Парфорсная охота: история, процесс и вид охоты с гончими собаками

Парфорсная охота является древним видом охоты, который практиковался еще галлами. Своего расцвета и великолепия она достигла во Французском королевстве во времена правления Людовика XIV (1643-1715 гг.). В качестве дичи в основном использовались олени. Тогда содержали довольно большой штат специальных слуг, егерей (пеших и конных), использовалась охотничья музыка. О парфорсной охоте с гончими и терьерами рассказано в статье.

От галлов до наших дней

Как свидетельствуют римские авторы, уже у первых французских королей (около III в. н. э.) имелись очень большие стаи гончих собак. Они охотились на таких крупных и сильных зверей, как медведи, кабаны, лоси, туры, зубры. Их загоняли до изнеможения, что по-французски звучит, как par force, то есть «силой». После того, как звери падали, их добивали с помощью стрел, копий или дротиков.

Осуществление такого грандиозного действа влекло за собой необходимость содержания большого количества гончих собак, злобных и сильных. Когда же происходила охота на лисиц, волков и зайцев, понадобились и охотники на конях. Сначала дичь выгонялась гончими из леса на опушку, в поле, где ее ждали вместе с гончими собаками на сворах конные охотники.

По свидетельству средневековых хроник, лишь во Франции в XIV веке имелось больше, чем 20 тыс. охотников с гончими. Постепенно стали «вырисовываться» французские породы гончих собак (при Людовике IX), среди которых четыре основные. Это:

• королевские белые,
• Святого Губерта – черные,
• Святого Людовика – серые,
• бретонские рыжие.

Расцвет при «Короле-Солнце»

Как уже упоминалось выше, своего великолепия парфорсная охота во Франции достигла при короле Людовике XIV. Она выглядела следующим образом. Пикер с помощью выжлятников управлял гончей стаей, состоящей из 30 голов. Эти собаки загоняли три-четыре оленя за день, а одного годовалого волка – уже к десятому часу утра. Как правило, гончими гнался одновременно один олень, по одному следу, не меняя его на свежий след. В то время как свежих следов в королевских парках были сотни. Охота на оленей продолжалась даже в ночное время с факелами.

Период упадка

Парфорсная охота начала приходить в упадок с 1722 г., когда Людовик XV охотится со стаей знаменитых английских собак. В 1730 г. из Англии им уже постоянно выписываются английские гончие. Эти собаки были паратыми (резвыми) и безголосыми, они загоняли оленя всего за один час. Когда животное было загнано, ему уже не подрезали поджилки, как раньше, а стреляли по нему из карабина. При этом французские гончие породы вырождались и теряли «жадность к зверю».

Существование масштабных охот королей и дворянства на длительное время прекратилось после Великой французской революции. Гончих из классовой ненависти к их хозяевам подвергали истреблению, которое было беспощадным и поголовным.

Воскрешение традиции

Охоту воскресил Наполеон I Бонапарт. Он стал поощрять национальное собаководство, запрещая для императорской охоты выписывать собак из Англии. Сам он использовал нормандские породы гончих. Уже во второй половине XIX века французы «спохватились» и стали возрождать местные собачьи породы.

Древняя охота французских королей сохранилась в этой стране по сей день. Там действует федерация трубачей-горнистов, в которую входит больше 2 тыс. человек. Парфорсную охоту проводят специализированные клубы, называемые экипажами. Некоторые из них занимаются гоном косули, другие – кабана, кабана вместе с оленем или оленя с косулей.

Охота в клубах

Такие клубы являются хорошо организованными охотничьими хозяйствами, некоторые из них имеют до 100 рабочих собак. Иногда в них содержатся и лошади, иногда лошади находятся у членов клуба. В день, когда назначена охота, псари утором, с 5 часов, начинают осмотр собак, отбирая их для охоты. К 7-ми часам егеря на месте охоты проверяют, есть ли зверь. Собак на место доставляют с помощью автотранспорта.

В день охоты собаки и лошади пробегают от 40 до 50 км в продолжение 6–8 часов. Как правило, в охоте принимают участие 35 собак. Поклонники парфорсной охоты называют ее «очень эффективной», так как в ней отсутствуют подранки и есть традиция щадить лучших особей. В течение одного сезона охоты происходит порядка 30 выездов, которые обычно совершаются в субботние дни с соблюдением ритуалов времен французских королей. Под охоту отдается порядка 700 тыс. гектаров, из которых 400 тыс. – частные владения.

