«Первого волка взял живьём». Откровенное интервью с лучшим охотником-волчатником Кировской области
В соседних регионах свирепствуют волки. Напряжённая ситуация на севере. В Коми в конце декабря хищник едва не напал на ребёнка – 10-летнего мальчика ценой собственной жизни спас терьер, бесстрашно бросившийся на зверя. В начале недели в Архангельске, около детского сада, полицейские застрелили незваного лесного гостя. Буквально за считанные дни в столице Поморья и окрестностях было уничтожено несколько хищников. Тревожные новости и из Нижегородской области, откуда, по сообщениям местных СМИ, в сторону нашего региона выдвинулась стая волков, которая держала в страхе целый посёлок и погубила не одно домашнее животное. Мы пообщались с лучшим охотником-волчатником Кировской области 2019 года, узнали у него о трудностях охоты на волка, о лютом бирюке, за которым он гоняется уже два года, и о четвероногих друзьях – Жулике, Беркуте и Мише.
Александр Двинских служит в МЧС. После смены помощник начальника караула ПСЧ 40 города Котельнича отправляется на другое дежурство – вместе с несколькими близкими друзьями караулит приближающих к населённым пунктам волков. «Пытаемся гоняться», – коротко говорит Александр. На прошлой неделе его бригада добыла волчицу – в километре от деревни. А в конце января, после трёх дней преследования, был обезврежен матёрый волк.
Делится, мало сейчас охотников-волчатников, занимаются этим в основном «идейные» – увлечённые охотой.
– Мы четыре года кабанов кормили на участке, а волки постоянно их вырезали. Вот и решили ими заняться, – объяснил собеседник. – За три года добыли больше 20 волков. В первый год – 10, во второй – 8, нынче – уже 4. Лет 10 в нашем районе их не отстреливали. Это ведь одна из самых сложных охот. Скажем, ездили тут, выкинули флагов 8 километров. Три дня гнались, и они не дали себя зафлажить. Прослушали нас и выскочили. Было четыре. Одного стрельнули, остальные ушли. Из Нижегородской области заходит крупная стая – штук 6-8. Тоже пока никак не можем их поймать. У них круги большие – по 150-200 километров могут пройти. Мы же не по следу идём, это же лес, кругами режешь. Допустим, делаешь большой круг, смотришь – вышли, делаешь следующий. Не так просто.
– И затратное дело?
– Дорого очень. Вот, скажем, флаги: 1 катушка (а это 2 километра) – 14 тысяч рублей, а всего у нас 6 катушек. Плюс каждый выезд – тысячи 2-3. Идёшь на снегоходе, топлива море улетает.
– Много волков сейчас?
– У нас – не так много. Но есть опасные товарищи. Допустим, около посёлка Юбилейного есть волк, за которым мы уже два года гоняемся, собак ест.
– Одиночка?
– Даа. Их была пара. Они вдвоём с волчицей собак резали. Двух в одном селе, двух в другом. Волчицу-то убили. По нему стреляли, но он ушёл. Сейчас один орудует. Лютый. Хитрый товарищ. Ходит по трассам, дорогам, не боится деревень, приходит в деревню, собаку съедает и спокойно уходит.
– Почему собаки? Так проще?
– Конечно. У них очень сильно развит инстинкт самосохранения. Гораздо легче собаку с цепи взять, чем с тем же кабаном воевать, ведь там можно и травму получить. Волки очень хорошо всё продумывают.
– Сколько лично вам удалось добыть?
– Я счёт не виду, но могу сказать так: если бы не мы, не было бы добыто в нашем районе ни одного волка. Приходится в следах разбираться, особенно когда многоследица. Ты флаги вытянул 14 километров, а волка может вообще не оказаться. Флаги приходится снова сматывать. Уж очень тяжёлая и трудовая охота.
– Если говорить в целом – какой самый памятный трофей?
– Даже не знаю. Всякое бывало. И лоси, и кабаны, и медведи. Наверное, первый волк.
– Где это было?
– В том же Юбилейном. Живьём волчицу поймал. Как? Увидели переход кабаний, направились по нему. Собаки шли по следу. Обнаружили кабана задранного. Потом собаки налетели на молодую волчицу, зажали её. Отбивалась от них. Сел на неё и связал. Привёз в город. Добычу зафиксировали, отписали и передали в зоопарк.
