Охота в русской и советской живописи (окончание) Н. Пахомов

В 1880—1890 ГОДЫ, когда Сверчков в сущности сошел со сцены, а Соколова главным образом занимала работа над тургеневскими «Записками охотника» и гоголевскими «Мертвыми душами» на передвижной выставке 1888 года появилась картина «Гоп, гоп» на охотничью тему, автором которой был молодой художник, питомец Московского училища живописи и ваяния, Алексей Степанович Степанов.

В 1880—1890 ГОДЫ, когда Сверчков в сущности сошел со сцены, а Соколова главным образом занимала работа над тургеневскими «Записками охотника» и гоголевскими «Мертвыми душами» на передвижной выставке 1888 года появилась картина «Гоп, гоп» на охотничью тему, автором которой был молодой художник, питомец Московского училища живописи и ваяния, Алексей Степанович Степанов.

Ребенком он остался круглым сиротой был воспитанником Сиротского института в Москве. Высшее образование получил в Межевом институте, директором которого в 1830 году был С. Т. Аксаков.

Тесная дружба Степанова с замечательным мастером отечественного пейзажа И. И. Левитаном оказала благотворное влияние на художника и в его произведениях мы ясно чувствуем то же глубокое проникновение, ту же замечательную любовь к природе, которыми отмечены работы Левитана.

Страстный охотник, преимущественно ружейный, в отличие от Сверчкова и Соколова, участвовавших в отъезжих полях больших псовых охот, Степанов сумел полюбить какой-то особой любовью наши поля, перелески, болотца, сумел проникновенно запечатлеть а своих полотнах русскую природу, лишенную заграничной «красивости», во всей ее плени-ной простоте, сумел раскрыть образы лесных обитателей во всей их привлекательности и своеобразии.

Никто лучше его не изображал великанов-лосей, с их характерными головами увенчанными огромными рогами, рисуя их среди мелколесья, и тем самым как бы подчеркивая контраст между их каким-то сказочными силуэтами и жиденьким осинником или березняком. Замечательны его изображения волков.

Внимательно изучая их повадки, их манеру ходить стаями след в след, их ночные набеги на деревушки, он сумел с поразительным мастерством раскрыть перед зрителем волчью натуру.

У Степанова волк — не жалкий затравленный борзыми зверь, которого мы привыкли видеть на полотнах Сверчкова и Соколова, а хищник, с которым следует бороться, не забывая о его силе и уме. В этом отношении характерна его акварель «По месту», которая изображает волка, как бы пришитого к земле борзой, взявшей его в мертвой злобе, по всем правилам, в горло.

А вот совсем другая сцена—сцена позорной для борзых встречи их с волком. Две собаки, лишенные драгоценного для борзой качества — злобности, не смеют броситься «а «серого помещика» и, как презрительно, но метко заметили псари, «оплясывают» волка. Сколько иронии заключено в этой выразительной сцене!

Неоднократный участник медвежьих охот — Степанов посвятил им много замечательных полотен.

Все изображенные художником звери полны жизни и какой-то особой, присущей этой, на первый взгляд, такой неуклюжей породе, грации. Глядя на степановских медведей, как-то веришь в то, что такой огромный зверь может бесшумно проходить по лесной чаще, может быть, несмотря на присущую ему силу, совсем не свирепым, охотно избегающим встречи с человеком — вообще довольно миролюбивым.

Смотря на степаноаских медведей, чувствуешь какую-то особенную к ним симпатию и невольно становится грустно, что человек не всегда ведет себя достойно по отношению к живому миру.

Какой красавицей выглядит у Степанова лисичка-огневка среди заснеженных полей, когда он заставляет ее отправляться на поиски мышей или хватить зазевавшегося зайчишку.

Как анималист Степанов может быть сравним только с Серовым, карандаш которого так замечательно передавал свойственные волкам, собакам и другим животным их своеобразные движения.

Степанов — непревзойденный мастер сложных, многофигурных сцен, изображающих сборы на охоту, начало охоты, привалы и другие моменты охоты. Все эти сцены исполнены с поразительным знанием всей сложной техники той или другой охоты; по картинам Степанова можно изучать различные способы охоты.

Достаточно повидать его большое, значительное полотно «У лесной сторожки», выполненное им в 1899 году, как вы сделаетесь как бы участником сцены, изображенной Степановым.

