Диалектизмы в литературных произведениях

Диалектные слова нередки в художественной литературе. Обычно их используют те писатели, которые сами родом из деревни, или же те, кто хорошо знаком с народной речью: А.С. Пушкин, Л.Н. Толстой, С.Т. Аксаков И.С. Тургенев, Н.С. Лесков, Н.А. Некрасов, И.А. Бунин, С.А. Есенин, Н.А. Клюев, М.М. Пришвин, С.Г. Писахов, Ф.А. Абрамов, В.П. Астафьев, А.И. Солженицын, В.И. Белов, Е.И. Носов, Б.А. Можаев, В.Г. Распутин и многие другие.

Диалектное слово, словосочетание, конструкция, включенные в художественное произведение для передачи местного колорита при описании деревенской жизни, для создания речевой характеристики персонажей, называется диалектизмом.

Еще А.М. Горький говорил: «У нас в каждой губернии и даже во многих уездах есть свои «говоры», свои слова, но литератор должен писать по-русски, а не по-вятски, не по-балахонски».

Не надо понимать эти слова А.М. Горького как полный запрет употребления диалектных слов и выражений в литературном произведении. Однако надо знать, как и когда можно и нужно использовать диалектизмы. В свое время А.С. Пушкин писал: «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности».

В «Записках охотника» И.С. Тургенева можно обнаружить довольно много диалектизмов, однако никто не возразит против того, что эта книга написана прекрасным русским литературным языком. Это объясняется прежде всего тем, что Тургенев не перенасытил книгу диалектизмами, а ввел их осмотрительно и осторожно. Большей частью диалектизмы употребляются им в речи персонажей, и только лишь иногда он вводит их в описания. При этом, употребляя малопонятное диалектное слово, Тургенев всегда объясняет его. Так, например, в рассказе «Бирюк» И.С. Тургенев после фразы: «Меня зовут Фомой, — отвечал он, — а по прозвищу Бирюк» — делает примечание: «Бирюком называется в Орловской губернии человек одинокий и угрюмый». Точно так же он поясняет диалектное значение слова «верх»: «Верхом» называется в Орловской губернии овраг».

Тургенев заменяет в авторской речи ряд диалектных слов литературными, имеющими то же значение: вместо пень в значении «ствол» писатель вводит литературное ствол, вместо завод («порода») — порода, вместо разделять («раздвигать») — раздвигать. Но в устах персонажей остаются такие слова, как фершел (вместо «фельдшер»), песельник и под. Однако и в авторской речи не устраняются все диалектизмы. Тургенев сохраняет из них те, которые обозначают предметы, не получившие точного названия в литературном языке (кокошник, кичка, панёва, амшанник, зеленя и др.). Больше того, иногда он в более поздних редакциях даже вводит новые диалектизмы в авторскую речь, стремясь увеличить этим образность повествования. Например, он заменяет литературное «прошамкал… голос» на диалектное «прошамшил… голос», и это придает речи старика ярко видимый, ощущаемый характер.

Как мастерски использовал диалектные слова и выражения Л.Н. Толстой для создания речевой характеристики Акима в драме «Власть тьмы».

В 50-60-х годах XIX в. широко пользовался диалектизмами в художественных произведениях И.С. Никитин. В своих поэмах он употреблял диалектную лексику главным образом для отображения местных условий жизни и быта людей, о которых он писал. Это обстоятельство обусловило наличие среди диалектных слов больше всего существительных, обозначающих отдельные предметы, явления и понятия. Таковы, например, по исследованию С.А. Кудряшова, наименования предметов быта: го́ренка, ко́ник (лавка), гамано́к (кошелек), такие понятия, как изволо́к (возвышенность), невзго́да (ненастье), гудове́нь (гудение). Можно заметить, что эти диалектные слова являются в основном принадлежностью южновеликорусского наречия, в частности Воронежских говоров.

