Был же сарайчик особенности национальной рыбалки
Особенности национальной рыбалки
Литературная обработка К. Б. Елгешина
Шёл ливень. Да такой, что пирс и пришвартованные корабли еле просматривались сквозь сплошную стену воды. Казалось, что небо сознательно смешалось с землёй, стараясь ввести в заблуждение тех немногих, кто рискнул покинуть домашний уют.
Одинокий матросик пролетел мимо. Именно пролетел, как ангел или дух, ибо ливень не только смешал землю с небом, но и поглотил все звуки в мире, кроме собственного неистового рёва. В общем, пролетел матросик мимо сержанта Семёнова и пропал, стёртый потоками воды. А самому милиционеру хотелось отделить воду от тверди, чтобы хоть немного оглядеться вокруг, понять, где он находится… Но такое не под силу и высшим милицейским чинам, а Семёнов пусть и был наделён определённой властью, но носил скромные погоны сержанта. Это был ещё совсем молодой, — видно, недавно из армии — приземистый крепыш в подчёркнуто ухоженной форме. Он вздохнул, осознав своё бессилие перед стихией, и пошёл вперёд, пока не уткнулся в борт своего милицейского автомобиля. Втиснулся в салон, мгновенно залив сиденье стекаюшей с форменного брезентового дождевика водой.
— База вызывает Орла. Орёл, отвечайте… — бубнил в микрофон рации егерь Кузьмич, устроившийся на переднем сиденье. В одной руке он держал микрофон рации, в другой — открытую и уже початую бутылку водки с весёлым названием «Урожай». — Заснул он там, что ли! Орёл! Ты где?
Эфирные помехи, и ничего человеческого в ответ.
— Водку, наверное, твой Орёл кушает, — повернулся к Семёнову Кузьмич. — Под тёплой крышей и в приятной компании.
Егерь, долговязый мужичонка в длиннополом брезентовом плаще и мятой фуражке с форменной кокардой, вздохнул и приложился к бутылке под неодобрительным взглядом милиционера.
— Сам его попросил подежурить, — вступился за коллегу Семёнов. — В такую погоду хороший хозяин и собаку не выгонит на улицу…
Кузьмич многозначительно посмотрел на сержанта:
— Так то собаку… — и снова в рацию: — Орёл, дальнозоркий ты наш! Отзовись! Ответь Кузьмичу.
…За сплошной пеленой дождя шоссе еле просматривалось.
Сергей Олегович совсем ничего не видел перед собой — только судорожное и бесполезное движение дворников на лобовом стекле машины. Он почти вслепую вёл свой «форд», уткнувшись лицом в лобовое стекло и всматриваясь в тёмную пелену перед капотом. Неожиданно на подъёме мотор чихнул, автомобиль остановился и плавно покатился назад. Сергей Олегович достал из кармана сотовый телефон, набрал номер:
— Михалыч, я заглох… На подъёме заглох… Придётся меня на тросе тащить…
— Что там опять? — спросил генерала Иволгина Лёва Соловейчик, услышав в трубке знакомый голос.
Он удобно расположился в кресле рядом с этим солидным мужчиной, который и без формы выглядел настоящим генералом: плотного телосложения, но без заметного, как обычно бывает, брюшка, коротко стриженный, с маленькими умными глазами под густыми бровями. Говорил он только по существу: односложно и всегда значимо. Иволгин аккуратно вёл свой джип и, казалось, совсем не обращал внимания на разбушевавшуюся стихию.
— Сергей встал… — как само собой разумеющееся пояснил генерал и сказал в трубку: — Готовь трос…
Он изменил курс машины, направив её к пострадавшему.
Тем временем Сергей Олегович вздохнул и вышел, как нырнул, наружу из своего, так некстати заглохшего «форда». Он сразу промок до нитки, словно на него кто-то сверху вылил несколько вёдер воды. Суетливо обежав машину, он достал из багажника буксировочный трос. Увязал конец под передним бампером.
Ждать под проливным дождём ему пришлось недолго.