Вас охватит радостное волнение от этого осеннего дня, затерянной среди леса сторожки лесника, ожидающей вас стаи русских гончих и верховых доезжачего и выжлятника.

Память подскажет вам и дальнейшую картину наброса гончих, заливистый гон стаи, удалую поскачку беляка или стелящийся по земле огневой пламень лисички.

А вот еще сцена. Около стога сена, на лесной полянке, среди мелочей сбилась в кучу стая гончих, стоят две серые лошадки и сидят доезжачий с мальчишкой -выжлятником. Картина называется «С гончими», и зритель может по собственному желанию представить себе либо момент начала охоты, когда доезжачий ожидает приказа набросить стаю гончих, или же другой момент — конец охоты. Поскольку мы не видим притороченных к седлам зайцев или лисиц следует полагать, что изображен момент перед набросом гончих.

Та же серая лошадка и стая гончих изображены и на другой картине Степанова «Возвращение с охоты».

Любителей гончих не может не огорчать одно наблюдение — на перечисленных картинах представлены разномастные гончие, а на более ранней картине «Охотники», изображающей вызов гончих, гончие не только разномастны, но и разнопородны.

Следует ли в этом видеть пренебрежительное отношение, столь характерное для прежнего времени, к подбору стаи или же это понадобилось художнику в целях красочных контрастов?

Вопрос этот остается нерешенным.

Следует отметить, что художественная манера Степанова претерпела за долгие годы его жизни значительные перемены. Родившись в 1858 году и начав свое творчество в ряду передвижников постоянным участником выставок которых он был, Степанов вошел затем в объединение Союза русских художников и, дожив до 1923 года, был свидетелем выставок художников крайних течений таких как «Бубновый валет», «Ослиный хвост» и ряда других.

К чести Степанова, надо сказать что он до конца своих дней остался верен реалистическим традициям, усвоив от Серова и других молодых художников более свободную манеру живописи и большую экспрессию. Такова, например его картина «Увидели», запечатлевшая стремительную скачку борзятника и трех борзых вдогонку за зверем. Изменилась и сама техника живописи. Степанов избегает писать маслом и переходит к темпере и гуаши.

Остается сказать, что у Степанова есть еще одна сторона его живописной деятельности, которая выделяет его среди других художников, писавших на охотничьи темы. Это — изображение собак.

До нас дошли портреты наиболее интересных представителей различных пород. Так, а моем собрании имеется чудесная его акварель, выполненная им по заказу Петра Николаевича Белоусова изображающая знаменитого выжлеца чемпиона Добывая, с которого в 1895 году был составлен Белоусовым и Бибиковым и опубликован на страницах журнала «Природа и охота» первый стандарт русской гончей. Смотря на Добывая, веришь, что такой богатырь не только погонит в одиночку по полку но и не станет «оплясывать» зверя, а вцепится в него в припадке мертвой злобы.

Выразительны изображения пойнтера, английского сеттера (сеттер-лаверак) и гордона находящиеся в Государственной Третьяковской галерее.

Алексей Степанович Степанов с радостью встретил Великую Октябрьскую

революцию, полноправно вошел в семью советских художников, почему о нем уместно говорить не отдельно, а в связи с деятельностью многих советских художников работающих ныне над охотничьей тематикой.

Если до Октябрьской революции охотничьи угодья были в руках дворянства и буржуазии, то в наше время они принадлежат всему народу, охотничьи общества стали по-настоящему демократическими, а охотничьи собаки появились среди широкой массы охотников. Об этом красноречиво свидетельствует деятельность обществ охотников, многочисленные выставки и полевые испытания охотничьих собак, привлекающие небывалое для дореволюционных выставок количество собак, в особенности промысловых пород — гончих и лаек.

Интересно отметить, что Владимир Ильич Ленин, занятый построением советского государства, несмотря на свою занятость, уделял какие-то редкие свои досуги охоте, считая, что охота является лучшим отдыхом для трудящегося, приобщая его к природе.

Не удивительно, что эта тема нашла живейший отклик среди советских художников.

Так прежде всего следует назвать большое полотно художника А. В. Моравова выполненное им в 1949 году по заказу Центрального музея В. И. Ленина.

На картине изображен В. И. Ленин, идущий с ружьем наперевес, с английским сеттером, который ведет по тетеревиному выводку.