Как происходил процесс?

Парфорсную охоту возглавлял ее заведующий, который, как правило, был владельцем стаи гончих, пикер, которому помогали два или три выжлятника. В начале охоты в кустах, расположенных поблизости от места сбора, или в лесу пускали гончих. Из-за того, что дичь подготавливали заранее, собаки быстро брали след. В то время как зверь кружил, не выходя из леса, охотники разъезжали на опушке.

Как только собаки выгоняли дичь из леса, вслед за ней и за собаками начиналась бешеная скачка, не признающая никаких препятствий. Преодолевались и каменные стены, которыми были обнесены поля, и заборы, и широкие канавы. Когда собаки теряли след, скачка прерывалась на время, а затем начиналась заново, когда след находился. После того как лисица или заяц были загнаны, собаки в одно мгновение разрывали их не мелкие куски. Если удавалось отбить дичь у собак, им отдавали голову, внутренности, пазанки (части ног между лапой и коленом).

В Англии

Парфорсная охота в Англии делится на классы, в зависимости от различных параметров, таких, как степень пересеченности местности, род дичи, достоинства лошадей и собак. Первоклассной, как правило, считалась охота на коз и оленей, лисицу. Охота на зайца относилась к низшей.

Первоклассная парфорсная охота с гончими проводилась с выездом охотников на особых лошадях, называемых «гонтерами». Стая, насчитывавшая до 40 голов, состояла из стегхаундов (собак, гнавших оленей) и фоксхаундов (преследовавших лис). Охотники были людьми весьма тренированными, подготовленными к скачке. Каждый из них имел по 5 или 6 лошадей, так как после охоты лошадь должна была отдыхать не меньше трех дней. Сам охотничий сезон начинался в ноябре и длился без перерыва целых 5 месяцев.

Внешний антураж первоклассной охоты отличался большим эффектом. Персонал был одет во фраки красного цвета, черные жокейские фуражки из бархата, белые панталоны в обтяжку, высокие сапоги-ботфорты со шпорами. В руках у них были арапники, а в седельных сумках находились медные трубы, в которые трубили во время сбора, а также сигналили тем, кто отстал во время охоты. Лошадям на ноги надевались специальные чехлы – ноговицы, сделанные из кожи, чтобы они не обдирали себе ноги об колючки и кусты.

Парфорсная охота с терьерами

Как правило, такая охота применялась в отношении лис. В борьбе за жизнь, лисица, поводив за собой кавалькаду охотников, часто норилась – ускользала, спрятавшись в норе. Тогда охотники, вместо того, чтобы «опустить руки» и отправиться домой выпускали терьера, который до этого момента сидел в корзинке, привязанной к седлу кого-либо из всадников.

Будучи полна сил, собака норилась вслед за лисицей. «Выход» терьера мог иметь два варианта концовки: или лиса выгонялась им из норы прямо в зубы к гончим, или он «придушивал» ее и вытаскивал из норы. Правда изредка зверь ухитрялся улизнуть, и тогда гон продолжался. Таким образом, окончание парфорсной охоты во многом зависело от терьеров.

Много лет использовался староанглийский черноподпалый терьер. Однако в период расцвета охоты потребовалось создать специализированного терьера – лисьего. Так и появился фокстерьер. Чтобы перевозить этих собак, понадобились специальные емкости – либо специальные сумки, либо плетеные корзинки. Корзинку прикрепляли к седлу, а сумка надевалась охотником через плечо наискосок. Главное, чтобы емкость, в которой находилась собака, не была помехой всаднику во время скачки, которая могла во время гона лисы проходить на отрезке в 10–30 км.

Парфорсная охота в России

Кроме Франции и Англии, этот вид охоты был модным также в Италии, Германии, Австрии. Что касается России, то здесь она проводилась преимущественно императорами в Гатчине, и распространения у других охотников не получила. В России было очень мало специально предназначенных для нее организованных кровных стай. Среди царей парфорсная охота была введена во времена императрицы Анны Иоанновны, которая была ее большой любительницей. Она предпочитала гон оленей по английскому образцу со стэгхаундами, которые специально приобретались для этого.

Другие собаки, которых использовали для этих охот в XVIII–начале XIX века, были достаточно паратыми и обладали другими необходимыми качествами. Первым из русских охотников, кто начал смешивать английских собак и русских гончих, был граф Салтыков. Затем это начинание подхватили другие охотники-вельможи.