Из потоков воды, стеной обрушивающихся с неба, показались задние габаритные огни автомобиля; он бросился к ним, поскользнулся и выронил конец троса. Чертыхаясь, стал искать его.
Из дождя выплыла фигура Лёвы Соловейчика, юркого худого мужика с большим носом и редкими курчавыми волосами.
— Давай! Чего копаешься? — поторопил он, приплясывая под бойкими струями.
Сергей Олегович наконец нашёл мокрый кончик — протянул. Лёва побежал вязать его.
Сергей Олегович забрался в промозглый салон «форда». С его светлого костюма цвета «сафари» ручьями стекала вода. Он пригладил на голове мокрый рыжий бобрик, двумя сырыми пальцами достал из одного среди многочисленных карманов жилетки свою «мобилу» и набрал номер на телефонной трубке:
— Михалыч! Я готов — можно трогать…
В ответ послышалось лишь невнятное бормотание и эфирные помехи.
В салоне просторного генеральского джипа чисто и сухо, витают лёгкие облачка сигарного дыма.
— Ничего не слышу… — сказал в трубку генерал. — Не волнуйся, дотащим.
— Готово! — плюхнулся рядом Соловейчик. — Ну, погодка!
Иволгин оглянулся — горы вещей закрывали заднее стекло.
— Разобрал бы вещи — ничего не видно, — посетовал он.
— Нормально, поехали, — успокоил его Лёва. — И так опаздываем.
Машина, мощно взревев мотором, плавно тронулась. Лёва приоткрыл дверь и посмотрел, как натянулся трос.
— Потащили родимую… — прокомментировал он.
Сергей Олегович всматривался вперёд — трос плавно натянулся, но его машина почему-то осталась стоять на месте. Мимо, громко стуча копытами по мокрому асфальту и размахивая громадным выменем, пронеслась корова и скрылась в пелене дождя вслед за габаритными огнями джипа.
Сергей Олегович пребывал в растерянности лишь несколько секунд.
— Михалыч! Михалыч! Вы не меня потащили… Я на месте остался. На месте стою. — заорал он в телефонную трубку.
— Понял… Не волнуйся! — ответил ему Лёва. — Слышно плохо! Почти ничего не понять! Отбой!
— Серёга просит набрать ход, — передал он генералу, — говорит, на месте стоит.
— И так хорошо идём, — посмотрел на спидометр Иволгин: стрелка дрожала где-то у отметки пятьдесят километров в час. — Ну, можно, конечно, и быстрее.
Он добавил газа, стрелка медленно пошла вперёд…
Кузьмич продолжал вызывать по рации «Орла».
— Отвечай, Орёл! Кузьмич вызывает Орла… Орёл!
В естественном шуме эфира возникли звуки, имеющие явно искусственную природу:
— Генерал… машина… корова…
— Какая корова? — выхватил микрофон Семёнов. — Орёл! Генерал проехал. Орёл, мы тебя не поняли — какая корова?
— Проехал… ш-ш-ш… минут назад… ш-ш-ш… с… ш-ш-ш… коровой…
Слово «корова» опять прорвалось в эфир очень чётко.
— Это генерал тебе в подарок корову везёт, — высказал предположение Семёнов. — Ты же свою так и не поймал…
— Зачем мне корова? — посмотрел в окно Кузьмич.
— Лучше, конечно, страуса или обезьяну, — выдержав недолгую паузу, отозвался Семёнов. — Сейчас модно держать странных животных. А с коровой — без изыска, тривиально… Вон, наш участковый Кирюхин поимел коалу. Собирается эвкалипты разводить на своём участке: они, коалы, очень листья эвкалиптов любят. Кирюхин попробовал эвкалиптовой настойкой пропитывать наши отечественные берёзовые, так тот — ни в какую! Теперь вот эвкалипты посадил.
— На Руси, слава Богу, дураков лет на сто припасено, — прервал фантазии сержанта егерь и вновь приложился к бутылке.
Милиционер косо посмотрел на Кузьмича, но тот сохранял вид серьёзный и невозмутимый. Семёнов ничего не ответил.