Известны и другие работы, изображающие Ленина на охоте. Следует отметить работу А. И. Саханова «Ленин на охоте», которая появилась на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в 1938—1939 гг. На этой картине Ленин изображен в зимней обстановке после окончания охоты, у костра. Ему же принадлежит картина «Ленин на отдыхе», выполненная а 1951 году. Ленин изображен сидящим с ружьем в развилке берез, весной на тяге, в глубоком раздумье. Его же кисти принадлежит и кар-тина «Командиры на охоте», которую можно было видеть среди полотен на «Выставке,XX лет РККА» в 1937 году. На Всесоюзной сельскохозяйственной выставке 1938—1939 гг. художник был представлен картиной «Киров на охоте». Полотно изображает Сергея Мироновича осенью, на утином перелете, стоящим в камышах. Другой охотник сидит в лодке, на корме которой лежит пара уток. -В 1939 году А. И. Саханов выполнил картину «К. Е. Ворошилов на охоте с А. В. Хрулевым». На ней изображена сцена после весенней охоты на глухарином току; на переднем плане, на снегу, лежит убитый глухарь.

Мы можем назвать еще много имен советских художников как старшего поколения, так и молодых, которые успешно работают над охотничьими темами. Среди них надо прежде всего назвать Петра Петровича Кончаловского. П. П. Кончаловский (1876—1956), замечательный мастер колорита, написал несколько очень интересных натюрмортов, некоторые из которых находятся в Государственной Третьяковской галерее.

Переходя к творчеству другого замечательного советского художника Василия Николаевича Яковлева (1893—1953), мы должны отметить в первую очередь его блестящий натюрморт «весенняя охота. Глухари», в котором на простом столе изображены глухари и вальдшнепы, свидетельствующие об удачно законченной весенней охоте, а в глубине видны ружье, патронташ и ягдташ — неизменные спутники любого охотника.

Второе его полотно «Охотники» (1946 г.) изображает самого художника и ряд его товарищей после удачной весенней охоты. Все они предельно обвешаны гусями и утками различных пород, а. у одного счастливца а руках изображён красавец-лебедь, составляющий в центре красивое белое пятно.

Хочется заметить, что в разговоре со мной незадолго до своей смерти В. Н.

Яковлев говорил о том, что ему нравятся гончие собаки и что он собирается написать портрет какой-либо выдающейся гончей, при этом он просил меня указать ему подходящий объект. К сожалению, смерть не дала ему возможности исполнить это интересное желание.

Георгий Константинович Савицкий (1891—1952) был страстным охотником. Будучи любителем конного спорта, он посвятил много полотен бегам и лошадям. Отдал он известную дань и охоте. Нам известно несколько его полотен на охотничью тему. Так же, как и другие, он отдал дань натюрмортам, выполнив их в смелой, широкой манере. Таков его натюрморт «Утки», принадлежащий Государственной Третьяковской галерее. Поражает экспрессией и другое его полотно— «Лисица и борзые», в котором запечатлен стремительный бег борзых и их мертвая хватка.

Среди других советских художников следует упомянуть Федора Петровича

Глебова, одного из талантливых учеников Н. П. Крымова, работающего в охотничьем жанре и являющегося иллюстратором многих охотничьих книг и журналов. Укажем М. И. Сидорова и В. Цигаля также успешно и плодотворно работающих над охотничьей тематикой.

Однако надо сознаться, что, несмотря на то что охота является одним из самых широко распространенных видов спорта, у нас еще незаслуженно мало создано картин на охотничьи сюжеты и советским художникам следует над этим серьезно задуматься.

Советская живопись явно в долгу перед охотничьей тематикой!

В заключение хочется от души пожелать, чтобы Росохотсоюз рука об руку с Союзом художников предпринял бы организацию большой выставки «Охота в русской и советской живописи», на которой был бы представлен этот жанр живописи, от его истоков и до наших дней, с исчерпывающей полнотой.

заслуженный деятель искусств СРФСР

«Охота и охотничье хозяйство»

Художники изображавшие сцены охоты

Охота в русском искусстве

На заре человечества, когда в первобытной душе наших предков зарождалось впервые стремление к изобразительному искусству, сюжетами для произведений этого примитивного искусства служили в большинстве случаев, если не исключительно, различные сцены из жизни охотников, добываемые последними звери и птицы, а также предметы охотничьего обихода. Мы встречаем не лишенные мастерства, а иногда и положительно хорошие графические изображения различных упомянутого рода сцен и предметов среди остатков самых древних культур, начиная с пещерного периода. Изображения эти высекались на стенах пещер, на отдельных камнях, вырезались на костях и рогах зверей, на раковинах, а потом, с развитием человеческого просвещения, перешли на предметы домашней утвари, на оружие и прочее.