В произведениях Д.Н. Мамина-Сибиряка, относящихся к 80-90-м годам XIX в., нашла свое широкое отражение диалектная лексика Урала. В них, по исследованию В.Н. Муравьевой, диалектизмы употребляются в речи персонажей и в языке авторского повествования для создания своеобразного местного колорита, реалистического показа быта уральского населения, описания сельскохозяйственных работ, охоты и т. п. В речи действующих лиц диалектизмы являются также средством речевой характеристики. Можно назвать некоторые из этих диалектизмов, употребляемых в рассказах Мамина-Сибиряка: запло́т — забор, ду́бас — вид сарафана, сто́йка — сарай для скота, ступни́ — башмаки, живо́т — дом (а также и животное), би́тва — мучение.

Прекрасно использовал диалектную лексику Урала П.П. Бажов. В его сказах «Малахитовая шкатулка» исследователи, например А.И. Чижик-Полейко, отметили около 1200 диалектных слов и выражений. Все они выполняют в произведении определенные функции: или обозначают специфические предметы (по́веть — помещение под навесом на крестьянском дворе); или характеризуют рассказчика как представителя местного говора (в этих случаях из синонимов литературного языка и диалектизмов Бажов выбирает диалектные слова: лог — овраг, запло́т — забор, пи́мы — валенки, гнус — комары, сок — шлак); или вводятся для описания явлений прошлого времени (кержа́к — старообрядец); или отражают местную детализацию в обозначении некоторых предметов (уре́ма — мелкий лес) и т. п.

В советской литературе всеми исследователями отмечалось блестящее использование диалектных особенностей языка Дона М.А. Шолоховым. Речь героев «Тихого Дона» и «Поднятой целины» чрезвычайно колоритна и красочна именно потому, что она в нужной мере насыщена диалектизмами. Опубликованные главы из второй книги «Поднятой целины» еще раз свидетельствуют о мастерстве М.А. Шолохова как художника слова. Для нас важно отметить сейчас, что в эти главы М.А. Шолохов ввел довольно значительное количество диалектных слов и форм, придающих речи персонажей своеобразный местный колорит. Среди диалектных особенностей, отмечаемых здесь, можно встретить и слова, неизвестные в литературном языке (про́весна — время перед началом весны, толока́ — выгон для скота, аржане́ц — злаковое растение, похожее на рожь, уре́зать — ударить, лы́тать — убегать, огина́ться — проводить время, за́раз — тотчас и др.), и особенно часто — диалектное образование отдельных форм различных слов (именительный, родительный и винительный падеж множественного числа: кровя́; сиротков воспитывать; убивцев не выдала; без придирков; салфетков не бывало; доказательствов нету; глагольные формы: полозишь вместо «ползаешь», стонает вместо «стонет», волокётся вместо «воло́чится», прибегла вместо «прибежала», ляжь вместо «ляг», слазьте вместо «слезайте»; наречия пе́ши и ве́рхи вместо «пешком», «верхом» и др.), и отражение диалектного произношения отдельных слов (вьюноша — «юноша», протчую — «прочую», ро́дному и др.).

В повести «Кладовая солнца» М. Пришвин неоднократно употребляет диалектное слово елань: «А между тем тут-то вот именно, на этой полянке, вовсе прекращалось сплетение растений, тут была елань, то же самое, что зимой в пруду прорубь. В обыкновенной елани всегда бывает видна хоть чуть-чуть водица, прикрытая большими, белыми, прекрасными купавами, водяными лилиями. Вот за то эта елань и называлась Слепою, что по виду ее было невозможно узнать». Мало того, что из текста нам становится ясно значение диалектного слова, автор при первом его упоминании дает сноску-объяснение: «Елань – топкое место в болоте, все равно что прорубь на льду».

Таким образом, диалектизмы в художественных произведениях советской литературы, как и в литературе прошлого, используются в различных целях, но они остаются всегда лишь вспомогательным средством для выполнения задач, поставленных перед писателем. Они должны вводиться только в такой контекст, где в этом есть необходимость; в этом случае диалектизмы являются важным элементом художественной изобразительности.

Однако и в наше время в литературные произведения иногда проникают слова и формы, взятые из диалектов, введение которых в ткань художественного повествования не представляется правомерным.