– Необычно. Когда вообще охотой загорелись?
– Лет в 16. Сначала – рыбалка, а там почти все знакомые – охотники. С одним съездил, с другим. Так и увлёкся. После армии вступил в Общество, купил ружьё и начал охотиться. Тогда же стал собаками увлекаться, на данный момент у меня 5 собак живёт.
– Любите собак?
– Я бы не назвал это любовью. Всегда нравилось воспитывать. Сначала были немецкие овчарки, ротвейлеры. Ездил на соревнования по общему курсу дрессировки, выигрывали. В то время друг у меня погиб трагически на охоте, у него остался кобель, забрал его к себе. Так у меня появилась первая лайка. С псом этим тоже несчастный случай произошёл во время охоты, сильно пострадала челюсть. Зашил его известный ветврач Валерий Соболев. Лайка эта ела, пила, всё нормально, но работала уже слабо. Начала бояться зверя. Потом у меня ещё собаки появились, доходило до десятка. Искал, кто покруче.
– И кто же круче?
– Порода не имеет значения. Собака подстраивается под охотника, хозяина, хотя, конечно, имеет определённые черты характера. Нет приоритетов в породе, в норных есть – таксы. Лучше таксы ничего не увидел.
– Мне, как обывателю, казалось, что такса больше декоративная собака.
– Такса – самый опасный зверь на планете земля. Я вам точно говорю (Смеётся.) Даже когда щенка домой приносишь, обычно он начинает принюхиваться, страхи есть, а такса сразу начинает всё разносить, у неё заведомо нет страхов. И в нору лезет – в лисью ли, в барсучью ли – со всеми воюет. И травмируется меньше других. Таксу отпустил, она: «Тяф-тяф» – и готово. Знаю, о чём говорю, у меня же есть. Жулик зовут (Улыбается.)
– Собаки в вольерах живут? И кто из ваших питомцев – самый титулованный?
– В этом году я переехал, каждому построил свой вольер (и Жулику тоже). А самый титулованный – Беркут, побеждал в областной выставке охотничьих собак, на состязаниях в Марий Эл и других. Но он очень злобный, не любит людей. Вот за меня жизнь отдаст. В основном вдвоём мы и охотимся. Когда он был молодой и медведя садил на пятую точку. Мог кабана за ухо поймать и держать. Гладиатор. Сейчас постарел, физики, может, не хватает. А так, был истинный воин.
– Любимцы среди питомцев есть?
– Один из самых любимых – Миша. Западно-сибирская лайка. Ему около 9 лет, с раннего возраста у меня. У него мозг человека. Почему умный? Легко снимается со зверя, свистнул и он придёт. Слышит хозяина всегда. Ориентируется на меня целиком и полностью. В машине никогда не лает, не прыгает, сидит смирно, никаких лишних телодвижений. Много случаев, когда он показывал свой ум. Если он ушёл за зверем километра на три, обратно режет напрямую. Компас в голове сильный. Он всегда участвует во всех охотах. Сильный кобелёчек. И зверя находит легко. Единственный момент. (Улыбается.) …он взламывает любые вольеры, любые решётки, его ничего не держит. Лёгкий на лапу. Забор двухметровый в один прыжок перелетает. Буквально на днях приваривал новую решётку, опять оторвал.
Ничего, завтра, возможно, поедем за теми волками, что тогда вырвались. Там уже парни кружат, задёрнули их. Вообще хотел бы выразить благодарность всем, кто помогает в этом нелёгком деле. Ребята получили сигнал и поехали, не задумываясь.
ВОЛЧАТНИК-ОДИНОЧКА
Уже несколько лет я напрашивался к знаменитому волчат-нику Валерию Фокину на охоту. Осень наслаивалась на зиму, зима на осень, но мы все не ехали. И вот недавно отправились. Ни я, ни мой коллега, фотограф одной из саранских газет, не знали, куда едем. Спрашивать об этом Фокина было бесполезно
ВОЛЧАТНИК-ОДИНОЧКА
Е го вообще невозможно разговорить. Задумчивое молчание лесов въелось в его натуру. И даже то, что он взял нас в напарники, отнюдь не значило, что мы будем идти одной тропой, след в след. Фокин — волчатник-одиночка.