В области прикладного искусства «охотничьи» сюжеты применяются широко и по сие время почти во всех странах, а особенно в землях немецких и польских, где культ охоты стоял и стоит особенно высоко. У меня лично была польская серебряная стопа с изображением зубра, датированная 1511 годом. Как предмет крупного исторического значения, я передал ее в свое время в Смоленский (бывший Тенишевский) музей, где она хранится и до сих пор.

В русском прикладном искусстве также уделялось место охотничьим сюжетам, хотя не так щедро, как за границей. Оставляя в стороне древнее прикладное искусство и те примитивы наших окраин, где и теперь сюжеты охотничьего свойства преобладают среди других тем, я остановлюсь на том периоде истории русского искусства, когда выявилось у нас, так сказать, официально, чистое искусство, и в частности станковая живопись, т. е. на XVIII и XIX веке.

Я начну с керамики. Еще при Елизавете, в шестидесятых годах восемнадцатого столетия, когда создавался бывший императорский фарфоровый завод, мы встречаем известную по воспроизведению в истории завода фарфоровую группу — травлю кабана собаками. Мне случилось видеть в частных руках вещь той же эпохи — дерево с птицами. Использование таких сюжетов в эту эпоху объясняется пристрастием Елизаветы к охоте и желанием администрации завода ей угодить. При Екатерине появляются фарфоровые статуэтки, изображающие типы охотничьих племен нашего севера, но эти работы носят не столько охотничий, сколько этнографический характер.

При Александре первом «для исправления рисунка» был приглашен из-за границы художник Свебах. Это был мастер батальной живописи, и наряду со сценами из военной жизни он стал давать конные сцены из охотничьей жизни. Главным образом изображал он знакомые ему по Западной Европе парфорсные охоты. Этот художник не связывал стиля своего рисунка со стилем формы сосуда, для которого предназначался этот рисунок. Таким образом, мы могли встретить на каких-нибудь кратере, амфоре или килике, относящихся к стилю времени, предшествовавшему нашей эре, изображение охотничьей сцены начала девятнадцатого века. Это называли даже «русским» ампиром. Позднее на этом заводе делались фигуры зверей по моделям скульптора Обера и Тимуса. Последний мастер придавал своим зверям специфический комический уклон в модернизированных формах, почему он, как анималист, стоит обособленно и сюжеты его не имеют «охотничьего» значения.

В последнее время, когда императорский завод впал в подражание датскому фарфору и стал заимствовать сюжеты у завода Бинг и Грендаль — охотничьи сюжеты продолжали появляться в новой интересной обобщенной трактовке. Новой эта трактовка была только для нас, а в Копенгагене ее давно уже знали. Кроме императорского завода охотничьим сюжетам уделяли внимание и многие частные, известные и неизвестные, заводы, особенно если под охотничьим сюжетом разуметь охотничьих и промысловых зверей и птиц.

Уже с восемнадцатого века мы видим, например, маслянки в виде диких уток, зайцев и т.д. Знаменитый, возникший одновременное императорским, завод Гарднера также давал типы охотников-инородцев. В девятнадцатом веке охотничьи сюжеты в работах частных фарфоровых заводов появляются реже.

Переходя к охотничьим темам в нашей скульптуре, должен сказать что они появляются здесь только с девятнадцатого века, если к охотничьим сюжетам относить и изображения зверей. Восемнадцатый век в этом отношении ничего не дал.

Из скульпторов, вводивших охоту в русское искусство, на первое место нужно поставить Николая Ивановича Либериха (род. в 1828 г., умер в 1883 г.). Он был учеником П.К.Клодта и получил звание академика в 1861 году за три скульптурные сцены охоты. Из работ его чаще других встречалась группа «Олени» и «Борзая, берущая зайца». Большая часть работ его воспроизведена в бронзе.

За Либерихом следует поставить ученика его Евгения Александровича Лансере (род. в 1848 г., ум. в 1886 г.). Он широко известен по многим своим, отлитым из бронзы, работам, среди которых для охотников особенный интерес представляют его весьма известные «Борзятники» и «Царский сокольничий».