Ливень, как это часто бывает в таких местах, упал последней стеной вниз и умер. Моментально открылся мир, даже солнце осторожно стало поглядывать на землю.
Кузьмич и Семёнов выбрались из машины. Вокруг было чисто и светло, Вдоль пирса стояли военные корабли, рядом бродили бравые матросы, весело кружили чайки, и витал особый запах флотского борща.
— Едут! — первым заметил Семёнов. — Точно, корову тащат. Я думал — шутка или не расслышали…
Прокурор Василий из фильма «Особенности национальной рыбалки». Как сложилась карьера актера?
В 1998 году вышла флагманская российская комедия от режиссера Александра Рогожкина. Кинолента «Особенности национальной рыбалки» при бюджете в 166 тысяч долларов собрала в прокате более 200 тысяч вечно зеленых.
Атмосфера взрослого отдыха на природе, с хорошей компанией, отлично показана на экране. В ней есть веселые моменты, жизненные ситуации, мужская дружба и свободное времяпрепровождения на таком занятном занятии, как рыбалка.
При этом рыбалки, как таковой в кадре показано очень мало, акцент сделан на душевных застольях и последующих приключениях на свежем воздухе.
Фильм, лично для меня до сих пор ассоциируется с хорошим, светлым и позитивным настроением, возможно, потому что его показывали на основные российские праздники, по телевидению.
И ведь данная кино картина стала поистине народной, потому что все, что в ней происходило, было близко многим жителям нашей огромной страны. Все персонажи колоритные, и, что самое важное настоящие, ты им веришь и сопереживаешь.
На волне успеха перового фильма под названием «Особенности национальной охоты», второй фильм был принят весьма тепло. И зрительские симпатии, только усилились в сторону основных героев данного фильма.
Но при этом приход новых второстепенных действующих лиц, лишь усилило комедийный эффект «Особенносте национальной рыбалки».
Забавного дилетанта, прокурора Василия, отлично сыграл российский актер, драматург и театральный режиссер — Василий Валерианович Домрачев. В год выхода фильма ему исполнилось 35 лет.
Василий Домрачев родился в деревне Татаренер Республики Марий Эл. Окончил ГИТИС. После на целых 11 лет стал актером «Марийского национального театра имени М. Шкетана». В начале 00-х, пару лет проработал артистом «Академического русского театра драмы имени Г. Константинова». Затем опять вернулся «Марийский национальный театр драмы» в качестве главного режиссера.
За всю свою актерскую карьеру Василий сыграл в более чем 10 кино работах и в 10 постановках в театре. Также он является режиссером к более чем 15 спектаклям в разных театрах. А в 2010 году вышел фильм под названием «Салика», для которого наш герой стал режиссером.
Наиболее известные кино работы с его участием: «Иди и смотри», «Карьер», «Особенности национальной рыбалки», «Улицы разбитых фонарей 9», «Трудно быть богом» и некоторые другие.
57-летний Домрачев имеет такие награды, как: «Народный артист Республики Мари Эл» и «Заслуженный артист Российской Федерации». Живет он со своей супругой Елизаветой уже почти 30 лет. У пары двое сыновей.
Ведь был же сарайчик . Прокурор из «Особенностей национальной рыбалки» и заслуженный артист России.
Василий Домрачев, народный артист Марий Эл, заслуженный артист России, запомнился широкому кругу зрителей своей ролью незадачливого прокурора из комедии «Особенности национальной рыбалки». Этот фильм называют классикой, фразы из него разошлись на цитаты, которые произносятся и поныне, несмотря что знаменитой комедии уже более двадцати лет.
Василий Валерианович Домрачев родился 6 июня 1963 года в деревне Татаренер Новоторъяльского района Марийской АССР.
Окончив в 1980 году среднюю школу, он, простой деревенский парень поступает в ГИТИС при конкурсе 60 человек на место. Актером он решил стать еще в 7 классе, когда в свободное от учёбы время занимался в театральном кружке, где принимал активное участие в различных постановках.