А. Сурков в стихотворении «Родина» употребляет причастную форму от глагола орать (пахать): «Не оранная дедовскими сохами», — то это оправдано стремлением поэта воссоздать в представлении читателя далекое прошлое Русской земли и тем, что такое употребление слова, образованного от диалектного глагола, придает всей строке торжественный характер, соответствующий всему характеру стихотворения. Но когда А. Первенцев в романе «Матросы» употребляет в авторской речи форму 3-го лица единственного числа настоящего времени от глагола «колыхать» — колыхает вместо литературной колышет, то такой ввод диалектизма ничем не оправдан и может считаться только ненужным засорением литературного языка.

Для того чтобы слово стало понятным, совсем не нужно ни скучных объяснений, ни сносок. Просто это слово должно быть поставлено в такой связи со всеми соседними словами, чтобы значение его было ясно читателю сразу, без авторских или редакторских ремарок. Одно непонятное слово может разрушить для читателя самое образцовое построение прозы.

Нелепо было бы доказывать, что литература существует и действует лишь до тех пор, пока она понятна. Непонятная нарочито заумная литература нужна только её автору, но никак не народу.

Чем прозрачнее воздух, тем ярче солнечный свет. Чем прозрачнее проза, тем совершеннее её красота и тем сильнее она отзывается в человеческом сердце. Коротко и ясно эту мысль выразил Лев Толстой:

«Простота есть необходимое условие прекрасного».

В своем очерке «Словари» Паустовский пишет:

«Из многих местных слов, на которых говорят, к примеру, во Владимирской

и Рязанской областях, часть, конечно, непонятна. Но попадаются слова превосходные по своей выразительности. Например, старинное, до сих пор бытующее в этих областях слово «окоём» – горизонт.

На высоком берегу Оки, откуда открывается широкий горизонт, есть сельцо Окоёмово. Из Окоемово, как говорят местные жители, видно половину России. Горизонт – это всё то, что может охватить наш глаз на земле, или, говоря по-старинному, всё то, что «емлет око». Отсюда происхождение слова «окоём». Очень благозвучно и слово «Стожары», – так в этих областях народ называет звёздные скопления. Это слово по созвучию вызывает представление о холодном небесном пожаре.

Такие слова украсят и современный литературный язык. В поисках слов нельзя пренебрегать ничем. Никогда не знаешь, где найдёшь настоящее слово».

Вхождение диалектизма в литературный (нормированный) язык — процесс длительный. Пополнение литературного языка за счет диалектной лексики продолжается в наше время.

Диалектизмы произведении тургенева записки охотника

ст. преподаватель кафедры теории языков и литературы, магистр филологии КГУ им.А.Байтурсынова, г.Костанай

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ РАЗГОВОРНОЙ РЕЧИ В ЦИКЛЕ

«ЗАПИСКИ ОХОТНИКА» И.С.ТУРГЕНЕВА

Художественная речь реализует авторский замысел и раскрывает содержание произведения. Одна из ярких особенностей художественной речи – передача с помощью языковых средств особенностей персонажей произведения (т. н. речевые характеристики). [1]

В творчестве И.С.Тургенева запечатлелась Россия крепостническая и Россия дворянская, Россия безграмотная и Россия интеллигентная, Россия почти всех сословий и званий. Многоликое царство тургеневской прозы населено богатыми и бедными крестьянами, жестокими помещиками с изысканными манерами, умными и слабовольными «лишними» людьми. Множество характеров вставало со страниц тургеневских очерков, рассказов, повестей, романов. [2, 321]

Каждый поворот в общественном сознании России отражался в произведениях Тургенева. В 40-е годы XIX века русская мысль обратилась к народу. В этот период И.С.Тургенев опубликовал очерк «Хорь и Калиныч», который открыл затем знаменитую книгу «Записки охотника». Тургенев рассказал в очерках не только о природе, но и о русской деревне, о страданиях крепостного люда. Писателя заинтересовала душа русского крестьянина. Он увидел в нем не только задавленного непосильной нуждой, обобранного помещиком раба, но и человека с глубокими нравственными чувствами. Тургенев открыл в русском крестьянстве множество разнообразных характеров.