Наряду с этими двумя мастерами нельзя не поставить академика скульптуры Артемия Лаврентьевича Обера (род. в 1843 году), получившего звание академика в 1893 году за скульптуры «Волк», воспроизведенную на государственном фарфоровом заводе, и «Собака». Это был главным образом скульптор-анималист.

Не чужд охотничьему сердцу и наш стихийно-талантливый Павел Петрович Трубецкой (род. в 1867году), или, как он называет себя, Паоло Трубецкой. Прекрасны его бронзовые собаки.

Недурны были появлявшиеся на выставках работы скульптора-любителя Сергея Рябушинского. Это были большею частью модернизированные фигуры зверей — любимых им, например, лосей.

Конные фигуры сокольничьих и борзятников неплохо, как обстановочные вещи, делал в общем посредственный мастер — Напс.

Самый большой интерес для всех представляет, конечно, изображение охоты в русской живописи, ибо живопись полнее других видов искусства способна передать как внешний облик охотничьих сцен, типов охотников, промысловых зверей и птиц,— так и внутреннее содержание всего связанного с охотой. Здесь, нужно сказать, многими мастерами многое сделано.

Я начну с тех выдающихся представителей русской живописи, которые, создав себе крупное имя в искусстве, уделяли некоторое внимание охоте, хотя интересовались ею только как художники, не будучи в большинстве своем сами охотниками. Созданные ими произведения представляют высокую ценность не только с художественной стороны, но и со стороны охотничьей правды.

Нужно сказать, что живописцы восемнадцатого и начала девятнадцатого века не касались охотничьих сюжетов. Жанровая живопись наша, начавшись в восемнадцатом веке с Михаила Шибанова, достигла своего полного развития во второй половине девятнадцатого века и потому не могла до этого времени ничего дать и в области изображения охоты.

Среди художников указанной мною выше группы самое крупное место я отвожу Василию Григорьевичу Перову (род. в 1833, умер в 1882 году), удостоенному звания академика в 1866 году. Он дал нам, хоть немного, но превосходных охотничьих сцен. Достаточно указать нам всем известную картину его «Охотники на привале». Она находится в Третьяковской галерее. Говорят, будто бы в первом эскизе этой картины в главной фигуре — старике-охотнике В.Г. изобразил поэта Н.А.Некрасова, но последний обиделся и художник переписал эту фигуру. Не чужды интересам охотника и находящиеся там же картины «Рыболов» и «Птицеловы». Кроме этого Третьяковская галерея располагает и рисунками этого автора на охотничьи темы, а именно: «Охотники на лыжах» и два варианта «Охота на медведя в овсах». В период наших грошовых миллионов мне удалось случайно приобрести его небольшое масло «Медвежатник на лабазе у падали». Ненадолго задержалась она у меня. «В минуту жизни трудную» пришлось ее сбыть. Говорил мне художник И.С.Остроухое, бывший душеприказчиком В.Г.Перова, что последним была написана картина зимней охоты на медведя, но судьба этой картины неизвестна ему. Вот, пожалуй, все, что дал этот большой художник в области охотничьего жанра.

За В.Г.Перовым в этой группе я считал бы справедливым отвести место Иллариону Михайловичу Прянишникову (род, в 1840, ум. в 1894 году). Третьяковская галерея имеет его прекрасную вещь «Конец охоты». Оба эти художника превосходно схватывали типы охотников и зорко проникали в их душу.

Эту группу художников я завершил бы Владимиром Егоровичем Маковским (род. в 1846 г.). Оригиналов его картин охотничье о содержания видеть мне не пришлось, но, насколько можно судить по их репродукциям — они интересны.

Кроме этих трех мастеров жив, кажется, и поныне огромный мастер, изредка подобно Тургеневу навещавший нас из Парижа, где проработал всю жизнь. Это Иван Павлович Похитонов (род. в 1850 году). Он получил звание академика в 1904 году. Про него острили, что это самый большой художник, который пишет самые маленькие картины. Дело в том, что сам он большого роста, а большинство картин его размером в открытку. Вещи его замечательны по техническому выполнению при крайней миниатюрности. Нужно сказать, что жанровые сцены при таком размере картин он помещает на широком пейзаже. В Третьяковской галерее есть его вещица «Охотник зимой», попадаются его вещи и в частных руках.