Однако пикерская парфорсная охота, модная на Западе, в России нашла довольно холодный прием, не вызвав особого энтузиазма. Считалось, что в ней отсутствовал тот азарт и колорит, который присущ псовой охоте. А также не всегда имелось место, где ее можно было осуществлять.

Охота с гончими

Охота с гончими в Вологодских лесах, в 70-е годы, всегда носила характер глубокого проникновения в природу.
Пейзажи этого северного края, в любое время, красивы и многообразны. Хвойные и смешанные леса, березовые рощи, поля с обилием разнотравья, оставили в памяти незабываемую картину родного края.

Особенно привлекательна в этих местах осенняя охота на зайца, лису, боровую и водоплавающую дичь.
Лесные массивы, в это время, расцвечены осенними красками разного цвета. Луговые поля с цветущими островками цветов украшают картину осенних пейзажей. Золотой ковёр опавшей листвы на островках зелёной травы красивым узором лежит на фоне красно-бурой листвы кустарника и потемневших деревьев. Природа замирает в глубоком таинственном затишье.
В небе, изредка, косяки перелётных птиц летят на юг, оглашая пространство своими гортанными звуками, от которых замирает сердце. Воздух чист и прозрачен.

Из детских воспоминаний, особо памятна охота вместе с отцом — активным любителем северной природы. Много дней мы провели с ним в вологодских лесах, бродя с ружьями в поисках охотничьей удачи.
Память живо воспроизводит яркие воспоминания далёкого прошлого.

К охоте готовились заранее. Приготовление начиналось с подготовки оружия и боеприпасов. Ружья очищались от смазки, заботливо укладывались в чехол. Отец гордился своим двухствольным ружьём Ижевского завода. Оно было безотказным в любую погоду и отличалось кучностью заряда при стрельбе. У меня было одноствольное ружьё 16 калибра. Я тщательно чистил его после охоты и, по примеру отца, следил за его состоянием.

Патроны, в то время, изготавливались, как правило, вручную.
Этот процесс занимал целый вечер. В медные гильзы, точно по меркам, развешивался порох, дробь, подбирались пыжи. С особой осторожностью, вставлялся запальный капсюль. Специальной мерной ложкой засыпался порох и дробь различного размера. Мелкая дробь — для лёгкой птицы, дробь крупного размера — для тетерева, гуся или лисицы. Снаряженный патрон закрывался пыжом с помощью специального устройства. Осенью, при охоте в ненастье, заряд заливался свечным парафином.
Патронов готовилось много, на разную дичь. Всё это, в определённом порядке, раскладывалось в патронташ.

Собаки — две гончие рыжие псины, завидев оружие, приходили в неистовую оживлённость. Они прыгали, скулили, облизывали руки, совали свои мокрые носы в лицо, мешали работать. На их мордочках было столько радости, что эта радость передавалась и нам.

Накануне, перед выездом, приготовленные вещи раскладывались в готовности в углу комнаты. Важно было взять всё необходимое. Снаряжение, в то время, обязательно включало компас, охотничий нож, ружья с сумками, заполненными патронами, различная провизия. Продовольствие собиралось в отдельные узелки. Всё это складывалось в брезентовый рюкзак, прокладывалось мягкими тряпочками, чтобы не бренчало при движении.

Выезд планировался рано утром. Первым вставал отец. Он заводил машину, прогревал двигатель, потом будил меня.
Наш любимый «Москвич» иногда капризничал. В то время, в осенний период, при ожидании заморозков, с двигателя сливалась вода из охлаждающей системы. После холодной ночи мотор не хотел заводиться. Приходилось греть воду, заливать её в систему охлаждения, для подогрева. Привычными были усилия в работе с заводной ручкой. Чтобы холодный двигатель ожил, требовалось энергично крутить её, пока отдельные хлопки не превращались в устойчивую работу.

Наскоро перекусив, мы отправлялись в путь. Особое удовольствие я испытывал от путешествия за рулём автомобиля. Управление послушной машиной составляло для меня истинное наслаждение.
Дорога, в предрассветной осенней ночи, была свободна от транспорта. Это позволяло мне любоваться природой.
Темные картины просыпающегося леса таинственны и мрачны. Они похожи на сюжеты из детских сказок. «Там на неведомых дорожках, следы невиданных зверей».
В ожидании «невиданных зверей», открывался простор за каждым поворотом сельской дороги.
Собаки в дороге располагались на заднем сиденье. Вели они себя удивительно спокойно, как бы зная, что ждёт их впереди. Устремив свои мордочки вперёд, они, кажется, понимали важность этого путешествия, терпеливо ожидали окончания пути.

