносто первый день. Помогала нам тогда лайка по кличке Полкан. Стоявшая в те дни тёплая погода позволяла бесшумно передвигаться по болоту и давала возможность незаметно подкрасться к сохатому в момент облаивания собакой.

Мы нашли следы крупного самца и направили по ним Полкана, тот деловито обнюхал их, поднял кверху голову, поводил носом, а затем, отскочив в сторону от отпечатков копыт, сделал небольшой круг, и снова встав на след сохатого, пошёл по нему, всё более и более ускоряя темп своего бега, держа вдруг ставшую серьёзной морду по ему ведомому курсу.

Вмятины во мхе имели чёткую форму и говорили о том, что лось находился недалеко от нас. Мы ждали! Скоро Полкан должен был залаять. Прошло пять минут потом десять, потом ещё десять, но было тихо. Егерь, напряжённо вслушивался в лесной шум. Вдали, с правой от нас стороны, как будто раздались отрывистые звуки. Охотник медленно двинулся в их сторону, я, затаив дыхание, пошёл за ним.

Звуки повторились. Мой товарищ, уверенный в том, что Полкану удалось настигнуть лося и остановить его, ускорил шаг. Через некоторое время слух распознал в лае знакомый тембр. Это был Полкан!

Николай Александрович удовлетворённо кивнул головой и побежал, делая небольшие быстрые прыжки в свободные от веток и луж пространства на мхе. Едва поспевая за стремительным товарищем, я думал о том, как бы не дать ему повода усомниться в моих физических способностях, а ещё, конечно же, я думал о неожиданно возникшем состязании с лосем, кроме мыслей об этом и том во мне в том числе появилась спортивная воля, которая ни за что не хотела уступать лесному животному и требовала от меня настичь его так же, как это уже сделала наша собака Полкан.

Неожиданно егерь остановился, не заметив этого, я налетел на него и чуть не сбил того с ног. Лай собаки удалялся настолько быстро, что стало понятно, что лось шёл на махах. Голос Полкана стал едва различим, а затем слух и вовсе перестал улавливать что-либо указывающее на нашего помощника:

— К реке пошёл, — разочарованно произнёс компаньон.
— Это далеко? — спросил я.
— Там приболотье топкое, — отклонил мой замысел Николай Александрович.
— Не подойти? — не мог я унять темперамент преследователя.
— Может и подойдём, да этот лось нас не подпустит! — засмеялся егерь. Я непонимающе посмотрел на него.
— Это опытный лось — по следам заметно. Не надо было на него Полкана пускать. Теперь не дождаться собаки! Уведёт пса животное! — прозвучало объяснение случившегося. Егерь снова засмеялся и сказал: — Опростоволосились мы с тобой, Юрич! Пошли другого лося искать.

В тот день нам так и не удалось повстречаться с каким-либо представителем парнокопытных млекопитающих семейства оленевых. На безрезультатные поиски свежих лосиных следов было потрачено не мало часов, прежде чем пришло понимание того, что наступила пора возвращаться. Пообещав лесу, что вернёмся на следующие выходные, мы отправились в обратный путь к тому месту, где стояла наша машина.

Сначала в просветах между деревьями определились очертания большого внедорожника, а затем и силуэт стоящего рядом с ним Полкана, он, боясь сдвинуться с места, виновато опускал голову к земле, как бы извиняясь перед нами за плохо проделанную работу. Николай Александрович пожалел пса, подошёл к нему и потрепал за загривок: «Что Полкан, намаял тебя хозяин? Не по тому следу пустил! Сейчас поешь, отдохнёшь», — успокоил он собаку.

Псина, сообразив, что её любят, быстро ответила тем же, она набросилась на егеря со своими проявлениями преданности, да так, что тот, едва угомонил разыгравшуюся собаку. Мы сели в машину и отправились домой, радуясь тому, что растерявшиеся в лесу друзья снова собрались вместе.

«Странная тогда была охота, странная», — подумал я и посмотрел на дорогу. Впереди виднелись строения охотничьей базы: «Сегодня всё тоже было как-то странно», — продолжал я размышлять над происходящим и произошедшим.

Когда во дворе базы уазик, скрипнув тормозами, остановился, Николай Александрович, читая мои мысли, сказал: «В этом году все охоты такие. Будто сломалось что-то!»

Прощались, по обычаю, долго. Перед тем как пожать друг другу руки и сказать: «Ну, давай, пока! Увидимся!» — обсудили собак, людей, машины, и наконец, грустно улыбнувшись, произнесли последние слова прощания:

— Пока, Андрей Юрьевич! Приезжай!
— Пока Николай Александрович! Приеду!

С Николаем Александровичем мы больше не виделись. Через три месяца позвонил Сергей:

— Юрич, знаешь?
— Что? — кольнуло у меня в сердце.
— Александрыча только схоронили, с кладбища идём.
— Кто вместо него? — только и нашёлся, что спросить я.
— Фёдор!

Немец на пеньке.
Первый кабан.
Кабан, волк, медведь.
Вернуться живым и невредимым!
Терпение.
Повороты судьбы. Часть 1. Три медведя.
Повороты судьбы. Часть 2. Заяц.
Приметы.
Колечко.
Пересмешники.
Подмена.
Знаки:
Превращение.
Пугающий свет.
НЛО.
Туман.
Длинная ночь.
Последняя охота.