Вот почти все, что можно сказать о русских жанристах, не охотниках, в области использования охоты как сюжета для своих картин. Был еще классный художник 2 степени, очень немногим известный, небольшой мастер, много написавший на охотничьи темы,— это Петр Илларионович Солдаткин (род. в 1824, умер в 1885 году). Хромолитографированные репродукции с его картин были у нас когда-то в большом ходу. Все фигуры и положения на его картинах носили отпечаток своеобразной условности. Охотники его — по большей части баре начала и средины девятнадцатого века в вычурных заморских костюмах и шляпах, мужики — в большинстве «пейзане», и псы довольно ископаемого типа. Тем не менее вещи его представляют интерес как памятники охоты определенного класса в определенную эпоху.

Кроме художников, касавшихся в своих жанровых работах и современных охотничьих тем, были художники, интересовавшиеся охотой в ее прошлом и давшие превосходные иллюстрации к истории охоты. Первое место среди них по значению в русском искусстве принадлежит Валентину Александровичу Серову (род. в 1865, ум. в 1911 году), академику с 1903 года. Это был талант удивительно многогранный. Первоклассный портретист, прекрасный пейзажист, превосходный иллюстратор-рисовальщик, проникновенный и образованный мастер в области исторического жанра, выдающийся анималист, вернее зоопсихолог в живописи — он дал очень много изображению нашей охоты ушедших времен.

В бывшем музее Александра третьего в Ленинграде мы видим его превосходные темперы:
1) Петр Великий на охоте с боярами под селом Коломенским;
2) Петр II с цесаревною Елизаветой выезжают верхом из села Измайлова на псовую охоту;
3) Екатерина на Соколиной охоте.

Кроме того масса рисунков, изображающих диких животных и охотничьих собак, разбросана по нашим галереям и по частным рукам. Возможно, что в частных руках найдутся и ценные картины охотничьего содержания.

Уделяли внимание охоте в своих исторических картинах академик Клавдий Васильевич Лебедев (род. в 1852 г.), академик Леонид Осипович Пастернак ( род. в 1862 г.), писал на охотничьи темы из прошлого Самокиш и некоторые другие. Работы мастеров этой группы широко использованы в качестве иллюстраций в художественном издании Кутепова, посвященном императорской и царской охоте.

К этой группе художников истории охоты можно отнести и придворных живописцев девятнадцатого века — баталиста и зверописца академика Александра (Иоган-Готлиб) Швабе (род. в 1824 г., ум. в 1872 г.), академика Рудольфа Федоровича Френца (род. в 1831г.) и академика акварелиста Михаила Александровича Зичи (род. в 1829г., умер в 1906 г.). Будучи придворными живописцами, художники эти уделяли крупную долю внимания царским охотам, ставшим теперь достоянием истории, да и в дореволюционное время, пожалуй, имевшим больше историческое значение по своей изолированности от настоящей живой русской охоты.

Френца однако приходится в этой группе отметить, как мастера, работавшего почти исключительно в области охотничьих тем, и не только придворных, хотя по большей части иноземных, сцены русской охоты носят у него тоже иноземный налет.

Очень много писал в области охоты наш известный анималист, главным образом лошадник — академик Николай Егорович Сверчков (род. в 1817, ум. в 1898 г.). Будучи профессором академии, он держался строгих канонов, но вещи его интересны и с точки зрения жизненной правды. Как лошадник, он и в охотничьих сценах старался не обойтись без коня, давая сцены псовых охот, перевозки медведя и проч. Наиболее ценные вещи его относятся к концу пятидесятых и началу шестидесятых годов.

Еще больше места охоте уделял в своем творчестве, тоже профессор академии, Алексей Данилович Кившенко (род. в 1851 г., ум. в 1895 г.). Акварели его «Наперерез волку», «Спускают свору» и другие, известные по открыткам, хранятся в Ленинграде в бывшем музее Александра третьего. Работы его, верные и художественной правде и охотничьей действительности, все же грешат порою некоторой сухостью и академизмом.

Много хорошего дали все эти художники, изображая охотничьи сцены, типы охотников, животных в условиях естественной свободы и поимки, но больше всех близки сердцу русского охотника два мастера, оставившие после себя массу работ, увековечивших охотничьи переживания,— это Петр Петрович Соколов (род. в 1821г., умер в 1899г.,) и Алексей Степанович Степанов (род. в 1858 году, умер всего несколько лет тому назад, уже в революционные годы). Оба эти художника неразрывно слиты с охотой. Это их сфера.