Когда-то его отец Яков был самым удачливым охотником Пензенской губернии (куда входила частично и территория нынешней Мордовии). За это Ленин наградил его ружьем и долго поил чаем. Частенько Яков брал с собой на охоту и Валерия. Своего первого волка тот убил, когда ему было 14 лет. Как-то ему пришлось лезть в нору, где скулили волчата, и еще неизвестно было, сдохла ли раненая волчица, спрятавшаяся от пуль в свое логово, или нет.Уже после смерти Якова, в 50-х годах, Мордовия от волков выла воем. И несмотря на то, что их били с самолетов, устраивали облавы с флажками, поголовье серых «помещиков» не уменьшалось. Волки резали скотину, кидались на людей. В 62-м стая волков враз уложила более двухсот овец на одной из ферм соседней области. Люди требовали отмщения. Из близлежащих районов были вызваны лучшие волчатники. Больше двух недель длилась облава, но ничего путного из этого не вышло. Стая как сквозь землю ушла.
И тут решили вызвать опытного волчатника из Саранска по фамилии Фокин, о котором все слышали, но никто в глаза не видел. Ждали седого старца, а приехал лихой парень двадцати лет. И уже вечером первый волк, оскалив клыки в последний раз, лежал на снегу.
Удачливость Фокина порождала легенды. Рассказывали, что он знает окрест все логова, которые якобы завещал ему Яков. И еще говорили, что Фокин знает «слово», которым привораживает волков.
— Укажи ему волчий след, — щурясь от самосада, рассказывали старые егеря, — он будет идти по нему два, три, пять дней, пока волк не упадет от изнеможения, и тогда он возьмет его голыми руками.
И в самом деле шел как-то Фокин по следам волка несколько дней. Всю ночь они подвывали друг другу. И только под утро охотника одолел сон.
Очнулся он оттого, что кто-то трепал его кирзовый сапог. Фокин открыл глаза и увидел перед собой морду матерого волка. Мгновение они смотрели друг на друга. Волк отскочил в сторону и скрылся в осиннике. Охотник даже не успел вскинуть свою видавшую виды винтовку СВТ, которая служит ему уже около полувека.
Сколько волков уложил за свою жизнь, он и сам толком не знает. А сколько дорог за спиной, сколько сапог истоптано! Он изучил волчью натуру от и до, и сам умеет подвывать («вабить») так, что захватывает дух. Не было еще года, чтобы он не привез в Саранск волчий выводок.
Но как только осенние дожди начинают налеплять на окна холодные листья, он укладывает в рюкзак харчей на неделю и уходит в леса. И никто не знает, вернется ли. Сотни раз охотник и волк менялись ролями. Но ни разу у него не было мысли бросить все к чертовой матери. Охота на волков — уже сорок с лишним лет его болезнь, его наказание.
Мы сошли на заброшенном полустанке и двинулись по едва проглядываемой санной дороге. Я расчехлил ружье, и метель завыла в стволах. Часа через полтора показалась деревня. Мы стукнули в мерзлое окно. Нам открыли. На крыльце, кутаясь в шаль, стояла сутулая бабка.
— Ой, Полька, гости к нам, — сказала она свесившей ноги с печи старухе.
Баба Аня, отворившая нам дверь, оказалась женщиной, о которой в конце 70-х узнал весь мир. Наверное, даже не в сотый, а в тысячный раз рассказывает она историю той далекой зимы, когда на нее напал волк. Антонина Грошева работала всю жизнь трактористкой в колхозе. А зимой — скотницей.
В один из декабрьских вечеров, когда она возвращалась домой с фермы, кто-то сзади толкнул ее в ногу. Собаки по той тропе бегали часто, поэтому она не обратила на это никакого внимания. Толчок повторился, и, оглянувшись, женщина увидела волка с взъерошенным загривком. Прежде чем она сообразила, что перед ней волк, матерый повалил ее на снег и вонзил зубы в подбородок, пытаясь стащить шаль, чтоб добраться до горла. Разжимая голыми руками челюсть зверю, баба Аня правой рукой попала глубоко в пасть и случайно захватила язык. Волк присел и ослаб. И хотя руку пронзили зубы, она ее не разжимала. Так тихими шажками и вела его с криками о помощи. Но никто не откликнулся.