Характеры героев художественных произведений раскрываются в их поступках и сопровождающих эти поступки речах. Л.Н.Толстой был несказанно удивлен тем, что мужика «можно и должно описывать не глумясь и не для оживления пейзажа, а можно и должно описывать во весь рост, не только с любовью, но и с уважением и даже трепетом». [2, 327]

Так повествователь цикла «Записки охотника» характеризует речь вольноотпущенного Владимира («Льгов»): «Охотник Владимир говорил, ни дать ни взять, как провинциальный молодой актер, занимающий роли первых любовников…Выражался он необыкновенно изящно и, видимо, щеголял своими манерами; волокита тоже, должно быть, был страшный и, по всем вероятиям, успевал: русские девушки любят красноречие».

Повествуя о Касьяне, рассказчик описывает и речь героя: «Слова его лились свободно; он не искал их, он говорил с тихим одушевлением и кроткою важностию, изредка закрывая глаза… Его речь звучала не мужичьей речью: так не говорят простолюдины, и краснобаи так не говорят. Этот язык, обдуманно торжественный и странный… Я не слыхал ничего подобного».

Речь персонажей цикла «Записки охотника» И.С.Тургенева насыщена просторечными выражениями. Интерес писателя к просторечиям диктуется стремлением правдиво отразить жизнь народа. Элементы разговорной речи И.Тургенев использует на разных уровнях языка.

Например, на фонетическом уровне. В речи большинства крестьян встречается «с» на конце слова.

В речи вольноотпущенного Владимира: « Нет-с, — возразил он, — это более пагубное следствие неосторожности. Был у меня приятель, хороший человек-с, но вовсе не охотник, как это бывает-с. Вот-с… Я, разумеется, не захотел отказать товарищу: достал ему, с своей стороны, ружье-с и взял его на охоту-с. Вот-с мы как следует поохотились; наконец вздумалось нам отдохнуть-с…».

В речи кучера: «Уж поедем-с. Как угодно-с…»

Следует отметить и замену одного звука другим: одна че вместо однако, сюд ы вместо сюда, до хт уром вместо доктором, ма ненько – маленько, мо чно – можно, удо блетворили – удовлетворили, некруты вместо рекруты.

На лексическом уровне мы встречаем много слов с разговорной окраской: не серчает (в значении «не сердится»), нетуни (в значении «нет»), окромя (в значении «кроме»), сперва (в значении «сначала»), вестимо, кажись, гневаться, коли, аль, запрошлом, нюхаться (в значении «общаться»)…

Кроме разговорных слов, мы встречам в «Записках охотника» и диалектные, а также устаревшие слова: казюли – «змеи», сугибель – «крутой поворот в овраге», бучило – «глубокая яма с весенней водой, оставшейся после половодья, которая не пересыхает даже летом», тавлинка – «берестяная табакерка с ремешком на вставной крышке», выселок – «селение, возникшее в результате переселения жителей из другой местности или из другого большого населенного пункта» и др.

В речи героев на словообразовательном уровне можно отметить и спользование уменьшительно-ласкательных суффиксов: долг онько, близех онько, дитят ко, Касьян ушка, утр ечкам, вечер кам, солов ушко, солн ышко, хлеб ушка, Анн ушка, масл ишко, дегт ишко, тележ ка,

В речи героев цикла отмечается и неправильное склонение существительных: дырьев вместо дыр, рублев вместо рублей

В разговорной речи героев И.С.Тургенева можно выделить частое использование вводных слов чай, дескать.

Использование разговорной речи в цикле «Записки охотника» идёт на всех уровнях языка (в большей степени затрагивает фонетику, лексику и синтаксис) и служит для передачи непринуждённого общения, раскрытия образов героев, показа авторского отношения к определённым персонажам и окружающему миру.

Список использованной литературы

1. Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. — М.: Росмэн. Под редакцией проф. Горкина А.П. 2006.

2.И.С.тургенев. Записки охотника. – М.: Художественная литература, 1984.

3.В.Коровин. И.С.Тургенев – мастер русской прозы.// И.С.Тургенев. Избранное. – М.:Детская литература, 1976.