Соколов академии не окончил, но тем не менее получил в год своей смерти звание академика. Это был человек бурного темперамента, страстный охотник, любитель кутнуть и способный свою страсть, свое чувство передать в своих произведениях. Александр Николаевич Бенуа в «Истории русской живописи» характеризует его как темпераментного и талантливого мастера, который писал «тяп-ляп, как будто зря», но тем не менее давал прекрасные вещи. Это был человек широко одаренный и проявлявший свои дарования в разных областях живописи. Он был сыном знаменитого мастера акварельного портрета — Петра Федоровича Соколова, братом акварелиста Александра Петровича и сам больше всего писал акварелью, хотя работал всяким материалом. В области портрета он мог бы стоять чрезвычайно высоко, о чем можно судить по дивному его автопортрету и портрету писателя Терпигорева — Сергея Атавы, в бывшем музее Александра третьего. Он был между прочим превосходным иллюстратором. В том же музее хранятся его прекрасные иллюстрации к «Запискам охотника» И. С. Тургенева. Эти иллюстрации воспроизведены в отдельном альбоме.

К сожалению, никто из издателей не догадался увековечить память нашего великого писателя, соединив в одном роскошном издании его бессмертные «Записки» с акварелями этого художника. Но больше всего популярен он своими многочисленными акварельны ми и масляными картинами, изображающими различные охотничьи сцены и превосходно передающими переживания изображаемых типов. «А где те прежние, где те, что жизнь и смысл охоте дали?» — восклицал художник в своем дружеском стихотворном послании писателю-охотнику Н.Г.Бунину. В числе этих «прежних» охотников ему лично принадлежит одно из почетнейших мест.

Степанов был художником другого рода. В нем не было Соколовского темперамента, его любовь к охоте протекала спокойней и спокойней было все его творчество. Особенно интересен он в изображении зверей, являвшихся предметом охоты. Эти звери живут на его картинах. От его волков «пыром пахнет», как выражались старинные псари. Но я не назвал бы Степанова анималистом в узком смысле слова, т. е. зверописцем и только. Это был зверописец-охотник. Только глубокий в понимании охоты художник мог подчеркнуть в звере то, что удавалось подчеркнуть Степанову. Он писал зверя, как влюбленный в него.

Наш старый борзятник И. С. Бровцын рассказывал мне, что на одной охоте Степанов пропустил без выстрела матерого волка.
_ Почему ты не стрелял, Алексей Степанович? — спросили его.
— Да как его стрелять,— ответил, заикаясь, художник,— он такой красавец.
Здесь страсть художника подавила охотничью страсть.

Потребность ввести зверя или птицу в картину ощущали не только анималисты, но и пейзажисты чистейшей воды и давали картинам своим охотничий уклон. Ленинградские акварелисты, академик Р.А.Берголыц и Н.А.Сергеев, писали неоднократно тягу вальдшнепов. И. И. Левитан сам любил охоту, хотя заправским охотником не был, и дал прекрасную пастель «Тяга». Но интереснее всего, что крупные пейзажисты, ощущая потребность ввести в свой пейзаж зверя и не чувствуя способности написать его мастерски в соответствии с достоинством своего пейзажа, прибегали иногда к посторонней помощи. Так, на картине Левитана из собрания Лангового «Утро в лесу» волка написал Степанов, в известной картине И. И. Шишкина «Утро в сосновом лесу» медведица с медвежатами написана, как говорят, К. А. Савицким.

Заканчивая эту беглую заметку, я не могу ограничиться только «носителями громких имен» в искусстве как изобразителями русской охоты. Есть целая плеяда небольших художников, удельный вес которых в искусстве ничтожен, но которые знали и любили охоту и до известной степени умели передать это знание и любовь на полотне и бумаге. В числе их я назову Ворошилова, Муравьева, Тихменёва, Высоцкого, Мартынова, Бургхардта, Мейера. Пусть они не велики в искусстве, но их понимание духа охоты — дорого сердцу охотника и скромные работы их занимают почетное место на стенах охотника, не могущего приобрести ценные вещи крупных мастеров.
Они честно и любовно делали то, что могли.