Уже на четвертом курсе Домрачева утвердили в двух картинах: «Иди и смотри» и «Жил отважный капитан». Но так вышло, что снялся он только в одной из них.
Свою первую большую роль он получил в фильме «Меня зовут Арлекино», потом сыграл одну из главных ролей в «Карауле» у Рогожкина.
Список режиссеров, у которых работал актер, немалый, среди них — Алексей Герман и Элем Климов, которые вошли в число ста лучших режиссеров прошлого века. У них у каждого всего по 5-6 картин. Всего у Василия роли в 24 картинах и около сорока спектаклей.
Вообще в то время съемки в кино здорово выжить помогали. Зарплату задерживали, а если и выдавали в театре, то макаронами или чем-то подобным. Тогда же очень кстати начались съемки фильма «Особенности национальной рыбалки», Домрачеву предложили гонорар в шесть тысяч долларов! Вот тогда его очень заволновала такая перспектива! И актер достаточно хорошо заработал. Планировались и другие проекты из этого цикла, роль прокурора из тех фильмов выпала.
Актер всегда старался много работать. У него все же семья, два сына, старший сын живет и работает в Москве. Младший учится в Питере. С супругой Елизаветой они уже 30 лет вместе. Домрачев очень хороший муж и семьянин. Дома он во всем помогает жене. Готовит с удовольствием. Его коронное блюдо – картофельные блины. Рецепт простой. Сделать пресное тесто из муки с водой. Раскатать его в тонкие лепешки. Отварить картошку, налить в нее молоко, добавить яйца, размять и посолить. Выпекает в печке тонкие хрустящие лепешки, сверху выкладывать сантиметровым слоем картошку, смазывать яичным желтком. И снова в печку ненадолго. Это семейный рецепт Домрачева, раньше такие лепешки пекла его крестная бабушка.
А к блинам у актера на даче обязательно и баня, и самовар, который растапливают шишками. Кстати, дачный дом Василий построил своими руками. Есть возле него огород и большой яблоневый сад.
Был же сарайчик!
Не помню, когда я первый раз попал в это место. Не то чтобы я был без сознания или угашеный, просто не запомнилось, однако уже году к 2005-2006 я проводил там стабильно два-три дня в неделю, имел кредит и знал весь персонал, а кое с кем имел дела вне бара. В обычный вечер там можно было выпить пива, вина, ну или, для совсем любителей хардкора — водки из чайника, познакомиться с интересными людьми и как следует потусить, а помимо этого там случались (как правило в субботне-воскресные ночи в «сезон», т.е. весной летом и ранней осенью) и спонтанные дичайшие вечерины, когда бар ломился от людей, на столах плясали полуголые посетительницы и рекой лились напитки. В такие ночи можно было за один раз поучаствовать в «благородной»массовой кабацкой драке (это когда не бьют тех, кто не хочет драки и не делают друг другу зла, а в следующий раз встречаются с чувством совместной приязни), пототошиться с незнакомой девушкой в барном сортире под стук кулаков в дверь (туалета было всего два и очередь как правило была огого). Конечно, добрый человек тут же спросит меня — сраное быдло, что же хорошего в съебщине и массовых пьяных драках? Ничего, отвечу я, но тогда это было ужасно весело, несмотря на последствия, тем более, что «плохие» драки (полные злобы и желания покалечить соперника) там случались довольно редко. А, да, называлось место — бар Циник.
Циник открыл Дядя Вова, он же В. Постниченко, барабанщик из группы НОМ (это короли Санкт-Петербурга, ептыть), человек веселый и очень располагающий к себе. Первый бар открылся на Греческом (вроде) проспекте, но там я никогда не был, а потом переехал на переулок Антоненко, где я и зависал. Туда шли за весельем, знакомствами и особым разгулом, который не везде и встретишь — я до сих пор помню в лицо людей, которые сидели там за разными столиками, несмотря на то, что никогда с ними не знакомился, но все они ощущались одной компанией. Иногда случались разные эксцессы, причем, как правило снаружи заведения — внутри это было не принято. Наружу выходили за решением конфликтов, покурить конопли, просто подышать воздухом и, конечно, попадали в ментовку.
