Медвежьи истории

ШАТУН

Впервые в Заполярье я попал ребенком – поехал к старшей сестре на Кольский полуостров в летние каникулы после третьего класса. Догадываюсь, как там живется людям теперь, а в те годы это был сказочный край. Я готов был локти кусать от досады, что я еще слишком мал и не могу там навсегда остаться.

Всю неделю я лазил по окрестным сопкам, пугая куропаток, ловил на красную тряпочку треску в заливе или небольшую беломорскую селедку на голый крючок, лишь бы он был блестящий, а в выходные мы ехали с мужем сестры в тайгу на рыбалку. Все ловили там каких-то неизвестных мне кумжу, сига и хариуса, но мы постоянно привозили только плотву, окуня и щуку.

Самостоятельно ловить рыбу я начал в четыре года, и зятя своего я перелавливал. На третьи выходные, наслушавшись о наших рыболовных приключениях, с нами поехали два мужика с работы зятя. Одного мужика звали Николай. Он был родом из Одессы и жил на Севере уже лет двадцать. А второго звали Константин. Он родился в Кандалакше и всю жизнь только и делал, что ловил рыбу. Там и выяснилось, что муж сестры рыболов был еще тот, а я просто не знал, как надо ловить сига и кумжу, но отлично знал, как плотву и щуку. Поэтому только они нам и попадались.

На одной из совместных рыбалок, когда мы сидели возле костра, дядя Костя рассказал историю о шатуне, свидетелем которой он стал в середине шестидесятых, когда работал на небольшом горно-обогатительном комбинате. Это был небольшой рудник, поселок рядом. Жителей было человек восемьсот. Поселковое кладбище располагалось километров за шесть от жилых домов: только там грунт позволял рыть могилы, везде же был только базальт.

Выдался какой-то неудачный год для медведей, и в начале зимы поселковые мужики застрелили парочку шатунов, которые забрели в поселок. А в конце зимы, в марте, умерла одна бабушка. Директор комбината выделил бульдозер, чтобы пробить дорогу через сугробы на кладбище. К бульдозеру подцепили сани с теплушкой, в которую села бригада землекопов для рытья могилы. В этой бригаде был и дядя Костя. На кладбище они застали страшную картину разорения: могилы раскопаны, гробы поломаны, останки покойных раскиданы. Всюду были медвежьи следы.

Дело в том, что в условиях вечной мерзлоты похороны по традиционным нашим обрядам представляют собой довольно трудновыполнимую задачу: мерзлота, подпирая снизу, норовит выкинуть из земли все инородное, что в нее закопают. Могилы не являются исключением: за несколько лет мерзлота выталкивает на поверхность гроб и его приходится перезахоранивать. Медведь случайно забрел туда в начале зимы, воспользовался этим обстоятельством и разорил все кладбище.

Поселок был небольшой, народ в основном пришлый, за могилками ухаживать было некому, и большинство захоронений лежали почти на поверхности, выжатые мерзлотой наружу. Шатун это дело учуял, и всю зиму прожил на человеческих останках, которые довольно сносно сохраняются в вечной мерзлоте. Возможно, что медведь дожил бы до начала вегетации растений, если бы не умерла бабушка и на кладбище не появились люди. В кабине бульдозериста нашлось ружье, из которого и убили мародера.

«Я, признаться, – закончил свой рассказ дядя Костя, – был лучшего мнения о медведях. Не в том смысле, что они не брезгуют мертвечиной – этого у них не отнять, – а в том, что медведи, по крайней мере «наш» шатун, не такие уж морозостойкие, как может показаться. На голом снегу, как волк и лисица, он не спал, а наделал по всему кладбищу гнезд, наломав соснового лапника. А самые нежные у него оказались ступни: все четыре были обморожены, сильно отекли, растрескались и кровоточили. Он ни броситься на нас не мог, ни убежать».

ДВЕ ОХОТЫ

Несколько лет назад пришлось мне поехать в Тайшет. Дело происходило в конце октября, охотничий сезон повсеместно был открыт, и я прихватил с собой ружье. В Тайшете уже лежал снег, а мне предстояло провести в тайге пару недель. На месте я познакомился с отцом и сыном Столяровыми. Узнав, что я охотник, они пригласили меня на медведя. Это была не коммерческая охота на берлоге, когда пришлому «варягу» продают место спячки медведя, а обычная добыча зверя, на которую меня пригласили из дружеских побуждений. Этот медведь, как они думали и как впоследствии их предположения подтвердились, пакостил им все лето. Младший Столяров по первой пороше сумел соследить зверя, когда тот шел ложиться в берлогу.