Раннее наше прибытие к месту охоты, вселяло надежду на успех в охотничьем замысле.

В чуть забрезжившем рассвете, мы добирались до заветной деревушки, где у приветливых хозяев всегда был готов самовар и нехитрые сельские угощения: варенье, грибочки, различные соленья.
В поле отправлялись почти сразу, чтобы использовать возможность по утренним следам поднять с лёжки зайца или последить лисицу. Собаки, засидевшиеся в поездке, надолго исчезали в глубине леса, разыскивая следы ночной кормёжки лесных обитателей.
Полевая размокшая дорога с глубокими лужами, окаймлённая кустарником с капельками туманной росы, всё дальше уводила нас в притихший по-осеннему разноцветный лес. Воздух был чист и наполнен лесными запахами. Тишину леса, изредка, нарушал звук работающего трактора на колхозном поле, да переливы проснувшихся петухов в домашних подворьях.

На пригорке, опушка леса привлекла нас своей чистотой молодого ельника. На высоких кустах черники тёмными точками рассыпаны спелые ягоды. В таких местах возможны выводки тетеревов. Осенние ягоды — основной корм для этих птиц.
Мягкий мох делает наши шаги почти бесшумными. С ружьями наготове обходим полянку. Всё внимание превратилось в слух. Каждый шорох, всплеск, шум взлетающих маленьких птиц,- воспринимается с особым вниманием.
Одинокая сорока, обнаружившая наше движение, на своём сорочьем языке извещает лес о появлении пришельцев. Ворона, взгромоздившаяся на высокой сосне, бдительно наблюдает за нами, потом взлетает, заполняя тишину леса своим гортанным криком.
Треснувший сучок под ногами собаки, вернувшейся из поиска, прервал наши надежды на возможную удачу. Идём дальше.

Теперь наш путь продолжается, по едва видимой, лесной тропинке. Воздух наполнен запахами хвои, грибной сырости и какой то неуловимой приятности, которой хочется наполнить своё дыхание в упоении спокойствия и удовольствия.

Обойдя очередной лесной перелесок, углубились в сырую низину.
Под ногами болотистый мох. Тропинка выводит нас к блеснувшей глади озера. Снова ружья приводим в готовность. Здесь, нередко, останавливаются на кормёжку стайки перелётных уток. Это тоже хороший объект для охоты.
Нам не удаётся незамеченными подойти к воде. Стайка перелётных черноголовых уток поднялась задолго до нашего появления. С шумом, они устремляются в небо и скрываются за лесом. Запоздалый выстрел им вслед, результата не приносит.

По болотистой почве, перешагивая через клюквенный кочкарник, выбираемся в густой еловый лес. Огромные ели с разлапистыми кронами ветвей скрывают утренний рассвет. Вверху, кроны деревьев уже посветлели. У земли — сумрачно и сыро.
Недалеко, с характерным шумом быстрых крыльев, взлетел рябчик. На мгновение, его полёт обозначился стремительной тенью и затих у высокой ели. Пробую подобраться к месту его засидки. Неслышными шагами от дерева к дереву подбираюсь к разлапистому зелёному великану. Разглядывая каждый сучок, пытаюсь увидеть птицу. Но рябчик умеет скрываться. Почти над головой он резко срывается в полёт, мелькнув среди ветвей. Я не успеваю даже прицелиться. После следующей попытки оставляю эту затею. Мне не удаётся выследить хитрую птицу. На дереве она замирает, маскируясь под хвоей, а полёт столь стремителен, что делает невозможным поймать его в прицел.

Перекликаясь с отцом и подбадривая криками собак, переходим в новый массив леса.
Прилегающие поля, с озимыми посевами, вселяют надежду на подъём зайца. Оживились и собаки. Их мелькающие хвосты в кустарниках и густом травяном сухостое, явно свидетельствуют об активном поиске по ночным следам кормёжки маленького хитреца. К месту своей дневной лёжки он маскирует свои следы запутанными петлями, потом делает длинный прыжок и замирает в густом валежнике. Собаки активно распутывают путанные следы и, только подняв зверька с места лёжки, заливаются звонким лаем.
Теперь всё наше внимание сосредоточено на внезапном появлении зверька. Замерев на лесной просеке, ожидаем своей удачи. Вот одна из собак, с визгливыми нотками, залилась скорым лаем, к ней подключился басовитый голос другой. Лес ожил в хоре голосов собак, преследующих зайца. Испуганный зверёк всё дальше уходил от нас, увлекая собак. Зная повадки зайца — беляка, водить собак по кругу, мы заняли удобные места, на просеке леса, в ожидании обратного хода.