Бывало, волки снились ему. Невыносимая тоска волчьих глаз преследовала в кабаках, где он пытался утопить воспоминания о скулящих волчатах
Она довела зверя до крыльца, нащупала впотьмах «запирку» и что есть мочи стала лупить его по спине и голове. Ноги у волка подкосились. Через некоторое время прибежали люди. Выяснилось, что крики они слышали, но выйти боялись. Слышала эти крики и медсестра, но, узнав о волке, она не стала даже перевязывать раны, и Антонину увезли на санях в соседнюю деревню.
Вскоре об этой истории услышал репортер «Комсомолки» Василий Песков. Списался с Антониной Семеновной и рассказал о случае на страницах газеты. После этого почтальон каждый день приносил женщине стопки писем. Откуда только не писали: из Австрии, Норвегии, Германии.
Напившись чаю, мы уходим на ночлег к местному егерю. На прощание я жму Антонине Семеновне руку. Ту самую.
У егеря в избе, как в Древней Руси: дубовый стол, не покрытый ничем, широкие лавки, керосиновая лампа. Выпив с нами водки, он взял со стола сало и по старинке начал натирать им лыжи.
— Есть волки-то, дед? — спрашиваю я.
— Тьма. На Покров у Дуньки Лукерихи телку прямо в хлеву задрали. Уж давно столько не было, будто к беде какой. Нынче волк крупный пошел, следы вот с мою шапку будут. Флажками ноне его тоже хрен возьмешь. Он, как все наше правительство: перестроился и на красный флаг плевать хотел. Ему сегодня вольготно тут.
Когда-то волка почти уничтожили. Самолеты, снегоходы. Этому егерю по прозвищу Вольф принадлежит один из приемов охоты на волков со снегохода. За это ему даже дали премию от правительства. Обычно, нагоняя зверя на «Буране», охотник сперва останавливал снегоход, слезал с него и только затем стрелял. Терялось время, увеличивалось расстояние. Вольф соскакивал с «Бурана» на ходу и тотчас стрелял, а снегоход терял сцепление и останавливался.
Однако все это было. Обслуживание снегоходов нынче не по карману. И оттого снова вернулись к охоте на лыжах.
Фокин был мрачен. Метель не стихала, а значит, следов к утру не сыскать. Но ветер утих, мы привязали к валенкам лыжи, зарядили ружья и пошли за Фокиным.
Целый день бродили по лесу, но так и не встретили ни одного зверя. И когда уже морозный круг солнца медленно сползал за осины, в лесу завыл волк. Его голос вибрировал, как у певца, то поднимаясь, то падая, и от этого по спине пробегали мурашки. Фокин поднес к губам ладони и таким же изнемогающим, тоскливым криком ответил. Волк откликнулся. Мы стояли как вкопанные, забыв о ружьях и о том, что этот жуткий и в то же время красивый голос принадлежит голодному зверю. Так они перекликались минут двадцать. Голос медленно приближался. И вдруг по синеющему снегу прокатилась тень. Фокин мгновенно и совсем не целясь выстрелил. Тень подскочила и зарылась в снег. Следом грянул еще выстрел. Волк, стряхивая с веток снег, помчался в сторону. Фокин перезарядил ружье и с прытью, немыслимой для его шестидесяти с лишним лет, бросился за ним. Мы дернулись тоже, но Вольф схватил меня за рукав.
— Бесполезно, — сказал он. — Теперь он будет идти за ним, пока волк не упадет.
В сугробе, где только что лежал зверь, снег был окроплен чем-то черным. Мы чиркнули спичкой, и черные пятна стали красными.
Всю ночь потом жгли керосин в лампе, пили липовый чай и ждали Фокина. Он явился только под утро, волоча за собой облезлую шкуру с запекшейся кровью. Охотник бросил ее в угол и умыл темное от усталости лицо. Потом он долго сидел, смотрел в окно и о чем-то думал.
В материале использованы фотографии: фото автора