По сибирской традиции перед охотой мы попарились в бане и затемно вышли. Медведь лег недавно, еще не облежался, поэтому роли мы распределили заранее и у берлоги вели себя очень тихо. Однако медведь нас услышал, наполовину выскочил, но почему-то оробел, рявкнул и скрылся обратно.

Младший Столяров только собрался заткнуть открывшееся чело берлоги жердиной, как мишка на секунду опять показался, и старший Столяров успел послать ему смертельную пулю в голову. Все действие, если не считать приготовлений и времени, потраченного на дорогу к берлоге, заняло меньше минуты. Все произошло до обидного быстро и неинтересно: застрелили медведя, словно какого-то Тузика в конуре.

По здравом размышлении, я, конечно, понял, что нормальная охота на берлоге именно такой и должна быть: наипервейшая задача – не дать этому опасному зверю вырваться на волю, где он может натворить бед, искалечив или убив охотников. Его как раз и нужно, как Тузика в конуре, добыть. Но как я ни пытался в уме оправдать прагматизм этой охоты, уважения к Ширинскому-Шихматову поубавилось. Возможно, от моего недомыслия.

Три года назад охотился я в Кировской области со своей легавой. Стоял август, повсюду было полно тетеревиных выводков, и каждый день приносил массу впечатлений. Жил я у егеря, а по соседству, в купленном вскладчину доме, жила компания охотников из Кирова. Не совсем «жила», а приезжали они в пятницу после работы и уезжали в воскресенье ночью.

Но и на неделе каждый вечер кто-нибудь приезжал посидеть на лабазе. Мужики очень серьезно относились к своей охоте, с весны покупали несколько тонн овса и гороха, нанимали трактор, вспахивали и засевали делянки возле построенных лабазов, летом покупали лицензии на кабана и медведя и с первого августа начинали сидеть на овсах.

В очередную пятницу они приехали, быстренько перекусили и разъехались по своим лабазам. Часов около двенадцати ночи нас разбудил стук в ворота и лай собак во дворе. Мы вышли.

– Рашид, я медведя подранил с лабаза, – обратился к егерю Иван. – Давай собирайся! И собак прихвати.
– Они у меня по медведю не приучены.
– Все равно давай возьмем: может, пойдут.
– Да вы что, мужики, разве не ночь на дворе? – спросил я. – Дождитесь утра, дайте мишке отлежаться, может, он к тому времени сам «уснет». Как вы собираетесь в такую темень его искать? Это же не телок!

Видимо, у всей компании в голове были такие же мысли, но Иван закусил удила и ничего слушать не желал:
– Я пятьдесят лет с малолетства охочусь, надо немедля его добрать.
Иван был самым старшим в компании, и все пошли у него на поводу. Даже Рашид молча собрался, взял двух своих лаек и сел с ними в «буханку». Они уехали, а я остался за них переживать. Часа через два все целы и невредимы вернулись, высадили Рашида с собаками у ворот, а сами поехали дальше, к своей избе.
– Ну, что там? – спросил я Рашида.
– Не надо было ехать. Только подшумели зря. Медведь метрах в ста от овсов лежал. Утром бы сразу добрали. А теперь он черт знает куда уйдет. Собаки по крови до него добежали. Он на них рявкнул, они к нам в ноги примчались. А мишка в другую сторону бросился.

Спозаранку мужики приехали за Рашидом. Распоряжаться всем вызвался Эдик, впрочем, инициативу быстро перехватил Рашид как более опытный в деле добора подранков. Иван, то ли осознавший свою оплошность, то ли запиленный за ночь компаньонами, сидел за рулем в позе Чингачгука, уронив руки на колени и устремив гордый взгляд в пространство перед собой.

Ему было уже больше шестидесяти, а остальным его товарищам – от двадцати шести до сорока, и до прошлой ночи Иван был у них непререкаемым авторитетом. Мне страшно хотелось поехать с ними, но лицензия принадлежала Ивану, и мне было неловко своей просьбой возвращать его на землю из заоблачных высот уязвленного самолюбия. Взяли Рашида, собак и уехали.

Медведь, как оказалось, был ранен в заднюю часть туловища. Рана была серьезной, но не смертельной: пуля раздробила тазобедренный сустав. Но и с такой тяжелой раной напуганный мишка ушел за ночь километров на двенадцать и лег в болоте. Благодаря собакам, которые все-таки пошли по его кровяному следу, медведя нашли. Но подойдя к болоту, где залег мишка, собаки наотрез отказались идти, чуя близкое присутствие зверя.