С приближением голосов собак, наполнявших тишину леса своеобразным азартом «гона», стали ожидать возвращение зайца. Всматриваясь в каждую кочку леса, в каждое движение ветки, ожидали появление пушистого хитреца. Неожиданный выстрел моего отца снял напряжение. В этот раз ему повезло больше. Заяц пытался пересечь просеку в самом узком месте и попал под выстрел.

Вдохновлённые успехом, покидаем этот участок леса. Если здесь и оставался ещё заяц, то он уже далеко. По скользким глинистым дорожкам переходим в другую часть лесного массива. Медленно бредём вдоль опушек, любуясь разноцветьем осенних красок леса. Из-за низких осенних туч выглянуло солнце, оживив ярким светом верхушки деревьев.

Выбрав уютное местечко, сделали остановку для завтрака. На замшелом пеньке расположился наш провиант. С аппетитом пережёвывая бутерброды, запиваем их горячим чаем из термоса, любуемся красотой природы. Собаки тоже отдыхают. У отца на колене лежит мордочка рыжего пса, которого он любовно поглаживает.
Осенний день короток. Надев свои рюкзаки, снова отправляемся в путь.

Следующий заход делаем через полянку лесной вырубки к молодой поросли осинника.
В расслабленном темпе двигаясь по опушке, я вздрогнул от внезапного шума крыльев в ближайшем кустарнике. Большой тетерев, блеснув крылом, скрылся в зарослях леса. Неожиданный взлёт птицы напугал меня, я не успел даже вскинуть ружьё. Слишком мал был мой опыт охоты, в то время. Наверно, я больше любовался природой, чем готов был стрелять в любую минуту. Отец с улыбкой покачал головой: «Пусть живёт до следующей охоты!»

Перебравшись в новый лесной массив, разошлись с отцом в разные стороны. Двигаясь по разным лесным тропинкам охватываем поиском небольшое пространство леса. В таком случае, вероятность подъёма лесной дичи выше.
Вот глухо прозвучал выстрел отца. По восторженному его возгласу можно понять, что ему снова повезло. Вылетевший из кустов глухарь стал его великолепной добычей.

Шумное наше движение, видимо, столкнуло с лёжки зайчика. Собаки снова залились «гоном», оглашая притихший лес музыкой охотничьего азарта. Стремясь перехватить уходящего зверька, бегом, что есть сил, бегу на перехват. Услышав, возвращение собак, замираю в неподвижности на небольшой просеке. Пот стекает по лицу, но его не замечаю. Я уже чувствую, где пройдёт заяц. Прицелом ружья ощупываю каждую кочку. Вот, совсем неслышно, появилось движение в ложбинке под кустами. На секунду зверёк появился на просеке. Выстрел…
Теперь и я со своей добычей.

Разгорячённые «гоном» собаки первыми успевают к нашему общему трофею. Отбираю тушку у них, подвешиваю через плечо. С радостью сообщаю отцу об удаче. Охота, на сегодня, закончена. Осенний день короток.

Тени от деревьев удлинились, лес помрачнел в предвечернем сумраке, пора возвращаться.

Обратный путь даётся труднее. Охотничий азарт уже не подталкивает к быстрому движению. Сказывается усталость.
Определив по компасу направление, двигаемся через сплошной лес, заваленный упавшими деревьями. Увлечённые азартом, мы далеко ушли от жилья, а теперь уставшие, с ношей добычи, с трудом выбираемся на старую лесную дорогу.

Вскоре дорога поворачивает в другое направление, мы снова вынуждены углубиться в лес. Осеннее солнце уже клонится к горизонту. Лес стал неприветлив и тёмен. Совсем уставшие, мы, наконец, выбираемся к нашей деревне.

У приветливых хозяев нас ждёт самовар и долгий разговор, Для них гость — это важное событие в их размеренной сельской жизни. Рюмка водки и аппетитная закуска добавляют ту радость, которую принесла нам эта охота.
После ужина, я засыпаю глубоким сном рядом с тёплой печкой. Отец, ещё долго беседует с гостеприимными хозяевами.