Все это создавало фон который охуенно не нравился депутатам ЗАГС, тусившими в доме по соседству (кстати, там был милицейский пикет, куда всех участников драки обычно и приволакивали) и многие годы подряд эти марамои пытались Циник закрыть — что им в итоге и удалось. Опять же, рядом был популярный среди эмо-людей клуб Порт, что постоянно толкало посетителей Циника на хулиганские выходки и разные безобразия. Чтобы пресекать такого рода эксцессы, Дядя Вова нанял охранника Вову-Мента и на несколько месяцев стало потише — пока Вова-Мент не сломал руку об посетителя. Следующим стал Эмо-Охранник — чувак с длиннющей челкой, который естественным образом стал дополнять список пострадавших в каждой драке. Зачем его там держали (а главное, нахуя ему самому было надо) никому не известно, но было забавно заходить в Циник и первым делом видеть «совенка» на лице охранника.
Вообще, несмотря на длинное введение про пиздюли, большую часть времени в Цинике была очень дружелюбная атмосфера, несмотря на то, что туда со всего города съезжались очень разные люди. В основном, туда тянулись студенты, молодые подонки, нацболы, футбольное хулиганье, а ближе к закрытию в большом количестве стали захаживать реконструкторы эпохи позднего средневековья и эмари из Порта (ну, когда у них набиралось денег на что-нибудь кроме Блейзера). Вот, например, как-то вышла такая история.
Шел я пятничным вечером по улице, совершенно не собираясь в Циник, но все было против меня — в кармане внезапно запиликал телефон, который мне и рассказал, что в Цинике сейчас отломают голову моему другу Марату и надо его немедленно эвакуировать. Я вприпрыжку поскакал туда и буквально через пятнадцать минут ворвался в подвальную дверь. Сразу надо сказать — Марат довольно сильно похож на казаха (поскольку им и является) — высокий, худой, но полностью русифицированный — вырос он в России. Человек он был очень общительный, склонный к веселым безобразиям и с очень специфическим чувством юмора. Одет он в тот вечер был в гдровский китель 80-х годов, здорово похожий на летнюю форму вермахта. Марат был пьян в три пизды, бегал по Цинику и пел, как настоящий магнитофон — он исполнял трибьют группы Коловрат. Когда я вошел, Марат как раз пробегал по столику хулзов в подозрительно белых тапках и дорогих шмотках — верный признак обостренного расового самосознания — распевая хитовую композицию «Не покупай у чурок». Сознание мое разделилось на две части — одной я осознавал, что за такие выходки Марату (а заодно и мне, не брошу же я его) совершенно справедливо дадут ужаснейших пиздюлей и пора бы вмешаться, а другая часть совершенно охуела от этой картины — казах в фашистском кителе стоя на столе орет песню про то, как не надо покупать у чурок — и выпала в смеховую кому. Серьезно, несколько минут я ничего не мог делать и сползал по стенке, сгибаясь от хохота — как и большая часть посетителей. Так вот, несмотря на то, что Марат бегал по столам, задирал посетителей и даже пристал к негру «потому что ты чорножопый, понял. » пиздюлей ему так никто дать и не собрался, что, несомненно, отражает дух дружелюбия, веселья и терпимости царивший в Цинике.
Кончилось это, понятное дело довольно скоро — 13 января 2008 года по многочисленным запросам депутатов, наш подвал закрыли к херам собачьим и осиротевшие завсегдатаи разбрелись по городу. Мы пыкались-мыкались, пока не нашли приют в других диких местах, но об этом как-нибудь в другой раз. Дядя Вова открыл респектабельный бельгийский пивняк, позднее выросший в сеть, но еще много лет, бесцельно бродя по городу, ноги выносили меня не к нему, а к осиротевшей подворотне на переулке Антоненко, где уже больше совсем ничего не было.
П.С. баянометр ругался на картинку.