– Давай, Иван, иди первым, – Рашид снял с плеча свой ИЖ-27. – Я подстрахую. Остальные. стойте тут. Нечего сутолоку устраивать: друг друга можно перестрелять, если мишка возню устроит. Иван, а ты повнимательнее будь: судя по следам, он ранен в заднюю ногу. На дыбы не встанет. Если на нас кинется, то по-кабаньи. Стрелять надо наверняка.

Иван приготовил свой карабин и направился в болото. Рашид чуть в стороне и чуть сзади пошел с ним. Продвинулись метров на пятьдесят, и тут медведь рявкнул и бросился из густых зарослей на Ивана. Егерь и охотник выстрелили одновременно, и мишка лег на месте.

Раз уж я высказался по поводу убийства медведя в берлоге, то надо определиться и с лабазами. По молодости я пару раз сидел на лабазах. Один раз в неделю отсидел в Костромской области и два дня просидел в Вологодской. Добыл и там и там по кабану.

Хоть к моменту выстрела надпочечники исправно выбрасывали в кровь адреналин, ничего спортивного в этой охоте я не углядел – обычная заготовка мяса. Кстати, это подтверждает и поведение кировской бригады. С весны они к этой заготовке мяса готовятся, всю осень сидят на лабазах, а позови их пострелять уток на пролете или тетеревов из-под собаки, так у них и дробовых ружей на семерых – всего одно. И его владелец почти не возит его с собой, предпочитая карабин. Ни на вальдшнепиной тяге, ни зимой, когда можно зайчика потропить и поискать тетеревов на лунках, я этих мужиков у Рашида не видел.

Встречи с медведем: рассказы очевидцев3

Медведя ранили на овсах. Зверь вел себя очень осторожно. И так незаметно вышел на кормежку, что оба стрелка заметили его лишь тогда, когда он оказался на поле, как раз в том месте, где от охотников его частично закрывали кусты.

Солнце уже зашло за горизонт, и сумерки вот-вот должны были превратиться в ночь. Нужно было что-то решать, и решение приняли не самое лучшее: грохнул выстрел, за ним — второй, третий, и мишка, оставляя кровавый след, бросился через полоску овса в глухой лес.

Уже включив фонари, вышли на место, где зверь попал под выстрелы. Сразу стало понятно, что пуля угодила в переднюю часть туловища. Там, где шел медведь, было много крови. Сергей даже подумал: «За ночь помрет». И оба охотника пошли к машине в надежде, что завтра, когда будет светло, доберут подранка. Но напарник на следующее утро пойти не смог. Недолго думая, Сергей предложил пойти на охоту брату Володе, который вообще-то постоянно жил в городе, охотой не занимался и ружья в руках не держал. Володя не отказался, и братья вооружились следующим образом: Серей взял себе карабин, а брату отдал ИЖ. Володя без особого интереса повертел в руках ружье. Несколько раз открыл и закрыл патронник. Сергей показал, как ружье снимается с предохранителя, и на этом вся наука закончилась.

По следам зверя

Они весело шагали в сторону засидки, рассказывая друг другу деревенские и городские новости. Вскоре вышли к месту, где был ранен медведь, и пошли по следу. Зверь шел в сторону «Малых ушат». Рана кровоточила сильно, и Сергей думал, что от большой потери крови зверь ляжет. Вскоре действительно вышли на лежку, причем зверь как шел, так и лег, только повернулся головой к своему следу. Видно, зализывал рану, а сам прислушивался, смотрел, не идет ли кто за ним. На лежке был часа два, а потом снова пошел, оставив на земле два пятна крови. Видно, две пули попали в зверя. Кровить раны стали меньше, но след на росистой траве просматривался четко. Имея две раны, мишка все тянул и тянул вперед. То лез на горку, то спускался в распадок, и кровавые отметины стали попадаться все реже и реже.

Сергей шел осторожно, постоянно присматриваясь к следу медведя, пытаясь определить изменения в его поведении. Но зверь двигался спокойно, хромал на правую переднюю лапу, не удлиняя и не укорачивая шаг. Шел в основном по прямой. Его тянуло к речке. Володя был сзади, шагах в десяти от Сергея. Особого интереса к охоте он не проявлял, просто шел следом за братом, без особого энтузиазма. Тащил ружье, думая, что зря его взял. Лишняя обуза.

Брат с его умением охотиться и без него добудет медведя. Да и в руках у него не палка, а боевой карабин СКС.

Поединок

Охотники по следу вышли на поляну. Слева — сосны, справа — густой кустарник. След прижался к кустарнику и потянул дальше, в сосновый лес. Притоптанная трава еще не подсохла. Под лучами утреннего солнца блестели капли росы. «Не более двух часов как прошел здесь», — подумал Сергей. И в этот миг напряженный слух уловил посторонний звук за спиной, похожий на чужие шаги совсем рядом. Резко обернувшись, Сергей замер: в двух шагах от него стоял на задних лапах огромный медведь. Все было так неожиданно, что он подумал: мерещится. Но зверь — с разинутой пастью и вытянутой вперед левой лапой — был реальностью. Инстинктивно охотник потянул приклад карабина к плечу, но медведь с огромной силой ударил лапой по стволу, и карабин упал в траву метрах в трех от Сергея. Зверь действовал стремительно. Он сбил охотника с ног и навалился на него своей тушей. В нос Сергею ударил смрад звериного дыхания, гнилостный запах мяса.

От веса, сдавившего грудь, казалось, сломаются ребра. Зверь придавил так, что не было сил дышать. Доли секунды оставались до того, как медведь начнет рвать Сергея зубами. И тогда конец, тогда не выкрутиться. И в это время какие-то неосознанные детские воспоминания помогли Сергею найти решение: «Руку в пасть!». Не задумываясь, Сергей сжал пальцы в кулак и со всей силой, какая еще у него была, засадил свою руку между зубами, ближе к горловому отверстию. Тут же ужасная боль пронзила тело охотника. Это медведь попытался закрыть челюсть.

Видно, поняв, что ничего не получится, зверь начал делать попытки освободиться. Он крутил головой, сжимал и разжимал челюсти, пытаясь вонзить в руку свои зубы. По-видимому, медведю это удалось, так как Сергей увидел кровь, а боль в руке становилась все нестерпимей и нестерпимей. Человек проигрывал борьбу зверю. «Как бы сейчас пригодился охотничий нож за голенищем сапога, — подумал охотник. — А мой висит на поясе с правой стороны, левой рукой не достать».

Брат за брата

В пылу борьбы Сергей не видел, что делает Володя. Он вообще не видел брата. «Где же ты, братуха», — подумал егерь, и в этот миг справа краем глаза заметил ногу в сапоге. Сознание уходило от него. Измученный тяжестью, болью и борьбой, перед тем, как полностью потерять сознание, охотник собрал последние силы и не закричал. Нет, это был не крик, а словно последний вздох: «Стреляй же!» — и сознание покинуло его.

…Идя за братом, Володя видел, как неожиданно выскочил из кустов медведь и бросился к Сергею. Первые мгновения он ничего не мог понять. Как в дурном сне, он забыл, что на плече его висит ИЖ с двумя патронами. Надо было спешить на помощь к брату, а он словно оцепенел. А когда медведь свалил брата, его затрясло. Но, несмотря на свою неопытность и испуг, который почти парализовал его как физически, так и морально, какая-то сила помогла ему преодолеть себя, сдернуть ружье с плеча и броситься на помощь брату.

Правда, в спешке он забыл снять ружье с предохранителя. И когда после первой попытки он понял, почему ружье не выстрелило. Володя сделал шаг назад, переключил предохранитель и, почти ткнув в медведя стволами туда, где у зверя были легкие и сердце, нажал спусковой крючок.

Выстрел грянул, ружье больно толкнуло стрелка в плечо. Мощный заряд и пули двенадцатого калибра заставили зверя отпустить Сергея. Медведь упал на бок, потом как-то вяло, медленно поднялся и, ковыляя на трех лапах, ушел в лес. И тут Володя почувствовал, что ноги не держат его, и сел рядом с братом.

Кончилась эта история для Сергея и Володи, можно сказать, благополучно. Врачи успешно сшили порванные медведем сухожилия и кровеносные сосуды. И через полгода рука восстановилась во всех своих функциях. Сергей продолжает работать на своем прежнем месте, почти все время находится в лесу. А в свободное время пишет стихи про животный мир, природу и охоту.

Через неделю мертвого медведя обнаружили грибники. Он лежал в речке, и вода обтекала его вздувшееся тело. А еще дней через десять от повелителя леса ничего не осталось: вода, звери и птицы завершили эту историю.

Евгений Кудрявцев, Челябинская область